Глава 8

Понедельник, как известно, день тяжелый. Как мне ни хотелось подольше полежать в постели, я заставила себя подняться и стала действовать строго по составленному вчера плану. Сразу после завтрака я отправилась в оружейный магазин. Витрину «Егеря» украшало чучело бурого медвежонка. Я множество раз проходила мимо, не задумываясь о том, что когда-то это был живой зверь. Теперь во мне что-то надломилось. Таксидермия и варварство показались мне словами-синонимами. Занимаясь поисками Урала, я стала сентиментальной. Правда, не настолько, чтобы пополнить ряды вегетарианцев и перейти зимой с натурального меха на искусственный.

Внутри магазина было еще несколько чучел. Я остановилась напротив метрового осетра, «запутавшегося в сетке». Он выглядел как живой.

– Простите, – обратилась я к администратору магазина, – а чучела животных продаются?

– Нет, что вы, – мужчина еле заметно улыбнулся уголками губ. – Они служат для украшения витрины.

– Жаль. А вы не подскажете, где можно приобрести или заказать чучело? Мы хотим боссу на юбилей фирмы что-то в этом роде подарить, – уточнила я для пущей важности. – Он у нас заядлый охотник и рыболов.

– Подождите, я сейчас узнаю, где мы заказывали все чучела.

– Да, будьте добры…

Администратор вернулся в торговый зал минут через пять.

– Сожалею, – грустно улыбнулся он, – но мы вам ничем помочь не можем. Мастер, который изготавливал чучела на заказ, умер несколько лет тому назад. Больше специалистов такого уровня в Тарасове нет. Соловьев был «последним из могикан».

– Неужели у него не было учеников?

Молодой человек пожал плечами:

– Мне об этом ничего не известно.

– Извините, что побеспокоила. До свидания! – Я вышла из магазина и направилась к своему «Ситроену».

Следующим пунктом моего плана было посещение университета. Едва я села в машину, как раздался звонок мобильника.

– Алло! – ответила я.

– Здравствуй, Татьяна! Это Ковров, – представился бывший одноклассник. – Я звоню, чтобы напомнить – долг платежом красен.

– В смысле?

– Ты хотела попасть к Городецкому, так? – раздраженно спросил Володька.

– Так, – подтвердила я.

– Ты туда попала. Благодаря моему содействию. Так?

– Будем считать, что так, – нехотя подтвердила я.

– А что ты обещала взамен? – поинтересовался редактор газеты «Покровская волна».

– Что я обещала взамен? – повторила я вопрос, давая себе время на то, чтобы придумать какую-нибудь отговорку.

– Таня, ты обещала предоставить мне материалы о господине Городецком. Неужели забыла?

Ничего толкового мне в голову не пришло. А почему я должна что-то придумывать?

– Ковров, я не забыла про свое обещание, но так уж случилось, что мне совершенно нечего рассказать. Никаких пикантных подробностей из жизни Городецкого вчера не всплыло, да и не могло всплыть. Он ведет добропорядочный образ жизни.

– Иванова, ты надо мной издеваешься, что ли? Я думал, ты человек слова, а ты меня кинуть решила, да? Не всплыло! Сенсация никогда сама в руки не идет, над ней надо работать, ты это не хуже меня знаешь. Вот уж от кого-кого, а от тебя я полного бездействия никак не ожидал! – не на шутку разошелся Ковров. – Чтобы я еще когда-нибудь повелся на твои просьбы? Нет, такого больше не будет! Я и всем общим знакомым расскажу, как ты меня кинула!

Моя репутация могла серьезно пострадать, поэтому я стала выкручиваться:

– Володя, ты извини, я просто сейчас не могу разговаривать с тобой. Как только освобожусь, я тебе перезвоню. Кое-что мне все-таки удалось разузнать.

– Нет, мне звонить не надо. Запиши номер моей сотрудницы, которой надо будет передать все материалы. Это она будет писать статью о Городецком. Язычок у нее – будь здоров!

– Хорошо, подожди минуточку. – Я достала из сумки ручку и блокнот. – Записываю.

