Глава 9

Зиничев стоял возле машины и гаденько улыбался. Я чертыхнулась. Свой пистолет я засунула за пояс брюк, когда обыскивала карманы Ермошки, и теперь не могла им воспользоваться. Преимущество было явно на стороне Зиничева.

– Ай, ай, ай, как нехорошо. Опять ты моего человека покалечила, – качая головой, произнес Зиничев. – И чем он тебе не угодил, не понимаю.

Я молчала. Дрон безучастно смотрел куда-то в сторону. Ермошка начал приходить в себя.

– Что это было, Толян? – пытаясь подняться на ноги, спросил он. – Слушай, мне показалось, что та баба вернулась. Привидится же такое.

– Тебе не показалось, мой друг. Она и вправду вернулась, – елейным голосом пропел Зиничев и добавил уже совсем другим тоном: – Вернее, это ты ее привел за собой, падаль.

– Да ты что, Толян! Никого я не приводил. Не было за мной «хвоста», зуб даю, – принялся оправдываться Ермошка. – Я всю дорогу в зеркало заднего вида смотрел. За мной ни одной машины не было. Думаешь, я на пустой дороге фары не разглядел бы?

– А ты думаешь, она стала бы фары зажигать, преследуя тебя? – зло бросил Зиничев и добавил, обращаясь ко мне: – Вот видишь, красавица, с какими идиотами приходится иметь дело? Нет, правду говорят: хочешь сделать хорошо, сделай сам. Ты, я уверен, именно так и поступаешь, верно?

Я не ответила. Зиничев ответа и не ждал.

– Печально, что ты не на моей стороне. Умных людей так мало. Даже убивать тебя жалко, – сделал он мне сомнительный комплимент. – А может, не стоит тебя в расход пускать? Перейдешь на мою сторону. Я тебе платить стану. Хорошие деньги, не то фуфло, что ты своими жалкими расследованиями зарабатываешь.

Он помолчал. Потом продолжил:

– Знаю, не станешь ты на меня работать. Такие, как ты, ради спасения собственной шкуры на сделку не пойдут. Вот Ермошка бы пошел. Правда, Ермошка?

Зиничев скосил глаза на подельника, желая видеть его реакцию. Ермошка уже сумел встать на ноги и теперь стоял, пошатываясь из стороны в сторону.

– Чего несешь, Толян? Давай заканчивай… Дергать отсюда надо. Наверняка эта стерва успела доложить кому надо, где ее искать. Не знай она точно, что за нее полиция впряжется, не полезла бы на рожон, – морщась от боли и растягивая слова, поторапливал он Зиничева.

– Планы меняются, – сообщил Зиничев. – Если девка и вправду в полицию заявить успела, то с таким грузом мы и до первого поста не доедем. Ведь так, красавица? Успела ты своим сообщить, где искать тебя, а заодно и нас? По глазам вижу, что сообщила. Молодец, девочка, чисто сработала.

Новая похвала дала мне надежду, что, быть может, я смогу разговорить Зиничева и тем самым потянуть время. Набрав в грудь побольше воздуха, я произнесла:

– Похвала ваша мне приятна. Жаль, не могу ответить тем же. Как бы вы ни бахвалились, что продумали все до мелочей, но, увы, план ваш рассыпался как карточный домик. Хотите, скажу, на чем вы прокололись? Ведь вам наверняка интересно узнать, почему ваш гениальный план так бесславно рухнул.

– Считаешь себя умнее других? Стоит раз похвалить бабу, и она тут же возомнит о себе невесть что, – заглатывая наживку, произнес Зиничев.

Мне оставалось только подсечь. Что я и сделала.

– Сообщение, – коротко произнесла я.

– Что «сообщение»? – переспросил Зиничев.

– Напрасно вы его послали, – ответила я. – Или это была идея Дрона?

– Откуда у этого мозгляка могут быть идеи? – брезгливо поморщился Зиничев. – Он-то вообще тут при чем? И какое сообщение ты имеешь в виду? То, насчет похищения? Так мне надо было заполучить проклятый пакет, а твой дружок, ради которого ты сегодня лишишься жизни, не желал колоться. Что оставалось делать? Мои люди побывали и в квартире, и в его зачуханном домишке, но пришли с пустыми руками.

– Я не об этом. В тот момент, когда вы послали это сообщение, ваша участь уже была предрешена, – делая ударение на слове «это», призналась я.

– Тогда какое? – переспросил Зиничев.

– Самое первое, – ответила я.

– Чушь собачья! – отрезал Зиничев. – Это послание было необходимо. Если бы я не отправил его, то дочка Дрона уже на второй день всю полицию на уши подняла бы. Разве нет?

– Нет, – все так же односложно ответила я.

– Ты можешь говорить более внятно? Или ты специально дразнишь меня? – взвился Зиничев.

– Могу и пространно. Только вот дуло пистолета как-то не располагает к задушевным беседам, – кивком головы я указала на ствол, направленный мне в лицо.

– Придется потерпеть, – ответил Зиничев. – Давай выкладывай все, если тебе, конечно, есть что сказать. Да покороче, у меня терпение кончается. А когда я нервничаю, то становлюсь непредсказуемым. Не веришь, можешь спросить у своего приятеля.

