Часть пятая
Счастливый удел
Глава 34
Фостер оторвался от работы:
— Юниор!
— Да, сэр?
— Ты интересовался каким-то молодым человеком? Можешь им заняться: марсиане сняли с него наблюдение.
Дигби удивился.
— Простите, я не помню, чтобы у меня были какие-то обязанности по отношению к некоему молодому человеку.
Фостер улыбнулся ангельской улыбкой. Чудеса ни к чему, псевдопонятие «чудо» несет в себе противоречие. Но молодежи этого не объяснишь. Нужно, чтобы она сама все постигла.
— Ладно, это пустячное мученичество. Я сам за ним прослежу.
— Что мне делать, сэр?
— Называй меня просто Фос. Церемонии хороши на линии, а здесь в штабе они излишни. И следи, чтобы я не называл тебя юниором: ты отлично справился с испытательным заданием. Какое имя хочешь взять для дальнейшей работы?
— Я могу взять другое имя?
— Хоть десяток. Что тебе нравится?
— Не знаю…
— Хочешь называться «Дигби»?
— Да, очень красивое имя. Спасибо.
— Не благодари: ты его заслужил, — Архангел Фостер вернулся к работе, не забыв о только что взятом на себя деле. Он подумал, как бы пронести чашу сию мимо малышки Патриции, но одернул себя. Милосердие не к лицу ангелу.
* * *
Марсианские Старшие Братья наконец выработали единое мнение по поводу поэмы о Пятой планете и закрыли проблему. К тому времени птенец-чужак, водворенный на родину, передал им всю необходимую информацию о Земле, и Старшие Братья, за ненужностью, выпустили его из поля зрения. Они занялись обсуждением полученной информации с целью принятия решения об эстетической целесообразности уничтожения Земли.
На Японию обрушился цунами, возникший в результате сейсмического процесса с эпицентром в 280 километрах от острова Хонсю. Волна унесла 1300 человеческих жизней, а одного младенца мужского пола забросила на статую Будды, где его нашли ламы. После бедствия, не причинившего дитяти никакого вреда, кроме пожизненной икоты, младенец прожил девяносто семь земных лет. Синтия Дачесс с помпой постриглась в монахини и через три дня тихо скончалась. Экс-Генеральный Секретарь Дуглас перенес инсульт, в результате которого потерял способность двигать левой рукой. На его способности управлять вверенным ему имуществом болезнь не отразилась. На Плутоне совершил посадку исследовательский корабль «Мэри Джейн Смит». Во Фрэзере, штат Колорадо, был зарегистрирован самый холодный февраль за всю историю штата.
Епископ Окстонг выступил в соборе Нью Гранд Авеню Темпл с проповедью на тему: «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24; 24). Он дал понять, что сия диатриба не относится к мормонам, «христианской науке» и фостеритам, а направлена на выскочек, отвращающих истинно верующих от веры их отцов. В одном из курортных городов той же страны трое обратились в суд с жалобой на пастора, предавшегося публичному разврату. Пастора и его пособников обвиняли также в растлении малолетних и в аморальном поведении в семье. Прокурор не хотел рассматривать жалобу: у него накопилось их более десятка, а жалобщики не являлись для подтверждения. Но последние жалобщики оказались настырными и обещали явиться, чтобы прижать антихриста, которым уже недоволен сам Верховный епископ Шорт.
Прокурору не было дела до антихристов, но он помнил, что близятся выборы:
— Поймите, без поддержки я ничего не смогу сделать!
— О, за поддержкой дело не станет.
Доктор Джабл Харшоу не был осведомлен об этом происшествии, но ему было известно много аналогичных. Он тревожился и вновь позволил себе слабость следить за новостями. Пока Харшоу просматривал газеты, отыскивая в заголовках слова: «Человек с Марса», «В.М.Смит» и «Бен Кэкстон», ему уже не раз хотелось позвать Ларри и попросить включить стереовизор. Неужели трудно черкнуть пару слов, чтобы он не волновался?
— Ближняя?
Вошла Энн, но Харшоу все смотрел на пустой бассейн, в который падал снег. — Энн, арендуй для нас какой-нибудь тропический атолл и дай объявление о продаже этого дома.
— Хорошо, босс!
— Только постарайся оформить аренду раньше, чем сюда въедут индейцы.
Я не люблю жить в отеле. Когда вы получили последнюю зарплату?
— Сорок три дня назад.
— Так вам и надо. Пиши — «Прощальная».
Мне хорошо бы умереть
Под тихий звон бокала,
Но, может быть, другая смерть
С петлей меня алкала?
Иль, может быть, немой палач
С заостренной секирой
Под звон церквей и тихий плач
Сведет меня в могилу?
