Лаки, довольная жизнью и собой, покинула галерею, когда обе машины скрылись из вида. Она тепло простилась с Бартвеллом, который обещал в скором времени с ней расплатиться. Звезды поблескивали над головой. Лаки любила рассматривать небо – ей казалось, что в нем скрыты начертанные Фортуной руны ее судьбы. Сегодня ей предстояло доделать еще одно дело: последнее. Она юркнула в машину и поехала к Борису Радковскому, который, Лаки не сомневалась, как всегда, не сумеет отказать в помощи, а когда поймет, во что ввязался, будет уже поздно. Лаки недобро усмехнулась: ее месть влекла за собой новые жертвы. А ведь она рассчитывала, что все будет совсем не так, но жизнь распорядилась иначе. Озорные всполохи в глазах погасли – Лаки еще сама не осознала, насколько устала.

Она позвонила в дверь. Сонный Борис, жмурясь от света, встретил ее на пороге своей огромной квартиры. Лаки ощутила какое-то странное щемящее чувство, давно позабытое, но вдруг всколыхнувшее все ее существо. Неужели она соскучилась? Или о чем-то жалеет? Нет-нет, в ее жизни не должно быть места ничему подобному! Лаки постаралась заглушить неожиданные ощущения в самом зародыше.

– Лаки! – обрадовался Борис. – Не стой на пороге, проходи скорее! – засуетился он. – А я-то уж думал… – Радковский махнул рукой.

Лаки не заставила себя упрашивать и прошла в уютную гостиную через холл.

– Так о чем же ты думал? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Мне казалось, – выговорил он с трудом, – что я больше никогда тебя не увижу. – Радковский взял ее ладони в свои и прошептал: – Какие у тебя холодные руки!

Он зажег бра над столом и усадил гостью на диван, укрыв ее ноги клетчатым пледом. Снова накатила волна раскаяния, но Лаки сумела с ней справиться. Мягкий рассеянный свет скользил по ее лицу, и Борис не мог на нее налюбоваться.

– Ты действительно рад мне? – произнесла она немного удивленно. – Несмотря ни на что?

Радковский изменился в лице и спросил с горечью:

– Ты так и не оставила свою идею?

– Конечно же, нет! – возмутилась Лаки. – Ты мне столько времени твердишь о своей так называемой любви. А где доказательства? Я прошу тебя о такой малости…

– Ничего себе малость!

– Если ты отказываешься, то так и скажи! – Лаки привстала, собираясь оставить Радковского в одиночестве.

– Успокойся, – мрачно ответил он. – Я же обещал.

– Ты достал то, что нужно? – воодушевилась Лаки.

– Разумеется, – вздохнул Борис.

Лаки стало немного его жаль, ведь он и не подозревал, что коллекцию его старинных часов похитили по ее наводке. Радковский извлек из секретера маленький пакетик с зеленоватым порошком и передал его Лаки.

– Только с одним условием, – начал было он.

– С каким еще условием? – вспыхнула Лаки.

– Я не оставлю тебя одну, – он сжал ее руку. Она кивнула головой в знак согласия, подумав при этом, что если человек сам лезет в петлю, то не стоит ему мешать. Все равно это занятие бесполезное.

Марина взглянула на себя в зеркало и поняла, что назрела необходимость развеяться. Белокурые волосы не слушались и не хотели укладываться в прическу. Это свидетельствовало о нервном перенапряжении. Она действительно устала жить в постоянном страхе, что все раскроется и Марусич выгонит ее из дома без гроша в кармане или, что еще хуже, препроводит в тюрьму, где ей совсем не место. Она должна на светских раутах блистать и осваивать Париж с Венецией, а не на нарах париться. Женщина содрогнулась. «Накаркаю еще!» – прошептала она в испуге.

Ей нужны были деньги прямо сейчас, и как можно больше. Об этом она так прямо и заявила Лаки на днях. Та сначала заартачилась, но, подумав, согласилась с ее вескими доводами. Марина могла с легкостью открыть Андрею ее истинное лицо, этот козырь она прятала в рукаве, и теперь наступила пора показать его Лаки, чтобы нахалка не зазнавалась. И та сдалась на удивление быстро. Сегодня за ужином они обговорят все детали, обсудят денежные проблемы в спокойной обстановке – Марусича очень кстати в этот вечер не будет.

Марина готовилась к встрече очень тщательно. Собственно, она всегда старалась выглядеть перед Лаки как можно лучше, будто бессознательно что-то ей доказывала. А та, замечая это, только прятала усмешку.