– Постараюсь, – всем своим видом показывая, что его угрозы на меня не действуют, пообещала я. – То, первое сообщение было главной вашей ошибкой. Уж не знаю, надоумил вас кто или сами решили, но только тут вы круто просчитались. Дело в том, что именно это послание заставило Наталью начать волноваться, а потом и вовсе прибегнуть к помощи частного детектива, то есть меня.

– Чем же оно ей не приглянулось? – забывая о том, что сам просил заканчивать быстрее, потребовал подробности Зиничев.

– Отец Натальи никогда не докладывал ей, куда едет и когда вернется. А вы к тому же обратились к ней в уменьшительно-ласкательной форме, помните? Вы написали «Натуля». Настоящий отец называл ее всегда только полным именем.

– Ах ты, гад! Подставить меня решил? – бросаясь к задней дверце, крикнул Зиничев.

Он хотел вытащить Дрона из машины и как следует отделать его, но в последний момент сдержался, поняв, что, начав драку сейчас, подставит себя под удар. Вернувшись к прерванному разговору, он признался:

– Я велел Ермошке узнать, как эта падаль называет дочь. Как он сказал, так я и написал. Как видим, словам Дрона верить нельзя. – Он окончательно успокоился и спросил: – Ты закончила или есть еще какие-то замечания по ходу моего плана?

– Второй вашей большой ошибкой была организация слежки за журналистом. Нестеров не первоклассник. Он «хвост» за версту чует. Естественно, он сразу срисовал ваших парней, которые впоследствии привели меня прямиком к вам, – продолжила я.

– Это когда же?

– Когда было совершено нападение на журналиста. В торговом центре, – сообщила я.

– Ты следила за ними? – догадался Зиничев.

– И за ними, и за вашим Черкашиным, и за вами. Собственно, то сообщение, в котором вы требовали добыть пакет, пришло уже после того, как я поняла, что вы удерживаете Дрона силой. И то, что вам от него что-то надо. И то, что вы не станете убивать его до тех пор, пока не получите искомое. Ну а вычислить, где именно вы спрятали заложника, и вовсе было плевым делом, – подогревая интерес Зиничева, с вызовом заявила я.

– Врешь ты все, – сплюнув, произнес Зиничев. – Все твои слова не что иное, как блеф. Тебе просто тупо повезло, вернее, не повезло, учитывая то, где ты теперь находишься. А знаешь, мне неинтересно, как ты про Большаковский догадалась. И вообще, мне уже ничего не интересно. Сейчас мой друг Ермошка разберется с Дроном, а потом мы решим, что делать с тобой. И все. Конец истории. Я вернусь в Тарасов к любимой жене и буду спокойно доживать свой век, ни разу не вспомнив ни о тебе, ни о Дроне.

Я поняла, что больше он на мою удочку не поддастся. Взглянув украдкой на часы, я увидела, что за разговорами прошло больше сорока минут. Возможно, Кирьянов уже где-то поблизости. Надо подать ему какой-то сигнал. Сейчас Зиничев прикажет затушить костер, и тогда полковнику совсем не на что будет ориентироваться. Хорошо бы они мою машину заметили, тогда бы точно знали, где нас искать.

Зиничев стоял, о чем-то задумавшись. Ермошка никак не решался вывести его из этой задумчивости. Я посмотрела в зеркало заднего вида. Дрон сбросил с себя безучастный вид и теперь пытался что-то мне сказать. Я выгнула спину, будто потягиваясь. Дрон, наоборот, склонился вперед и зашептал:

– Твой пистолет где?

– За поясом. Но я не успею достать его.

– Слушай, сейчас он прикажет мне выходить. Как только я окажусь на земле, брошусь на Зиничева. Хватай оружие и пали во все стороны.

Больше он ничего сказать не успел. Ермошка толкнул Зиничева в бок, привлекая внимание:

– Эй, о чем они там шепчутся? – указывая на нас, произнес он.

– Без разницы, – ответил Зиничев. – Я все решил. Бери веревку и вяжи Дрона. Дотащишь его до реки, бросишь в воду и будешь держать так, пока он не захлебнется. Потом веревки срежешь и оттолкнешь подальше от берега. Пусть плывет, рыболов недоделанный.

– А с бабой что? – спросил Ермошка.

– Покараулю пока, – ответил Зиничев. – Ты, главное, с Дроном разберись.

Ермошка полез в багажник, собрал остатки веревки, которой раньше связывал Дрона, чертыхнулся, увидев, в каком они состоянии, и начал связывать их одну с другой.

– Могу я задать вопрос Ермошке? – спросила я.

– Понравился мой дружок? – осклабился Зиничев. – Если хорошо попросишь, могу дать вам немного времени поворковать. После того, как он от Дрона избавится, конечно.

Я не ответила на его скабрезную шутку. Просто повторила вопрос:

– Так могу или нет?

– Валяй, все равно ждать, пока наш Самоделкин работу закончит, – разрешил Зиничев.

– Скажите, когда вы успели Дрона в багажник запихнуть? – поворачиваясь к Ермошке, спросила я.

