Глава 9

Я сидела на своей уютной кухоньке с огромной чашкой потрясающего кофе и думала об Алексе. Вернее, о его «героической» биографии и о том, как наказать этого мерзавца за все его злодеяния. Напротив меня сидела Ленка и с жадностью впитывала каждое слово из моих рассуждений и догадок.

Механизм расправы со всеми своими женами у него был одинаковый — несчастный случай, падение с высоты. Никакой импровизации. Как он не боялся, что в конце концов кто-нибудь задумается обо всех этих фактах? Впрочем, Алекс каждый раз менял свою фамилию на фамилию жены, так что вычислить связь было довольно трудно. Я долго ломала голову над тем, как заставить этого негодяя расколоться, как спровоцировать его на признание. Выход подсказал, как ни странно, сам Алекс: я решила воспользоваться его же оружием — поддельными фотографиями.

Ключи от особняка Ангелины я достала без проблем — Петр Петрович Петров любезно предоставил мне все, что нужно. Надеюсь, что Алексу не придет в голову мысль навестить особнячок в Тарасове, у него и в Москве дел много.

Мне пришлось все рассказать Кирьянову:

— Володька, ты по фигуре очень подходишь. Понимаешь? И мы сделаем так, что твоего лица никто не увидит. Главное — детали. Например, браслет. Он был свадебным подарком Ангелины, она его по каталогу заказывала. Алекс браслет ни днем, ни ночью не снимает. И я уже заказала похожий. Я еще тогда подумала, что такую вещицу не каждый день встретишь.

— Тань, хватит самодеятельности, может быть? — произнес Кирьянов, всем своим видом показывая, что ни на какой маскарад он не пойдет.

— Ну пойми, Киря, у меня нет другого выхода. В милиции все равно никаких улик нет, а я знаю, что он виновен. Хорошо, допустим, он не виновен в смерти Ангелины, тогда он не поведется на эти фотографии, и все. Ничего не будет.

В конце концов мне удалось уговорить Кирьянова. Пришлось повозиться с одеждой «под Алекса», поговорить с кучей людей, которые видели Алекса в тот день. Хорошо, что мне подсказали адресок одного местного папарацци, и он согласился снять на пленку наше представление.

В кукольном театре мы заказали большую куклу, которую вполне можно было выдать за женщину. Кире пришлось раз двадцать сбрасывать ее с балкона, затем мне пришлось прыгать с невысокого парапета, в парике и купальном халатике, похожем на халатик Ангелины, в котором она была в день смерти, — для имитации полета. Одни фото наложили на другие, и тут не обошлось без специалистов из милиции, опять же спасибо Кирьянову.

В конце концов у нас появилось штук тридцать фотографий, из которых мы отобрали с десяток. На них некто, очень похожий на Алекса, выбрасывал с балкона кого-то, очень похожего на Ангелину. Фотограф сделал свое дело мастерски, лица оказались как бы смазанными, но детали, по которым можно было с большой долей уверенности сказать, кому они принадлежат, были видны четко. Если бы мы показали снимки близким знакомым Алекса и Ангелины, у них не возникло бы сомнений в подлинности фотографий и роли Алексея в случившейся трагедии.

Оставалось найти того, кто покажет эти фотографии Алексу. Предложение Кири, чтобы послать к нему кого-нибудь из милиции, я отвергла сразу:

— Не хочу тебя обидеть, но ваших сразу видно, у них особое выражение лица.

Кирьянов фыркнул:

— Ну так пригласи кого-нибудь на эту роль из Большого или Малого, они тебе сыграют все как нужно.

Но в театры обращаться не понадобилось. На роль шантажиста у меня уже был выбран кое-кто другой — мой давнишний знакомый, бомж-философ Венчик. Голове этого мужика позавидовал бы любой доктор философских наук, вот только головой своей Венчик пользовался довольно редко. Всякая работа наводила на него тоску и уныние, мешала свободному парению его философской мысли. В жизни Венчик был неприхотлив, кормился тем, что сдавал бутылки. «Птичка божия не знает ни заботы, ни труда», «Будет день, будет и пища» — эти любимые изречения Венчика соответствовали его духу.

Была только одна проблема: жил мой знакомый в полуподвале, без телефона. Найти его в летнее время года было очень сложно — Венчик целыми днями болтался по берегу Волги, грел пузо на солнце, время от времени собирая бутылки, оставленные отдыхающими.

Дома, если это помещение можно было назвать домом, Венчика не оказалось. Я оставила на всякий случай записку, но решила поискать его на пляже. Там и обнаружила — Венчик соображал на троих с двумя мужиками, такими же бомжами.

— Венчик! — позвала я его. — Есть дело!