Подиктовав мне номер журналистки, Ковров добавил:

– Зовут ее Светой. Она будет ждать твоего звонка в самое ближайшее время. Таня, только я очень тебя прошу: давай без твоих штучек. Я почти поверил, что ты меня кинуть решила. Но со Светой так шутить не надо.

– Ладно, без шуток так без шуток, – пообещала я и отключилась.

Я совершенно забыла про условие, которое мне поставил бывший одноклассник. Конечно, я сделала в зоопарке Городецкого несколько фотографий, но ведь нужны были еще и мои комментарии к ним. О том, как я едва не стала жертвой аллигатора, естественно, я рассказывать не собиралась. Остальная информация на сенсацию никак не тянула. Да и не до того мне сейчас было: Афина со дня на день должна была окотиться, и времени на то, чтобы отыскать Урала (если он еще был жив), практически не осталось.

Звонок Коврова подкинул мне идею – представляться в университете не частным детективом, а журналисткой. Я покопалась в бардачке и нашла удостоверение спецкора газеты «Тарасовский вестник» на имя Анны Лифановой. Такая журналистка действительно там работала и даже была немного похожа на меня, поэтому я однажды подсуетилась и сделала себе журналистскую ксиву. Я надела тот же парик, в котором ходила в цирковую малосемейку, и сходство между мной и Анечкой еще больше усилилось.

По дороге я попала в пробку и включила радио, чтобы как-то скоротать время. На моей любимой волне шло обсуждение одной очень актуальной темы…

Журналистские корочки помогли мне беспрепятственно пройти в третий корпус ТГУ, где располагался биологический факультет. Уточнив на вахте, где находится кафедра генетики и биотехнологий, я поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж и вскоре оказалась перед нужной дверью, но она была закрыта. Минут через пять пришла лаборантка.

– Вы кого-то ждете? – спросила она, открывая дверь.

– Я собираю материал для статьи о генной инженерии, – начала я.

– Тогда вам нужен завкафедрой. Проходите, – пригласила меня лаборантка, – Илья Оскольдович скоро придет.

Ждать мне пришлось недолго, я даже не успела очистить память мобильника от принятых за последнюю неделю эсэмэсок. Когда в кабинет зашел невысокий полноватый мужчина предпенсионного возраста с пышной гривой седых волос, я сразу поняла, что это и есть заведующий кафедрой генетики и биотехнологий.

– Илья Оскольдович, тут журналистка пришла, – кивнула на меня лаборантка.

– Журналистка? – заинтересовался профессор.

– Да, Анна Лифанова, – представилась я, – «Тарасовский вестник».

– Люблю ваше издание, – Комаринский благосклонно улыбнулся. – Пройдемте ко мне в кабинет, поговорим. Давненько к нам журналисты не заглядывали. Наука все меньше и меньше беспокоит умы просвещенных читателей. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я расположилась в предложенном мне кресле и сказала:

– В последнее время к нам в редакцию приходит много писем с вопросами, так или иначе связанными с генной инженерией.

– Вот как? – Профессор сел напротив меня и надел очки в металлической оправе. – Ну что же, я готов ответить на все ваши вопросы. Но сначала хочу кое-что уточнить: генная инженерия не является наукой в широком смысле этого слова, это скорее инструмент биотехнологии. Но в любом случае вы пришли по адресу – я как раз читаю лекции по данному предмету.

Я достала из сумки диктофон, положила его на стол и, включив, предложила профессору для разговора ту же тему, которую обсуждала сегодня в прямом эфире радиоведущая со своими слушателями:

– Илья Оскольдович, наши читатели сильно обеспокоены тем, что прилавки магазинов заполонили генно-модифицированные продукты. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Вы знаете, я такой же потребитель, как и все остальные. Покупаю ли лично я такие продукты? Скажу честно – нет, – профессор лукаво прищурился. – Просто этим вопросом занимается моя супруга. Для меня же, как простого обывателя, главный критерий – вкусно или невкусно.

– А что вы думаете о данной проблеме как ученый?

