Мне послышались шаги в коридоре, за противоположной дверью, и в три прыжка я подскочила к этой двери и выглянула.

Здесь творилось то же самое, что и в тех лабиринтах, через которые я уже прошла, направляясь к месту встречи. Такие же грузчики, такие же приоткрытые, закрытые и распахнутые широкие двери складов.

Никто рядом с выходом из нашей комнаты не стоял, и никто не отходил от нее.

Я вернулась, посмотрела на всхлипывающую Анжелику и вынула свой сотовый телефон.

Слава богу, Володька был на месте, у себя в кабинете, что с ним бывает нечасто.

— Срочно приезжай к «Детскому миру», — и я ему в двух словах рассказала о том, что произошло.

— Вот и оставь тебя на пару часов, вечно вляпаешься в историю, — проворчал он.

— А ты женись на мне, и оставлять не придется, — окрысилась я.

Володька закашлялся, потом сдавленным голосом пробормотал, что жену он видит еще реже, чем меня, и что он уже отдал команду и через три минуты они приедут.

Приехал Володька с сопровождающей бригадой не через три минуты, разумеется, а через десять. Тут же за дело взялись самые разные эксперты, а Володька, отведя меня в сторонку, начал скачивать информацию.

— Товарищ майор! — вдруг позвал его один сотрудник следственной группы. — Тут еще один «ствол»!

— Ты была с оружием? — быстро спросил Володька.

— А ты мне его не вернул, опер, — ответила я и, расстегнув сумочку, показала ему все, что там лежит, — был у меня единственный мужчина по фамилии Макаров, который не убегает, и того в РОВД задерживают.

— Вернем на днях, — коротко пообещал Володька.

Мы подошли к позвавшему нас оперативнику и увидели лежащий на полу небольшой пистолет «глок».

— Вот тебе и патрон «парабеллум», — проговорила я, — спорим, что из него же и Олега убили?

— Откуда он взялся? — спросил меня Володька. — Ты же мне говорила, Анжелика достала только вон ту игрушку. — Он кивнул на оружие Анжелики, уже упакованное в полиэтилен и лежащее в раскрытом «дипломате» одного из экспертов.

— Да, я так говорила, — медленно сказала я, — так я тебе больше не нужна?

Володька внимательно посмотрел на меня.

— Ты пока свободна, но не отключай телефон.

— Ага. — Я развернулась и пошла известной мне дорогой через подвал к выходу.

Теперь мне уже хотелось пообщаться с Саламой подробнее.

Постепенно убыстряя ход, я выскочила на улицу и подбежала к своей машине. Насколько можно было быстро на этой заполненной людскими потоками улице, я выехала на трассу и помчалась к дому, где жила Салама.

Очень вовремя подоспевшая ее просьба следить за Анжеликой только теперь объяснила мне ее «хитрый» ход: я стала свидетельницей убийства. Если на пистолете не обнаружат вообще никаких отпечатков пальцев, Анжелике трудно будет доказать, что стреляла не она. Я же точно помнила, что, когда раздался выстрел, рука Анжелики даже не дрогнула. Это означало одно: стреляла не она, а кто-то, успевший уйти вторым коридором. Повторялась эпопея с шантажистом: человек исчезает неизвестно куда в выбранном им месте. Почерк говорил о том, что это был один и тот же человек.

С другой стороны, подобный метод — подставить под убийство Анжелику — был довольно-таки кустарным. Я же видела, что она не стреляла, а если на пистолете нет никаких отпечатков пальцев, то и причастность Анжелики доказать будет трудно. Что-то здесь неизвестный мне мистер икс перемудрил…

Подруливая к дому Саламы, я билась только над одним вопросом: как же ей удалось убедить Валентину назначить эту идиотскую встречу и затеять этот скандал?

Выходя из «девятки» перед подъездом, я уже примерно понимала метод действий Саламы.

