Глава 7
Вопреки народной мудрости и моим вчерашним утверждениям, утро не оказалось настолько уж мудренее вечера: как не было у меня порядочной версии вчера, так не появилась она и сегодня. Я почему-то чувствовала, что ни Владик, ни «тот парень» не являются такими уж надежными кандидатами на роль убийцы, но делать было нечего, я обязана была проработать все версии. Есть, вообще-то еще одна, появившаяся в связи с тем самым Женей: заказное убийство. Что за эту версию? По-моему, только одно — время убийства, явная подставка Гены и… способ — конечно, непрофессионально, но под «убийство в аффекте» явно никак не подходит. Между прочим, под заказное убийство подходит не так уж плохо. Единственное, что мне не нравится в этой версии, так это поведение Жени: чего он вообще к нашему столику поперся? По идее, он должен был держаться от нас как можно дальше, не светиться. Можно, конечно, списать на то, что он не профессиональный киллер, но тем не менее… Ладно, Танюша, работай и не морочь себе голову. Война план покажет.
Осторожненько перешагнув через Игоря, который мертвым сном спал на полу (ну не рассчитаны эти диваны на двоих!), я направилась в душ.
В душе ко мне пришло гениальное решение — покинуть Игоря и пошататься по теплоходу одной. Во-первых, наше бурное общение начало мне слегка поднадоедать, во-вторых, очень уж оно мешало расследованию. Конечно, от Игоря должна быть польза, ее просто не может не быть, но пока она проявляется только в наличии сотового телефона. Ладно, Татьяна, не ворчи, сотовый телефон — это тоже очень неплохо, особенно для такой идиотки, как ты, которая не взяла свой.
Я привела себя в порядок, причесалась, подкрасилась и нацепила легкий брючный костюм — узкие брюки и короткая майка без рукавов с широким вырезом, в который у меня постоянно выглядывает то одно, то другое плечо. Ну, плеч мне стыдиться не приходится, равно как всего остального.
Бросив взгляд в зеркало, я осталась вполне довольна собой. Мельком взглянула на часы — двадцать минут девятого, даже двадцать две минуты. Замечательно. До завтрака у меня есть немного времени — почти сорок минут. За сорок минут можно очень неплохо проветрить мозги.
Как можно тише я постаралась выйти из каюты и направилась на палубу Естественно, на верхнюю. Вдруг повезет, и я найду еще один труп? Не дай бог, конечно.
Трупов на верхней палубе не было, а народ уже прогуливался. Несколько человек принимали солнечные ванны в шезлонгах вокруг бассейна, две-три парочки просто фланировали взад-вперед. А у перил стояла одинокая женская фигурка и смотрела на проплывающие мимо дивные берега. Когда я проходила мимо этой девушки, напряжением своего небогатого воображения пытаясь представить разыгравшуюся здесь вчера рано утром трагедию, девушка вдруг обернулась.
Молоденькая, вряд ли больше двадцати лет, можно сказать, что и хорошенькая, но выражение лица какое-то странное. Жестковатое какое-то. Она, глядя на меня, усмехнулась, и я вдруг вспомнила — это же та девушка, на которую я обратила внимание вчера, когда была с Владиком и Сережей.
Она застала меня врасплох. Я неуверенно улыбнулась в ответ на ее довольно странную улыбку. Хотя нет, улыбкой бы я это не назвала. Ухмылка какая-то: ни капли доброжелательности, симпатии. Нет, очень странная девушка. Может, она меня знает?
Как будто отвечая моим мыслям, девушка неожиданно спросила:
— Что, осматриваете место преступления? Мило тут, правда?
— Как вы сказали? — обалдело уставясь на нее, пролепетала бездарный частный детектив Таня Иванова.
У меня что, на лбу есть объявление или вывеска? С чего она взяла, что мне интересно место какого-то преступления, и хотелось бы узнать, почему она вообще осведомлена о том, что преступление совершилось здесь? Ведь это хранится в тайне от всех пассажиров! И, как я думала до сих пор, довольно успешно.