— Не хочу есть дело, хочу есть «Докторскую» колбасу и запивать ее «Агдамом», — пробормотал он, пытаясь сфокусировать на мне взгляд своих мутных глаз. Когда ему это удалось, он наконец-то узнал меня. — О, Таньюшша, — распевно произнес он мое имя и повернулся к собутыльникам: — Ггоспода, у нас дама. Выпьем за дам, стоя, «Агдам», — пробормотал он.

Сотоварищи Венчика дружно закивали головами, приподняли свои пятые точки с деревянных топчанов.

— А налить даме «Агдаму»? — предложил один из «джентльменов».

— Спасибо, я так рано не употребляю, — проронила я.

— Точно, — подтвердил Венчик, — она это… спортсменка, комсомолка и просто красавица.

— Венчик, допивай, и пойдем поговорим, — теряя терпение, произнесла я. Искать другую кандидатуру у меня не было времени, а ждать, пока он зальет свои горящие трубы, не хотелось.

— Пардон, ребята, если женщина просит… Я сейчас, — пробормотал он, хлопнул граненый стакан грязновато-красного напитка и торопливо налил себе снова. Опрокинув в рот и этот стакан, он вытер губы ладонью и поднялся со своего места.

— Я готов. Служу, так сказать, труду и обороне, — заявил он.

— Молодец. А теперь слушай: сейчас отвезу тебя домой, и чтоб оттуда ни шагу! Мне нужно, чтобы ты был трезв как стеклышко. Утром заеду за тобой. Если все выполнишь как надо, месяца два бутылки собирать не придется. Я понятно объяснила?

Венчик икнул и кивнул.

Я открыла дверцу машины и кивком пригласила его на заднее сиденье, салон сразу же наполнился «ароматом» дешевого портвейна, папирос «Беломор» и застарелой грязи. Я поморщилась и опустила стекла в окнах.

Минут через пятнадцать мы подъехали к дому, где находился подвал Венчика. В соседнем доме, где располагался большой магазин, полным ходом шла разгрузка винно-водочной продукции.

— Мне бы это… на завтра, для поднятия жизненного тонуса, бутылочку… пивка, — залепетал он. — А то, боюсь, не встану завтра.

— Для поднятия тонуса сок пьют, «Чемпион» там или «Твоя семья», — обронила я, паркуясь у дома Вениамина.

— «Моя», — поправил меня Венчик.

— Что?

— «Моя семья» сок называется.

— Какая разница, чья семья, главное — что сок. Вот что: самое большое, что ты себе можешь позволить, — это кефир. Марш в магазин. Я жду тебя в машине, вот деньги. Кефир, и не больше!

— Спасибо, конечно. Ну ладно, пусть только кефир, — пробормотал он, вылезая из машины. Отошел на пару шагов и замялся: — Там, наверное, очередь, не стоит меня ждать.

— Ничего, я подожду. Хочу удостовериться, что ты благополучно доберешься до дома, — парировала я.

Венчик, понурившись, отправился в магазин. Очереди там не было, и он вернулся минут через пять с двумя пакетами кефира. Я подождала, пока за ним не закроется дверь подъезда, и с легким сердцем отправилась домой. Так, завтра все должно получиться. Фотографии готовы, шантажист есть, скоро я смогу спать спокойно. Несколько дней назад я через знакомого нотариуса организовала телеграмму Алексу по поводу вступления в наследство: мол, церемония требует его личного присутствия в Тарасове. Вторую телеграмму я отправила в его офис от имени Гелиных родителей, а затем организовала звонок его секретарше, чтобы узнать, дошло сообщение или нет. Конечно же, дошло. Алекс со своей подружкой денежек заждались, поди, поиздержались. «Он вылетает ближайшим рейсом», — сообщила подружка Алекса. Еще бы! Думаю, окажись он на Аляске, и то примчался бы по первому зову.

Собственно, наверное, он уже прилетел. В аэропорту сказали, что он зарегистрирован среди пассажиров.

Утром я встала ни свет ни заря. Все дела были переделаны, но стрелки будильника не желали двигаться, тащились словно престарелая черепаха. Ехать за Вениамином, тем более звонить Алексу в семь часов утра — слишком рано. Я решила бросить кости, для полного успокоения. Нет, все продумано до мелочей, но если в придачу я получу поддержку от высших сил, буду чувствовать себя гораздо спокойнее. На этот раз мне повезло, косточки сложились в хорошую комбинацию: 30+10+22 — «Непредвиденные осложнения в делах сами собой разрешатся, и вы получите прибыль».

На душе у меня сделалось спокойно. Я набрала номер особняка Пашковых, чтобы проверить, на месте Алекс или нет. Несмотря на раннее утро, Алекс поднял трубку.

— Да, — раздался в трубке его сочный голос.