– Меня часто спрашивают, стоит ли вмешиваться в «святая святых» живого организма – в клетку. Ответ однозначен – стоит. Производство трансгенных продуктов – это лишь одно из направлений генной инженерии. Возможность управления наследственностью живых организмов путем проникновения в генетический аппарат клетки – это ключ к успеху в борьбе со многими наследственными заболеваниями, – Илья Оскольдович стал все дальше и дальше углубляться в эту тему.

Как только он сделал небольшую паузу, я поинтересовалась:

– Скажите, а у нас в Тарасове ведутся практические работы в области генной инженерии?

– К сожалению, у нас нет достаточной технической базы, чтобы заниматься серьезными исследованиями в этой сфере. Да и ученых уже не осталось. Гольцев перебрался в Москву, Баландин – еще дальше, в Америку.

– И это все?

– Вы знаете, была у меня одна аспирантка, которая подавала большие надежды, но она вышла замуж и забросила все свои исследования. Честное слово, обидно. Есть люди, которые родились для того, чтобы совершить переворот в науке. Вот Мариночка Окорокова как раз была из таких. Если уж ей так хотелось выйти замуж, то надо было выходить только за ученого. Они бы, как Пьер и Мари Кюри, вместе занимались наукой. А что теперь? Она варит своему мужу-бизнесмену борщи и меняет малышу памперсы, – профессор осуждающе покачал головой, как будто его бывшая аспирантка совершила преступление. – Редактировать книгу природы – это, знаете ли, удел избранных. Гольцев, Баландин, Окорокова как раз были такими. Если Миша и Витя смогли реализовать себя за пределами своей малой родины, то Мариночка загубила свой талант на корню. Я собирался специально под нее пробить грант на новую лабораторию, но эти планы остались нереализованными… Так, какие еще вопросы вам задают?

– Какие животные представляют особый интерес для генных инженеров?

– Не совсем понял ваш вопрос. – Комаринский часто-часто заморгал глазами, и я поняла, что сморозила совершеннейшую глупость.

Тем не менее я продолжила:

– Ну вот, например, обладает ли тигр какими-то уникальными генами, которые имело бы смысл вводить в клетки других организмов?

– А почему именно тигр? – допытывался профессор.

– Так поставила вопрос одна из наших читательниц.

– Понимаете, генная инженерия служит для получения желаемых качеств у изменяемого организма. Для начала надо определиться, какой организм мы хотим изменить и каким образом, а главное, зачем. – Илья Оскольдович снова сел на своего конька и стал забрасывать меня научными терминами.

Меня абсолютно не интересовало, что такое рекомбинантные РНК и ДНК и с помощью каких технологий их можно получить. Но в одном я окончательно убедилась: версия, подкинутая мне Венчиком Аяксом, далека от истины. Как только Комаринский замолчал, я поблагодарила его за интересный рассказ и выключила диктофон.

Покинув кафедру генетики и биотехнологий, я прошлась по коридору и остановилась перед дверью с табличкой: «Кафедра анатомии и физиологии».

– Вы кого-то ищете? – обратилась ко мне проходившая мимо женщина в темно-синем брючном костюме с кипой бумаг в руках.

– Я журналистка, собираю материалы о таксидермии…

– Тогда вы у цели. Обратитесь к Лазаревой Таисии Вениаминовне. Лучше, чем она, никто вам об этом не расскажет.

Я последовала совету незнакомки, заглянула на кафедру и, увидев там трех человек, двух женщин и мужчину, поинтересовалась:

– Здравствуйте! Я могу поговорить с Таисией Вениаминовной?

– Она на семинаре, – ответил мне мужчина лет тридцати пяти. – Если у вас есть время, можете зайти и подождать ее.

– Да, я, пожалуй, подожду. – Я охотно приняла это предложение, зашла и расположилась в кресле у входа.

– Если вы студентка, то не с нашего факультета, – предположил преподаватель.

– Я журналистка.

– Вы что же, о Лазаревой хотите написать? – удивилась пожилая женщина, сидевшая за столом у окна. – Интересно, почему ей оказана такая честь?

– Нет, не о Лазаревой, а о таксидермии, – уточнила я.

