ГЛАВА 7
— Что вы хотите сказать? — Катя вскочила и принялась ходить по кухне. — А, поняла. Да как вы можете даже думать такое!
— Но все же ответьте.
— Я была дома. Мне в понедельник на работу. Я спала.
Сестра Глеба открыла холодильник и принялась искать что-то на полочках. Потом вытащила пузырек, накапала себе лекарства и запила его водой. Подумав, накапала еще и снова запила.
— Я понимаю ваши чувства, — решила я немного смягчить свой тон, — но…
— Что вы можете знать? У вас убивали брата? — отмахнулась от меня Катерина.
— Моя профессия сталкивала меня со многими людьми. И ситуации бывали разными, так что я все же могу себе представить ваши чувства. Родственников я не теряла, но друзей приходилось. — Я произнесла эту фразу и поняла, что на самом деле в моем поведении появилась некоторая жестокость. А что делать, иначе просто не получается.
— Вы меня не понимаете, — твердила женщина.
— Мне на самом деле жаль. Я ни разу не видела Глеба и не была с ним знакома, но в данный момент я нахожусь здесь, потому что хочу найти того, кто убил его. Думаю, вы тоже заинтересованы в этом?
— Кто вас нанял?
— Наташа. Знаете такую?
— Да. Это девушка, с которой он жил в последнее время. — Голос Кати перестал дрожать.
— А вот она вас не знает. Глеб всегда был таким скрытным? Не любил рассказывать о семье?
— Да семьи уже и нет никакой, — глухо ответила женщина.
— Поясните, пожалуйста.
— Наши родители умерли около двух недель назад. Разбились на машине.
— Вам многое пришлось пережить… — Новость ошарашила меня. — Это был несчастный случай?
— Что вы имеете в виду? — снова насторожилась Катерина.
— Я хочу спросить вас. Это не было убийством? — пояснила я свою мысль.
— Да что вы! Какое убийство! Они ехали с дачи. Дождь был, и отец не справился с управлением. Они съехали в кювет. Машина загорелась, а двери заклинило. Видимо, так. Точно я не знаю. Но они сгорели.
Мне было больно смотреть на женщину. Надо же, совсем недавно она потеряла родителей, а теперь вот на нее свалилась смерть брата.
— Катя, я понимаю, что вам тяжело говорить, но вы можете помочь мне. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите о вашей семье. — Я положила ладонь на ее руку и заглянула ей в глаза. — Смерть Глеба не была несчастным случаем или самоубийством, как показалось сначала. Его убили. И в ваших же интересах найти и наказать преступника.
— Но что я могу? — растерянно посмотрела она на меня.
— Расскажите о себе и о Глебе. Я совершенно ничего о нем не знаю, поэтому мне трудно сориентироваться.
— Мы с родителями с самого нашего с братом рождения жили здесь. Я старше Глеба на пять лет. У нас с ним замечательные отношения… — Катерина запнулась и добавила: — Были. Когда он подрос, мы все так же любили поболтать вдвоем. Советами друг другу помогали. А потом он в армию ушел. Для меня это стало кошмаром. По телевизору всякие гадости про армию показывали, и я места себе не находила, так волновалась за брата. Но он писал хорошие письма. Правда, не во все, что он рассказывал, я верила. Специально, наверное, привирал, чтобы мне спокойнее было. Даже родители так не переживали за него, как я. Во всяком случае, мне казалось именно так.
— Про армейских друзей он писал что-нибудь? — спросила я.
— Конечно. Был у него один особенный друг. Глеб писал, что тот ему даже как брат. Но я никогда его не видела. Иваном его зовут. К нам после службы он не приезжал, хотя Глеб ездил к нему, и не раз.
— А откуда Иван?
— Кажется, в Пинске живет. В Белоруссии есть такой город. Но сейчас туда так просто не попадешь. Это раньше можно было по всему Союзу ездить, — пояснила Катерина.
— А потом? — Я увидела, что женщина задумалась, и решила ее подтолкнуть чуть-чуть.
— А потом… — Катерина нахмурилась, — потом Глеб попал в тюрьму.
— В тюрьму? — Я чуть рот не раскрыла от удивления.
— Да. Там была какая-то запутанная история. Адвокаты, свидетели… Будто Глеб что-то украл. Но я точно знаю, он не делал того, в чем его обвиняли. А он признался. Впрочем, через два года он вернулся и уехал в Тарасов. Решил жить подальше от своего родного города, чтобы никто не показывал на него пальцем и чтобы нас не смущать.