— Это поликлиника? — спросила я первое, что пришло в голову, изменив голос.

— Нет, — отозвался Алекс и бросил трубку.

Ну что ж, зрители на месте, пора за актером. Я оделась и вышла из дома. Утро было теплым, солнечным, я поймала себя на том, что мурлыкаю вслух какую-то песню. Давненько не замечала за собой такого.

Мое хорошее настроение улетучилось, как только я оказалась на пороге жилища Венчика. Звонок здесь не был предусмотрен, приходившие в гости должны были стучать. А чаще всего дверь вообще не закрывалась, Венчик, как истинный философ, все свое носил с собой, предпочитая оставаться нищим, но счастливым. Вещи мешали ему наслаждаться жизнью, размышлять о смысле бытия.

Сегодня дверь была не заперта, я распахнула ее, шагнула в жилище Венчика, и меня сразу охватило смутное беспокойство. Как выяснилось, не напрасно. Венчик спал на своем деревянном, видавшем виды топчанчике богатырским сном. Стоявшая на полу пустая пластиковая двухлитровая бутылка сразу объяснила мне причину его сна. Рядом сиротливо белели два пакета кефира.

Ну уж нет! Никто не помешает мне начать первый раунд боя Алекс — Татьяна Иванова. Я принялась тормошить Венчика, бить по щекам, щипать. Все безрезультатно. В конце концов мне пришлось прибегнуть к крайним мерам — к водным процедурам. В помятый алюминиевый чайник я набрала ледяной воды из-под крана и полила на лежащего Венчика.

— Ты чего, ошалела? — выпалил он, тут же подскочив. — Я теперь заболею и помру от простуды, — обиженно произнес он.

— Ничего, почихаешь, и все пройдет, — успокоила я его. — А не придешь быстро в себя — я тебя собственными руками задушу. Ты наш вчерашний разговор помнишь? Кажется, мы договорились.

— Ну я это… у меня тоже может быть личная жизнь. Пришел знакомый с подругой, вот мы и…

— Ладно, вставай, одевайся, а я пока тебя в курс дела вводить буду, — махнула я рукой, не желая выслушивать его объяснения.

— Сейчас? — ужаснулся он. — Я не могу, у меня голова плохо соображает…

— Вон кефир, пей, приводи себя в чувство.

Через час Венчик был готов выслушать меня и повторить слово в слово все то, что я ему говорила. Звонить я решила из своей квартиры, у меня телефон с антиопределителем и дополнительной трубкой, как раз чтобы все слышать.

Венчик позвонил Алексу и попросил назначить встречу по очень важному обстоятельству, касающемуся смерти его жены. Алекс, конечно же, сделал вид, что не понимает, в чем дело.

— Первое апреля уже прошло, — сухо отозвался он и бросил трубку.

— Давай, давай, еще раз, — подбодрила я Вениамина. — Пусть он занервничает.

Вениамин снова набрал номер особняка Пашковых.

— Зря вы бросили трубку, молодой человек, — участливо произнес Венчик, — я с вами по-хорошему, можно сказать, по-дружески поговорить хотел, а вы…

— Послушай, ты, урод, — раздражаясь, рявкнул Алекс, — еще раз позвонишь — я тебя из-под земли достану!..

— Вот это-то мне и нужно, — перебил его Венчик. — У меня к вам, собственно, просьба: давайте встретимся в непринужденной, так сказать, обстановке, поговорим по душам. У меня для вас любопытные фотографии есть. Думаю, вам очень захочется их иметь — и негативы, и все копии…

— Какие копии, какие оригиналы? Мужик, у тебя с головой проблемы!

— Боюсь, что проблемы могут быть у вас. Поэтому прежде, чем нести фотографии куда-нибудь, я хотел показать их вам, поверьте, вы в этом заинтересованы больше, чем кто-либо, — настаивал Венчик на своем.

В конце концов Алекс дал слабину: он согласился и назначил встречу Венчику вечером у себя в особняке. И мой актер, войдя в роль, заговорил напоследок с неподражаемой интонацией:

— Вы только не думайте, что я вас обижаю подозрением или еще что такое. Но если со мной произойдет несчастный случай, негативы с сопроводительным письмом отправятся прямиком в милицию. Вы поняли? Повторяю: если со мной что-нибудь случится — инфаркт, или кирпич на голову, или, не дай бог, машина наедет, или я косточкой подавлюсь, вам от этого легче не станет. До встречи, — проговорил Венчик и положил трубку.

— Молодец, ты прямо артист, — похвалила я своего помощника, — а импровизация про кирпич и косточку — высший пилотаж.

Венчик скромно опустил глаза и зарделся словно курсистка, так что даже сквозь давнюю небритость и грязь на его щеках проступил яркий румянец.