– Да, это ее предмет, – подтвердил мужчина.

– А какое из направлений таксидермии вас интересует? – поинтересовалась у меня женщина лет сорока, которая до этого отмалчивалась.

Мне показалось, что она хотела поставить меня в тупик своим вопросом, но ей это не удалось.

– Я хотела осветить этот вопрос в сравнении, – молниеносно нашлась я.

– Ну не знаю, как можно сравнивать музейное и коммерческое направление, – усмехнулась женщина. – Будь моя воля, я бы коммерческую таксидермию запретила, а всех горе-таксидермистов подвела бы под статью «Жестокое обращение с животными».

– А я с вами, Елена Евгеньевна, не согласна, – возразила ей пожилая женщина. – Я не вижу особых различий между музейным и коммерческим направлением. Для меня важно лишь то, насколько правдоподобно выглядит чучело, а где оно выставлено – в музее, в охотничьем клубе или в витрине магазине – не имеет никакого значения. Я вам больше скажу: именно благодаря «коммерции» мой четырехлетний внук узнал, какого размера белка. До того как Саша увидел ее чучело в магазине, он думал, что белка величиной с собаку.

– А это, Елизавета Петровна, уже ваша вина. Могли бы сводить своего внука в городской парк, там живые белочки с дерева на дерево прыгают, – не без ехидства заметила ярая защитница животных.

– Мы были в парке, но нам как-то не повезло встретиться с белочками.

– Вы просто к этому не стремились, – парировала Елена Евгеньевна.

– Дамы, не ссорьтесь, – вмешался в разговор их коллега. – А то еще попадете на страницы газеты, как героини какого-нибудь фельетона. Девушка, а вы какое издание представляете?

– «Тарасовский вестник».

– Я его когда-то выписывала, – снова подала голос Елена Евгеньевна, – но перестала. Это такое политизированное издание! Я даже удивляюсь, что вы собираетесь писать для него статью о таксидермии.

– Скорее о таксидермистах.

– После смерти Соловьева эту нишу еще никто не занял, – высказалась Елизавета Петровна.

– А как же Антон Хмельков? – напомнил мужчина.

– А что Хмельков? Этот выскочка мог еще с первого курса вылететь за неуспеваемость, – пожилая преподавательница явно была нелестного мнения о своем бывшем студенте. – Не знаю, может, он со временем набрался какого-то опыта, но его первые таксидермические работы были ужасны. Лично я никогда не смогу забыть то ужасно выполненное чучело сороки, которым он собирался украсить наш кабинет.

– Вот-вот, я бы Хмелькова привлекла за это если не к уголовной, то к административной ответственности.

Мужчина заступился за Антона:

– Знаете, никто сразу мастером не рождается, чтобы достичь совершенства, нужен опыт. Я видел его последние работы, они очень даже ничего.

– Дмитрий Яковлевич, где это вы их, интересно, видели? – поинтересовалась Елена Евгеньевна.

– Я был со своим приятелем в стрелковом тире «Арамис», там чучело волка стоит.

– Ну и с чего вы взяли, что его именно Хмельков сделал? Может быть, это работа Соловьева?

– Я поинтересовался, кто автор. Мне сказали, что Антон. Я и сам так подумал, потому что Юрий Иванович никогда не использовал в своих работах искусственные детали, а у этого волка глаза и клыки определенно были ненатуральными.

– Искусственные глаза? – удивилась я.

– Да, представьте себе, есть несколько зарубежных фирм, которые выпускают комплектующие для изготовления чучел, – пояснил Дмитрий Яковлевич.

– Вот этого я категорически принять не могу! – возмутилась Елена Евгеньевна. – Если уж на то пошло, то и шерсть тоже должна быть искусственной.

– Но это уже будет мягкая игрушка, а не чучело, – заметила Елизавета Петровна.

– Вот-вот, я и говорю: никакой Хмельков не таксидермист, а халтурщик, – настаивала на своем Елена Евгеньевна. – Девушка, вы все еще уверены, что хотите писать об этом человеке?

– А что, других таксидермистов в Тарасове нет?