— Но ведь это же здесь вчера утром замочили вашего приятеля, разве не так? — продолжала очень спокойно эта странная девушка. Причем тон у нее был такой, как будто она вела светскую беседу.
Я все еще не могла опомниться и потому не нашла ничего лучшего, как возразить:
— Нет, с чего вы взяли? — причем эта не блистающая особым смыслом фраза должна была, по сути, отрицать лишь тот факт, что Саша был моим приятелем. Ну в самом деле, мы почти не знали друг друга!
— Нет? — с легким удивлением спросила девушка и, не изменяя подчеркнуто светского тона, промолвила:
— Извините. Видимо, я ошиблась.
С этими словами она повернулась ко мне спиной, давая понять, что наш разговор закончен, и вновь принялась рассматривать окрестный ландшафт.
Но разговор наш был вовсе не окончен. И меня бы сейчас не сдвинул с места даже полк ментов с дубинками. Настолько заинтриговала меня эта странная девица.
Поскольку двигать меня никто не собирался, надо было хоть как-то отреагировать.
— А почему вы сказали, что здесь мило?
— А разве не так? — отозвалась девушка, не оборачиваясь.
— А преступление? — еще более тупо спросила я.
— Так ведь ничего не было, — полувопросительно-полуутвердительно возразила моя собеседница.
Не дожидаясь моего ответа, она повернулась и пошла к трапу, а я осталась стоять, как дура. Как полная и законченная идиотка.
По всей видимости, хотя двигаться я уже могла довольно свободно, сменить выражение лица мне было уже не под силу. Поэтому, когда я подошла к нашему столику, сидевшие за ним Владик, Игорь и Сережа посмотрели на меня с испугом. Потом Владик с Сережей перевели взгляд на Игоря. Я отодвинула стул и села. Молчание стало несколько неестественным, и Игорь, наконец, решился его нарушить:
— Тань, ты чего?
— А? — не слишком воспитанно переспросила я.
— Случилось чего? — продолжал допытываться Игорь.
— Когда? — не поняла я.
— У тебя такой вид, как будто ты встретила привидение, — решил включиться в разговор Сережа.
— Ага, — у меня уже не было сил отвечать на глупые вопросы: во-первых, я хотела есть, а во-вторых — очень злило то, что я не смогла привести в порядок свои мысли Ребята, услышав мой ответ, переглянулись, и Игорь осторожно спросил:
— Чье привидение, Сашкино?
— Нет, абсолютно постороннее, — рассеянно ответила я и занялась завтраком.
Ну я хочу есть, разве непонятно? Однако заметив, что мой ответ никак не удовлетворил моих сотрапезников, я сочла нужным добавить:
— Но Сашу оно, кажется, знало.
— Привидение? — неуверенно поинтересовался Сережа.
Вместо ответа я энергично помотала головой в знак полного согласия. Ребята еще раз переглянулись в полном недоумении. Но мне было уже не до их недоумения и глупых вопросов. Я завтракала!!!
Предприняв еще несколько попыток выяснить у меня подробности моего контакта с Сашиным знакомым привидением, они наконец отстали. Я получила возможность спокойно заниматься своим завтраком, а они заговорили на какие-то похоронные темы. Вообще-то, учитывая ситуацию, тема вполне объяснимая, но за соседним столиком очень заволновались и начали испуганно коситься на нас. А Сережа как раз в данный момент не говорил ничего особенного. Он просто рассказывал, как тяжело хоронить человека, у которого вся морда превратилась в сплошное кровавое месиво, и имеются очень нервные родственники. Соседний столик весь скопом потерял аппетит и начал выбираться из этого опасного места. А тут еще Сережа закончил свой захватывающий рассказ, и Игорь задумчиво заявил, что когда хоронят утопленника или удавленника, то с нервными родственниками совсем сладу нет. По всей видимости, соседний столик был очень нервным, потому что испарились они мгновенно, даже не дослушав таких увлекательных воспоминаний Игоря.
Ну а мне на все это было плевать. Я человек закаленный, видела и утопленников, и повешенных, и расчлененку, и чего только не видела. Даже в морге как-то ночевала. Так что мне все эти рассказы совершенно не портили аппетита. Нравится мужикам об этом говорить — пожалуйста, чем бы дитя ни тешилось… Хотя, стоп. Это Игорь с Сережей развлекаются, Владик в этом участия не принимает.