— Чем смущать?
— Родители очень переживали. И, главное, не за то, что Глеба посадили, а потому, что теперь им неловко с людьми общаться. Я тогда сильно с ними поссорилась. Квартиру поменять хотели, чтобы раздельно жить. Но потом Глеб уехал, и все успокоилось само собой. Вы ведь, наверное, с дороги. Хотите чаю? — Катя встала и включила электрический чайник. — Вас как зовут?
— Татьяна. Разве я не представилась? Татьяна Иванова.
— Я могла и прослушать.
— Сколько времени он жил в Тарасове?
— Около года и жил. Может, побольше. Хорошо, Наташа ему встретилась. Глеб сколько раз мне хвалился, что нашел настоящее сокровище. Она никогда не задавала лишних вопросов, не надоедала. Принимала его таким, какой он есть. Он очень любил ее.
— Она тоже его любила. Именно она и наняла меня расследовать это дело.
— Бедная девочка. Но, наверное, она все равно не чувствует и десятой доли того, что чувствую я, — не смогла промолчать Катерина.
— Кто может знать? — Я не спешила с ней соглашаться. Все мы люди разные, и не знаем, что в голове у другого. Одни смотрят с одной стороны, другие — с другой. Наташа переживает. Об этом я могу сказать с полной уверенностью.
— Когда похороны? — вдруг встрепенулась Катерина. — Еще не похоронили?
— Завтра. Вы приедете?
— Обязательно. А вы сегодня в Тарасов едете?
— Да. Только у меня еще одна встреча здесь, а потом — обратно. Если хотите, то я могу вас подвезти, — предложила я.
— Было бы очень хорошо. Мне только на работу надо позвонить. Сегодня у меня выходной, а вот завтра надо за свой счет взять.
— Тогда давайте я за вами заеду. Вы будете дома?
— Да. Я не слишком вас обременю? — спросила Катерина.
— Да нет, что вы. Мне совсем нетрудно. Будет лишняя возможность поговорить. Вам есть где в Тарасове остановиться?
— Может, я к Наташе поеду. Она не будет возражать? — Женщина неуверенно посмотрела на меня.
— Думаю, не будет. Но вы можете и у меня остановиться. В зале на диване поспите.
— Мне не хочется вас стеснять.
— Ничего страшного.
Катерина вдруг села на табуретку и разревелась.
— А кто хоронит? Наталья? Но почему она мне ничего не сказала? Я же не могу в стороне быть. Бедный Глеб… — рыдала женщина.
— Она не знает о вашем существовании. Как же она могла позвонить? Катя, перестаньте плакать, — бессмысленно говорила я.
Но женщина и не думала меня слушать. Я решила, что мне, пожалуй, лучше уйти. Вечером мы в Тарасов вместе поедем. Будет еще время задать вопросы.
— Я пойду, — сказала я.
Катя подняла на меня глаза и чуть кивнула.
Обессиленная — все-таки тяжело сообщать родным известие о гибели близкого человека, — я прибыла снова в редакцию к Геннадию. Плюхнулась на стул и закурила.
— Чего такая смурная? — Сомов поспешил включить чайник.
— Пришлось сейчас рассказывать родной сестре погибшего о его смерти. Знаешь, не самое приятное занятие. Только не предлагай мне свой отвратительный кофе, — сразу предупредила я.
— Другого нет, — развел руками парень.
— Значит, буду пить кипяток. А варенье? У тебя всегда в тумбочке есть варенье. — Я почти что воспряла духом от одной мысли о сладком.
— Нет. А я что-то пиццы не наблюдаю, — парировал он мой печальный вздох.
Я стукнула себя по голове. Не сильно, конечно. Вскочив, я вылетела из комнаты и понеслась к ближайшему кафе. Местность в центре я знаю неплохо, так что плутать мне не пришлось. Совсем скоро вожделенная пицца была у меня в руках. По дороге я купила еще шоколад.
— Мне стыдно. — Гена встретил меня в дверях. — Я не думал, что ты сразу сорвешься с места и кинешься в магазин.
— Ничего. Голод не тетка. Сам понимаешь, кушать хочется, несмотря на все проблемы, что нас окружают.
— Это верно.
Мы сели перекусить.
— Ты что-нибудь для меня узнал? — спросила я, беря очередной кусочек пиццы.
