Глава 8
Пройдя через небольшую прихожую, отделанную итальянским мрамором, я попала в огромный зал с камином.
В центре зала стоял блестящий круглый дубовый стол с тремя придвинутыми к нему стульями.
По всему периметру зала выстроился ряд колонн, поддерживающих потолок.
Колонны располагались на расстоянии два — два с половиной метра от стен, и между ними у стен стояли кожаные кресла.
Высокие — почти от самого пола до потолка — окна довершали картину этого зала, созданного по образцам эпохи классицизма.
Посередине зала около стола стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк, незнакомый мне мужчина приблизительно тридцати пяти — сорока лет, высокий, с весьма редкой шевелюрой и круглым обвислым животом.
Он курил сигару и посматривал на меня не очень добрым взглядом.
Я кивнула ему и, не зная, как еще подчеркнуть свою независимость, осмотрелась.
— Вы Иванова? — спросил меня хозяин дома и махнул рукой. — Подождите, девушка, сначала я хочу поглядеть в глаза этому козлу.
— Сам ты козел! — проорал у меня за спиной Азбашев.
Он подскочил к хозяину и замахал руками от избытка чувств.
— Так вот ты что творишь! — крикнул Азбашев. — Ты нанял эту бабу, чтобы подкинуть мне подлянку…
— Заткнись, я все про тебя знаю! — рявкнул хозяин и сделал знак охране, уже бросившейся к перевозбужденному Рафаэлю Константиновичу.
Охранники во главе с командиром группы захвата, доставившей нас сюда, резко затормозили и так же автоматически, как они бросились вперед, развернулись и удалились.
Вся эта сцена заняла несколько секунд.
— Это ты все придумал, сволочь, мало я тебе добра в жизни сделал? Я же тебя из такого дерьма вытащил, а ты… а ты…
— Заткнись, татарин! — рявкнул хозяин дома, переходя от эмоциональных всплесков к конструктивным объяснениям. — Заткнись и слушай сюда! — Он выплюнул сигару и в раздражении наступил на нее подошвой лакированного штиблета, оставив черный след на блестящем паркете. — Ты придумал всю эту петрушку только с одной целью: сожрать меня и выкинуть из бизнеса! Ты нанял эту… — Хозяин ткнул пальцем в меня, уже успевшую уютно устроиться в кресле.
Увидев этот жест, я даже привстала.
— Иванова! — агрессивно сказала я, собираясь тут же высказать и свое отношение к происходящему, но хозяин меня прервал, пренебрежительно махнув рукой:
— А, плевать, короче, бабу, и она…
— Леша, молчи и слушай меня! — перебил его Азбашев громовым рыком. Теперь я поняла, кого вижу перед собой, вспомнив, что имя Алексея Павловича Гуселкина мне называли и Азбашев, и Володька. — Я слышать не хочу твои версии! Это не я, а ты пытался провести всю эту хреновую операцию! Это не я, а ты поставил микрофоны под койкой у моей телки, это ты напустил на нее свою свору! Ты записал мои разговоры!
— Что за чушь?! — заорал Гуселкин. — Да мне случайно все это досталось, но когда я услышал, как ты говоришь обо мне, то я все понял. Ты, татарин, давно уже решил меня сбросить, и это за все годы нашей дружбы!
Гуселкин дернул шеей и, сбавив голос, проговорил:
— Я слышал, как ты говорил своей Катьке, что хочешь, чтобы меня убили!
— Еще бы, конечно! — Азбашев впервые за все время разговора проявил какую-то неуверенность и, решив, что больше нет смысла сотрясать воздух, тоже перешел на более тихий разговор.
Я в это время нащупала в сумке замшевый мешочек с косточками и развязала его.
— Что вы там делаете? — насторожился Гуселкин и шагнул ко мне.
— Пытаюсь понять, в какой я дурдом попала, — ласково улыбаясь, сказала я, — вы не объясните мне, для чего я здесь нахожусь?