Владик вообще себя ведет очень странно: почти ничего не ест, не пьет, все время нервно вертится. В общий разговор не включается. Можно, конечно, предположить, что он кого-нибудь этой ночью утопил или придушил и рассказы Сережи и Игоря его нервируют, но ведь он их не слышит. Они к нему пару раз обращались — он почти не реагирует. Или переспрашивает. Что это с ним?
Внезапно Владик вклинился в разговор Игоря и Сережи, причем с довольно странным вопросом:
— А сегодня мы в каком городе? — вопрос действительно странный, если учесть, что несколько минут назад нам громко и с выражением прочитали сегодняшнее расписание экскурсий и развлечений, и раза два проинформировали о том, что Казань — город древний и красивый.
Сережа, с трудом оторвавшись от интересной беседы о разновидностях покойников, нетерпеливо бросил:
— Казань — старинный и красивый город. — Сделав это блиставшее оригинальностью сообщение, он немедленно вернулся к прерванной беседе.
Не тут-то было. Владик, похоже, твердо решил ввязаться в разговор и выяснить все, что ему нужно:
— А Ульяновск когда будет?
— А Ульяновск, он же Симбирск, родина великого вождя мирового пролетариата, уже был, — ответил уже несколько заинтересованный его любопытством Сережа.
— Как был? А Нижний Новгород когда же? — еще больше занервничал Владик.
— Завтра. Чего ты психуешь? Завтра у нас предстоит интереснейшая, даже, можно сказать, захватывающая экскурсия по этому тоже красивому и тоже старинному городу.
Сережа, объясняя все это, оставался совершенно невозмутимым, в противовес Владику, который явно находился на грани истерики.
Услышав ответ Сережи, он что-то неразборчиво пробормотал, судя по всему — выругался. Тут уже и Игорь отвлекся от своих приятных размышлений о похоронах и покойниках и включился в беседу психованного Владика и спокойного Сережи.
— А что происходит-то, чего ты так дергаешься? Владик в ответ лишь еще раз дернулся, сделав какой-то жест, который, по всей видимости, должен был символизировать отчаяние и полную покорность судьбе. Но какие-то силы у него все же остались, и он решил еще побороться с этой коварной судьбой. Ни с того ни с сего он вскочил, схватил Игоря за плечо и спросил:
— Слушай, ты уже позавтракал?
— Да. А что?
— Пойдем, мне надо срочно с тобой поговорить! Это важно! Я тебя очень прошу! — под аккомпанемент этих нервных фраз он потащил Игоря к выходу.
Игорь в общем-то не очень сопротивлялся, и они совсем было свалили из зала, оставив нас с Сергеем в каком-то оцепенении. Мы переглянулись, и я вдруг вспомнила, что мне нужно от Игоря. Кинувшись ему вслед, я плачем Ярославны завыла:
— Игорь! Игорь! Подожди! Постой!
Игорь оглянулся. Притормозил.
Я не смогла вовремя остановиться и врезалась в Игоря, для сохранения равновесия обхватив его руками за плечи. Народ затих, наблюдая эту увлекательную сцену. Увидев тихий ужас в глазах Владика, я поняла, что со стороны это смотрится достаточно драматично — что-то вроде проводов на войну Владик не на шутку испугался и начал бормотать нечто малопонятное, из обрывков его фраз я поняла только, что он обещал мне вернуть Игоря довольно быстро и без особых повреждений. Я успокоила его, сказав, что вполне ему доверяю.
Но что больше всего мне понравилось, так это реакция Игоря. Даже страшно становится, как он правильно себя ведет: на его лице не было ни испуга, ни удивления. Он просто терпеливо дождался, пока я его отпущу, и очень спокойно спросил:
— Забыла что-нибудь?
— Ага. Тебе сейчас понадобится сотовый?
