Глава 9

Первый сюрприз, преподнесенный мне матвеевским владением, меня удивил. И подтвердил мои подозрения. Я открыла дверь, помахав свиненку рукой в ответ на его приветствие, и ступила на порог заведения. Вот тут-то я и столкнулась нос к носу с опером Ячкиным.

От удивления я остолбенела. Что делает доблестный милиционер в фривольном магазине? Он тоже не ожидал подобной встречи. Поэтому вытаращился на меня, напомнив мне о баране, столкнувшемся с парадоксом новых ворот.

— Добрый день, — я пришла в себя первой. — Какая неожиданная встреча!

— Здрасьте, — буркнул он и почему-то попытался стыдливо оправдаться: — Вот, зашел приобрести жене предметы, извините, интима…

При этом Ячкин страшно покраснел, как будто в факте ношения тонкого белья женой скромного милиционера таилось нечто неправедное. Я милостиво улыбнулась. Лично я считаю, что если супруга милиционера носит кружевное белье, а не грубые панталоны по колено, да еще с начесом — это ее право, защищенное Конституцией. Поэтому на зачем-то срочно предъявленный мне изящный сверток посмотрела вполне благосклонно.

— Жаль, что мы не встретились раньше, — кивнула я. — Может быть, вам пригодились бы мои советы…

— Да я сам, — махнул рукой довольный Ячкин. На этом мы дружелюбно распрощались, ибо теперь я была как бы соучастницей его преступления и свидетельницей его тайны. Твердо решив при случае воспользоваться этим, я пронесла свой организм дальше и остановилась пред очаровательнейшей феминой, как будто созданной специально для этого изящнейшего кружевного великолепия.

Стройная фигура ее была совершенна. Высокий рост позволял изящно выглядеть даже в туфельках на низких каблуках. Тонкая талия была тщательно подчеркнута узким пояском. Широко распахнутые глаза смотрели на меня со столь умелым простодушием, что я задохнулась.

Место этой девочки было на подиуме. Она легко и быстро затмила бы Кейт Мосс. Это доказывали и легкие движения рук, быстро взлетающих над упаковками и подобных крыльям ангела.

Я сглотнула. Честное слово, я тоже хороша собой. Но как бывает обидно, когда понимаешь, что Господь положил в твое приданое не все, что мог. Этой девушке он дал чуточку больше.

— Что вам угодно? — поинтересовалась красавица, и от звука ее голоса я окончательно выпала в осадок. Мягкий, обволакивающий и такой сексуальный, что если из этого магазина какой-то мужик выходил без покупки, то он был по меньшей мере импотентом. А по большому счету и не буду говорить, кем он был, этот глупец.

— Я ищу Михаила Матвеева, — абсолютно безуспешно попыталась я достичь таких же обертонов. Нужно будет потренироваться дома.

— А его сейчас нет, — печально сообщила девица. — Пять минут назад он ушел по делам.

— Какая жалость, — вздохнула я, — и он не говорил, куда?

— Нет, — покачала девушка головой, — кажется, ему звонила Марина Борисовна.

Судя по испугу, мелькнувшему в девичьих глазах, Марина Борисовна отличалась крутым нравом в отношениях со своими подчиненными. Впрочем, меня не покидало ощущение, что властолюбивая натура Марины вообще портила жизнь всем окружающим. Наверное, такова была плата за ее отличные деловые качества.

— Да вы зайдите попозже, — посоветовала девушка, — к семи он точно здесь будет. Ему же нужно принять склад.

Я облегченно вздохнула. Что ж. Облом получился не таким уж значительным. По моим расчетам, сегодня я должна обязательно встретиться с Матвеевым. Потому что, чем быстрее я его увижу, тем яснее станет ситуация.

Внимание девушки было отвлечено вошедшей посетительницей. Я хотела подождать ее, но толстая дама в блестящей кофте явно не собиралась уходить. С презрительно искривленным ртом она рассматривала огромные трусы, при взгляде на цену которых любого здравомыслящего человека прошиб бы холодный пот.

У девушки терпения было больше. Посмотрев на часы и обнаружив, что детектив Иванова праздно торчит у прилавка уже пятнадцать минут, а дама все не собирается оставить нас в покое, я вздохнула и вышла из магазина. В конце концов, мне еще предстоит туда вернуться.

Поросенок улыбался мне во весь рот.