— Вы свидетель, Татьяна Александровна, — кинулся ко мне Азбашев, — скажите нам всем: я вас нанимал?
— Нет, — ответила я, — я сегодня вас впервые в жизни увидела. И вы мне не понравились.
— Ты слышал, засранец? — Азбашев повернулся к Гуселкину, почему-то не обратив внимания на окончание моей реплики. — А ведь это она нашла микрофоны, и у нее дома мой человек сегодня забрал записи! Что все это означает? Это означает, что ты ее нанял, она поставила микрофоны, записала все мои разговоры, а потом повесила лапшу Катьке на уши, якобы только что она сама обнаружила все эти микрофоны! Твои хитрости шиты белыми нитками! Ты это сделал, чтобы проверить меня! Да кто ты такой, чтобы делать такие вещи?!
— Да знаю я все, что было, а было все не так! — махнул на него рукой Гуселкин. — Твой человек оказался и моим, иначе и не объяснишь. Я заслал к тебе варяга, и, позвонив тебе из квартиры этой Ивановой, он сразу же позвонил и мне. Анжелка забашляла кучу бабок за эти записи, боясь за семью, она думала, что ты со своей любовницей про нее говоришь какие-то глупости, а оказалось, что про нее и ни слова, а все про меня да как лучше меня выгнать из бизнеса! Но деньги заплачены не зря, и я уже вчера все слышал! Я не знаю, кто нанял эту Иванову, хотя считаю, что это сделал ты и нарочно состряпал всю эту провокацию. Эта детективщица собрала на тебя достаточно материала, чтобы я понял про тебя все, что мне нужно. Ты меня решил сбросить, но ни хрена у тебя не получится, понял, да? Ты вез эту Иванову, чтобы ее спрятать, а потом всем доказать, что ее нанял я, а я тебе говорю, козел, что я ее впервые вижу сегодня! И век бы ее не видеть! Я нарочно приказал тебя привезти ко мне, чтобы…
Я, внимательно выслушав весь бред, которым обменивались два дружка-компаньона, решила, что мне пора перестать быть статистом в чужой пьесе и нужно вмешаться.
Я встала с кресла.
— Господа! — проникновенно произнесла я. — Как я вижу, в моем присутствии здесь нет никакой необходимости.
Два красных лица повернулись в мою сторону, два рта уже раскрылись, чтобы рявкнуть какую-то очередную мужскую глупость, но тут крики и выстрелы, раздавшиеся со двора, прервали милую беседу.
При первых же звуках стрельбы я предусмотрительно отшатнулась от окна, рядом с которым так неудачно встала.
Когда кто-то где-то и непонятно зачем начинает стрелять, самое умное, что можно сделать, это не отсвечивать.
Я снова упала в кресло, в котором пребывала раньше, и утонула в его сиденье, сползая даже ниже, чем требовалось для сохранения собственного шарма.
Если уж кому-то должно не повезти, то надо постараться, чтобы это была не ты.
— Это что еще такое? — тихо спросил Гуселкин и быстрым шагом направился к двери, вынимая из кармана пистолет.
Азбашев с посеревшим лицом остался стоять на месте.
Не успел Гуселкин дойти до двери, как она распахнулась, и вбежавший охранник, едва не сбив его с ног, крикнул хриплым от волнения голосом:
— Азбашевские ребята, шеф!
Гуселкин оглянулся на Азбашева, и тут все вокруг меня содрогнулось, мгновенно перед глазами поплыл туман, и я, перемахнув через подлокотник кресла, очутилась уже почти под ним.
Расстояние от пола до днища кресла было маловато, а то бы я на самом деле залезла под кресло.
Грохот мощного взрыва, раздавшегося прямо в зале, где я находилась, накрыл все остальные звуки.
Мне показалось, что я оглохла, тучи пыли осыпали мою бедную, но предусмотрительную головку.