– В каком смысле? – произнесли оба похитителя одновременно.

Только вот голоса звучали по-разному. Ермошкин – испуганно, а Зиничева – угрожающе.

– Дело в том, что я была в вашем доме, когда вы разговаривали с Анатолием, – спокойно призналась я. – По телефону вы сказали, что перевезли Дрона в надежное место, а сами никуда не заезжали. Так вот мне интересно, когда вы успели запихнуть Дрона в багажник и где держали его до этого?

– Чего мелешь, дура? Спала, что ли, на ходу? В пролесок я заезжал, землянка там у меня, – начал Ермошка, но Дрон перебил его:

– Никуда он меня не возил. Поленился, наверное. Примерно через час, после того как ты его обхитрила, он заявился в погреб, велел выходить. Рубанул меня по голове. Я отключился. Вот тогда он меня в багажнике и запер. А уж потом сразу сюда привез.

– Вот оно как, значит! – подал голос Зиничев. – Выходит, и тебе, Ермошка, доверять нельзя? Что ж, учту.

Ермошка опустил руки и виновато смотрел на подельника. Зиничев поигрывал пистолетом, переводя дуло с меня на Дрона, с Дрона на Ермошку. Взгляд при этом у него был спокойный. Я надеялась, что удастся направить его гнев с нас на подельника, но расчет оказался неверный. Зиничев не стал выяснять отношения, видимо отложив это на потом.

– Слушай, Толян, ну некуда было его везти. Да и опасно. Сосед мой весь день вокруг дома кружился. Хоть у бабы спроси. Раз она там была, должна была и его видеть, – снова принимаясь вязать узлы, оправдывался Ермошка. – А тебе ничего не сказал, чтобы зря не волновать.

– Заботливый, значит? – засмеялся Зиничев. – Заботливый убийца! Прекрасно звучит, правда?

Вопрос был адресован мне, я почему-то согласно кивнула, и это развеселило Зиничева еще больше. Он закатился громким смехом. Ермошка оставил веревку и посмотрел на Зиничева. Тот все больше заходился от хохота. Смех согнул его пополам, из глаз полились слезы.

– Давай, – услышала я за спиной.

Мгновенно сориентировавшись, я рванула из машины. То же самое сделал Дрон. На землю мы ступили одновременно. Я успела почувствовать, как Дрон выхватывает из-за пояса моих брюк оружие, и отлетела в сторону, отброшенная мощным толчком. Зиничев прекратил смеяться и стоял теперь напротив Дрона, вытянув руку с пистолетом вперед. Дрон застыл в точно такой же позе.

«Он собирается его убить, – подумала я про Дрона. – Специально оттолкнул меня с линии огня. Нельзя допустить этого». Не раздумывая, я бросилась к костру, схватила тлеющую головешку и со всего маху кинула в Зиничева. Удар пришелся по голове. Зиничев пошатнулся, но на ногах устоял. И тут волосы на его голове полыхнули. Зиничев дико заорал и бросился к ведру с водой, которое сам же принес с речки. Все произошло в одно мгновение. Только что давние враги стояли в позе дуэлянтов друг напротив друга, и вот уже один торчит головой в ведре, а второй… Воспользовавшись суетой, Ермошка решил сбежать, и теперь Дрон мчался за ним через заросли кустарника.

И тут я услышала вой полицейской сирены. Никогда раньше я так не радовалась ни одному звуку. Я рванулась к Зиничеву, намереваясь отобрать у него пистолет. Но не успела. Он уже принял вертикальное положение и целился в меня. Раздался выстрел, я ничком упала на землю. Стреляя наугад, Зиничев бросился к машине. Заработал движок, и машина сорвалась с места, увозя преступника.

Я вскочила и помчалась вслед за ним. Вынимая на бегу телефон, я набрала номер полковника.

– Кирьянов, он уходит! – в отчаянии закричала я в трубку.

– Оставайся на месте, мы почти у цели, – спокойно ответил Кирьянов. – Далеко твой Зиничев не уйдет.

– Первый поворот направо. Он уже выезжает на дорогу, – успела крикнуть я до того, как полковник отключился.

Предоставив Зиничева заботам полковника, я развернулась и побежала на подмогу Дрону. Со стороны реки раздалось несколько выстрелов подряд. Я бросилась туда. Добежав до реки, я увидела Дрона. Он стоял на берегу. Рядом с ним, головой на земле, ногами в воде, лежал Ермошка.

– Дрон, ты убил его? – приближаясь, спросила я.

– Надеюсь, только ранил. Я целился в ноги, – ответил Дрон.

Подойдя к Ермошке, я наклонилась, пощупала пульс.

– Жив, – прокомментировала я. – Ну что, потащили к машине?

– Где Зиничев? – задал вопрос Дрон.

– Уехал на машине Ермошки. Не беспокойся, уйти ему не удастся. Полиция подоспела. Сирену слышал? – успокоила я его.

– Ладно, будем надеяться, что они его не упустят.

