Глава 12
Признаюсь, после этого разговора и мое собственное состояние мало чем отличалось от состояния огорченной Софьи Львовны.
«Уехал по своим делам». Мне не нужно было объяснять, что это значит. Яснее ясного, что Рабинович, едва появившись в поле зрения, снова запропал у своей подружки (или у подружек), и теперь его не достать.
«Интересно, часто он так делает? – думала я, заваривая кофе и пытаясь сообразить. – Если он регулярно исчезал, Буровому это вряд ли нравилось».
Хотя сегодняшний случай, мне кажется, – из ряда вон выходящий. Достаточно вспомнить расстроенный голос Софьи Львовны.
Видно, что-то случилось. Но что? Помнится, перед тем как исчезнуть в первый раз, он провернул небольшую авантюру с покупкой антиквариата. В результате на руках у него оказалась некая сумма, которую он мог потратить по своему усмотрению.
С этой суммой он и отправился в свое любовное путешествие. Но, видимо, по каким-то причинам имеющейся суммы не хватило. Возможно, девушки на этот раз оказались более требовательные или сам Рабинович захотел каких-нибудь эксклюзивных удовольствий. Так или иначе, но прогулку пришлось прервать, а потом он опять отправился к девочкам. Или все не так?
«Интересно, что же это за магнит, который его так притягивает? – думала я. – Так притягивает, что даже в такой переломный момент для семьи, когда убит Буровой, когда еще не закончено оборудование подпольного игорного зала, он бросает все и, рискуя вызвать неодобрение не только Софьи Львовны, но и самой Ольги, исчезает. Может, у него настоящая любовь?»
Впрочем, благодаря моим манипуляциям у входа в ресторан «Космос» у меня была возможность это выяснить. Поскольку никаких заявлений со стороны Рабиновича не поступало, я сделала вывод, что мои «жучки» он не нашел. Значит, я могу проследить за его передвижениями.
Система была достаточно мощной, и я имела возможность осуществлять слежку даже из дома. Настроив оборудование, я сразу обнаружила две точки, которые, несомненно, и были теми автомобилями, где я установила маячки. Один из них стоял на месте, другой двигался. На экране монитора была схематическая карта города, и я легко могла определить, где находится каждый из автомобилей в данный конкретный момент времени.
Для начала я занялась той машиной, что была неподвижна. Определив по карте ее местоположение, я сравнила полученные данные со своими записями по этому делу и поняла, что машина стоит возле коттеджа, где жили Буровые. Хотя сама я и не была там, но благодаря незаменимому Кире адрес у меня имелся. Видимо, после нашей встречи в городском парке Ольга поехала прямо домой и больше никуда не уезжала.
Выяснив, где находится легковушка, я стала следить за джипом, на котором разъезжал Рабинович. Всякий раз, когда точка на экране останавливала свое движение, я фиксировала адрес, но долгое время не обнаруживала ничего знакомого, такого, что уже попадалось бы в деле или наводило на какую-то мысль.
Так я сидела довольно долго, записывая адреса и раздумывая о том, что заставило Рабиновича ездить из одного конца города в другой. По-видимому, у него были очень важные дела, о которых он предпочитал не распространяться.
Наконец уже в девятом часу вечера точка остановилась в районе ресторана «Космос». «Наверное, собирается поужинать», – решила я.
Действительно, остановившись у ресторана, джип застрял надолго. Я успела сварить себе кофе и даже выпить одну чашку, а точка все не двигалась с места. Не зная, чем занять себя, я стала вспоминать свой бесславный поход в ресторан, из которого я еле унесла ноги. Восстанавливая в памяти события того вечера, я то и дело возвращалась к Зую. Что-то в его движениях меня заинтересовало. Никак не могла уловить... Вот Зуй подходит к стойке... заказывает выпивку... бармен наливает стакан и толкает его по гладкой, как каток, стойке под руку Зую... Точно! Вот оно! Он поймал стакан левой рукой.