Взглянув на часы, Марина отправилась сервировать праздничный стол. На кулинарные изыски она потратила весь день и сейчас с удовольствием расставляла на белоснежной скатерти печеночный паштет из индейки, яйца в пикантном зеленом соусе, жареного цыпленка с шампиньонами и куриные грудки в оболочке из бекона. Готовила она всегда превосходно, в отличие от Лаки. Оставалось достать из духовки сырный рулет с овощами, но тут как раз прозвенел звонок, и Марина, сняв фартук, бросилась к двери встречать гостью. Однако у порога ее ожидал сюрприз: Лаки пришла не одна.

– Ну здравствуй, – приветствовала она Марину. – Знакомься, это Борис.

Марина увидела высокого мужчину в небрежно наброшенном кашемировом пальто. Не зная, что и подумать – она-то полагала, что вопросы, подобные сегодняшним, обсуждаются конфиденциально.

– Здравствуйте…

Лаки с удовольствием отметила про себя ее недоумение и объяснила, кивнув в сторону спутника:

– От него у меня секретов нет.

Это объяснение не развеяло тревогу Марины, но она только пожала плечами и сказала:

– Проходите!

Гости расположились за столом. Спутник Лаки заметно нервничал, его беспокойство передавалось и без того взволнованной Марине. Одна Лаки выглядела спокойной и счастливой – она прекрасно умела владеть собой.

Марина вернулась на кухню за рулетом, который едва не подгорел. Но не дойдя до плиты, прислонилась разгоряченной спиной к прохладной стене, пытаясь унять биение сердца, которое так и норовило выскочить из груди. А ведь обычным для него был иной ритм. Наоборот, замедленный. Потом Марина вытащила из духовки золотистые кусочки рулета и красиво разложила их на подносе, украсив замороженной зеленью.

– Вот и хозяйка! – приветливо улыбнулась Лаки, когда Марина появилась с подносом в руках. – Как аппетитно все выглядит! – восхищалась она.

Марина достала из бара две бутылки дорогого вина. На десерт она приготовила апельсиновый торт, но уже начала жалеть, что так расстаралась. Собственно, ради кого? Они с Лаки сообщницы, а вовсе не подруги!

Трапеза проходила в почти полной тишине, только позвякивали столовые приборы. Наконец Лаки нарушила затянувшееся молчание.

– Мне казалось, – обратилась она к Марине, – что ты позвала меня по делу.

– Конечно, – кивнула Марина, но снова замолчала.

Ей никак не удавалось начать столь щекотливый разговор при постороннем человеке. Борис с аппетитом уминал рулет, похрустывая поджаренной корочкой, кусочками цуккини и красного перца. Марина бросила на него такой взгляд, что он чуть было не подавился, и настроение у него тут же снова испортилось.

– Ну и? – настаивала Лаки.

– Я бы хотела, чтобы ты увеличила мои проценты, – все-таки сумела выговорить Марина. И ей сразу же стало легче, горячая волна отхлынула от щек.

К ее изумлению, Лаки безропотно согласилась:

– Нет проблем!

Обрадованная, Марина вышла за тортом. В то время как она проверяла, застыло ли апельсиновое желе, Лаки подсыпала в ее бокал с красным вином тот самый белый порошок, который для нее раздобыл Радковский. Художник с ужасом наблюдал за манипуляциями, которые проделывала Лаки, но не смел ей препятствовать. В конце концов, он сам, из-за своей сумасшедшей любви, напросился сопровождать ее и потрясенно молчал, с пугающей очевидностью осознавая, что вот сейчас превращается если не в убийцу, то в сообщника убийцы.

Марину ожидала сладкая смерть. Она отдавала вкусом абрикосового ликера, апельсинового желе, сливок с фруктовым конфитюром и пряным ароматом испанского вина. Вторая жена Андрея Марусича умерла счастливой, с чувством грядущего исполнения мечты.

– Ты довольна? – спросил Радковский дрожащим голосом.

Он впервые увидел смерть и словно принял участие в ее таинстве. И от этого его любовь к Лаки, этой сногсшибательной женщине, померкла. Ему хотелось выть, кричать и топать ногами, но не было сил, и Радковский мог только молча переживать случившееся, борясь с приступом дурноты.

– И зачем ты только со мной увязался? – равнодушно произнесла Лаки. – Вечно от мужиков одни проблемы, – заключила она, вздохнув. – Марина получила то, что заслуживала, – твердо произнесла Лаки, и от ее уверенности Борису стало спокойнее. Он позволил ей себя убедить – сработал инстинкт самосохранения.

– Помоги мне переложить ее на постель, – попросила она.

Отказаться Борис опять не мог, и его охватил новый приступ тошноты. Тем не менее он перенес хрупкое безжизненное тело туда, куда велела Лаки.

– Теперь здесь надо немного прибраться… Все будет отлично! – подбодрила она заторможенного Радковского.