— Ну, и что ты тут скрываешь? — поинтересовалась я у него. Он ответил мне веселым помахиванием розовой ладошки…

На улице поднялся ветер. Он швырял в меня сухими листьями и пробирал холодом до самых костей. Его внезапное нападение заставило меня спрятать нос в воротник джинсовой куртки, пожалев, что я не надела нормальный плащ. В носу возобновились симптомы простуды. Жаль, мне почти удалось ее победить! Интересно, влияет ли насморк на мой сыщицкий нюх? Подумав, я решила, что влияет. Простуда приносит с собой головную боль. Головная боль влечет некоторое помутнение рассудка. Простуде свойственно «сумеречное сознание». О, Боже! Я усмехнулась. Мои близкие отношения с Волошиным, кажется, приносят плоды! Я начинаю мыслить профессиональными терминами…

Итак, у меня образовалось немного свободного времени. Звонить Марине я еще не могла — для того, чтобы дать ответ на ее предложение, мне следовало сначала пообщаться с ее мужем. Муж в данный момент находился пред очами властной супруги и был вне пределов моей досягаемости.

Я зашла в кафе. Спрятаться от промозглой погоды можно было только здесь. А если еще и согреться чашечкой хорошего кофе, жизнь обретет радостный оттенок. Даже от мысли о чудном напитке я почувствовала приятное тепло. Воистину, кофе придумано гением. И филантропом. Некоторые темные личности утверждают, что сей напиток вреден для здоровья. Думаю, если он действительно вреден для их здоровья, это еще не повод думать, что он может повредить и мне. Нет… Для меня кофе — бальзам…

И все-таки — почему у меня не идет из головы проклятый биоэнергетик? Я возвращаюсь к нему мыслями с постоянством минутной стрелки. Пока что он никуда не монтируется. А моя личная антипатия к шарлатанам, использующим в собственных интересах человеческое невежество, не несет в себе ничего положительного!

Кофе был неплохим. В кафе было тепло. Я согрелась, и дышать теперь стало легче. Конечно, простудные явления не спешили покинуть мой организм — вирусу было в нем так же уютно, как мне сейчас в кафе. Я заглянула в чашку из тонкого фарфора и пожалела, что не умею гадать на кофейной гуще. Увы.

Итак, если допустить, что Миша Матвеев нанимает киллеров, киллеры путают Аню с Мариной, результатом путаницы является обрушившаяся на меня трагедия… Все логично.

А что они пытались найти в волошинской квартире? На этот вопрос пока ответа не было. Надо будет спросить у Марины. Возможно, какие-нибудь акции. Или завещание. Я отложила версии в уголке памяти.

Господи, как тяжело расследовать убийство близкой подруги!

И опять почему-то всплыл биоэнергетик. Нет, положительно я должна буду его посетить! Тем более что сделать это не так уж и трудно…

По часам я определила, что мне уже пора. Сейчас Михаил Матвеев должен быть на складе своей прелестно-кружевной продукции. Я встала, с тоской посмотрела в окно, за которым продолжалось погодное бесчинство, и вышла.

Моя бы воля — я бы просидела в этом кафе до наступления теплых времен…

Очаровательная продавщица встретила меня как давнюю знакомую. На ее лице засияла дружелюбная улыбка, и она радостно сообщила мне, что Михаил Иванович давно вернулся. Правда, вернулся нетрезвый… Это уточнение она сделала, стыдливо опустив глаза. Значит, Михаил Иваныч, простите, нетрезв сильно. Поделать с этим фактом я ничего не могла. Смирение, друг мой! Иногда нам остается только смирение… Я кивнула и двинулась в указанном направлении.

Спустившись по шатким ступенькам, встречающим каждый мой шаг мерзким скрипом, похожим на старческие вздохи, я очутилась перед обшарпанной железной дверью с ржавыми подтеками. Дверь была заперта, но в углу торчала белая кнопка звонка. Нажав на нее, я стала ждать. Михаил Матвеев отвечать не спешил. Я позвонила еще раз. Странно. По моим подозрениям, где-то должна была присутствовать охрана. Но дверь никто не открывал.

Я пожала плечами. Ну, и что теперь делать, госпожа Иванова? А ничего мы сделать-то и не можем. Оглядев дверь повнимательней, я убедилась, что простым движением ноги ее не открыть. Дверь была непоколебима. Поняв, что противостоять ее твердой гордыне невозможно, я вернулась в салон.