— Так, перед вашим рандеву я на тебя пару штучек повешу, чтоб, так сказать, слово в слово услышать ваш разговор и записать его. Для первого раза только покажешь фотографии, обговоришь детали, дашь ему пару дней для сбора денег, а мы посмотрим, как он суетиться будет, что предпримет. Ты, главное, не бойся, я все время рядом буду. Да, и еще раз напомнишь про негативы в укромном месте.

Вениамин пожал плечами и с видом заправского Рэмбо ответил:

— Да неужто я какого-то лощеного хмыря испугаюсь? В моей жизни встречались экземплярчики и пострашнее. Ну… я пойду? — вопросительно посмотрел он на меня, собираясь вставать.

— Нет, Вениамин, извини меня, но дело предстоит ответственное, я не могу позволить тебе провалить операцию. Ты мне нужен трезвый и представительный, — отрезала я.

— Таня, я клянусь, ни капли в рот не возьму, буду трезв, как стеклышко, — пробормотал Вениамин.

— Нет, нет и нет! Сейчас — мыться в ванную, а то от тебя, прости, разит, как от мусорного контейнера, затем ужинать и спать, — приказала я.

— А может, это… не надо мыться? — пролепетал Венчик, поднимаясь с табурета. — Я это… на той неделе в бане был, — попытался он увильнуть от посещения ванной.

— Вениамин, ты должен показаться перед Алексом во всей красе. Еще и побреешься, и шмотки тебе подберем приличные.

Вениамин понял, что спорить со мной бесполезно, и сдался. Спустя час непривычно чистый, отмытый до блеска, побритый и одетый в спортивный костюм, Венчик пил со мной чай, рассуждая о смысле бытия и первичности материи.

После этого мы отправились на ближайший рынок, где торговали китайским ширпотребом. Мне пришлось побороться за новый облик моего помощника — оказалось, что у Вениамина довольно оригинальный вкус в вещах. С большим трудом я отговорила его от покупки цветастой рубашки с веселым рисуночком из пальм, обезьян и разноцветных цветочков. Точно такая же борьба была по поводу легких брюк, сшитых из блестящей материи, с атласными лампасами и ярко-оранжевых ботинок, якобы из натуральной кожи. Хотелось бы мне знать, как назывался зверь с таким цветом шкуры. В результате моих титанических усилий Венчик превратился в среднестатистического гражданина, смахивающего либо на высококвалифицированного рабочего, либо на неудачливого бюджетника. Как раз то, что надо. Новый облик очень понравился Венчику, я еле оторвала его от зеркала. Правда, у нас возник небольшой конфликт из-за его обносок, мне так и не удалось выбросить их в мусоропровод.

Я закрепила на теле своего помощника передатчик, объяснила принцип его действия и предупредила Вениамина, чего делать не стоит, чтобы не разрушить хрупкую аппаратуру. Остальное время до вечера ушло на зазубривание текста моего собственного сочинения. Вначале дело шло туго, Вениамин все время путал фразы местами, запинался.

— Вениамин, давай попытаемся выучить этот текст, как актеры. Я буду говорить за Алекса, а ты за самого себя, — предложила я.

Разучивание текста по ролям оказалось самым правильным выходом — дело пошло как по маслу. После пятого повтора Венчик приобрел уверенность, словно текст рождался у него сам собой.

— Молодец, — похвалила я его. — Главное, помни, что я рядом и слышу каждое твое слово, и если что…

— Что «если что»? — замялся Вениамин. — Мне бы не хотелось… Еще так мало сделано, так мало пережито…

— Обещаю, что я вмешаюсь, если почувствую какую-либо угрозу с его стороны. Знаешь, пожалуй, ничего не пей и не ешь, если он тебе предложит что-нибудь.

— Ты думаешь, он захочет меня отравить? — испуганно спросил Венчик, явно жалея о том, что ввязался в это дело.

— Ну, он же не Лукреция Борджиа, я так, на всякий случай предупреждаю. И потом, Венчик, у тебя же негативы, которые лучше любой гарантии.

— Но ведь у меня нет никаких негативов, — возразил мой помощник.

— Вениамин, Алекс об этом не знает и никогда не узнает, — успокоила я его. — Помнишь, ты сам говорил, что зло должно быть наказано. Тебе представляется возможность стать карающей десницей и все такое…

Мои слова приободрили философа, и он успокоился. Когда я в сумерках высаживала его возле особняка Пашковых, Вениамин уже вжился в образ и чувствовал себя превосходно.

Я дождалась, пока он поднимется в дом, и включила магнитофон. Благодаря качественной аппаратуре слышно было каждое слово, так, будто я стояла рядом с моим «актером». Я слышала, как скрипели под ногами Вениамина ступени крыльца, слышала звук распахиваемой двери, звук работающего телевизора. «Театр у микрофона», да и только.