Поднявшись до квартиры Саламы, постоянно сверяясь с ее визитной карточкой — раньше я здесь не бывала, а от переживаний все никак не могла сосредоточиться и запомнить сразу номер квартиры, — я остановилась перед нужной мне дверью и уже протянула руку к звонку, как вдруг мне показалось, что дверь не заперта.

Легонько толкнув ее, я поняла, что права.

Отворив дверь, я тихо вошла в квартиру и услышала, как Салама спрашивает из глубины квартиры:

— Это ты, зайка моя? У тебя все нормально?

Я сделала два шага вперед по направлению к двери ближайшей комнаты и заглянула в нее.

Салама в розовом пеньюаре полулежала на кровати и листала «Космополитен».

Увидев меня, она взвизгнула, села ровно и прижала журнал к груди рукой. Ее левое плечо открылось, и я увидела свежую бинтованную повязку, закрывающую короткую культю.

Перехватив мой взгляд, Салама прикрыла плечо журналом.

— Итак, дорогая моя, — сказала я, проходя в комнату и садясь в кресло, — ты мне нужна.

— За-зачем? — заикаясь, тихо спросила Салама, стараясь сильнее вжаться в спинку кровати.

— Пришла пора отвечать за все убийства, вот зачем, — пояснила я, усаживаясь удобнее.

Салама промолчала, глядя на меня расширенными от страха глазами.

— Знаешь, что тебя подвело? — спросила я. — Одна лишь фраза, которую ты, не подумав, ляпнула первой же встречной, а это оказалась я. Не помнишь? Нет?

Салама робко качнула головой и снова уставилась на меня, как на привидение.

— Я тоже не помнила до сегодняшнего дня. Даже нет, неправильно, только подъезжая к твоему дому, я сообразила, что все это означает. Помнишь твои слова про расчет на половую принадлежность? Везде этот принцип так и проступает наружу, стоит лишь вглядеться. Если учесть, конечно, что каждому полу соответствуют свои эмоциональные реакции. Я представляю, что дело происходило так.

Я положила ногу на ногу. Салама мне была не противник, и, пока она не двигалась, я тоже могла не шевелиться. Если у нее даже где-то и был здесь спрятан пистолет, то при ее первом же порыве я добралась бы до него раньше ее. Готова спорить.

— Итак, — с удовольствием продолжила я, — как я понимаю, вы, девушка, стали любовницей Олега или его компаньоном. Парень работал мастером по ремонту у вашего брата и был знаком с электроникой. Предлагая ему отомстить неверной возлюбленной, вы убедили его поставить «жучки». Потом, получив на руки разнообразные записи, вы провели следующую интригу: Анжелике вы продали разговоры ее мужа с Катей, порочащие Гуселкина, прекрасно понимая, что по принципу половой принадлежности Анжелика тотчас же кинется к Алексею. Затем часть записей вы предложили Кате, рассчитывая, что деньги ей придется просить у вашего брата, а он не сможет не заинтересоваться, зачем они ей. В результате мы получаем ответы на большую часть вопросов: именно вы сидели в том здании, откуда я получила записи, люди Рафаэля, проследив за мной, упустили меня, а вы где-то спрятались. Это и понятно: наверняка в том доме вы походили достаточное время, чтобы выбрать себе укромное местечко. Потом, не сумев получить записи сразу, Рафаэль выманил меня из дома фальшивым звонком из морга, и пока я ехала с ним в машине, его человек забрался ко мне в квартиру, нашел кассеты и по телефону дал шефу прослушать самые интересные места.

Я остановилась, взяла с журнального столика бутылку с минералкой и отпила большой глоток, потом вынула из сумки сигарету и закурила.