— Что, там никого нет? — удивилась девушка. Я кивнула. Девушка посмотрела недоуменно и посоветовала:

— Да вы еще раз попробуйте. Может, он не слышит…

— Нет, — покачала я головой, — скорее всего, его там просто нет.

— Но он не выходил оттуда, — заверила меня девушка, — Я бы его увидела!

Да уж. Ситуация… Что же делать?

— Знаете, — вспомнила девушка, — если он выходит на минуту, то оставляет ключ в ящике. Там стоит такой маленький ящик, вы его увидите. Посмотрите там, может быть, это прояснит ситуацию. Если ключа нет — значит, он точно внутри. Позвоните понастойчивее. Ну, а если ключ там — тогда вы его подождете. Но Михаил Иванович не выходил… Я бы его увидела.

Я поблагодарила милую девушку и спустилась снова, порадовав скорбные ступени своими шагами еще раз.

Ящик действительно стоял на видном месте. Я открыла крышку, и моя рука наткнулась на металл. Я вытащила ключ. Странно. Девушка заверяла меня, что Матвеев никуда не выходил. Что же предпринять?

Внутри у меня зашевелилось противное ощущение опасности. Я почувствовала запах несчастья. От этого стало нехорошо. Гадко и смутно.

Совершенно инстинктивно я вставила ключ в скважину и повернула его. Дверь легко открылась. Я шагнула внутрь. В помещении царила полная темнота. Двигаться пришлось на ощупь.

— Михаил Иванович! — почему-то тихо, будто боясь спугнуть кого-то, прошептала я, но ответа не получила.

Я продолжила свой путь. Постоянно мои руки натыкались на коробки с бельем. Один раз я вздрогнула, прикоснувшись к чему-то холодному. Стена, догадалась я по штукатурной шершавости. Значит, где-то должен быть выключатель. Свет сейчас облегчил бы мое путешествие на все сто процентов. Однако, пошарив безуспешно по стене ладонью, я убедилась, что выключателя здесь нет. Ладно. Придется путешествовать дальше. В таких же поганых условиях.

— Матвеев! — попыталась я опять. «Ответом было ей молчанье…» Интересно, куда наш загадочный Матвеев подевался? Может, его похитили летающие тарелки? Как в «Секретных материалах»? Вернется Матвеев, начисто забывший, что был когда-то зав. складом, и начнет писать, скажем, стихи… Да не просто стихи, а непонятные. Как Верлен. Или Гребенщиков. А то и петь начнет.

Однако тщетно я пыталась развеселить себя подобными фантазиями. В воздухе ощутимо носился запах катастрофы. Кто-то оставил здесь флюид совершенного зла. И обманывать себя было бессмысленно. Глупо.

Я шагнула дальше. Кажется, в отдалении замаячил слабый свет. Может быть, искомый объект находится там? Направившись туда, я попробовала двигаться по возможности быстрее.

И вдруг вынужденная остановка! Препятствие на моем пути было большим и рыхлым, словно тюк с бельем. Я остановилась, боясь вздохнуть. Наклонившись, дотронулась рукой. Мне стало страшно. Показалось, что я почувствовала человеческие волосы.

Боже мой, где этот чертов свет? Я пошарила в карманах. Может быть, там отыщутся спички? Слава Богу… Спичек не было, но у меня случайно осталась Игорева зажигалка. Я щелкнула, и слабый огонек на мгновение осветил черное пространство. Этого мгновения мне хватило, чтобы увидеть, где расположен выключатель и обнаружить, что прямо передо мной лежит Миша Матвеев, заваленный коробками с женским бельем.

И одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что сей достославный Миша Матвеев мертв настолько, насколько это вообще возможно.

Неожиданность момента, признаться, потрясла меня. Я застыла на месте, беспомощно открыв рот. Сначала я попыталась крикнуть, но мой тихий писк был тут же погашен стенами, которые швырнули мне его обратно. Здесь была полная звуконепроницаемость. Постарались, ничего не скажешь. Когда я осознала безнадежность положения, во мне проснулась вторая Таня, решительная и бесстрашная. Эта Таня номер два прекрасно понимала, что от стояния на месте ничего не изменится. Поэтому я хладнокровно перешагнула через матвеевские останки и подошла к стене. Найдя на ощупь тумблер и повернув его, я присвистнула.

Создавалось впечатление, что непонятный Матвеев просто сам себя закидал женским бельем. Из коробок, образующих на его безжизненном теле нечто вроде скифского кургана, вывалились лифчики и боди, покрывшие его полное тело игривым ажуром. Зрелище от всего этого становилось особенно жутким.