Как хороший режиссер, она осмотрела комнату, затем надела перчатки, убрала со стола два лишних прибора, помыла посуду, бокалы. Теперь у каждого, кто войдет в квартиру, должно было сложиться впечатление, что Марина ужинала одна. С созданием иллюзий Лаки всегда справлялась отлично.

– Последняя вечеря, – прошептала она. Затем Лаки высыпала яд в пузырек и поставила его на прикроватную тумбочку. – Спи спокойно, подружка, – пожелала она, доставая из косметички записку.

Радковский прочел строчку: «Я так больше не могу! Марина».

– Откуда у тебя это? – он кивнул в сторону записки.

– От автора, – усмехнулась Лаки. – С нервами у нее всегда было не в порядке. А уж если она начинала психовать из-за денег… У меня есть несколько экземпляров подобных посланий. Ее любимым жанром всегда был эпистолярный!

Лаки еще раз осмотрела сцену действия, потрепала роскошные волосы Марины и произнесла:

– Прощай…

У нее оставалось еще одно дело: ликвидировать из Татьяниной машины подарок Бартвелла, а статуэтку, которую она подбросила в багажник, подложить сыщице в квартиру и намекнуть Арабу, где надо искать.

Я проснулась в отличном настроении, несмотря на предшествующие экстремальные обстоятельства. Яркий солнечный свет рассеянными лучами падал в окно, сверкая осенним золотом. Я выглянула на улицу и обомлела – выпал первый ноябрьский снег. Захотелось цитировать Пушкина и громко смеяться.

После контрастного душа и привычного тренинга уверенность, что дела наконец пойдут на лад и расследование сдвинется с мертвой точки, окрепла. Позавтракав, я осмелилась все-таки приступить к очередному сеансу гадания, в приятном предвкушении которого находилась со вчерашнего вечера. Очень хотелось получить от Судьбы подтверждение, что двигаюсь в нужном русле.

Я выложила на столик возле дивана замшевый мешочек с волшебными косточками и сделала бросок, предварительно сосредоточившись на вопросе. У меня даже глаза сами собой закрылись в священном трепете. Косточки рассыпались по столу причудливым узором, блеснув в утреннем свете всеми своими гранями. Ну-ка, посмотрим, что за комбинацию соизволили мне послать высшие силы…

Выпали цифры: 26+8+14.

Значение данного предсказания я помнила, но произнесла его вслух, как бы попробовав на вкус: «Участие в неприятном соперничестве, где вы одержите верх».

«Вот и отлично, – заключила я. – Звезды меня еще никогда не обманывали!»

Это вселяло надежду на благоприятный исход всего предприятия. Соперничество, конечно, соперничеством, а хватка-то у меня прежняя, ведьмовская, так сказать. И мне снова захотелось от души рассмеяться.

«Как мало тебе, Татьяна, надо для счастья!» – подтрунивал внутренний голос. Но сегодня и он не мог подпортить мне настроение.

Теперь оставалось составить план действий на сегодняшний день. Я полагала, что в первую очередь необходимо избавиться от слежки. Мне казалось, что пункт наблюдения Лаки находится где-то совсем близко, вероятнее всего – в доме напротив.

Я испытывала просто непреодолимое желание пообщаться с Лаки с глазу на глаз. Неплохо было бы также обыскать ее квартиру. Чтобы это осуществить, мне нужно найти кого-нибудь, кто способен вывести меня на след красотки-наводчицы. Не так уж она неуязвима, как кажется, хотя по непонятной причине ее и окружает прямо-таки заговор молчания. Можно попробовать дождаться Лаки на ее видеопосту… Но кто поручится, что она там непременно появится? Нет, надо действовать иначе.

Внезапно вспомнился разговор, явно не предназначавшийся для моих ушей, но тем не менее подслушанный мною, – в Мишкином выставочном зале в первый же экспозиционный день. Когда двое неизвестных упоминали художника Радковского, у которого бандиты украли ценные вещи. Он ведь мог быть знаком с Лаки, раз она выполняла в банде функции наводчицы.

Что ж, попробуем пойти по этому пути. Первая и вполне разрешимая проблема: узнать местожительство художника, недавно расставшегося с антикварной коллекцией. Думается, Миша Ефремов просто обязан знать его адрес, раз он сам мне неоднократно хвастался, что лично знаком с лучшими представителями тарасовской богемы.

«Все гениальное – просто!» – заключила я, набирая его рабочий номер. После непродолжительных гудков в трубке раздался знакомый, но охрипший голос. Мой приятель, видимо, простудился в недавний дождь.

– Алло, – произнес он едва ли не басом.

– Привет, это Таня, – поздоровалась я.

– Приятно слышать, – сообщил Ефремов и игриво поинтересовался: – Как Бартвелл?

– Как и следовало ожидать, – ответила я. – Очень темная лошадка.