— Да нет Вроде никто не должен звонить, — задумчиво ответил Игорь. — Но если будут все-таки звонить, проси, чтобы перезвонили позже. А если что-то очень срочное — найди меня. Хорошо?
Я кивнула, дав понять, что все инструкции мной усвоены. Игорь повернулся и хотел было идти, но я с возмущением воскликнула:
— Стой! Ну, а сотовый! Ты же мне его не дал.
— Так он в твоей каюте. На обычном месте, — с этими словами Игорь подмигнул мне, улыбаясь, и, взяв Владика за локоть, вышел вместе с ним.
А я с большим достоинством под заинтересованными взглядами теплоходной публики прошествовала в свою каюту.
В каюте я отыскала под диваном телефон, набрала номер Кирсанова и начала молиться, чтобы он был на месте. Кирсанов молитве внял и поднял трубку:
— Кирсанов слушает.
— Слушай, слушай. Может, что ценное услышишь, — радостно отозвалась я.
— Танька? — не слишком-то обрадовался Кирсанов. — Тебе чего? Еще какой-нибудь «глухарь» хочешь на меня повесить? Чем я тебя обидел? Может, плохое что сделал?
— А что? Почему «глухарь»? Я же просила просто потянуть дело, там вроде все ясно было?
— Почему, почему.. Генку этого придется вообще выпустить. Как только удастся дамочек этих ненормальных от дверей камеры отогнать, чтобы ее открыть, так сразу его и выпустим.
— Активные бабы, да? — с удовольствием спросила я.
— Да не то слово! Деньги швыряют направо и налево и от Геночки не отходят. Цирк на колесиках.
— Так почему выпускаете-то? Не потому же, что Ира с Катей надоели хуже горькой редьки?
— Да нет, — упрямо протянул несчастный Кирсанов. — Не мог этот Генка его убить. Физически. Все как в плохом детективе, только наоборот.
На этом Кирсанов заткнулся, видимо, решив, что мне все ясно. Я возмутилась:
— Слушай, чудило! Я, конечно, необыкновенно умная и талантливая, но мысли пока читать не умею. Чего там у вас стряслось? При чем тут плохой детектив наоборот?
— Все очень просто: Генка, чтоб его черти взяли, оказался левшой, и никак не мог бы убить этого товарища Козанкова именно этим способом. Товарищ Козанков, мать его, убит правшой. Так что, Танечка, круг подозреваемых у тебя резко сужается — отсеки всех левшей и найди преступника. Здорово, правда?
— Здорово, — совершенно искренне отозвалась я. Одна часть моей работы выполнена — Гена фактически на свободе. Теперь дело за малым — преступника найти. Я попыталась утешить Кирсанова:
— Ну ладно, чего ты так переживаешь! Это же замечательно — освободите невиновного.
— Да уж, замечательно. А на мне «глухарь». И вряд ли ты его раскроешь. Убийство на корабле! Хуже не придумаешь: все концы — в воду. В самом прямом смысле.
— Слушай, поэтому и не выдавали тело? — поинтересовалась я, чтобы хоть немного его отвлечь.
— Что? А, нет. Это вообще определили только в Тарасове. Мужику повезло, что мы его сюда перетащили: там бы дело закрыли и передали в суд. В этом Козьмодемьянске очень странный судмедэксперт: характер раны его не очень заинтересовал, зато он умудрился унюхать запах горького миндаля. Детективов начитался, идиот!
— Подожди, ничего не понимаю. Его что, еще и цианидом каким-то траванули? Насколько я помню, именно цианиды имеют такой запах.
— Вот, и ты туда же! Грамотные больно все стали. Если следовать вашей дурацкой логике, то несчастный товарищ Козанков был этаким своеобразным покойником, на котором испробовали несколько видов умерщвления: и зарезали, и отравили. Правда, совершенно непонятно, почему его заодно еще и не повесили, не расчленили и не утопили.
— Ладно тебе издеваться. Скажи лучше, почему от него пахло миндалем, если его не травили?
— Господи, ну какая же ты идиотка, Татьяна! За что тебе такие деньги платят, интересно знать? Он, бедняжка, просто пользовался одеколоном с запахом горького миндаля. 0-де-ко-лон! Ясно?