Присев на корточки, я внимательно рассмотрела труп. Никаких следов насилия! Можете себе это представить? Видимо, Михаил Иваныч был изрядно подшофе и просто упал, ударившись при этом головой о железный косяк стеллажей.

Я поднялась и окинула помещение взглядом. Ничего подозрительного. Кроме мертвого зав. складом, все производило вполне пристойное впечатление.

— Ну? — спросила я себя. — И что будем делать?

А что я могу поделать? Схожу наверх, потревожу покой прелестной продавщицы, вызову милицию и «Скорую помощь». Можно подумать, что я могу здесь что-то исправить.

Тем более что в самой комнате нет ничего, достойного моего внимания. Кстати…

Я опять наклонилась. Сейчас я стала похожа на собаку-ищейку. Я принюхалась. От Матвеева пахло перегаром. Значит, он действительно был пьян.

Все бы ничего. Да только… Почему тогда ключ оказался в ящике? Можно сделать вывод, что кто-то сюда заходил? Или сам Матвеев положил его туда перед смертью?

Я вздохнула. Вот тебе и куча посыпавшихся сверху рыжих тараканов. Ладно. Сделанного не исправишь. Я вышла из помещения склада и тихонько, чтобы не потревожить Матвеева, прикрыла за собой дверь.

Девушка была безмятежно занята покупательницей. Я остановилась в дверях, не зная, как сообщить ей неприятную новость. Она почувствовала мой взгляд и подняла глаза, вопросительно улыбнувшись. Наверное, я не смогла стереть со своего лица выражение безграничного изумления. Я подозвала ее жестом руки. Она догадалась, что случилось нечто странное, и кивнула, прошептав одними губами: «Сейчас…»

Наконец покупательница получила требуемый комбидресс на косточках, призванный улучшить ее несколько расплывшуюся фигуру, и девушка подошла ко мне.

— Что случилось? — спросила она. Я оглянулась на дверь в подвал и сказала:

— Пожалуйста, вызовите милицию и «Скорую». Михаил Иванович умер.

Бедняжка вздрогнула и вытаращила на меня свои чудесные глаза. Даже в момент испуга она была чрезвычайно хороша собой.

— Как? — шепотом переспросила она. — Как вы сказали? Умер?

Я кивнула. Она растерянно провела ладонью по лбу. Кажется, ей стало очень страшно.

— Умер… — повторила она тихо. — Как же так?

Я поняла, что толку от нее сейчас не добьешься. Я спросила, где находится телефон. Она показала безвольным жестом в направлении кабинета с суровой надписью «Посторонним вход воспрещен». Я вошла. В конце концов, я не посторонняя. Я, можно сказать, близкий друг семьи владельцев этого магазина.

Кабинет потрясал изяществом. Все было выдержано в розовых тонах и скорее напоминало будуар гризетки. Впрочем, здесь ведь обитала именно гризетка…

Я подошла к столику с витыми ножками и зеркальной поверхностью и подняла трубку. Телефонный аппарат тоже был изысканной формы, напоминая скорее цветочную вазу. И где госпожа Матвеева затарилась такими чудесными вещичками? Неужели господин Штайнер не оставляет ее своим вниманием?

Набрав контактный номер милиции, я сообщила им о постигшей нас утрате, представившись близкой подругой Марины Матвеевой. Потом вызвала медиков. Все это отняло у меня минут десять. Когда я покончила с обычными условностями, я задумалась. Кажется, нужно еще сообщить об этом Марине. Я набрала номер ее квартиры. Сначала никто не брал трубку. Так долго, что я уже решила оставить ее временно в неведении относительно печальной участи любимого, хоть и бывшего, супруга. Наконец трубку подняли. Я услышала расслабленный голос Марины:

— Алло?

— Марина? Это Таня Иванова.

— Ой, Танюша, как мило, что ты согласилась! — в голосе Марины появилась живость.

— Марина, я только что нашла твоего мужа.

— Зачем? — удивилась Марина.

Действительно. Зачем я искала этакое сокровище?

— Мертвым, — безжалостно обрубила я. — В вашем магазине.

На другом конце провода воцарилось молчание. Потом Марина спросила:

— Что?

Я повторила.

— Я сейчас приеду, — сказала Марина, — дождись меня, ладно?

Куда же я могу подеваться? Придется торчать в непосредственной близости от матвеевского трупа. Не могу же я оставить наедине с ним прелестную девушку. Я — не лишена рыцарственности.