Так, весь разговор будет записан на магнитофон, находившийся у меня в машине. Я достала второе приемное устройство, настроила его на волну Венчика и решила переместиться поближе к дому. Через садовую калитку я пробралась во двор и взобралась на одну из больших раскидистых лип, прямо напротив освещенных окон гостиной. С моего места прекрасно было видно все, что происходит в гостиной, изображение, увеличенное биноклем, давало ощущение присутствия, звук из наушников позволял улавливать малейшие шорохи.

— Кхе-кхм, — прочищая горло, произнес Вениамин, видимо, еще стоя в холле. — Здравствуйте, — громко поздоровался он с ожидавшим его Алексом и тут же чуть слышно шепнул для меня: — Прием, прием…

— Проходите, — буркнул Алекс.

На несколько минут они скрылись из виду — шли по коридору, затем показались в окне гостиной.

Вениамин занервничал, я видела это по его суетливым движениям. Алекс же, напротив, представлял собой эталон выдержки и спокойствия.

— Ну, в чем дело? — резко спросил он.

— Я… может, вы предложите мне выпить? — растерявшись, пролепетал Венчик.

Тьфу ты, все с самого первого момента пошло наперекосяк.

— Может, вам еще и опахалом помахать? — огрызнулся Алекс. — Вы хотели о чем-то со мной поговорить, говорите, у меня мало времени. Не думаю, что у вас есть что-либо интересное для меня, но ваша настойчивость меня достала.

Не знаю, что подействовало на Венчика, но он снова начал вести себя согласно нашему сценарию. Вот мой помощник примостился на краешке дивана, обхватив руками облезлый дерматиновый портфель, который раздобыл где-то у знакомых бомжей. Положил рядом свою шляпу и заговорил:

— Видите ли, у меня с детства была мечта — научиться фотографировать. Понимаете? Вот у вас, господин Пашков, была мечта детства? — спросил он.

Алекс не удостоил его ответом.

— А у меня была. У соседа, Кольки Воронцова, имелся «Зенит» — предел мечтаний всех наших пацанов… Нас у мамы было пятеро, отец получал мало, а мама не работала, смотрела за нами…

— Ближе к делу, — прервал его излияния Алекс. — Какое отношение ваше тяжелое детство имеет ко мне?

— Самое прямое, сейчас, сейчас… — торопливо пробормотал Веня. — Вы меня не перебивайте, а то я путаюсь. Понимаете, в нынешнем году коллеги подарили мне на юбилей фотоаппарат. Вы себе не представляете, какое это было счастье. Вот теперь я стал обладателем новенького аппарата, конечно, не такого, как «Зенит», но тоже ничего. Я каждый день что-нибудь фотографирую, выезжаю на природу и снимаю красивые дома, пейзажи. Случайно наткнулся на ваш дом. Тут такие решетки интересные, и сад, и розы на балкончике…

— Ближе к делу, — снова потребовал Алекс.

— Ну вот, однажды я оказался у вашего дома и стал снимать… Я должен извиниться за качество. Фотографии не очень четкие, я ведь не профессионал… Но мне кажется, что вам будет любопытно взглянуть…

Венчик был убедителен, как хороший драматический актер. Когда он принялся доставать из конверта фотографии, на его лице блуждала улыбка человека, гордящегося своим детищем. Вениамин протянул фотографии.

С моего наблюдательного пункта было очень хорошо видно лицо Алекса — ничего хорошего его выражение не предвещало. Увиденное привело его в бешенство.

Я-то знала, что он увидит на фотографиях. Он стоит на балконе, у самого ограждения, наклонившись, еще вытянув руки… Ангелина несется вниз, навстречу своей смерти, с развевающимися на ветру волосами, в своем купальном халатике, полы которого раскинулись, словно крылья большой птицы…

Желваки на скулах Алекса зашевелились, мне даже показалось, что я слышу скрип его зубов. Я сейчас будто читала его мысли, вернее, воспоминания. Вот он доводит Гелю до истерики и подсовывает ей бутылку мартини с подмешанным снотворным. Вот он поднимает Гелю с кровати, а она, накачанная снотворным, ничего не соображает. Вот тащит ее на балкон, перебрасывает ее через перила…

На снимках не было видно лиц, качество фотографий оставляло желать лучшего. Но что взять с начинающего фотолюбителя? Однако даже того, что на них запечатлено, вполне достаточно. Это был балкон их спальни, с витражным окном, балконной решеткой, заросшей диким виноградом и розами. На другой фотографии прекрасно была видна мужская рука с золотым браслетом, который не спутаешь. Такой же браслет болтался сейчас на руке Алекса.