— А, — протянула я. Смешно, действительно.
Кирсанов же продолжал возмущаться:
— Кустари-недоучки, дилетанты! А если бы мужик перед смертью ежевики поел, то решили бы, что его мышьяком для верности отравили.
— Почему? — тупо спросила я.
— Потому! При отравлении мышьяком язык чернеет. От ежевики — тоже. А то еще бывает…
— Стоп. Если тебя не остановить, ты мне весь учебник по криминалистике процитируешь, я тебя знаю. А у меня сотовый, деньги идут.
— Ну не твои же, — безмятежно заметил Киря, который, выплеснув эмоции, совсем успокоился.
— Не мои, конечно. Но иногда клиента тоже жалко бывает. Совсем-то уж разорять не хочется. Так что давай к нашему делу. Еще какие-нибудь новости есть?
— Откуда у нас новости? Мы все больше подозреваемых выпускаем, это вы там преступников ловите, — с сарказмом заметил Кирсанов.
— Ну не знаю, может, у девочек какие-то мысли появились или Гена разговорился?
— Гена-то? А как же, разговорился. Почем зря ругает всю Козьмодемьянскую милицию, а также теплоходную команду, которые его засадили. Кстати, передай приятное известие капитану или еще там кому: он в суд на них собирается подавать. Вот так. Нет чтобы радоваться освобождению, так он еще и недоволен. А девки вообще ни о чем, кроме этого самого освобождения, не говорят. И даже не ругают никого. Только тебя все время благодарят. Правда, непонятно, за что? У тебя-то какие-нибудь новости есть? Нашла хоть что-нибудь?
— Ищу Будет что-то определенное — свяжусь с тобой. Все, пока. Я и так уже на целое состояние наговорила.
И, не слушая кирсановских возмущенных возгласов, я отключилась.
Захватив с собой сотовый, я направилась на палубу. На палубе было не протолкнуться, поскольку весь народ облепил перила, предвкушая процесс швартовки теплохода: мы подплывали к Казани. Я с трудом нашла свободное местечко, втиснулась между какой-то тетенькой и подростком лет четырнадцати в неизбежных наушниках.
Любоваться казанской набережной было абсолютно невозможно: не вызывала она у меня чувства эстетического наслаждения. Зато прошибала гордость за родной Тарасов — вот у нас уж набережная — так набережная! Нет, явно я не хочу гулять по Казани и наслаждаться памятниками старинной татарской архитектуры, а также красивейшим собором Петра и Павла. Проживу я как-нибудь и без этой красоты. Лучше я здесь, на пароходе, займусь каким-нибудь делом. Поработаю. Правшу своего поищу.
Все, причалили. Народ повалил на пристань, кучкуясь рядом с автобусом. Нет, с меня явно хватит, как вспомню экскурсию по Козьмодемьянску — дурно становится.
Я решила проводить автобус, а потом уже начать активную деятельность. Какую — видно будет.
Видно стало одно — проплывающие в окнах автобуса улицы Казани. Безобразие какое-то: стояла на палубе, никого не трогала, готовилась помахать на прощание отъезжающим экскурсантам. Так нет же — схватили, потащили, затолкали в автобус и велели наслаждаться экскурсией.
Вот, сидит, изверг, рядом, ухмыляется. Нет, что он о себе возомнил, этот Игорь? Кто он мне — муж, владелец тела и души? Дудки! Он — мой легкий флирт. И не больше! Пока поездка не закончилась, я его еще потерплю, а дальше — ни за что. И если он будет продолжать так себя вести, то я с ним в Тарасове даже здороваться не буду.
Ну что это в самом деле такое! И не хотела я смотреть эту Казань, и хватит с меня экскурсий; а если бы хотела, то я хоть переоделась бы… Почему это я на экскурсию по незнакомому городу должна ехать в костюме для завтрака? Безобразие! Беспредел какой-то!