Марина умудрилась приехать раньше милиции. До этого мне пришлось отпаивать несчастную продавщицу адской смесью корвалола и валерианки, поскольку вид поверженного тела, ранее принадлежавшего Мише Матвееву, поверг несчастную в глубочайший обморок. Обморок закончился и перешел в жуткую истерику. Девушка сотрясалась всем своим изящным организмом, напоминая больную «пляской святого Витта». Я ее прекрасно понимала. В отличие от меня, бедной Даше (так звали продавщицу) трупы зав. складом встречались на жизненном пути не часто. Как выяснилось из приватной беседы, этакое счастье привалило ей впервые.

Я попыталась все-таки выяснить у Даши, не появлялся ли здесь еще кто-либо, интересующийся шефом. Она отрицательно покачала головой. Нет, никто не появлялся. Судя по странному раскладу, единственным человеком, способным лишить несчастного Матвеева жизни, была я. А так как я этого не делала, в чем была совершенно уверена, оставалось только одно — глубоко и навечно поверить в несчастный случай. Или в вампира, летающего по городу Тарасову со зловещей ухмылкой и нападающего на особенно симпатичных ему сограждан. Можно было, конечно, заподозрить Дашу, но отчего-то мне эта мысль нисколько не понравилась. А я своей интуиции доверяю на все сто. Поэтому скорее уж я была склонна поверить в то, что бедного Матвеева убил веселый поросенок Мамона…

Марина влетела в магазин потрясающе элегантно. Если бы я снимала сейчас некий «Санта-Барбаринский» сериал, я бы обязательно это использовала.

Представьте себе — прекрасно оформленный магазин, и прямым дополнением к блестящему дизайну является, распахнув стеклянную дверь, легкая, словно птица, женщина в пушистой шубке с развевающимся шелковым шарфом! По ее плечам струятся шикарные рыжие кудри, и вся она сверкает и переливается, как граненый алмаз. Единственное, что портило мадам Матвееву — ее сходство с Барби. Видимо, потеряв жизненный ориентир в лице моей бедной Аньки, Марина подобрала ей в заместители пресловутую куклу. А жаль. Теперь Марина являла собой странную смесь Анькиного имиджа (вернее, его жалких остатков) и кукольной конфетности знаменитой блондинки.

— Где этот козел? — оглушительно заорала она.

Даша затряслась еще больше и начала вращать глазами, как будто находилась на пороге безумия. Даже я вздрогнула от такого грозного окрика и удивленно воззрилась на Марину. Заметив наше замешательство, Марина кашлянула, осознав неуместность своей агрессивности.

— Где мой муж? — спросила она значительно тише и миролюбивее.

Я кивком указала ей на дверь, ведущую в подвал. Она прошествовала туда не мешкая. Мы с Дашей посмотрели ей вслед. Кажется, Марина нисколько не расстроена. Или мне это показалось?

— Она всегда такая? — поинтересовалась я. Даша кивнула. По-моему, она не рисковала открывать рот в присутствии своей хозяйки. Видимо, хозяйка ей попалась довольно суровая.

Когда Марина вернулась, гранит ее самообладания и выдержки был изрядно поколеблен. На ее лице застыло чувство удивления.

— И правда… — пробормотала она, тяжело плюхнувшись в кресло, — Даша, будь добра, дай водки…

Даша исчезла почти с реверансом. Наша барыня выбивала костяшками пальцев на поверхности стола непонятный ритм. Потом взглянула на меня и тихо спросила:

— Тань, ты ментуру вызвала?

Я кивнула.

— Хорошо, — кивнула она. — Эх, и фигово он поступил со мной, Танюха…

Даша вернулась с водкой. Она протянула хозяйке бутылку, пролепетав:

— Сейчас я принесу рюмку…

— Не надо рюмки, — остановила ее Марина и, открыв бутылку профессиональным жестом, хлебнула из горла огромный глоток. После чего обвела наши растерянные лица бессмысленным взглядом и вдруг оглушительно захохотала:

— Вот гнида, а? Вот козел!..

Мне стало не по себе. Про Дашу я вообще молчу — бедная девочка спала с лица, и я поняла, что ей самой срочно надо глотнуть того же напитка, так благотворно подействовавшего на Марину.

Впрочем, Марина уже сидела, закрыв лицо ладонями. Плечи ее тряслись. Марина плакала. И это тоже было удивительно.