— На чем я остановилась? — спросила я у Саламы, продолжавшей сидеть, как изваяние, все так же прижимая журнал к груди. — А, ну да. А в это время Гуселкин, начавший вполне обоснованно подозревать своего компаньона в непорядочности, узнав, что я уехала с Азбашевым, послал свою охрану перехватить нас всех. Когда мы приехали к нему домой, вот тут и разыгралась основная сцена вашей интриги. Хорошо изучив обоих мужчин, вы понимали, что их нервный разговор будет происходить, скорее всего, в зале и невдалеке от стола. Он же в центре. А как родственница Гуселкина вы наверняка там бывали и, возможно, с помощью доброго Олега произвели минирование. Пользуясь современными технологиями, это совсем несложно: само все приклеится, стоит только приложить к нужному месту. Ну а потом, спрятавшись где-нибудь за территорией участка, с биноклем, например, подгадали нужный момент и нажали на кнопочку. Я правильно все говорю? Вы не молчите, я же рассказываю про вас. Если я в чем-то ошибаюсь, вы меня поправьте.

Я внимательно посмотрела на Саламу, но она продолжала все так же сидеть, и только легкое подрагивание ее плеч говорило о сильнейшем внутреннем волнении.

— Вроде все, да? Или нет! — Я махнула рукой. — Несчастная Валентина! Тоже пример расчета. Она совершенно не умела думать, зато чувствовала правильно. Это же вы ей как-то намекнули на Анжелику, да? Мне любопытно, кто выбрал место встречи? Похоже, что сама Валентина, она как директор магазина не могла не знать эти склады. Наверное, вы сказали, что нужно место, где можно спокойно поговорить, она и вспомнила про эти идиотские подвалы, правильно? Все время разговора вы находились у другого выхода и, наверное, здорово понервничали, думая, когда же Анжелика распсихуется и достанет револьвер. Кстати, про Анжелику: наверняка это была ваша идея сделать ее любовницей Олега, да?

— Нет, это была моя идея, — послышался справа спокойный голос, и в комнату вошла Катя, одетая в темно-серый спортивный костюм. В руке она держала пистолет. Ствол пистолета смотрел прямо мне в лоб.

Неприятное ощущение, сразу скажу. И никогда оно мне не нравилось.

— Зайка! Она насильно ворвалась, правда, правда! — закричала Салама и, соскочив с кровати, подбежала к Кате.

— Я все слышала, — ответила Катя, не сводя глаз с меня и не опуская пистолета, — но ты все равно, пупсик, виновата, и нужно будет тебя наказать.

Салама счастливо улыбнулась и прижалась к Кате:

— Наказывай. Накажи меня, пожалуйста, зайка.

— Напиши пять раз «простите меня» и выпей стакан водки, — приказала Катя, и Салама жалостливо вздрогнула:

— У меня голова будет болеть, ты же знаешь.

— Это — наказание, — безапелляционно заявила Катя и оттолкнула Саламу от себя.

— Да, да, — пробормотала Салама, отходя к журнальному столику.

Краем глаза я видела, как она достала блокнот и, наклонившись над ним, стала старательно выводить авторучкой то, что ей было приказано.

— Ты почти все правильно поняла, — медленно проговорила Катя, — только ошиблась в главном. Это все была я. Это я захотела сделать Саламу наследницей всего клана, потому что пупсик любит меня. Я правильно говорю?! — прикрикнула Катя, и Салама, тут же повернувшись, послала ей воздушный поцелуй. — Эта идея возникла у меня, когда с помощью Олега я записала разговор Рафаэля с квартирной хозяйкой. Этот хитрый татарин ей говорил, что через месяц он освободит квартиру. Представляешь? Ей сказал, а не мне! Я, видите ли, ему надоела! — Катя презрительно фыркнула. — Знал бы он, самец вонючий, что я думаю о нем! Вот в тот же день я и решила опередить его. Вечером он уехал к своей психопатке, ко мне пришла Салама, и я все придумала. Олег был в курсе только в той мере, в какой это было нужно, а потом пришлось его убрать. Кстати, пистолет я взяла рафаэлевский, и сегодня я им тоже воспользовалась. Пока Анжелка будет дергаться по СИЗО, Салама как главный бухгалтер уже сделала все, что надо… и хорошо, что успела хотя бы на треть…

Катя замолчала и задумчиво посмотрела на меня.