Дрон перекинул Ермошку через плечо и пошел обратно к шалашу, пригибаясь под тяжестью ноши. Я шла следом. Воспользоваться машиной Зиничева мы не смогли. Ключи хозяин увез с собой. Пришлось тащить нашего тюремщика через всю лесополосу. Когда в просвете показалась дорога, я прибавила шаг. Дрон остался далеко позади. Идти быстрее с Ермошкой на плече он не мог.

Дорога была ярко освещена фарами нескольких машин. Я вошла в этот свет и остановилась без сил. Вдалеке я увидела несколько фигур, бегущих в мою сторону. Махнув рукой, я осталась на месте. Сделать еще хотя бы шаг в направлении своих спасителей у меня не было сил.

Первым ко мне подбежал полковник Кирьянов. Схватив меня в охапку, он спросил:

– Ты жива? Он не ранил тебя?

– Там, в лесу. – Я махнула рукой. – Ему нужна помощь.

– Понял.

Не выспрашивая подробностей, Кирьянов отправил в лес двух парней.

– Сейчас машина подъедет. Поедешь домой, отдохнешь, поспишь, и все пройдет.

Кирьянов успокаивал меня, как маленькую девочку. Это было приятно. Прижавшись к его груди, я стояла, наслаждаясь покоем, и ни о чем не хотела думать. Из леса показались люди. Дрон шел налегке. Свою ношу он передал ребятам из группы быстрого реагирования. Подъехала машина полковника.

– Ну вот, карета подана. Можно отправляться по домам, – пошутил Кирьянов.

– Зиничева взяли? – задал Дрон вопрос.

– Куда он денется? Как только он из леса выскочил, мои ребята его приняли. Вы что же, не видели, вон его авто, в кювете загорает, – ответил полковник.

Мы с Дроном одновременно повернули головы. Машина Ермошки валялась на боку в придорожной канаве.

– Как вам это удалось? – снова спросил Дрон.

– Про заграждение «Лиана» слышали когда-нибудь? – улыбнулся Кирьянов.

– Приходилось, – ответил Дрон.

– На «Лиане» наш беглец и повис. Дальше дело техники. Авто окружили автоматчики в касках и бронежилетах. А против такой силы не попрешь, верно? Сдался ваш Зиничев как миленький. Сейчас в бронированном фургоне в Тарасов едет. Сдадим его куда следует, следователь на месте разберется. Ну, а вам придется завтра в отдел прийти, рассказать, что тут произошло, – сообщил Кирьянов. – Но это завтра, а сейчас в машину, и домой.

– Я на своей, – проговорила я.

– С ума сошла в таком состоянии за руль садиться? – сердито произнес Кирьянов. – Показывай, где твой «Боливар». Прикажу кому-нибудь из своих ребят, отгонят его в Тарасов.

– Там, в кустах. Точного места не знаю. Темно было, да и торопилась я.

– Найдем, – пообещал один из парней, помогавших Дрону вынести Ермошку из леса.

– Вот ты ее в город и пригонишь, – объявил полковник. – Ключи в машине?

Это он уже у меня спросил. Я кивнула.

– Под задним бампером. На магните.

– И откуда ты, Иванова, примочки такие знаешь? – поразился Кирьянов. – С виду приличная девушка, а замашки, как у вора-рецидивиста.

– Почему у вора? Мне этот фокус обычный таксист показал, – возразила я.

– Ага, таксист. С тремя судимостями, – подколол Кирьянов.

– Сколько у него в прошлом ходок, я не уточняла. А вот советом воспользовалась. И, между прочим, совет оказался дельный. Если бы не запасной ключ, пришлось бы машину уродовать, – заявила я.

– Может, поедем? – высунув голову из машины, взмолился водитель. – До Тарасова еще три часа пылить.

– Не борзей, Семенов, а то быстро в рядовые разжалую, – шутливо пригрозил водителю полковник, но остальных поторопил: – Время и вправду позднее. Осмотр места преступления, улики, свидетельские показания – все это оставим следователю. Завтра тут народу будет, как в столичном метро. Занимайте места, поехали.

Мы расселись в машине полковника. Ермошку погрузили в «Скорую помощь», спешно вызванную из поселка. Выстроившись в колонну, автомобили тронулись в путь.

На следующий день выспаться мне так и не удалось. Мало того, что в Тарасов приехали в два часа ночи, так еще пришлось Наталью откачивать. За всей этой суматохой никто из нас не догадался позвонить ей, предупредить о том, что отец нашелся, что он жив и здоров и возвращается домой. Дрон вырубился, как только сел в машину. Последние несколько дней он жил в постоянном напряжении и страхе за свою жизнь и за жизнь дочери. Поэтому неудивительно, что организм его так отреагировал. Опасность миновала, Дрон расслабился и тут же уснул.

Я же всю дорогу потратила, описывая в красках злоключения Дрона и мои разыскные мероприятия. Полковник Кирьянов то и дело прерывал меня замечаниями типа «никогда так больше не делай». Я уже успела оклематься после сумасшедшего дня, поэтому моя реакция на замечания Кири была отрицательная. Когда же я дошла до места, где, сбежав от Зиничева, возвращаюсь в дом Ермошки, Кирьянов заявил:

– Приедем в Тарасов, подниму все свои связи, но лишу тебя лицензии. Хватит, наигралась. Будешь теперь дома сидеть, книжки читать.