Я была очень довольна собой. Несмотря на то что голова моя в тот вечер была занята другими мыслями и я решала совсем другие проблемы, я все-таки уловила, хотя и почти на подсознательном уровне, этот жест, а он имел очень важное значение для расследуемого дела.
Осматривая коридор, где произошло убийство Бурового, я очень хорошо запомнила, что там имелись некоторые детали, указывающие на то, что убийца был левшой. А теперь этот Зуй, поймавший стакан левой рукой... А не он ли убийца?
Если не ошибаюсь, и бармен тогда в разговоре упомянул Дохлого. Кажется, он спросил, не он ли так облагодетельствовал Зуя за какие-то услуги. А что тот ответил? Может, да, а может, и нет. Конечно, бармен мог подумать, что Зуй просто выкобенивается, не желает говорить напрямую, откуда у него деньги. Но у меня была своя версия событий.
Если Зуй и есть тот таинственный живодер, который перерезал горло бомжу, то яснее ясного, что это задание он получил от Дохлого. Но учитывая иерархию, которая практикуется в этой среде, Дохлый мог требовать от Зуя выполнения любого задания, вовсе не обещая ему каких-либо вознаграждений. Но если Зуй прикончил по чьему-то поручению бизнесмена Бурового – это уже совсем другой разговор. И тут может быть два варианта. Либо Бурового заказал Ахмеров из-за бриллиантов, и тогда он мог обратиться к Дохлому точно так же, как и в случае с собакой. Либо Бурового заказал кто-то еще по причинам, пока мне неизвестным, и тогда этот «кто-то» наверняка обратился непосредственно к самому Зую, минуя Дохлого.
Точка на экране все еще находилась на одном месте, и у меня была возможность обдумать два этих варианта. Если деньги, которые так весело пропивал Зуй, – это действительно деньги за убийство Бурового, то наиболее вероятен второй вариант. Выполняя поручение Дохлого, даже такое сложное, как устранение известного в определенных кругах человека, Зуй навряд ли смог бы получить столь значительное вознаграждение, чтобы несколько дней гулять с компанией в ресторане. Если вообще ему светило получить что-нибудь за выполнение своей обычной работы.
А вот если заказчик был со стороны, тогда другое дело. Здесь Зуй ничем никому не обязан и может выставлять условия.
Кстати, вот еще одна интересная деталь. Даже если этот заказчик был со стороны, все-таки думаю, он не был совсем уж посторонним. Во втором преступлении явно прослеживается желание сохранить аналогию с первым. Наверняка это сделано неспроста. Скорее всего, таинственный заказчик был весьма хорошо осведомлен обо всех внутренних взаимоотношениях в этом полулегальном сообществе и хотел представить дело так, чтобы у всех возникла мысль о связи убийства бомжа с убийством Бурового. Дескать, кто заказал одного, тот заказал и другого. А бомжа заказал Ахмеров.
Совсем неожиданно для меня самой стройная логическая цепочка, которую я так успешно развивала, вывела меня на то, что Ахмеров не имеет отношения к убийству Бурового. Действительно, ведь не дурак же он в самом деле, чтобы давать такую очевидную наводку. Два убийства, совершенные одним и тем же, причем весьма оригинальным и характерным, способом, – совпадение слишком очевидное. Нет, не мог Ахмеров так себя подставить. Особенно если за присвоение бриллиантов ему действительно грозила расправа со стороны своих.
Тогда что же у меня остается? Загадочный неизвестный? Человек, который хотел убрать Бурового и свалить все на Ахмерова? Кто же он такой? И чем насолил ему Буровой?
Между тем точка на экране снова начала двигаться. По-видимому, Рабинович подкрепил свои силы и теперь-то наконец отправится на свидание. Да и пора бы уже, часы показывали половину десятого.