После прогремевшего взрыва я поняла, что пауза продлится недолго и всеобщее обалдение тоже, выскочила из-за кресла, подхватила свою сумку и бросилась к выходу.
Промчавшись между двух симметрично сидевших на полу с открытыми ртами и зажатыми ладонями ушами охранников, я выскочила во двор и, сразу же свернув не к воротам, а в противоположную от них сторону, петляя между деревьями, добралась до кованого металлического забора, перемахнула через него и приземлилась по ту сторону.
На этом мое преодоление полосы препятствий и закончилось.
Я подвернула ногу и поняла, что бегать мне больше не хочется.
Вытянув травмированную конечность, я раскрыла сумку и выудила из нее сотовый телефон, данный мне для общения с шантажистом.
Очень резонно подумав, что если со мною во время взрыва не произошло ничего из ряда вон, то почему должна пострадать какая-то железка, я развернула сотовый и, нажав кнопку, прислушалась.
Прибор работал.
Сев поудобнее на холодную землю, я набрала домашний номер телефона Володьки Степанова.
— Алло, слушаю вас! — бодро ответил он после второго гудка.
— Это Иванова, — обрадовала я его, — ты живой или как?
— Работаю по второму варианту! — таким же бодрым голосом ответил мне Володька, что означало наличие рядом с ним жены и не очень приятную обстановку в доме, характеристика которой была зашифрована в моем вопросе «или как».
— А я почти жива, — грустно призналась я Володьке, — представляешь, Володь: сижу на голой земле со сломанной ногой под забором дачи некоего Гуселкина где-то на Волконской трассе. А здесь и перестрелка была, и взрыв страшенный… чуть дом не рухнул, я еле-еле успела выскочить. И я сейчас совсем одна, и даже «макаров» отняли… Ты случайно не футбол по ящику смотришь? Я тебя не отвлекаю? И какой там счет?
— Танька! — взревел Володька диким голосом. — Ты не шутишь?! Кто стрелял? Где?!
— Я так поняла, что охрана Азбашева поругалась с гуселкинскими в доме Гуселкина на Волконском тракте. Да ты не волнуйся, Володь, они почти уже поубивали друг друга… а я вот пока жива почему-то.
— Держись, Танька, держись, я еду! — рявкнул Володька, и я отключилась от разговора и бросила сотовый в сумку.
Прислушиваясь к звукам, доносившимся со стороны дома, я поняла, что взрыв, похоже, примирил обе враждующие группировки, если от них осталось хоть какое-то приличное количество бойцов.
Я закурила и стала ждать обещанного скорого Володькиного визита.
Чтобы не сильно скучать, я вынула из сумки свой замшевый мешочек и спросила у косточек прогноза на ближайший час или два.
Ну, на этот раз они постарались.
Они не стали предсказывать мне обычные свои гадости, а высказались коротко и ясно:
21+2+25.
«Пора любовных увлечений».
Я довольно улыбнулась и, тихонько поблагодарив их, ссыпала обратно в мешочек.
Незаметно протекли пятнадцать минут, прерываемые редкими вскриками и стонами со стороны дома, и вдруг в одну секунду все изменилось.
Послышались резкие команды, где-то раздался испуганный возглас «менты, атас!», и вслед за этим два одиночных выстрела.
Я поняла, что подоспела обещанная Володькой помощь.
Закурив новую сигарету, я предалась приятным мечтам о том, как добрый молодец с майорскими погонами примчится ко мне на лихом «уазике» и вынесет на своих сильных руках подраненную красавицу из грязных кустов.
Грубая проза жизни прервала все мои сказочные мечты.
Топот по ту сторону забора никак не походил на легкую поступь влюбленного опера, а хамский голос, прозвучавший почти у меня над ухом, вообще был не из той оперы.
— Руки вверх! — рявкнул мне из-за забора молодой парень в камуфляже с автоматом в руках.