— Потому что твое присутствие тут меняет мои планы, а жаль. Через десять минут будет последний акт пьесы под названием «расчет на половую принадлежность», и мне придется уходить. Жаль, а ведь мне удалось даже с дурой Валькой справиться. Я приехала к ней вчера и поплакалась на судьбу, по-бабьи, — Катя презрительно дернула плечами, — она и поверила, что я отказывала Олегу, потому что боялась за его жизнь. Я так живописала ей Анжелку, что Валька была готова удавить ее своими безразмерными телесами. Фу! Жаль, что придется уезжать, жаль.

— Со мной? — спросила Салама, отходя от стола. — Ты со мной поедешь, зайка? Я написала пять раз, а сейчас принесу стакан и выпью этой гадости. Все, как ты велела.

— Вы, Салама, выпьете эту водку, — проговорила я, — после этого Катя застрелит меня, даст вам подержать ее пистолет и затем поможет вам, Салама, выпрыгнуть в окно. Алкоголь в крови, покаянная записка, написанная, несомненно, вами, дадут хорошее объяснение всем событиям. Верно, Катя?

— Зайка? — спросила Салама. — Зайка, зачем она меня пугает? Успокой меня, пожалуйста.

Катя хищно улыбнулась:

— Ну, ты даешь, Иванова, а ведь мозги-то у тебя работают! Ты не телка, ты наша! Признайся напоследок! Ну!

Я уже открыла рот, чтобы искренне послать ее подальше, но тут Катя вздрогнула и опустила руку с пистолетом.

Позади нее показался Володька Степанов.

— Ты положи игрушку, — тихо сказал он.

Катя помедлила, а потом резко вскинула руку с пистолетом к своей голове.

Послышался выстрел, и Катя упала на пол.

Закричав и заплакав, как ребенок, Салама бросилась к ней, обняла Катю единственной рукой за голову и зарыдала в полный голос.

Володька, осторожно обойдя эту группу, приблизился ко мне.

— Как я правильно сделал, что решил последить с ребятами, куда это ты так резво рванула. Мы все слышали, ну и кино. Ты в порядке?

Я покачала головой, тупо смотря, как в комнату зашли два оперативника из Володькиной команды.

Первый из них наклонился над Катей и пощупал ее пульс. Салама издала звук, похожий на рычание, и оперативник, заматерившись, отдернул руку.

— Совсем крыша поехала у подруги, — пробормотал он, прошел мимо нас с Володькой к столу и взял с него бутылку минералки.

Второй оперативник, прокрутив кассету диктофона, который он держал в руках, поставил на воспроизведение и, прослушав отрывок записи, убедился, что она получилась, и выключил диктофон.

— Воло-одь, — жалобно проговорила я, — а Катя сказала, что я лесбо.

— Я слышал, — отрезал Володька, — она же была психопаткой, это ясно. К тому же мы знаем, что это неправда, — добавил он тихо мне на ухо.

— Это было давно, — вздохнула я, — ты знаешь, после ее слов у меня появилась какая-то неуверенность в самой себе. Я даже не знаю, как быть. Посоветуй.

— Не понял, в чем дело, Иванова? — Володька посмотрел на меня, как самый пошлый опер, а не как мужчина, и я вздохнула еще тяжелей.

— В чем дело, в чем дело, — раздраженно повторила я, вставая с кресла, — поехали отсюда, и побыстрее. Вот в чем дело!

Я вышла из этой квартиры твердой и решительной походкой, внимательно вслушиваясь в тяжелые Володькины шаги за спиной.

— Не отставай, опер, времени мало! — сказала я и нажала кнопку лифта.