Точка все двигалась по карте города, и я видела, что джип отъезжает все дальше от центральных районов. Наконец точка снова остановилась. Это был не совсем спальный район, но и отнюдь не такое место, которое рыночные торговцы назвали бы «проходным». Из всего этого я сделала вывод, что Рабинович приехал в бордель.
Я поняла, что время наблюдений закончилось. Настало время действовать.
Оставив аппаратуру включенной, я быстро собралась, уложив в сумку все то, что брала недавно в ресторан. Еще раз взглянув на монитор и убедившись, что точка так и стоит на месте, я решила, что успею. Если это место и есть конечный пункт сегодняшних путешествий Рабиновича, то наверняка он останется там надолго. А значит, у меня будет время доехать туда и попытаться проследить, что там происходит.
Я не знала, удастся ли мне проникнуть внутрь или придется подглядывать в какую-нибудь щелочку, но настолько была полна решимости раскрыть наконец тайну исчезновений загадочного финансового директора с распространенной российской фамилией, что почти не сомневалась в успехе.
«Ничего, Таня, – говорила я себе, отжимая до упора педаль газа. – Что, в первый раз, что ли, приходится действовать без домашних заготовок? Ничего! Сориентируемся на месте».
Но несмотря на такую психологическую подготовку, высокий уровень риска затеянного предприятия был для меня очевиден. Я очень хорошо понимала, что если Рабинович обнаружит мое присутствие в таком месте, куда он не допускал даже людей из своего ближнего круга, если он узнает о «жучках», – мне конец. Живой он меня не отпустит.
Движение на ночных улицах вовсе не отличалось интенсивностью, поэтому до нужного мне района я добралась относительно быстро. Но непосредственно к нужному мне адресу из осторожности решила подойти пешком и, по возможности, незаметно для окружающих.
Оставив машину в одном из дворов приблизительно за квартал до интересующего меня дома, я начала свой путь.
И на этот раз я так же внимательно изучала все повороты и переулки, которые попадались мне на пути, как и тогда, когда подходила к ресторану «Космос». Этот район был мало знаком мне, и я старалась запомнить местность как можно лучше, чтобы быстро сориентироваться, если возникнут какие-нибудь экстренные обстоятельства.
Чемоданчик с монитором, который принимал сигнал от «жучка», установленного на автомобиле Рабиновича, я оставила в багажнике машины.
Вскоре выяснилось, что в этом отнюдь не оживленном и безлюдном районе был только один дом, вокруг которого наблюдалось скопление дорогих автомобилей.
«Похоже, бордель пользуется популярностью среди местного населения», – думала я, осторожно приближаясь к зданию и внимательно осматриваясь вокруг. Впрочем, не было видно ни души. Часы показывали уже одиннадцать.
Я не стала подходить слишком близко, а решила для начала обойти здание кругом, чтобы немного его изучить. И каково же было мое удивление, когда, обогнув торец дома и взглянув на парадную часть, я увидела витрину ювелирного магазина.
«Это что же, теперь и бордели стали маскировать в ювелирных лавках?» – с удивлением подумала я, но в голове уже зрела догадка, что это тайное заведение – вовсе не бордель.
Остановившись в тени деревьев, которые росли вокруг дома и могли в этот поздний час служить надежным укрытием, я пыталась собраться с мыслями.
Если таинственные исчезновения Рабиновича – это вовсе не походы по девочкам, если на самом деле одна, но пламенная страсть, владеющая им, – это страсть к игре, тогда... тогда все дело принимает совсем другой оборот. Стоя под деревьями, я заново прокручивала в голове всю информацию, которую мне удалось получить.
Итак, если предположить, что деньги, которые Рабинович брал себе, он вовсе не тратил на девочек, а проигрывал в казино, то... то что? Не тратил на девочек, а тратил на игру, только и всего. В чем тут криминал? И какой тут может быть мотив?
Действительно, чего это я ни с того ни с сего приняла стойку? Ну, подумаешь, не гуляет, а играет, велика разница.