— Узнал кое-что. Сашковы жили… — И Геннадий пересказал мне примерно то, что я слышала от сестры Глеба.
— Это мне известно, — сказала я после того, как внимательно выслушала его рассказ. — Мне очень интересен факт судимости. За что и почему?
— Ну, там дело покрыто мраком, как-то быстро все прикрыли. По крайней мере, я точно ничего не смогу добавить. Были разговоры, что Глеб кого-то выгораживал, что ли. Но точно неизвестно. И отпустили из тюрьмы его достаточно быстро. Под амнистию попал удачно или постарался кто? — раскинувшись в своем кресле, рассуждал Геннадий.
— Слушай, а ведь это очень интересно. И даже может быть полезно. Но неужели все так секретно? В наше время? Не поверю.
— Как хочешь, но я вряд ли еще что-то узнаю. Сама пробуй, через свои каналы.
— Придется.
Мы еще немного поболтали с Геннадием. Часов в пять я поднялась со стула и вздохнула.
— Была рада снова с тобой встретиться, но мне пора. Звони, если вдруг что-то узнаешь все-таки новое, — попросила я Сомова. — Пока.
— Хорошо. Счастливо.
Я вышла из редакции и вдохнула прохладный воздух. Кажется, собирался дождик. Неплохо бы, а то жара уже достала. Правда, завтра похороны. Под дождем эта церемония совсем уж неприятна. Но раз погоде приспичило, ничего не поделаешь.
Залив бензина в бак моей «девяточки» на ближайшей автозаправке, я поехала к дому Сашковой. Вышла из машины и поспешила за Катей. По небу ползла огромная, просто черная, туча, и надо было спешить.
Я долго звонила в дверь, но никто не открывал. Мне стало тревожно. Что могло с Катей случиться? Не пришло ли ей в голову соединиться со своим братом? Судя по ее рассказам, она очень его любила. Кто ее знает?
Вернувшись в «девятку», я достала из бардачка отмычки и снова поднялась на третий этаж. Дверь открыла быстро. Вбежала в квартиру и увидела Катю, абсолютно спокойно лежащую на диване. Я подошла к ней, взяла ее за руку, а потом отпустила. Рука безвольно упала вниз. Мурашки побежали по моей спине.
Я нагнулась и уловила едва слышное дыхание. Я быстро схватилась за телефонную трубку и вызвала «Скорую». Машина приехала через пятнадцать минут.
За это время я успела осмотреть квартиру.
Все было так, как и прежде. Ничего не разбросано. На кухне чашка, из которой Сашкова пила лекарство, и выключенный чайник. Ничего не прибавилось, ничего не убавилось.
— Что тут у вас случилось? — с порога спросил меня энергичный мужчина в белом халате.
— Я не знаю. Вот пришла к подруге, а она не открывала. Я точно знала, что она дома, и вошла сама. Она мне запасные ключи оставляла. И вот, — указала я на диван. — Вошла и увидела. Лежит, не двигается.
Доктор стал осматривать Катерину.
— Вроде спит она, — сказал он. — Она пьет снотворное?
— Не знаю.
— Посмотрите в ванной или на кухне, есть ли у нее какое лекарство.
Я принесла тот пузырек из холодильника и показала врачу.
— Могла и от этого заснуть. Если много приняла.
— Да. Она принимала его. У нее горе, вот она и успокаивалась.
— Значит, просто спит. Не переживайте. К утру проснется.
Мужчина встал и быстро вышел. Я вздохнула с облегчением. Хорошо, что ничего не случилось. Но как же мне быть? Мы же ехать собирались.
Я подумала, смогу ли дотащить ее до машины. Но потом решила, что все же не получится. Одной мне не справиться. Попросить кого? Но выглядеть это будет более чем странно.
С досады я вытащила сигареты и закурила прямо в комнате. Что ж, придется ждать, пока Катя проснется. Если с утра пораньше двинем в Тарасов, успеем к похоронам.
Другого выхода не было, и я решительно разулась. Потом закрыла дверь и пошла на кухню. В холодильнике нашлись колбаса, сыр и масло. Без зазрения совести я сделала себе бутерброды, поела, потом уселась поудобнее в кресле с книгой в руках. Нашла я «Приключения Незнайки в Солнечном городе». Такая старая и такая родная книга. Я даже запах детства ощутила.