– Только этого мне и не хватало, – помрачнел Миша. – А я-то принял его за порядочного человека. Не хочешь рассказать поподробнее? – спросил он в надежде, что я окажусь болтливее самого Марусича. Само собой, я его мечтаний не оправдала.

– Не могу в интересах следствия, – произнесла я как можно тверже.

– Тоже мне, мисс Марпл, – вздохнул Ефремов, но спорить не стал, поняв, что это бесполезно. – Кстати, – спросил он с подозрительной интонацией в голосе, – а от меня-то ты чего хочешь? Просто так Таня Иванова телефонных линий не загружает, я знаю. Неужели солнце не с той стороны взошло?

– Ты случайно не обзавелся рентгеновским аппаратом? – осведомилась я.

– Не понял, – честно признался Миша, мой юмор он почему-то не воспринимал, хотя зарекомендовал себя любителем острот.

– Видишь меня насквозь, – объяснила я.

– А, – дошло до него наконец, и он подхватил тему: – Третий глаз у меня появился! «Сияющего» читала? Чрезвычайно уважаю Стивена Кинга.

– Честно говоря, мне сейчас не до литературных дебатов, – сообщила я Мише. – Тебе известен некто Радковский?

– Фамилия знакомая… – начал он задумчиво.

Я, не дожидаясь результатов Мишкиных размышлений, решила уточнить вопрос и пояснила:

– У него недавно бандиты похитили какую-то старинную коллекцию… Неужели тебе это ни о чем не говорит?

– А, – сообразив, протянул Миша, а я так и представила, как он легонько стукнул себя по лбу. – Ты о Борисе, наверное, говоришь. Его в нашей среде Греем окрестили.

– Греем? – переспросила я.

– Ага, – подтвердил Ефремов, – он у нас неисправимый романтик!

– Ты мне адресок этого романтика не подскажешь?

– Чего не сделаешь ради прекрасной дамы, – ответил он, очевидно, в духе Грея-Радковского и продиктовал координаты.

К художнику я торопиться не стала, а мысленно вычислила квартиру с окнами напротив моей. Прихватив новенький набор отмычек, выполненных по моему персональному заказу одним из местных умельцев, я отправилась устраивать погром в видеостудии, где, по моим предположениям, хозяйничала, бесчинствовала наглая Лаки.

Поднявшись к нужной двери, постучала, позвонила, но шагов по ту сторону не раздалось. Тогда я совсем осмелела и быстренько совершенно незаконным образом проникла в запертое помещение. Обстановка в комнате оставляла желать лучшего, но меня в данном случае не особенно волновал ее интерьер. Все «шпионские прибамбасы» я обнаружила моментально и тут же превратила их в груду мусора.

«Ну, ты у меня допрыгаешься!» – пригрозила я мысленно своей противнице, которая потихонечку начинала меня нервировать. Кажется, пришла пора дать ей понять, кто она такая на самом деле.

Покончив с аппаратурой, я уже было собралась уходить, как запиликал мобильник.

«Кому это я понадобилась? – удивилась я. – Если только Марусич встревожился, куда это я запропастилась?»

Пришлось извлечь «Моторолу» из сумки, где она соседствовала с сигаретами и пистолетом. Без оружия теперь, после вчерашнего общения с Виталиком, решила вообще из дома не выходить.

– Да, слушаю, – сказала я слегка раздраженно – не люблю, когда без толку отвлекают от работы!

– Немедленно верните арфиста и леопарда! – потребовал незнакомый голос в трубке.

Вот тогда я уже взвилась:

– Не по адресу обращаетесь!

После этих слов собралась было добавить, по какому именно адресу обращаться необходимо, но голос меня прервал:

– Сутки на размышление!

– Кому вернуть-то? – опомнилась я, но собеседник уже повесил трубку, и выходило, что я веду диалог с самой собой. – Подумаешь! – покосилась я на телефон. – Не очень-то и хотелось!

На самом-то деле я, конечно, лукавила. Хотелось, и еще как! Что же, придется надавить на Вадика Незванова, чтобы он, хочет не хочет, а выводил меня на Араба. Надо открыть бандитскому главарю глаза на одну несносную личность, а то что-то все перепуталось. В голове у меня последнее время начала крутиться одна стихотворная строчка из классического произведения: «Смешались в кучу кони, люди!» В том смысле, что и правда все смешалось: гербы, статуэтки, слежка, угрозы…

Я вдруг пожалела, что оставила подарок Бартвелла в гараже. Мало ли что могло произойти, а он мне был дорог как память, вопреки тому, что представлял собой имитацию. Только я не поняла – при чем здесь арфист? Хотя догадаться можно. Наверняка ловкая Лаки и тут уже успела напакостить, дезинформировав бандитов на мой счет.