Но еще немного подумав, я поняла, что мотив для убийства может иметь место. Не будем забывать: прежде чем убили Бурового, кто-то заложил Ахмерова. Ахмерова, который был знаком с Рабиновичем и держал подпольное казино. А что, если Рабинович раньше играл в казино Ахмерова? Что, если он проигрался и понял, что не сможет отдать такие деньги? И чтобы не отдавать, взял да и позвонил милиционерам? Может такое быть? Вполне.
Но зачем тогда ему убивать Бориса Бурового? Может, размеры нанесенного материального ущерба оказались гораздо больше, чем я предполагаю? И может, Рабинович проигрывал по-крупному не один раз? Ведь где-то он должен был брать деньги, чтобы выплачивать долги? Хотя бы для того, чтобы в следующий раз ему не отказали в кредите.
Что, если он нагрел Бурового на очень крупную сумму, и тот начал догадываться? Тогда главный вопрос заключается в том, насколько велика эта сумма и как сильно рассердился бы Буровой, узнав, что этой суммы у него теперь нет. Ограничился ли он только строгим выговором или предпринял бы более радикальные меры?
Ответить на этот вопрос мне было трудно, так как о том, каким человеком был Борис Буровой, я почти ничего не знала. Мне было известно, что это человек вспыльчивый, своенравный и неуступчивый, но я не знала, как он может поступить с финансовым директором, который его обворовал. Имеется ли угроза для жизни этого директора? Или он просто перестанет быть финансовым директором?
Впрочем, если Рабинович действительно серьезно подсел на рулетку, для него это почти одно и то же. Лишившись места и возможности шельмовать с деньгами Бурового, он наверняка лишится и возможности играть. Ведь тогда ему неоткуда будет брать деньги, которые можно, не думая, бросать на ветер.
Я стояла под деревьями и, овеваемая прохладным ночным ветерком, прикидывала и так и этак. В общем и целом версия выстраивалась довольно логичная, но было в ней что-то такое, что создавало какой-то диссонанс. Пытаясь определить для себя, что это, я поняла, что меня смущает вопрос денег.
Конечно, большинство преступлений совершается именно из-за денег, но в данном случае необходимо было принять во внимание общую ситуацию. Буровой – человек не бедный и свое состояние делал в такой сфере, куда Рабинович, скорее всего, даже не совался. Игра на бирже – такая же специфическая сфера, как и торговля антиквариатом. Чтобы успешно работать в ней, нужно иметь не только совершенно определенные знания и опыт, но еще и то, что называют «жилкой».
И что же у нас получается? Получается, что два родственника прекрасно существуют каждый в своей сфере, практически не соприкасаясь. Один наживается на перепродаже раритетов, другой – на перепродаже ценных бумаг. Основной источник дохода Бурового лежал очень далеко от антикварного магазина, и Рабинович не мог нанести ему существенного ущерба.
Даже если он надул его на очень большую сумму, не думаю, что это вызвало бы необратимые последствия. Ну, украл немножко, с кем не бывает... так он же отработает! Он ведь финансовый директор! Ну разве есть здесь причины, чтобы затевать целую историю, придумывать такую сложную, замысловатую комбинацию, подставлять Ахмерова, идти на убийство, устраивать эти жуткие зрелища трупов с перерезанным горлом?
Нет, даже если деньги здесь и причина, то наверняка не основная. Наверняка есть что-то еще. Что-то такое, что заставило Рабиновича чувствовать себя виноватым и заставило его думать, что Буровой не простит вины. Что бы это такое могло быть?
Что, если не деньги? Может быть...
Вдруг меня поразила такая догадка, что я чуть не вскрикнула и не нарушила свою конспирацию.
Камни! Вот он – ответ на все вопросы.
Почему даже Ольга не знала, что бриллианты, которые Буровой обещал передать Ахмерову в счет оплаты за оборудование для казино, уже отданы? Да просто потому, что они не были отданы!