Я лениво покосилась на него.
— А больше вы ничего не хотите, мужчина? — спросила я нарочито спокойным голосом, и парень, собравшийся что-то выкрикнуть еще такое же грозное, словно захлебнулся своим собственным рыком.
— Вы что там делаете, девушка? — хрипловато, но строго спросил он и подошел ближе.
— Жду майора Степанова, — ответила я, — он должен был с вами приехать по вызову.
— Что там такое, Петруха? — крикнули парню от дома, и он, обернувшись, громко крикнул в ответ:
— Тут баба сидит в кустах! Говорит, что ждет майора Степанова!
В ответ раздался дружный хохот.
Я вмиг обозлилась на весь мир и на Володьку в особенности и вскочила на ноги, хотя до этого момента была уверена, что без посторонней помощи у меня это получится только завтра утром.
Однако жизнь постоянно своей грубой лапой вторгается в самые наши замечательные мечты и безбожно опрощает их.
— Подайте руку, молодой человек, — сказала я невоспитанному омоновцу и, перекинув сумку ему прямо на голову, перелезла через забор и упала в подставленные руки. — Мерси, — пробормотала я сквозь зубы и опустилась на землю.
— Татьяна Александровна! — Володька, проламываясь сквозь кусты, предстал перед моими очами пыльный, взъерошенный и злой как… опер. Короче говоря, совсем непохожий на ожидаемого принца. — Вы в порядке, Татьяна Александровна? — обратился ко мне Володька с дежурным голливудским вопросом.
Я пожала плечами:
— Если не считать ограниченности в движениях, — проговорила я и, сделав шаг вперед, едва не упала.
— Все понял! — моментально отреагировал Володька. — Сейчас принесем носилки!
Я промолчала только из уважения к его дурацкому майорскому званию, чтобы не опозорить его перед подчиненными, но мое лицо выглядело таким многообещающим, что Володька, лицемерно хихикнув, поднял обе руки вверх и быстро прокричал:
— Шутка! Юмор! Вы можете сами идти, Татьяна Александровна?
Не удостоив его ответом, я фыркнула, оперлась на его руку и таким способом добралась до машин ОМОНа, стоящих во дворе дома Гуселкина.
Володька исчез в доме, оставив меня наблюдать грустное зрелище выноса останков Азбашева.
Машины «Скорой помощи» запоздало свистнули тормозами уже после того, как Володька, выбрав для перевозки раненого товарища — меня то есть — один из автомобилей, принадлежащих охране Гуселкина, проводил меня к нему и аккуратно посадил на переднее сиденье.
— Кто будет рулить? — спросила я у него, устраиваясь удобнее.
— Угадай с трех раз, — весело ответил Володька, садясь за руль и захлопывая дверку.
Мы выехали на трассу, нам навстречу мчалось еще несколько машин «Скорой помощи».
Володька уступил им дорогу и поехал к городу.
— Азбашева я уже видела, — сказала я ему, — а как Гуселкин?
— Так же, — ответил Володька, — посередине комнаты очень приличная воронка, можно подумать, что авиационная бомба грохнула. Ты сама-то где была в этот момент?
— В кресле сидела, — тихо ответила я, — за колонной.
— Можешь считать, что у тебя сегодня день рождения, — объявил мне новость Володька и свернул на объездную дорогу.
Видя, что трасса впереди пустая, как ей и положено быть в такое время, он вжал педаль газа в пол и помчался на предельной скорости.
Я улыбнулась, вспомнив предсказание костей, и потянулась на сиденье, размышляя о предстоящей терапии. Моя короткая юбка абсолютно непреднамеренно задралась выше, чем ей положено, а я и внимания не обратила на эту мелочь.
Володька, несколько раз покосившись на приоткрывшиеся возможности и, видно, решив, что дружба дружбой, а табачок врозь, решил прокачать информацию.