– Только попробуйте! – угрожающе сдвинув брови, пригрозила я. – Я тогда стану работать незаконно. Причем браться буду за самые опасные дела! Бесплатно!

Последняя фраза так рассмешила полковника, что он долго не мог ответить от хохота. Насмеявшись вволю, он произнес, вытирая платком слезы, выступившие на глазах:

– Ну, Татьяна, умеешь ты обстановку разрядить. Ладно уж, лицензию оставлю, а то с тебя станется, выполнишь угрозу. Особенно последнюю ее часть – И уже серьезно добавил: – Утром позвоню, скажу, кому из следователей дело передали. Скорее всего, тебе придется встретиться с ним. На свободе осталось трое помощников Зиничева. С ними нужно разобраться. Каждый должен понести наказание.

К этому моменту мы подъехали к дому Натальи. Я решила подняться наверх вместе с Дроном и, только стоя перед дверью ее квартиры, поняла, что никто не удосужился подготовить ее к встрече с отцом. Что-либо менять было уже поздно. Дверной замок защелкал, оповещая о том, что хозяйка дома и готова впустить посетителей. Дверь открылась, Наталья встретилась взглядом с отцом. Непонимание на ее лице сменилось недоверием, потом осознанием того, что отец жив, затем радостью. А после этого она потеряла сознание.

В квартире Натальи я пробыла минут двадцать. Убедившись, что повторного обморока не предвидится, я оставила отца и дочь наедине. Все это время полковник терпеливо ждал в машине. Кирьянов хотел лично убедиться, что я благополучно добралась до дома, а не влезла в новые неприятности. Подъехав к дому, я увидела, что моя машина уже стоит у подъезда. Попрощавшись с Кирей, я ушла.

А утром, с легкой руки полковника, меня сорвал с постели телефонный звонок. Со мной жаждал встретиться следователь Петров. «Дело не терпит отлагательства», – объявил он. Пришлось собираться и ехать в РОВД Волжского района. Там в очередной раз излагать подробности дела. Когда следователь поставил точку в моих показаниях, я спросила:

– Что собираетесь предпринять?

– Получу постановление об аресте и на задержание, – ответил следователь.

– Могу помочь, – небрежно произнесла я.

– Обойдемся, – отказался следователь. – Вы и так уж помогли, разгребай теперь.

– Интересно, и что это вам такого разгребать придется?

– А то! Улики собирать замучаешься. Разброс мест преступления в радиусе чуть ли не пятьсот километров. Одно это с ума сведет.

– Ну, в этом я уж точно не виновата, – возразила я. – За это вы Зиничеву спасибо скажите. А от помощи не отказывайтесь. У меня и план уже есть.

– Почему-то это меня больше всего и пугает, – произнес следователь. – Вот слушаю я вас, гражданка Иванова, все-то вы умеете, на все случаи жизни у вас план. Прямо не девушка, а…

– Хороший ведь план, – перебила я Петрова. – Хотите Черкашина без риска взять?

– Чего? Вы и это можете? – продолжал язвить Петров.

– Вы же знаете, что Черкашин – тертый калач. Наверняка у него и оружие имеется, и с разрешением все в порядке. Как-никак начальник охранной фирмы. Чего лишний раз парней под пули подставлять?

– Считайте, что убедили, – не выдержал Петров. – Выкладывайте, что придумали.

Я быстро-быстро заговорила, в общих чертах описывая, как можно справиться с Черкашиным, а заодно и с парнями из агентства. Петров план одобрил. Проработав детали, мы разбежались выполнять каждый свою часть плана.

В двенадцать часов дня мы встретились на углу дома, где обитал Черкашин. Петров взял с собой группу захвата в восемь человек. Я тоже пришла не одна.

– Вот, гражданин следователь, познакомьтесь. Мой внештатный сотрудник, «лучший специалист» Бехруз, – представила я.

– Здравствуйте, – поздоровался Петров.

– Здрасти, началник. Бехруз памагат. Работа делат нада, да? – заговорил Бехруз на своем ломаном русском.

Петров покосился на меня, отвел в сторону и шепотом спросил:

– Вы уверены, что он справится? Он вообще понимает, что сейчас произойдет?

– За него не беспокойтесь, товарищ Петров. Бехруз не подведет.

– Ну, если вы ручаетесь, тогда пошли, – повернувшись к своим парням, он скомандовал: – Занять позиции. Работаем по команде. Первым Бехруз, за ним – мы.

Парни добежали до подъезда и скрылись за дверью. За ними пошли я, Бехруз и Петров.

– Вы, главное, не волнуйтесь. Я буду этажом ниже. Ну, и ребята страхуют. Он вам ничего не сделает, – успокаивал Бехруза Петров.

– Все сделаю. Работа нада делат. Бехруз не трус, – заверил Бехруз.

До третьего этажа дошли вместе. Дальше Бехруз пошел один. Мы выстроились вдоль стен и стали ждать. О том, что Бехруз добрался до места, оповестил резкий звонок. Бехруз успел трижды нажать кнопку, прежде чем хозяин вышел.