— Кхм-кхм, — дал о себе знать Вениамин. — Через несколько дней я прочитал в газете о смерти вашей жены, потом были репортажи по телевизору, и в них говорилось, что ваша жена оставалась дома одна, а вы находились в гостях. Ваши друзья подтвердили ваше алиби… Но не кажется ли вам, будто в свете открывшихся обстоятельств версия, что ваша жена прыгнула сама или упала нечаянно, отпадает? Как вы думаете, если я покажу свои фото в милиции, они снова откроют дело или оставят все как было? Может быть, нам поискать альтернативное решение? — Венчик говорил, что называется, в тему, но нес уже отсебятину — он обожает украшать свою речь заковыристыми словечками.

Веня взял фотографии из рук Алекса. В глазах того сверкнула такая ненависть, что я испугалась за своего помощника. Похоже, Венчик тоже уловил ее, он тут же отступил на шаг и предупредил дрожащим голосом:

— Негативы у меня в безопасном месте, вместе с письмом, в котором все подробно объясняется. Я на всякий случай напоминаю, если вы забыли.

— Не беспокойтесь, с памятью у меня все в порядке, — сквозь зубы процедил Алекс. Он отвернулся от Венчика, подошел к бару и плеснул себе в стакан какой-то напиток. — Что вы хотите? — спросил он, залпом осушая стакан.

— Как я и говорил, господин Пашков, мне хочется найти взаимоприемлемое, я бы даже сказал — взаимовыгодное, решение. У вас есть много денег, у меня есть много долгов. Я бы мог обменять нечто, принадлежащее мне, на кое-что ваше. В пределах разумного, конечно. Мой дедушка всегда говорил: не откусывай больше того, что можешь проглотить. Я понимаю, если буду требовать много, могу все испортить. Хочу чуть облегчить свою жизнь. Хочу переехать в более комфортабельную квартиру в более престижном районе. У меня семья, детки малолетние, три сыночка и одна лапочка-дочка, жена-инвалид, отец-паралитик, теща-зараза. Сами видите, тяжко. Обещаю, обузой я не стану.

— Сколько вы хотите за все — негативы, фото, дубликаты? — оборвал его Алекс.

— Видите ли, — немного замявшись, проронил Венчик, — я не хочу продавать негативы. Предпочитаю регулярные выплаты, как социальное пособие или пенсионные. Сейчас мне надо срочно заплатить за квартиру, у нас небольшой долг — за несколько месяцев, на на днях пришло уведомление о срочной плате, иначе нас выселят. Так что первый взнос, ввиду открывшихся обстоятельств, будет больше остальных. Да, еще мне бы не хотелось связываться с рублями, желательно получить сумму в долларах или евро, это на ваше усмотрение, тут я не настаиваю, как вам будет удобнее, так и дадите. Я уточню сумму долга и перезвоню вам завтра утром. Мне сейчас больше не нужно, только за квартиру. А о ежемесячной сумме мы договоримся позже, обговорим график выплат и прочее.

Лицо Алекса пошло красными пятнами, кулаки сжались. Я боялась, что он бросится на Венчика и задушит его. Вениамин вовремя заметил его состояние.

— Мои требования не такие уж запредельные, поэтому вы, я надеюсь, сумеете обойтись без резких телодвижений. Лучше помочь ближнему, чем получить пожизненное за убийство супруги.

Молодец, Венчик! Снимаю шляпу. Вжился в роль великолепно. Он буквально упрашивал Алекса дать ему денег, всем своим видом показывая, что боится его, но в то же время очень хочет получить с него деньги.

И Алекс поверил в поставленный мною спектакль. Я почти слышала, как в его голове щелкает арифмометр: что делать дальше — платить или избавиться от этого придурка, раздавить его, как насекомое? В конце концов победило чувство самосохранения. Алекс решил, что лучше платить, чем сидеть.

— Я ни в коем разе не тороплю вас. Подумайте, поразмыслите, а завтра встретимся, поговорим, обсудим детали, — заметил Венчик.

Затем он сказал, где они могут встретиться в случае положительного решения вопроса. Этим местом было кафе моей знакомой — небольшое, с отдельными кабинками. Ольга без проблем разрешила мне использовать свою собственность.

Наконец мой помощник выскочил из комнаты и помчался по коридору к выходу, боясь, что его настигнет Алекс. Спотыкаясь, он скатился с крыльца и бросился к воротам. Я решила не торопиться и пока не покидать свой наблюдательный пункт. Что-то подсказывало мне, что второе действие спектакля будет не менее интересным.

После ухода Венчика Алекс выпил пару стаканчиков, наливая из граненой квадратной бутылки, и потянулся к телефону.