— Как ты там оказалась? — спросил он то, что давно уже нужно было спросить.
Совершенно непонятно, о чем он думал, поглядывая на мою задранную юбку, но я согласилась поиграть в его игру.
— Меня похитили, Володя, как «кавказскую пленницу», — призналась я и хлопнула себя по лбу, — бли-ин, забыла!
— О чем же это?
Володька слегка сбавил скорость и посмотрел на меня с беспокойством. Было заметно, что он уже готов прикусить себе язык за излишнее служебное рвение, ведь если из-за моей плохонькой памяти нам придется возвращаться обратно, то Володька имеет шанс лишиться законного приза спасителя: ему же всегда не хватает времени. Таковы уж условия жизни угнетенных женатиков.
— Мне сегодня вечером нужно было в морг, но теперь я в этом уже сомневаюсь, — сказала я, и Володька, поморщившись, согласился.
— Я вообще-то тоже в этом сомневаюсь, — улыбнулся он, поглядывая на меня.
— Ты не понял меня, опер, — отмахнулась я от его игривого настроения, — я не собираюсь шутить, пока, по крайней мере, — пояснила я. — Меня вызвали из дома телефонным звонком, очень ловко разыграв свои роли. Мне сказали, что, возможно, моя клиентка поступила к ним уже как их клиентка.
— Ловко, — кивнул Володька, — и ты купилась?
— Нет, конечно, — с негодованием отвергла я подозрения в своей неразумности, — я просто поехала посмотреть, кто так глупо шутит, ну и в результате произошла вся эта веселенькая история.
Я вынула из сумки сотовый.
— Возьми, опер, позвони и узнай. Тебе, наверное, скажут.
— Спасибо, у меня есть свой.
Володька выудил из кармана кителя телефон и задумался.
— Очень рада за тебя, — улыбнулась я, — но с этим телефоном тебе предстоит поработать. Бери, сейчас все объясню, и кроме того, позвони все-таки в морг, нужно убедиться, что это была лишь тактическая хитрость, а не грустная правда.
Володька ухмыльнулся, но, ничего не ответив, натыкал на трубке номер и отдал команду дежурному по РОВД.
— Сейчас проверят, — сказал он мне. — Так кто же тебя похитил, кавказская пленница? — спросил Володька, сворачивая на дорогу, уже напрямую ведущую к моему дому.
— Азбашев Рафаэль Константинович, а труп, якобы обнаруженный и нуждающийся в моем опознании, принадлежит любовнице Азбашева, Кате Фроловой.
— Надеюсь, не ты ее убила?
— Черный юмор, — ответила я, — кстати, у охраны Азбашева остался мой пистолет, его изъяли еще до того, как я попала в тот дом. Ты бы проследил его движения, а то навесят на него неизвестно что, так ведь потом не докажешь, что его просто отняли невоспитанные хулиганы.
Володька нахмурился и покачал головой.
— Вот-вот, — поддержала я его, — если из моего пистолета стреляли после того, как я его лишилась, каковы мои шансы отмазаться?
— Хреновые шансы, — признался Володька после молчания, — в таких ситуациях очень долго никто не говорит правды и все спихивают друг на друга: кто стрелял, зачем стрелял и прочие радости.
Я почесала затылок и, морщась, переставила вывихнутую ногу удобнее вперед.
Юбку я поправлять не стала. А зачем?
Мы добрались до моего дома сравнительно быстро, и Володька помог мне добрести до лифта.
— Ну что ж, юноша, — гордо спросила я, — вы так и бросите беззащитную девушку умирать в подъезде, не дав ей даже возможности принять душ и выпить кофе? Я одна вряд ли буду способна сама себя обслужить…
Володька уже открыл рот, чтобы что-то сказать неумное и не к месту, но промолчал, махнул рукой и поехал со мною в лифте ко мне в квартиру.
По пути я наконец-то начала ему подробно рассказывать все, что со мною произошло.