– Опять ты, рожа неумытая? – разнесся по подъезду звериный рык.

– Здрасти, хазяина. Опят предлагат выгадная сделка, – услышали мы в ответ голос Бехруза.

– Ты че, рожа, с первого раза не понимаешь? – еще громче зарычал хозяин. – Я ж тебя в прошлый раз предупреждал: увижу снова – вырву ноги. Предупреждал?

– Хароший ремонт, хазяина. Абои, щукатурка, красит, если нада, тожа могу. Соглашайся, хазяина. Выгадный предлажения, – как заведенный лепетал Бехруз.

– Ну, все, урод, попал ты, – рявкнул хозяин.

Он выскочил на площадку, схватил Бехруза за грудки и швырнул вниз с лестницы. В этот момент с верхнего этажа с автоматами наперевес сбежали ребята, отрезая Черкашину путь к квартире.

– Ах ты… тварь! Ты мусоров сюда привел? – заорал Черкашин, бросаясь вниз.

Бехруз посторонился, и из-за его спины показались автоматчики. Потом выступил Петров:

– Все, гражданин Черкашин, отбегались. Поехали в отдел, явку с повинной писать. Слышал я, вы ведь в этом деле специалист?

– Я не понял, это что, у нас теперь за гастеров ОМОН впрягается? – ошалело глядя на автоматчиков, проговорил Черкашин.

Ему никто не ответил. Только Бехруз осуждающе покачал головой. Тогда Черкашин решил попытаться исправить положение.

– Слушай, друг. Ну, погорячился я, с кем не бывает. Ну, спустил тебя с лестницы, – обращаясь к Бехрузу, заговорил Черкашин. – Но зачем же сразу автоматчиков гнать? Мог бы поговорить по душам, объяснить, что к чему. Что ж я – не человек? Прости друг, давай полюбовно договоримся.

– Гражданин Черкашин, вы подозреваетесь в преступном сговоре с целью организации похищения гражданина Дронова. Также вы обвиняетесь в подстрекательстве к убийству, незаконном проникновении на частную собственность. Ну, и оскорбление чести и достоинства гражданина Республики Таджикистан, естественно, – вынув ордер на арест, зачитал Петров. – Про право хранить молчание текст зачитывать?

– Обойдусь, – поняв, что ему не отвертеться, ответил присмиревший Черкашин.

– Вот и славно. Пакуйте его, ребята. А мы еще в одно местечко прокатимся, правда, Бехруз? – предложил Петров.

Черкашина увели. Часть ребят поехала вместе с ним в качестве сопровождения, остальных Петров взял на новое задержание. Мы приехали во дворик, в котором располагалась контора Черкашина. Бехруз снова должен был пойти первым. Его печальный вид насторожил меня. Взяв Бехруза под руку, я шепнула ему на ухо:

– Что случилось? Боитесь? Если вы передумали в этом участвовать, лучше скажите сейчас, чтобы ребят не подвести.

– Нет. Бехруз не трус. Жалка. Бехруз парни жалка, – объяснил Бехруз.

– Кого тебе жалко? – не поняла я. – Ребят из группы захвата? Так с ними будет все в порядке. Вряд ли те, кто внутри, начнут сопротивляться.

– Нет. Там парни жалка. В контора, – пояснил он.

– Чего ж тебе их жалко? Они преступники. Чуть человека не угробили. А другого человека похитили и в глухое место увезли. За что ж их жалеть? – недоумевала я.

– Они Бехруз денег дават. Многа денег. Я домой отправлят. Дочка в Москва поступат. На другой год. На денги парни.

– Не думай об этом, – посоветовала я. – Не такие уж большие деньги они тебе дали. А хочешь, так я тебе эти деньги поменяю. Те, что парни дали, себе заберу, а тебе свои дам. У меня честно заработанные, не сомневайся. Ну, как, по рукам?

– По рукам, хозяйка. Домой приходыт. Менят денги.

С этой радужной мыслью Бехруз и ушел. А через пятнадцать минут было все кончено. Обоих помощников Зиничева вывели из конторы под белы рученьки. Бехруз отправился в свою общагу, пообещав явиться завтра для продолжения ремонта в моей кухне. Петров уехал в отдел, допрашивать задержанных. Ну, а я отправилась в Третью клиническую больницу. Пришло время навестить Нестерова.

К моему удивлению, картина «Журналист Нестеров тоскует в одиночестве на больничной койке», написанная в моем воображении по дороге в больницу, кардинальным образом отличалась от реальности. Я еще дверь в палату открыть не успела, как поняла, насколько я ошибалась. Громкий, раскатистый смех идущих на поправку пациентов разносился по всему этажу. Молоденькая медсестричка, бегущая по своим делам мимо палаты Нестерова, неодобрительно покачала головой. Я виновато улыбнулась и скрылась за дверью. Мое появление было встречено новым взрывом хохота.

– А вот и мой ангел-хранитель, – услышала я самодовольный голос Нестерова.

– Привет, Валер. Вижу, ты не скучаешь? – поздоровалась я.

– Уже нет. И все благодаря тебе. Я как раз рассказывал ребятам, как мы с тобой раскрутили ту банду. Ну, с махинациями в «Медтехнике».