Ольга сказала, что, проверяя наличность, они обнаружили, что недостает части бриллиантов (впрочем, обнаружила-то только Ольга, Рабинович наверняка знал об этом уже очень давно). Даже если она знала, сколько их было, и смогла определить, сколько не хватает, никто не гарантирует, что она могла так же точно определить их стоимость. Определить и сопоставить стоимость пропавших бриллиантов и стоимость оборудования, в оплату за которое эти бриллианты якобы были отданы.
Туман, который скрывал истинную сущность этого запутанного дела, постепенно рассеивался. Я могла уже достаточно ясно представить себе, как все было.
Оставалась лишь одна проблема, и как ее решить – я не знала. У меня не было доказательств. Вся красивая и логичная картинка, которую уже нарисовало мое воображение, в сущности, была основана лишь на догадках, и хотя я не сомневалась о том, что догадки эти верны, никакой суд никогда их не примет. Удастся ли мне еще Ольгу-то убедить?
Я стояла под деревьями и думала (оказывается, на свежем воздухе в ночной тишине думается удивительно хорошо), вовсе не беспокоясь о том, что стою здесь уже давно, не предпринимая никаких действий для того, чтобы проникнуть внутрь, как собиралась вначале. Если в этом здании тоже находится подпольный игорный дом, а не бордель, то проникнуть в него не удастся. Незамеченной не проскочит даже мышь, и соваться туда – значит, идти на верную смерть.
Мне оставалось только одно – дождаться, пока клиенты начнут расходиться, и попытаться подслушать, о чем они говорят. По отрывкам фраз сразу будет понятно, откуда возвращаются гости – из борделя или от рулетки, и я смогу подтвердить или опровергнуть свою догадку.
Так я и поступила.
Ждать мне пришлось очень долго, почти до утра. Но зато у меня было достаточно времени и тишины, так что я могла в спокойной обстановке разложить по полочкам все камушки этой замысловатой мозаики и составить цельную и на этот раз уже полную картину дела.
Итак, Рабинович, имея страсть к игре, посещает казино Ахмерова. Они давно знакомы, так как у Ахмерова с Буровым был общий бизнес. В какой-то момент Рабинович теряет контроль и проигрывается по-крупному. Денег от спекуляции с антиквариатом ему не хватает, чтобы закрыть проигрыш, а если он возьмет деньги из сейфа в магазине, Буровой сразу заметит это. Немного поразмыслив, Михаил Натанович решается взять камни. Ведь Буровой не пересчитывает бриллианты каждый день, а Рабинович надеется отыграться.
Может быть, он и отыгрался в тот, первый раз, и это дополнительно придало ему смелости.
В дальнейшем он уже свободно наведывается в кубышку Бурового и берет бриллианты как свои. Хотя отыграться у него получается отнюдь не всегда. В конце концов, какая-то часть камней надежно переходит из сейфа Бурового в сейф Ахмерова.
Неожиданно Рабинович узнает, что Буровой собирается рассчитаться с Ахмеровым камнями, и понимает, что скоро будет раскрыт. Если бы он с самого начала рассказал все своему шефу и родственнику, возможно, ситуацию еще можно было бы поправить, но теперь дело зашло слишком далеко и недостача превысила все мыслимые пределы.
Вдобавок к этому, отправившись в очередной раз в казино Ахмерова, Рабинович снова проигрывается в пух и прах. И тогда у него в голове возникает комбинация, которая позволит решить все его проблемы.
Он звонит в прокуратуру и закладывает Ахмерова – сообщает адрес подпольного казино, в котором сам только что проигрался. После этого начинает готовить убийство Бурового. Возможно, у него изначально была мысль представить дело так, чтобы все подумали, будто Бурового убрал Ахмеров. Но неожиданно сам Ахмеров помог ему.