Пока я так сидела, напоминая самой себе кипящий чайник, Игорь явно боролся с собой, собираясь мне что-то поведать. Не желаю я его слушать, я буду шипеть и выпускать пар! И неинтересно мне совсем, что там такого необыкновенного ему сообщил Владик! Не хватало мне с ним первой заговаривать, еще чего! Вот сейчас только спрошу у него то, что мне необходимо для расследования, и он от меня больше не услышит ни слова.
— Игорь, Владик левша?
— Да нет, с чего ты взяла? — и все, и больше никакой реакции. Делает вид, что ему это совсем неинтересно, нахал.
Я на всякий случай помолчала какое-то время, но тут назрел еще один совершенно необходимый для следствия вопрос:
— Игорь, а ты не левша?
— И я не левша, — вот гад, рассеянным притворяется.
Ну нет, больше я ни слова не скажу, пусть он хоть помрет от любопытства, хоть разорвет его.
Не разрывает. Даже обидно! Нет, по-моему, он меня вообще не слышит! Ну я ему это припомню, обязательно припомню! Ага, вот как я ему отомщу — я ему про Генку ничего не скажу, пусть мучается. Хотя, чтобы мучиться, ему надо как минимум знать, что ему следует мучиться. Я собрала всю свою язвительность и прошипела:
— Между прочим, тебя даже не волнует судьба Друга!
— Да? Почему? — очень рассеянно спросил Игорь.
— Не знаю, — безмятежно ответила я. — Я, между прочим, не зря у тебя сотовый брала. Держи, кстати, а то потеряю.
Протянув Игорю трубку, я отвернулась и стала с интересом рассматривать «особенности татарской архитектуры». Мы как раз проезжали мимо какой-то знаменитой мечети, и экскурсовод с воодушевлением рассказывал нам о ней.
Игорь с силой повернул меня к себе и зашептал:
— Тань, ну извини, я задумался. Ты, кажется, что-то говорила, я не расслышал. Что там с Генкой? Ну, пожалуйста, ну не сердись!
— Ладно уж, — смилостивилась я, — новости больно хорошие, а то бы я тебя дольше промариновала.
Я все-таки выдержала эффектную паузу, наслаждаясь неподдельным интересом и нетерпением, написанным на лице Игоря, и выпалила:
— Генку выпустили. Его больше не подозревают. У милиции на данный момент вообще нет подозреваемого. Пока я им не подкину.
— Как это? — искренне обрадовался Игорь. — Как тебе это удалось?
Ха. Мне удалось. Если бы. А то даже неудобно — деньги беру, а работают другие. Хотя я тоже кое-что все-таки сделала: если бы я не подключилась к этому делу, его не перевели бы в Тарасов, к опытному судмедэксперту. И было бы сейчас записано в заключении, что потерпевший умер вследствие ножевого ранения, а также отравления цианидом.
Но я все-таки честно ответила:
— Удалось не совсем мне. Просто уже в Тарасове, в результате повторной экспертизы выяснилось, что удар был нанесен правой рукой.
— А при чем тут, — начал Игорь и тут же сам себя перебил:
— Точно, Генка же стопроцентный левша. Он правой рукой почти ничего не может сделать: у него, по-моему, какая-то травма была. Слушай, как здорово! Это же очень легко доказывается, они действительно не могут его дольше держать. Класс! Танька, ты умница.
Я скромно не стала опровергать эту банальную истину, только добавила, что я еще и гений, Игорь согласился и с этим. Потом он немножко подумал и спросил:
— Слушай, поэтому ты меня спрашивала, не являемся ли мы с Владиком левшами?
— Ага. Решила эмпирическим путем сузить круг подозреваемых.
— Так ты все-таки продолжаешь подозревать меня и Владика? Почему?
— Очень просто: Владик слишком подозрительный, а ты — слишком положительный.
— Логично.
Мы помолчали, каждый о своем. Я думала о Владике и только собралась у Игоря спросить, что же там случилось, как нас начали выгонять из автобуса. Оказывается, мы добрались до знаменитого собора Петра и Павла. Мне почему-то этот собор заранее внушал какие-то неприятные чувства, и теперь, увидев его, я поняла почему. Инстинкт. Инстинкт сработал, граждане. Мое подсознание чувствовало, что он вот такой вот отвратительный. По крайней мере на мой вкус.