– Очень мило, – вяло отозвалась я. – Можно тебя на минутку?

– Да говори здесь. Парни мировые. А мне передвигаться нельзя. Постельный режим на три недели, – доложил Нестеров.

– Ребят, вы не могли бы нас оставить? – мило улыбаясь, обратилась я к больным.

Естественно, отказать мне они не смогли. Гуськом вышли в коридор и дверь за собой прикрыли.

– Вот видишь, как все просто решается, – улыбнулась я, поворачиваясь к Нестерову. – Палата на любой вкус. Для тебя – общая, а для меня – одноместная.

– Ну, не томи. Рассказывай, как тебе удалось на Дрона выйти? – огорошил меня Нестеров.

– А ты откуда уже все знаешь? – удивилась я.

– Ну, во-первых, далеко не все. А во-вторых, у меня и другие источники информации имеются. Более надежные и обязательные, чем ты, Иванова, – заявил Нестеров.

– Похоже, я догадываюсь о происхождении информации, – многозначительно улыбнулась я. – Значит, ты последовал моему совету и поддержал девушку в трудный момент?

– Естественно. Разве мог я оставить Наташу без поддержки? Как ты и велела, я позвонил ей вчера ближе к пяти вечера и попросил приехать. Наплел, что мне лекарства срочно нужны, а ты в отъезде. Она, кстати, все еще в рыбацком домике была. Сначала мялась, не знала, как поступить. Или отца спасать, или мне помогать. Но я убедил ее, что пакет никуда не уйдет и что вообще может не понадобиться. Сказал, что ты и без пакета Дрона освободишь. Ну, тогда она в больницу и приехала, – начал рассказ Нестеров.

– А когда она успела про возвращение Дрона доложить?

– В три часа ночи! – продолжил Нестеров. – Позвонила, сообщила, что Дрон дома. Радовалась… Тебя всякими добрыми эпитетами награждала. Ну, и меня не обделила. Сказала, что, если бы не я, отца наверняка бы убили.

– Вот так всегда. Работают одни, а лавры другим достаются, – засмеялась я. – Так, значит, у вас с Натальей полное взаимопонимание образовалось?

– Ну, вроде того, – улыбаясь, ответил Нестеров. – Мы пока еще не говорили об этом, но думаю, твоя мысль верна. По крайней мере, я очень на это рассчитываю.

– Это хорошо, потому что ухаживать за тобой целых три недели я не в состоянии. Хочу уехать куда-нибудь подальше из этого города. Отдохнуть, забыть и про Зиничева, и про его дружков, и про погибшего Прохорова.

– Надеюсь, на меня твоя амнезия не распространится? Между прочим, я тут, пока на больничной койке валялся, кое-что набросал. Из этой истории неплохой материал слепить можно.

– А как же Москва? – спросила я.

– А что Москва? Как стояла, так и дальше стоять будет. Вчера с главным редактором созванивался. Он дал добро на сбор материала по делу Зиничева. Командировочные оплатит, – самодовольно усмехаясь, сообщил Нестеров.

– Везучий ты, Нестеров. И материал тебе, и девушка, и командировочные, – улыбалась я.

– Не забудь сломанные ребра и руку приплюсовать, – напомнил Нестеров.

– Ну, что ты, это такие мелочи по сравнению с основным капиталом. Считай свои ребра подоходным налогом на везение, – предложила я.

И тут мы услышали тихий скрип. Дверь в палату приоткрылась, и в нее просунулась улыбающаяся физиономия Натальи. Увидев меня, она смутилась.

– Здравствуйте, Наталья. Проходите, не стесняйтесь. Я как раз собиралась уходить, – произнесла я, вставая.

– Что вы, что вы, оставайтесь. Вы нам вовсе не помешаете, – поспешно проговорила Наталья. – Я, кстати, не одна.

Она прошла в палату. За ней следовал Дрон. Поздоровавшись со всеми, он сказал:

– А я вот решил познакомиться с господином Нестеровым. В силу известных обстоятельств я не смог сделать этого раньше, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

– Весьма рад видеть вас в полном здравии, – велеречиво произнес Нестеров. – Как самочувствие?

– Да уж получше вашего, – ответил Дрон, и мы засмеялись.

– Я рад, что встреча все же состоялась, – признался Нестеров. – Надеюсь, вы не передумали насчет интервью?

– Журналист, он и на больничной койке журналист, – улыбнулся Дрон. – По поводу интервью я не передумал, только, боюсь, мои обличительные речи несколько запоздали. Ведь Зиничев сейчас в СИЗО.

– Неважно. Мы напишем с вами такую статью, которая ославит вашего Зиничева на все города и веси. Он ответит не только за прошлые грехи, но и за новые, правда, Татьяна?

Взоры всех присутствующих обратились на меня. Я кивнула.

– Как думаете, на этот раз ему не удастся выйти сухим из воды? – спросила Наталья.

– С теми фактами, что имеет следствие? Ни в коем случае, – ответила я. – Кстати, дружков-подельников Зиничева сегодня тоже задержали. И бывшего следователя Черкашина, и тех парней, что следили за Валерой.