Наверняка Рабинович знал об истории с собакой. Ведь он почти ежедневно бывал в «Космосе», а это вотчина Дохлого. Рабинович был в ресторане своим человеком, и если даже бармен знал о том, что Дохлый давал Зую некое поручение, то тем более мог знать об этом Рабинович.
Сопоставив в уме все события, он сразу понял, что если наймет для исполнения заказа Зуя, легко добьется того, что не только милиция, но даже «свои» будут думать, будто убийство Бурового – это заказ Ахмерова. А когда узнают про бриллианты, только лишний раз в этом убедятся.
«Бедный Ахмеров! – думала я. – Он в этом деле просто козел отпущения какой-то. Получается, что Рабинович подставил его дважды: один раз, когда выдал его милиции, а второй – с этими бриллиантами. Ведь сам он не признается, что камни попали к Ахмерову не от Бурового, а от него, а если это скажет Ахмеров, ему никто не поверит. Все подумают, что он присвоил бриллианты, а Бурового убрал».
Между тем время шло. Был уже четвертый час утра и на дворе светало. Я решила изменить диспозицию и отыскала себе потаенное местечко поближе к наиболее плотному скоплению машин, среди которых я без труда узнала и джип Рабиновича. Оказалось, что я сориентировалась вовремя. Не успела я надежно укрыться среди кустов, как открылась какая-то неприметная дверь, очень похожая на дверь черного хода в антикварный магазин Бурового, и из нее стали выходить солидные дяденьки.
Они расходились по своим машинам, и хотя на их лицах заметно было некоторое утомление от бессонной ночи, это утомление вовсе не было похоже на усталость от любовных утех.
– Еще бы немножко... ну вот чуть-чуть, и упал бы на шестерку, – говорил один весьма разочарованный господин, который, по всей видимости, сегодня проигрался.
– И чего ты так привязался к этой шестерке. Ставит и ставит на нее. Ну, видишь – не выходит, ну, поставь на другую.
– Сам не знаю... Что-то как замкнуло в голове: поставь да поставь на шестерку. Ведь за весь вечер ни разу не выпадала, так в конце просто по теории вероятности должна была выпасть...
Почти сразу же вслед за неудачником, рассуждавшим о теории вероятности, появился довольный Рабинович. Кажется, сегодня он был в барышах. Рядом с ним шел верзила, в котором я сразу узнала Марка – одного из племянников, присутствовавших при нашем первом разговоре на конспиративной квартире.
– Что, дядя Миша, сегодня удачнее получилось, чем в прошлый раз?
– Я же говорил, что отыграюсь, – самодовольно улыбаясь, говорил Рабинович.
Жаль, что я не могла записать этот разговор, чтобы доказать хотя бы Ольге, что Рабинович пропадает вовсе не у девочек, но, по большому счету, в этом не было никакого смысла. Подтвердить, что Рабинович – игрок, мог и Ахмеров, вопрос был в том, что нам делать дальше.
Довести дело до суда нечего и надеяться – Рабинович пришьет и меня, и Ольгу гораздо раньше. Нужно было искать какой-то другой выход из ситуации.
Но сначала я должна была получить подтверждение еще одной своей догадки.
Дождавшись, когда все гости разошлись, я вышла из укрытия и отправилась к своей машине. Было, вообще-то, очень рано, но если я не спала всю ночь, пусть и Ольга Сергеевна побеспокоится и встанет сегодня немного пораньше. Я взяла мобильник и набрала ее номер, который предусмотрительно записала в прошлый раз, чтобы иметь возможность связываться с ней напрямую, а не через Рабиновича.
– Алло, Ольга Сергеевна? Этот Татьяна. Извините за ранний звонок, но дело не терпит отлагательств. Я бы хотела уточнить – те бриллианты, о которых вы говорили... те, которые ваш муж должен был передать Ахмерову...
– Да, я поняла.
– Так вот, вы не знаете, где они хранились?
– Разумеется, знаю. В сейфе, в потайной комнате ювелирного магазина.
– Это там, где устраивалось новое казино?