— Да, это я, — торопливо проговорил он. — Евгения, нам придется менять планы. Не звони мне пока и не ищи со мной встречи. Что? Какая женщина! Взбесилась, что ли? Нет, нашелся один козел, который заснял все на пленку. Да, у него неопровержимые доказательства. Он требует денег, только что был у меня.

Вот это да. Значит, я была права, и его секретарша не просто любовница, а сообщница? Интересно, что она ему говорит? Жалко, что я не додумалась «жучок» в телефон поставить. Все, что говорил Алекс, прекрасно доносилось из открытого окна, но вот ответы барышни оставались для меня недоступными. А она, видимо, убеждала Алекса расправиться с Венчиком.

— Избавившись от Гельки, я посадил себе на шею этого придурка, но, похоже, хлопот из-за него будет немного. Самый обыкновенный тюфяк, кину ему немного баксов, потом разберемся. А сейчас, перед тем, как я собираюсь окрутить эту старую корову, не стоит рисковать. После женитьбы для нас с тобой потраченные на него деньги покажутся каплей в море. Я куплю тебе домик в Рио или на Гавайях, где захочешь, а потом… потом мы сможем пожениться. Ты же всегда хотела этого?

От всего услышанного я чуть с дерева не упала. Вот это да, он собирается еще раз жениться! Однако шустрый малый, совсем страх потерял. Ну ничего, сколько веревочке ни виться, а конец будет.

Двумя днями позже, после обеда, ближе к вечеру, Алекс нашел Вениамина, как они и договорились, в кафе. Венчик, все еще соблюдавший обет трезвости, сидел за столиком, на котором стояли чашка кофе и тарелочка с рогаликами с маком. Я прогуливалась на противоположной стороне улицы, мне прекрасно было видно, как он все время поворачивал голову в сторону барной стойки — его глаза печально разглядывали батарею разнокалиберных винных бутылок. Народу в зале в этот послеобеденный час было немного, все, кто хотел, успели отобедать, а до ужина еще далеко. Большая часть платежеспособного населения все еще находилась на работе, зарабатывая себе на ужин.

Алекс припарковал свой серебристый «Опель» довольно далеко от кафе. Я машинально поправила светлый парик и темные очки, закрывающие пол-лица, мне не хотелось спугнуть его раньше времени. Сейчас Алекс войдет в кафе, Вениамин предложит ему уединиться в кабинке, и весь разговор будет снова услышан и записан.

Алекс вошел в кафе, подошел к столику моего помощника. Все шло по моему сценарию. Они перекинулись несколькими фразами и проследовали в отгороженную от всех кабинку. Тут уже с самого утра была пристроена хитрая механика, позволяющая слышать не то что каждое слово — каждое биение сердца, а также видеть все происходящее с помощью крохотной видеокамеры, встроенной в стену.

— Принесли деньги? — хриплым от волнения голосом осведомился Венчик. — Сколько договаривались?

— Да. А вы мне отдадите первую часть снимков, — потребовал Алекс, — там, где я сбрасываю ее с балкона.

— Не извольте беспокоиться. Но сначала деньги, потом фото, — отозвался Вениамин.

Алекс протянул ему конверт, Венчик засунул его в карман и передал свой пакет. Алекс поднялся, чтобы уйти, но у кабинки появились ребята Кири.

— Стоять, руки! — гаркнул один из них, предотвращая попытки Алекса к бегству.

Я услышала звук защелкиваемых наручников на его запястьях и увидела, как Алекса выводят из кафе. Его усадили на заднее сиденье ничем не примечательной на первый взгляд машины и увезли. Киря сдержал свое слово, они появились вовремя.

В нарушение устава Киря все же дал мне прослушать записи допросов. Еще бы, ведь я приложила столько сил для поимки этого гада! Хотя Ангелину этим не вернешь, но, по крайней мере, теперь все узнали, что она не убивала себя. Правда, Алекс так и не сказал, сразу он задумал план убийства Гели или решение пришло позже. Может быть, если бы он знал, что она ждет ребенка, он и не пошел бы на последний шаг, а может, ему было бы наплевать, это я уже не узнаю. Он решил, что ее деньги вполне подойдут ему, сделал все возможное, чтобы привлечь ее внимание и отбить ее у Геннадия. Затем он придумал и провернул историю с галлюцинациями, используя свою подружку-секретаршу.

Евгения, или Жу-Жу, или как ее там, исключительно искусно меняла свою внешность. С ее мастерством перевоплощения ей в Голливуде цены бы не было, двуликий Янус перед ней младенец. Даже я с большим трудом и далеко не сразу догадалась, что мышка-секретарша и эффектная блондинка на фото — один и тот же человек. Думаю, Гелька тоже не догадывалась об этом. Ничего, теперь она в тюремной самодеятельности блистать будет, и, надеюсь, долго. Всей этой истории не случилось бы без ее участия.