Наша группа выстроилась перед этим чудом архитектуры, и экскурсовод начал с необыкновенной гордостью в голосе вещать, что этот собор уникален, что он соединяет в себе традиции православной и мусульманской культуры. Не знаю, не знаю. Может, и уникален. Надеюсь, что такая мерзость больше нигде не стоит. И строение у него было дурацкое, и пропорции. А главное — он был грязно-розового цвета и в виде украшений на нем были наляпаны топорные лепные фрукты — кажется, виноград.
Экскурсовод рассказал нам трогательную историю создания этого храма и икон, в нем находящихся (он утверждал, безумно ценных), и пригласил нас внутрь. Ну уж нет! Если я еще и внутрь войду, мне станет совсем нехорошо.
Игорю, видимо, тоже было не по себе, и он вопросительно посмотрел на меня:
— Пойдем, Тань?
— Нет уж, если он снаружи такой мерзкий, то что же внутри?
— Пойдем, внутри должно быть лучше. И вообще, наверное, мы с тобой просто не обладаем тонким художественным вкусом. Посмотри — никто больше не плюется, и все очень охотно идут внутрь храма.
— Мазохисты, — неуверенно предположила я, но Игорь меня уговорил, и я потащилась вслед за ним.
Из собора мы с Игорем вылетели как хорошие пробки из бутылки. Причем сразу, как только вошли На улице посмотрели друг на друга, и Игорь процедил:
— Да… С тонким художественным вкусом у нас с тобой плоховато. Ну что же, делать нечего — пошли гулять по Казани дикарями.
Я кивнула, и мы пошли. А наши теплоходные товарищи остались с удовольствием осматривать собор изнутри. Изнутри это было действительно потрясающее зрелище! Очень красивые старинные фрески, строгий иконостас, а внизу стены выкрашены все в тот же замечательный розовый цвет, и наляпаны все те же неизменные фрукты. Сочетание потрясающее.
Некоторое время мы шли молча, а потом я возмутилась:
— Игорь, ну ты же не первый раз плаваешь этим маршрутом! Ты же должен был знать, на что похож этот собор! Чего ты меня сюда потащил?
— Понимаешь, получилось так, — оправдывался Игорь, — что я в Казани ни разу не был на экскурсии. Так что собор, так же, как ты, вижу в первый раз. Я не виноват, честное слово.
— На первый раз прощаю, — милостиво кивнула я. — Да, так что там с Владиком? — вспомнила я. — Если, конечно, это не ужасная коммерческая тайна.
— Коммерческая. И даже, наверное, тайна. Но тебе скажу. Знаешь, я вот все думал… и уверился в том, что Владик как подозреваемый отпадает.
— Почему?
— А ты послушай. Он сегодня за завтраком психовал, видела, да? — Я в ответ кивнула, и Игорь продолжал выстраивать логическую цепочку доказательств невиновности Владика:
— И все про города спрашивал, о Нижнем Новгороде очень беспокоился. И ты сама говорила, что он довольно неадекватно себя ведет — очень уж переживает, волнуется и нервничает. А сегодня, как раз когда он меня потащил после завтрака поговорить, он мне все и объяснил. Дело в том, что, как я тебе уже говорил, они с Сашкой были деловыми партнерами. Даже, скорее, не партнерами, а как бы сказать… Ну, легче всего, наверное, это объяснить как отношения вассала и сюзерена. Сюзереном, конечно, был Сашка.
— А Владик — «шестеркой»? — уточнила я.
— Да нет, не так грубо. Но подчинялся ему, конечно.
— И что?
— Я и рассказываю, не перебивай. У Сашки были какие-то левые дела. В принципе, они есть у всех нас, и мы в чужие не вмешиваемся и стараемся о них не знать. Сашка с Владиком сотрудничал как раз по этим левым делам. Я не думаю, чтобы это было что-то совсем незаконное, но и на всех углах трубить об этом не стоило. Понимаешь? — Я опять покивала головой в знак своей необыкновенной сообразительности. Хотя тут и соображать нечего. Очень тривиальная ситуация. Игорь тем временем продолжал:
— И Сашка в этой поездке должен был познакомить Владика с какими-то людьми в Нижнем, чтобы тот смог самостоятельно вести эти дела. Сашка планировал окончательно скинуть их на него. А теперь Владик сам этих людей не найдет. У него была надежда, что я их знаю, но я и понятия о них не имею. Таким образом, у Владика почти сорвался очень прибыльный бизнес. Так что ему смерть Саши абсолютно невыгодна. По крайней мере на этом этапе.