– Да.
– А ключи от сейфа, у кого они были?
– У мужа и у Рабиновича.
– То есть они оба имели доступ к бриллиантам?
– Нет. Камни лежали в отдельном ящике, ключ от них был только у мужа. Теперь этот ключ находится у меня.
– То есть открыть этот ящик могли только вы или ваш муж? Правильно я поняла?
– Ну... в общем, да... Но если вы хотите знать, мог ли Рабинович добраться до камней, – я думаю, что мог. Вообще, поскольку дядя Миша заведовал у нас финансами, он имел довольно свободный доступ к наличности. И насколько я знаю, муж никогда особенно не прятал ключ от ящика с бриллиантами. Так что при желании дядя Миша мог сделать дубликат. Впрочем, не вижу смысла.
– Почему?
– Камни были пересчитаны, и количество их было известно и мне, и мужу, поэтому, если бы пропал хотя бы один, это сразу стало бы известно и, как вы понимаете, вызвало бы ответные действия.
– А если не секрет, сколько всего было камней?
– Пятьдесят.
– А сейчас сколько?
– Сейчас тридцать восемь.
Двенадцать бриллиантов за оборудование для казино. Хм, не знаю, что и думать. Много это или мало? Впрочем, цена, как известно, зависит от качества камня, так что делать сейчас какие-то предположения – все равно что гадать на кофейной гуще. Надо поговорить с Ахмеровым. Ведь он видел эти камни и наверняка знает им цену.
Я попрощалась с Ольгой, еще раз извинившись за ранний звонок, и поехала домой. До встречи с Ахмеровым нужно было немного поспать и прийти в форму после сегодняшней бессонной ночи.
– А ты, собственно, кто такая?
Таким дружелюбным вопросом встретил меня господин Ахмеров, известный в определенных кругах как Грек.
Киря выполнил свое обещание и после допроса разрешил мне поговорить с Ахмеровым, но он дал только полчаса времени, и по враждебной реакции собеседника я поняла, что все эти полчаса мне придется налаживать отношения и создавать атмосферу взаимного доверия. А на сам разговор времени уже не останется.
Стесненная такими обстоятельствами, я вместо пряника решила использовать кнут.
– Хочешь знать, кто я такая? Так я тебе скажу. Я – та, кто сегодня же расскажет всем, как ты присвоил чужие бриллианты, а их хозяина заказал под предлогом, что это он заложил твою вонючую шарашку. Я – та, кто знает, почему в глухом переулке недавно зарезали бомжа и вскрыли брюхо ни в чем не повинной собаке. Там ведь ничего не нашли у нее в желудке, правильно?
Такого потока информации от незнакомки Ахмеров явно не ожидал. На какое-то время он потерял дар речи, и я решила ковать железо, пока горячо.
– Отвечай, Рабинович играл у тебя?
– Ну... у меня многие играли...
– Думаешь, я шучу? Да суток не пройдет – тот же самый ублюдок, который прирезал Бурового, – как его там, Зуй, кажется? – будет у тебя в камере. Ты этого хочешь?
– Ну, играл. Играл у меня Рабинович, и что? – Кажется, он понял наконец, что я действительно владею всей информацией.
– Бриллиантами расплачивался?
– Ну... расплачивался.
– А откуда они у него, знаешь?
– Что я, налоговая инспекция, что ли? Какая мне разница? Мне главное, чтобы платили, а платил он всегда исправно.
– А Буровой знал, что он ездит к тебе?
– Да мне-то откуда знать? Кажется, не знал. Да зачем ему? Ему-то какая разница, кто ко мне ездит?
Я разъяснила господину Ахмерову, кому и какая разница в этой запутанной истории. По постоянно менявшемуся выражению его лица я поняла, что смысл моих слов полностью доходит до сознания пациента, и с каждой минутой все больше успокаивалась.
Теперь у меня уже не было сомнений – мой план сработал.