Некоторое время я читала. Потом поняла, что очень хочется спать. Я прошлась по квартире, присматривая место для ночлега. Вот ведь как получилось: думали, что Катя у меня ночевать будет, а оказалось, что я у нее.
В комнате стояла удобная кровать с чистым покрывалом. Я решила не раздеваться, а прикорнуть прямо здесь и прямо в одежде.
Еще раз подойдя к Сашковой, я нагнулась и послушала ее ровное дыхание. Потом выключила свет, легла и и закрыла глаза. Как уснула, я не помню, хотя в чужом доме заснуть для меня всегда проблематично. Но тут я просто отключилась.
Среди ночи я проснулась оттого, что мне показалось, будто в двери прокручивается ключ. Я даже не думала об этом, но вот проснулась на такой звук. Бывает, если чего-то боишься, то именно этого и ожидаешь. Может, это у меня на подсознательном уровне во сне ассоциация возникла?
Как бы там ни было, я сразу вскочила и на носочках подошла к двери. Тишина. Я постояла так пару минут и совсем было собралась возвращаться на кровать, но тут снова услышала тот же звук. Сомнений больше быть не могло. В квартиру Сашковой кто-то пытался войти.
Я ушла на кухню, прижалась к стене и стала ждать, когда появится непрошеный гость. Дверь тихо открылась, и в коридор вошел человек. Он был выше меня ростом. Незнакомец тяжело дышал. Я подождала, пока он закроет дверь, и в тот момент, когда его рука потянулась к выключателю, сильно по ней ударила. Мужик ойкнул, если не сказать, что заорал, и присел на корточки.
Я включила свет и увидела довольно молодого парня.
— И что привело тебя сюда в столь поздний час? — ласково спросила я.
— Вы кто? — ошалело смотрел он на меня.
— А ты кто такой?
— Я? — От «гостя» явно пахло перегаром.
— Ты, дорогой. И что тут делаешь?
— Я, кажется, ошибся квартирой, — парень оглядывался по сторонам, но на ноги не вставал.
— И в какую квартиру ты хотел попасть?
— В свою.
— Да? А номер какой?
— Какой номер? — не мог сообразить он.
— Номер твоей квартиры, идиот! — прикрикнула я.
— Шестнадцатый.
— Отлично.
Так, у Сашковой квартира двенадцатая, значит, прямо над ней шестнадцатая. Может, парень на самом деле ошибся?
— Я ничего не понимаю, — стал лопотать молодой человек, еле выговаривая слова. — Вот домой пришел, а ключ никак не хотел дверь открывать. Я еще на лестнице чуть посидел, а потом снова попробовал. Подошел.
— Какой у тебя этаж? — мне стало смешно.
— Четвертый.
— А кто в двенадцатой живет, знаешь?
— Тетя Катя, кто ж еще.
— «Тетя»… — передразнила его я. — Дурак. Напугал людей.
— Я никого не пугал. А вы кто? — решился он повторить мучающий его вопрос.
— Много будешь знать, плохо будешь спать, — коротко ответила я. — Идем, сдам тебя.
— Куда? — испугался парень.
— Туда.
Я вытащила его на лестничную клетку, мы поднялись на четвертый этаж, и я позвонила в дверь, расположенную точно так же, как у Сашковой.
На пороге моментально возникла старушка — божий одуванчик.
— Кирюша! — всплеснула она руками. — Сколько можно? Ну и где ты был?
— Ваш? — спросила я.
— Наш, — вдруг испуганно ответила старушка, хотя секунду назад сверлила меня уничтожающим и презрительным взглядом.
— Заберите. — Я поняла, что она сначала приняла меня за знакомую девицу ее Кирюши, но потом по тону поняла, что ошиблась. Я не стала ее разочаровывать, поэтому закончила разговор подобающим тоном: — Присматривать за ним надо. Мы больше не будем цацкаться. Так и знайте. Ну, берите же!
Я подтолкнула парня в объятия его, скорее всего, бабушки и быстро спустилась по лестнице. Спускаться пришлось до первого этажа, так как любопытная старушенция не спешила закрывать дверь. Наверное, и к окну сейчас подбежит, бросив свое чадо где-нибудь на пороге. Но меня она не увидит.
Я тихо поднялась и вошла к Катерине. Закрыла дверь, проверила все еще раз, а потом легла. Но заснуть мне так и не удалось — в голову лезла всякая муть. Правда, пьяного Кирюшу в своих глазах я реабилитировала.