— А не мог он все это придумать? Надо предусмотреть все варианты, ты же понимаешь? Игорь кивнул, подумал и возразил:
— Да нет. Не думаю. Во-первых, он очень расстроен. Не напуган, а именно расстроен. Что у них были общие дела — я точно знал. Вообще все это очень похоже на правду.
— То есть единственное, что у нас остается против Владика, — подытожила я, — это то, что он не левша.
— Ну, на этом основании ты вообще можешь подозревать большую часть человечества, и себя в том числе.
Да, похоже, и Владик — ложная версия. Что у нас остается? Остается немного — только тот парень, который занимается оргтехникой и про которого должен был хоть что-то узнать или вспомнить Игорь. Хватаясь за эту ниточку, я спросила:
— Игорь, а что у нас с тем парнем?
— У кого? — не включился в разговор Игорь, думая, по всей видимости, все еще о Владике. — Нет, ну как все же здорово, что Генку удалось вытащить. Гораздо легче стало… Прости, пожалуйста, — внезапно он спохватился, — ты что-то спросила? Я не расслышал, задумался.
— Я уже поняла. А спросила я тебя про парня, который говорил с Сашей в тот последний вечер. Ну помнишь, он еще доставал его по мелочи! Ты должен был найти его координаты и анкетные данные. Нашел?
— А, ну конечно! Зовут его Вовка Киселев. Владимир Анатольевич, — бодро начал Игорь, потом помедлил и неуверенно закончил:
— Холост, живет в Тарасове. А зачем тебе его анкетные данные?
— Господи ты боже мой! Шутка. Ирония. Прикалываюсь я так. Не нужны они мне. Мне надо знать, кто он и как он выглядит.
— И что ты будешь делать, когда я тебе его покажу?
— Побеседую, допрос проведу. Третьей степени. С применением пыток.
— Третьей степени? Это мысль. Но мне в голову пришла другая идея: давай я с ним побеседую. Припугну его немножко, врасплох возьму. Он мне скорее расскажет, чем тебе: он меня знает и уважает. Идет? А ты мне составишь список вопросов, которые ему надо задать. Договорились?
Я хотела было возмутиться: хоть и в вежливой форме, но он все же подвергает сомнению мою компетентность. Но потом все тщательно взвесила и решила, что план Игоря не так уж плох. Поэтому я кивнула в знак согласия, но внесла в этот проект свои коррективы:
— Только я буду присутствовать. Так будет лучше.
— Тань, — взмолился Игорь, — ну он же тогда ничего не скажет. При тебе-то!
— Хорошо, тогда я буду поблизости, чтобы все слышать и иметь возможность вмешаться при непредвиденных обстоятельствах.
— Это каких же? Он меня вдруг решит убить как нежелательного свидетеля, а ты меня защитишь? — с иронией осведомился Игорь.
— Не исключаю и такой вариант, — без тени смущения отозвалась я. — Мне в силу профессии приходилось выполнять и обязанности телохранителя. И даже — тело спасителя. Так что я буду рядом, и это мое последнее слово. Ясно?
— Так точно, — дурашливо вытянулся передо мной Игорь и заявил:
— Ну так что, пошли на корабль, Вовку искать? Он, по-моему, на экскурсию не поехал. По крайней мере, в автобусе я его не видел. Идем?
— Идем! — и в самом деле, хватит развлекаться, пора работать.
Мы тормознули машину и без особых приключений доехали до пристани.
На теплоходе мы временно расстались: я пошла в свою каюту, принять душ и переодеться, а Игорь направился искать «того парня», клятвенно пообещав не допрашивать его в мое отсутствие.