– Значит, теперь я могу написать на них заявление о незаконном проникновении в номер, и о слежке, и о том, что эти двое пытались прикончить меня? – воодушевился Нестеров.

– Не просто можешь, но и должен! – горячо произнесла Наталья, влюбленными глазами глядя на журналиста.

Дрон перехватил этот взгляд и одобрительно хмыкнул.

– А я ездил сегодня в рыбацкий домик, – вдруг заявил он.

– Правда? Вы привезли пакет? – обрадовалась я.

– Привез. Сдал его Петрову по дороге в больницу. Хороший мужик этот Петров. Толковый, – похвалил следователя Дрон. – Обещал пригласить меня на слушание. Говорят, процесс будет открытый. И журналистов пустят, и всех желающих.

– Так вы и так там будете в качестве потерпевшего, – засмеялся Нестеров. – Какой же процесс без потерпевшей стороны?

– Все равно, Петров мужик что надо, – упрямо повторил Дрон. – Не то что этот Черкашин.

– Ну, раз уж все довольны, то мне пора, – засобиралась я. – Мне еще ремонт в кухне доделывать.

Я простилась с Валеркой, пожала руку Дрону, кивнула Наталье и вышла из палаты. Наталья догнала меня на лестнице.

– Татьяна, подождите, – крикнула она вдогонку.

Я остановилась, поджидая, пока Наталья поравняется со мной. Взяв мою руку в свою, Наталья сказала:

– Я так и не успела вас толком поблагодарить.

– Ерунда. Все хорошо, что хорошо кончается. В вашем случае произошло именно так, – ответила я.

– Все равно большое спасибо. Если бы не вы, не видать мне отца живым!

– Рада, что смогла помочь, – искренне ответила я.

– Мы еще увидимся? – спросила Наталья.

– Как знать? Жизнь длинная. Может быть, и сведет нас снова вместе. Да это неважно. Валеру берегите, – шепнула я и, не прощаясь, сбежала по ступеням вниз.

Выйдя на крыльцо, я подняла голову к небу. Оно было ярко-синее, как летом. Ни одного облачка! Погода снова баловала нас своим теплом. «Помнится, в точно такой же день началась эта история, – подумала я. – А что, если и закончить ее тем же? Сейчас позвоню Светке и приглашу в ресторан».

В поисках телефона я сунула руку в карман куртки. Вместо телефона под руку попалось что-то гладкое. Я зажала предмет в руке и вытащила на свет. Это был почтовый конверт. Обыкновенный почтовый конверт. Заглянув внутрь, я поняла, зачем Наталья остановила меня на лестнице. В конверте, поверх пачки купюр, лежала записка в одно слово. «Спасибо!» Да на здоровье! Убрав конверт обратно в карман, я отыскала-таки телефон. Светка взяла трубку после первого гудка.

– Ты еще встречаешься со своим миллионером из джипа? – спросила я вместо приветствия.

– Опомнилась, с Владом давно покончено, – трагичным голосом произнесла Светка.

– Что так? – подтрунивая, спросила я. – Постой, не отвечай. Попробую угадать. Он не похож на Брэда Питта?

– В самую точку, подруга! – засмеялась Светка. – Ни на Брэда Питта, ни на Николаса Кейджа, ни на Кэри Гранта. Он вообще похож на гориллу! Такой же грубый и несдержанный.

– О, прошу тебя, избавь меня от пикантных подробностей, – взмолилась я. – Лучше скажи, как тебе идея повторить поход в «Монблан»? Я угощаю.

– Ты что, разбогатела? Опять какого-нибудь преступника поймала? – оживилась Светка.

– Подробности при встрече, – напуская таинственности, ответила я. – Между прочим, я в этом деле и для тебя старалась.

– Это каким же образом? – удивилась Светка.

– «Монблан» – это только начало. Через пару месяцев нас ждет ужин в ресторане в Москве. На наш выбор, между прочим! – победоносно объявила я.

– Ты не шутишь? Прямо в любом, который выберем?! – воскликнула Светка.

– В любом, – повторила я.

– Ой! Даже не знаю, что выбрать, – протянула подруга.

– У тебя будет время для выбора. Забыла, поездка состоится только через два месяца.

– А почему так долго? – полюбопытствовала Светка. – Деньги копить будешь?

– Нет, просто человек, который поведет нас в ресторан, сначала три недели в больнице валяться будет, а потом еще столько же материал для статьи собирать. Так что, как ни крути, раньше, чем через два месяца он в Москву не вернется, – объяснила я.

– А что за человек? Я его знаю? Он твой поклонник? – засыпала меня вопросами Светка.

– Слушай, ты в ресторан идешь или нет? – перебила я ее.

– Конечно, иду, – ответила она.

– Тогда через два часа у дверей «Монблана», – сообщила я.

Связь прервалась. Светка помчалась наводить марафет. Пожалуй, и я сделаю то же самое. Заняв водительское кресло, я мечтала о том, как надену свое новое вечернее платье цвета червонного золота, встану на высоченные каблуки, распущу белокурые локоны по плечам и, наконец, почувствую себя слабой, беззащитной женщиной, которая и таракана самостоятельно прихлопнуть не может…