Она действительно жила в их доме у моря. В тот день, когда Геля ее застала у бассейна, Евгения заметила фотоаппарат в ее руках и все рассказала Алексу. Тот дождался, пока Геля заснула, выкрал пленку (запасной ключ, как выяснилось, от потайного ящика он сделал «на всякий случай» заранее) и подложил на ее место какую-то другую. Он, конечно же, рисковал, ведь Геля могла заметить подмену, но решил положиться на «авось». Коробочка была прежней, Ангелина ничего не заподозрила. К тому же была уверена, что у Алекса нет ключей от ее тайника.

Алексу нужно было выиграть время, и он покопался в моторе Ангелининой машины, чтобы она не смогла уехать из дома. А для подстраховки срочно придумал визит своей родственницы, естественно, подставной, так как никаких тетушек у подкидыша Алекса не имелось. За несколько сотенных бумажек нанятая им женщина согласилась поучаствовать в розыгрыше.

Улучив подходящий момент, пока Геля развлекала «тетушку», Алекс нащелкал фотоаппаратом жены двенадцать видов бассейна и в него вставил чистенькую пленку, благо Геля после того, как перезарядила фотоаппарат, ничего не снимала. А запасных пленок в доме всегда был большой запас.

На следующий день после визита «тетушки» машина завелась, и Геля отправилась в город. В Горном Алекс проследил, куда она отдала пленку, заказав напечатать с нее фотографии. Собственно говоря, место было одно-единственное — ателье того самого Казарянца. Алекс отстегнул мастеру довольно приличную сумму и попросил создать из двух пленок одну.

Казарянц узнал его на предъявленной ему фотографии и вспомнил, что заказчик объяснил свою просьбу желанием разыграть подружку. Приходил Алекс не один, а с эффектной пышногрудой блондинкой, фотограф запомнил и ее. Конечно же, спутницей Алекса оказалась Евгения, его секретарша и любовница «в одном флаконе». Пленки проявили, Алекс выбрал кадры: оставил восемь отснятых Ангелиной и добавил к ним свои — виды бассейна без девицы. А с них и напечатали фотографии. А потом пришла Геля и забрала их. Все просто.

Ну а позже Алекс с помощью подтасованных снимков попытался убедить саму Гелю и всех нас в том, что у Ангелины проблемы с психикой. И только два человека не поверили в его байку — Марат и Генка Цыганов.

Цыган еще до свадьбы узнал кое-что нелестное об Алексе и пытался объяснить Ангелине, что собой представляет ее жених. Тот скандал на свадьбе, если бы мы разобрались в нем… Ох, если бы… После смерти Гели Цыганов продолжил собирать информацию об Алексе, и тот знал об этом.

А тут еще я появилась, начав расследовать смерть подруги. Алекс хотел, чтобы я увязла в ложных версиях, и подстроил нападение на меня в Москве, обыск в гостинице. Я должна была подумать на Пирожка и заняться вплотную им, а тогда стало бы просто избавиться от меня, списав мою гибель на разборки в ресторанном бизнесе. Вышло же все совсем по-другому.

Потом я решила поговорить с Геннадием. Алекс боялся, что, если мы встретимся, то и я узнаю о нем то, что знал Цыганов. Я сама дала Алексу оружие против себя. И он решил, что будет идеальным вариантом убить одного своего врага, подставив другого. Он все просчитал, подготовился и спланировал. Нанял за Цыгановым слежку, приказал прослушивать все его разговоры. Так он вышел на детективное агентство, сотрудничавшее с Цыгановым. Алекс надеялся, что им ничего серьезного раскопать не удастся, но, когда узнал об отчете из агентства, понял, что Цыганов близок к решению загадки. Он убил его и «привел» меня на место преступления, решив, что я надолго окажусь за решеткой, если меня обвинят в убийстве Цыганова. Откуда ему было знать, что у меня есть такой друг, как подполковник Кирьянов.

В конце концов он бы избавился от меня, не окажись я проворнее и не собери все кусочки головоломки. Кстати, Алекс хотел вернуться за отчетом, который он так искал, но не успел. Я опередила его и к тому же оказалась на свободе. И все же никаких прямых улик против него не было. Если бы не наша с Вениамином инсценировка и почти откровенное признание Алекса, убийство Гели так и осталось бы безнаказанным.

Между прочим, Алекс действительно нашел очередную жертву — богатую пожилую американку русского происхождения. Думаю, ее ожидала бы та же самая участь, что и всех остальных его жен.

Я подробно изложила свой отчет и послала его по электронной почте Марату. В ответ он прислал мне теплое письмо с чеком и предложение совершить экзотическое путешествие в Гималаи. Чек я взяла, а от путешествия отказалась. А может, зря отказалась?