— Подожди-ка, — сказал он, останавливаясь перед моей дверью и забирая у меня ключи.
— Маловероятно, что кто-то меня ждет внутри, — заметила я, подчиняясь Володькиным требованиям.
Есть ситуации, когда нужно уступить мужскому насилию, чтобы потом насильнику некуда было деваться.
— Сам понимаю, — тихо пробормотал Володька, — но береженого бог бережет…
— А небереженого конвой стережет, — закончила я, — надеюсь, что это не про тебя, дорогой.
Володька вздрогнул от слова «дорогой», косо посмотрел на меня и, вынув пистолет, резко распахнул дверь и влетел в мою квартиру.
Я зашла вслед за ним и включила свет.
Володька, уже прорвавшись в комнату, что-то успел там опрокинуть и несколькими секундами позже появился передо мной, потирая ушибленное колено.
— Никого, — доложил он, словно в этом кто-то сомневался.
— Проверь в кухне… — начала я.
— Уже. Тоже все нормально.
— Я имею в виду, не сперли ли кофе. Если на месте — ты знаешь, что с ним делать. Вопросы есть? — спросила я у него, закончив рассказ и скрываясь в ванной.
— Пока еще не придумал, — ответил Володька, ставя в кухне чайник.
Я плескалась в ванне и размышляла о замечательном предсказании моих гадальных костей: «Пора любовных увлечений»! Как звучит-то?
Когда я вышла из ванной в халате, в чалме и в прекрасном расположении духа, Володька о чем-то уже говорил по телефону. Кивнув на две чашки кофе, он продолжил разговор:
— Пистолет «макаров» с этим номером был изъят у него?.. Ладно… И что он показал?.. Та-ак… Та-ак… Спасибо, до свидания, я все понял.
Отключив телефон, Володька улыбнулся мне:
— Нашелся твой «ствол», и из него не стреляли. Охранник Азбашева объяснил, при каких обстоятельствах пистолет оказался у него. На тебя ничего компрометирующего нет. Кстати! — Володька удивленно взглянул на мои ноги.
— В чем дело, опер? — поморщилась я.
— Мне показалось, что ты пришла из ванной совсем не хромая, ты уже вылечилась, Тань? — с глупейшим выражением на лице произнес Володька, очевидно, считая, что он выглядит очень хитрым.
— Я приехала на роликовых коньках, а ты и не заметил, — тут же нашлась я, сама точно не помня, хромала я или нет. Чушь какая-то, словно мне не о чем больше думать.
Я выпила бурду, которую приготовил мне Володька, и тут только заметила, что давно пора ложиться спать.
Не размышляя долго, я и объявила об этом Володьке.
Он улыбнулся мне, подошел, поцеловал два раза и проводил меня до дивана.
Я опиралась на его руку изо всех сил, чтобы он точно знал, как я страдаю.
— Тебе уже звонили из морга? — спросила я Володьку, укладываясь на спину.
— Пока нет, но мы же оба понимаем, что, скорее всего, это была ловушка, чтобы выманить тебя из дома и забрать записи. Кстати, ты их где хранила?
— А нигде, — отмахнулась я от надоевшей мне уже оперативной разработки, — я их оставила на кухонном столе вместе с плеером. Все и украли. Вопрос: что я скажу Кате?
— Другой вопрос, — подхватил Володька, — после смерти Азбашева будет ли ее интересовать судьба записей, могущих ухудшить его мнение о ней?
— Маловероятно, — согласилась я.
У Володьки зазвонил сотовый, и он, вынув его, прослушал все, что сказали, поблагодарил своего собеседника и отключил связь.
— Как и предполагали: в морге ни о чем понятия не имеют. Поступлений, похожих на твою клиентку, сегодня не было. Что из этого следует?
— А ты как думаешь? — спросила я. — Мне вообще-то казалось, что ты пойдешь в ванную. Или нет?