Или зайдя к святым отцам,
Где тлеют свечи рядом,
Я отравлюсь уж до конца
Их смертоносным ядом?
Или избавлюсь от страстей,
Долгов и от налогов
Я с помощью других смертей,
Дарованных мне Богом?
Мне хорошо бы с высоты
Свалиться для начала…
Но лучше смерть подай мне ты
На донышке бокала!
— Конец. Подпиши: Луиза М.Элкотт и отправь в журнал «Вместе».
— Мне казалось, вы собирались диктовать платежную ведомость.
— Творческая работа — самая неблагодарная: ее по достоинству оценивают только после смерти автора, когда ему уже нельзя заплатить. Положи это в архив, пусть войдет в мое литературное наследие. Что такое писательство? Дерьмо! Постоянные подачки человеческим слабостям.
— Бедный Джабл: пока сам себя не пожалеет, никто его не пожалеет!
— Опять сарказм. А работа стоит.
— Никакого сарказма. А работа стоит не по моей вине.
— Прошу прошения. Составляем платежную ведомость. Название: «Предсмертная песнь».
В моем сердце ледяная пустыня зимы,
И осколки разбитых надежд ранят душу.
Нас разделяет угасшая любовь, и мы
Ее, как северный ветер, слушаем…
Мое тело в шрамах, в мертвых сучках,
Как дерево с обмороженными почками,
И от треска мутится в глазах,
Но это не больно — больней одиночество.
В лихорадочном бреду силюсь тебя узнать,
В прорванные барабанные перепонки
Твой голос врывается гимном.
Я не боюсь смерти, боюсь, что она
Тебя у меня отнимет.
— Джабл, — встревожилась Энн, — у вас живот болит?
— Он у меня всегда болит.
— Это тоже в архив?
— Нет, в «Нью-Йоркер».
— Там не примут.
— Примут, еще как! Они любят чернуху.
— Здесь не выдержан размер.
— Иначе нельзя. Нужно дать редактору возможность что-то поправить, он обидится, если не дать. А исправив пару ошибочек, он сроднится с произведением и примет. Я научился жульничать, когда тебя еще на свете не было, а ты лезешь меня воспитывать. Я же не учу тебя нянчить Аби! Кстати, ее пора кормить. Ты освобождаешься от обязанностей Ближней. Ближняя! Доркас!
— Аби подождет. Доркас нездорова. Утренняя слабость.
— Чепуха. Я определяю беременность за две недели до начала — у Доркас ничего нет.
— Но ей хочется! Ей завидно, что она отстает. Пусть потешится надеждой.
— Бог с ней, не буду ее трогать. А почему бы тебе не принести малышку сюда?
— Потому что вы говорите гадости…
— И развращаю младенцев!
— Нет, конечно. Она еще маленькая и ничего не поняла бы, но вы станете с ней играть, и я потеряю всякую надежду добиться от вас платежной ведомости.
— А как скрасить однообразное существование?
— Джабл, мне приятно слышать, что вам нравится моя дочка. Она и мне нравится, но в последнее время вы забросили дела и либо играете с ней, либо хандрите. Если вы регулярно не пишете рассказов, у вас начинается духовный запор. Дошло до того, что мы с Доркас и Ларри сидим и ждем, когда вы позовете. Вы кричите «Ближняя», мы с облегчением вздыхаем, но тревога всякий раз оказывается ложной.
— Пока что у нас есть деньги, чтобы платить по счетам — и волноваться не о чем.
— Так о чем же вы волнуетесь?
Джабл задумался. Сказать ей? Он уже не сомневался в том, кто отец Абигайль: это явствовало из ее имени. Энн колебалась между Абигайль и Зиновией и в конце концов наградила девочку обоими именами. Энн не объяснила, что означают имена — наверное, думала, что никто не догадается. — Вы никого не обманете, Джабл. Мы все уверены, что Майк в силах за себя постоять, а вы сходите с ума.
— Я схожу с ума?!
— Ларри поставил у себя в комнате стереовизор, и мы регулярно смотрим новости. Не потому, что беспокоимся, а потому, что беспокоитесь вы. И если будут передавать что-нибудь о Майке, мы узнаем это раньше, чем вы прочитаете в газетах. Так что бросьте их читать.
— Откуда ты знаешь, что я что-то читаю? Я старался прятаться.
— Мы иногда выносим мусор, а читать, слава Богу, умеем.
— Ах да! Проклятый мусоропровод не работает, с тех пор как ушел Дюк.
И все остальное тоже испортилось к чертям.
— Надо сказать Майку. Он пришлет Дюка.
— Я этого не могу сделать. — Харшоу задевало, что она говорит правду.
В душе у него зародилось подозрение:
— Энн, почему ты до сих пор здесь живешь? Уж не Майк ли тебе велел?
— Я здесь живу потому, что мне так хочется, — ответила она, не задумываясь.
— Это мало что объясняет.
— Джабл, иногда мне хочется, чтобы вы были ребенком и вас можно было бы отшлепать. Вы дадите мне договорить?
— Говори, говори, — («Может, и Ларри с Доркас сидят здесь тоже по приказу Майка? Может быть, и Мириам не вышла бы за Вонючку и не уехала с ним в Бейрут, если бы Майк не одобрил? Имя Фатима Мишель должно означать принятие ею новой веры и одновременно комплимент ближайшему другу мужа… А может, оно имеет тот же смысл, что имя крошки Аби? Неужели Вонючка не знает, что он рогоносец? Или он этим гордится, как Иосиф? Махмуд должен был бы знать все секреты своей гурии как брат по воде…») — Вы не слушаете?
— Прости, задумался… («А, собственно, какое мне дело до имен, которые матери дают детям! Так недолго удариться в магические числа и астрологию, а потом — в спиритизм. Так и до маразма недалеко. Только бы не сойти с ума, чтобы не забыть дорогу к шкафчику, на одном из ящиков которого написано „Лета“…).
— В газетах нет необходимости, мы следим за событиями, а Бен поклялся на воде сразу сообщить все новости. Майк неуязвим. Если бы вы, босс, побывали в Гнезде, то сами бы это поняли.
— Меня не приглашали.
— Нас тоже не приглашали, но мы съездили. В собственный дом никого не приглашают. Вы просто ищете предлог отказаться, хотя вас уговаривали Бен, Дон и Дюк.
— Майк меня не звал.
— Босс, Гнездо принадлежит мне и вам в той же степени, в какой оно принадлежит Майку. Майк там первый среди равных, как вы здесь. Можно ведь сказать, что этот дом принадлежит Аби?
— Да, после моей смерти право собственности переходит к ней, — Джабл переписал завещание, после того как Майк позаботился о своих братьях по воде.
Не будучи уверенным в «водном» статусе птенца (хотя Аби почти всегда мокрая), Джабл завещал свое имущество Аби и ее потомкам.
— Я не хотел тебе это говорить, но вот вырвалось.
— Я так растрогана, что сейчас заплачу. Даже забыла, что говорила.
Вот: Майк не зовет вас, потому что не хочет торопить. Он знает, что должно исполниться ожидание. И вы это знаете.
— Ты права.
— Сегодня у вас особенно плохое настроение — наверное, потому, что Майка опять арестовали. Но это случалось уже не раз…
— Арестовали? Я этого не знал! Проклятье!
— Джабл, ничего страшного не случилось. Майк не раз сидел: когда работал в цирке, когда служил, и после, когда стал проповедником. Он никогда не сопротивляется при аресте, обвинить его не в чем, и его вскоре выпускают.
— В чем его обвинили на этот раз?
— Как всегда: в публичном разврате, растлении малолетних, вымогательстве, пособничестве в уклонении от школьных занятий.
— А это откуда взялось?!
— У них была приходская школа, ее запретили, а ребятишки не вернулись в обычную школу. То немногое, в чем они виноваты, — недоказуемо. Если бы вы видели Гнездо, босс, то знали бы, что ни одна шайка там ничего не вынюхает. Поэтому успокойтесь. Будет газетная шумиха, потом обвинения снимут, и все пойдет своим чередом. Только последователей у Майка прибавится.
— Хм… Не сам ли Майк организует преследования?
— Мне это не приходило в голову, Джабл, — удивилась Энн, — Майк никогда не обманывает.
— Здесь нет обмана. Он сам мог распустить о себе слухи, верные, но недоказуемые.
— Вы думаете, он на это способен?
— Не знаю. Я знаю только, что строгая дозировка правды — это самая изощренная ложь. Если начнется процесс, он будет не первым на Земле процессом, преследующим скрытые цели. Ладно, забудем это до тех пор, пока Майк в силах справиться с обстоятельствами. Ты согласна быть Ближней?
— Если вы обещаете не щекотать Аби под подбородком и не говорить «Идет коза рогатая» и прочие неделовые слова, я принесу ее сюда и буду Ближней. Если нет — подниму Доркас.
— Неси сюда Аби. Я сделаю над собой усилие и постараюсь произносить исключительно деловые слова. У меня родился оригинальнейший сюжет — парень встречает девушку.
— Великолепный сюжет, босс! Как это до него никто раньше не додумался? Секундочку.
Она выбежала.
Джабл проявил сдержанность, позволив себе лишь минуточку некоммерческой деятельности, направленной на то, чтобы вызвать ангельскую улыбку Абигайль.
— Название, — начал он, — «Девочки и мальчики». Начи… Что такое?!
— Босс! — В кабинет вбежал Ларри.
— Выйди и закрой дверь!
— Босс, Гнездо сожгли!
Все бросились в комнату Ларри; Джабл отставал от Ларри на полкорпуса, Энн — с ребенком — бежала последней. На шум вышла Доркас и понеслась следом за всеми.
* * *
— …вчера в полночь. Вы видите все, что осталось от главного входа в культовое сооружение после взрыва. Вы слушали выпуск новостей компании «Нью Уорд Нетворкс». Оставайтесь на нашей волне, будем держать вас в курсе событий. А сейчас слово спонсору. — На экране появилась миловидная женщина.
— Ларри, пока идет реклама, выключи ящик и перетащи его в кабинет.
Энн, — нет, Доркас, звони Бену.
— В Гнезде нет телефона, Бену нельзя позвонить, — сказала Энн.
— Надо смотаться туда. Нет, там никого нет. Вызвать сюда шерифа! Нет, прокурора! По последним сведениям, Майк в тюрьме?
— Да.
— Остальные, пожалуй, тоже…
— Наверное. Доркас, возьми Аби, я позвоню.
Когда они вернулись в кабинет, телефон разрывался. Вызов был секретный. Джабл ответил. Звонил Кэкстон.
— Привет, Джабл!
— Бен, на каком вы свете?
— Я вижу, вы в курсе дела. Не волнуйтесь. Ситуация контролируется.
— При пожаре никто не пострадал?
— Нет. Майк просил передать…
— Я видел руины…
— Джабл, пожалуйста, не мешай. Мне еще многим нужно позвонить. Ты не единственный, кого надо успокоить. Майк приказал позвонить тебе первому. — Хорошо, сэр.
— Все живы, никто не получил даже ожогов. Сгорело имущество, миллиона на два. Дом переполнен мнениями и событиями, Майк собирается оттуда уходить. Да, там была мощная противопожарная защита, но против бензина с динамитом ничего не попишешь.
— Вы еще и поджигатели?
— Джабл, я тебя прошу. Нас восьмерых арестовали, но Майк добился, чтобы всех выпустили под залог, а сам остался.
— Я сейчас же к нему поеду.
— Успокойся. Конечно, если хочешь, езжай, но это не обязательно. Это мнение Майка и мое. Так вот, после того, как нас арестовали, все службы были отменены и, когда начался пожар, в Храме никого, кроме нас, не было. Мы проводили церемонию разделения воды в честь Майка и вдруг услышали взрыв. Пришлось перенести церемонию в убежище.
— А потом спокойно ушли?
— Нет. Мы погибли.
— Что?
— Нас считают погибшими или пропавшими без вести. После того как начался пожар, из здания никто не выходил… известным человечеству способом.
— У вас был подземный ход?
— Джабл, Майк совершил очередное чудо. Мне не хотелось бы обсуждать его по телефону.
— Ты говорил, что он в тюрьме?
— И продолжаю говорить.
— Но…
— Хватит. Если приедешь, в Храм не ходи, ему капут. Я не хочу говорить, где мы, и звоню не оттуда. Если приедешь — хотя я не вижу в этом смысла, ты ничем не поможешь, — не ищи нас, мы сами тебя найдем.
— Но…
— Все. До свидания. Энн, Доркас, Ларри, ты, Джабл, и малышка — у нас общая вода. Ты есть Бог. — Изображение пропало.
Джабл выругался.
— Так я и знал! Вот что получается, когда дети затевают игры в религию. Доркас, вызови такси. Энн… нет, покорми сначала ребенка. Ларри, собери чемодан. Я заберу все наличные деньги. Ларри, завтра придется идти в банк.
— Босс, — запротестовал Ларри, — мы все поедем.
— Конечно, поедем, — подхватила Энн.
— Энн, остынь. Доркас, закрой рот. Наступает время, когда женщины лишаются права голоса. Там война, и может случиться все, что угодно. Ларри, ты останешься здесь и будешь защищать женщин и девочку. В банк не ходи: деньги вам не понадобятся, раз вы остаетесь дома. Будь начеку: наш дом был связан со сгоревшей церковью, могут напасть и на него. Ларри, пропусти по забору ток, ночью освещай двор и не стесняйся стрелять. Наверное, вам стоит перебраться в подвал. По крайней мере, перенесите туда кроватку Аби. Так, брысь отсюда! Мне нужно переодеться.
Через полчаса Ларри позвал:
— Босс! Такси прибыло.
— Иду, — Джабл оглянулся на «Упавшую кариатиду». Глаза его наполнились слезами. — Ты старалась, девочка, я понимаю. Но камень попался слишком тяжелый.
Он сжал ее руку, повернулся и вышел.