– Нет. Курс Лазаревой, пожалуй, самый нелюбимый у наших студентов. Сами посудите – кому понравится возиться с трупами животных? Один Хмельков только и ходил к ней с удовольствием… Что-то Таисия Вениаминовна задерживается, пара-то уже закончилась. Мне на лекцию надо, а я тут с вами заболталась. – Елена Евгеньевна подошла к зеркалу, поправила прическу и, взяв со своего стола папку, вышла из кабинета.

– У меня тоже лекция. – Елизавета Петровна поднялась и направилась к двери, стуча каблуками по паркету. Взявшись за ручку, она вдруг остановилась и обратилась ко мне: – Одних только знаний анатомии животных и технологии изготовления чучел недостаточно для того, чтобы стать хорошим таксидермистом. Нужно быть еще и художником, чего об Антоне не скажешь. Узнав, что после смерти Соловьева эта ниша освободилась, он решил ее занять. Лазарева считает, что ему это удалось, но у нее слишком предвзятое мнение. Я ее понимаю – хоть один студент смог на практике использовать то, чему она учит столько лет!

Преподавательница вышла, а Дмитрий Яковлевич стал нервно перекладывать тетрадки из одной стопки в другую.

– Вам тоже надо на лекцию? – обратилась я к нему.

– Нет, у меня сегодня большое окно, поэтому я конспекты проверяю. А Таисия Вениаминовна, вероятно, между парами в буфет заглянула. Хотите, я вас туда провожу?

– Даже не знаю. Как вы думаете, у Лазаревой есть с собой координаты Антона Хмелькова?

– Вам нужен его телефон? – почему-то обрадовался мой собеседник.

– Да, я хотела бы с ним встретиться, поговорить, посмотреть его работы, чтобы составить о них собственное мнение.

– Что же вы сразу не сказали? – Дмитрий Яковлевич стал листать в обратную сторону страницы своего ежедневника. – У меня где-то был записан номер его телефона. Да, вот он.

Преподаватель повернул ко мне ежедневник, и я, достав из сумки мобильник, внесла в его память номер телефона Хмелькова.

– Спасибо, вы меня здорово выручили.

– Я рад, что оказался полезен. Не согласитесь ли вы со мной поужинать? – Дмитрий Яковлевич наконец-то озвучил то, на что никак не мог решиться.

– Вы бы хоть для приличия спросили сначала, как меня зовут, а потом уже на свидание приглашали, – остудила я его пыл.

– Простите. Я при наших женщинах не посмел, они такие сплетницы. Так как вас зовут?

– Анной, но, к сожалению, этот и все ближайшие вечера у меня заняты. До свидания! – Я подарила Дмитрию Яковлевичу на прощание улыбку и вышла из кабинета.

Общаться с Лазаревой уже не было смысла, потому что коллеги очень красноречиво описали мне ее бывшего ученика – серая посредственность, но с коммерческой жилкой.

Итак, у нас в городе все-таки есть таксидермист. Во всяком случае, Антон Хмельков, окончивший биофак университета, выбрал именно эту редкую специальность. Пока ему не удалось прославиться, но кое-кого его работы все же заинтересовали, например стрелковый клуб «Арамис». Интересно, а где Антон берет материал для своих будущих работ? Ну не сам же он застрелил на охоте волка, которого впоследствии превратил в чучело, правда, с искусственными глазами и клыками? Животных ему кто-то поставляет. Если Урала выкрали из цирка для того, чтобы сделать из него таксидермическую скульптуру, то он, скорее всего, уже мертв. Если бы мне в первый же день пришла в голову эта версия, то, возможно, еще был шанс спасти тигренка. Самое большее, что я могла сделать теперь, – это узнать, с кем из цирковых связан Хмельков. Директор цирка будет удовлетворен, если я выявлю «урода» в его семье. А вот для дрессировщиков это будет очень слабым утешением.

Я даже не сомневалась в том, что таксидермическая версия единственно верная. Просто других вариантов уже не осталось. Домой я вернулась с самыми грустными мыслями. Но вспомнив о том, что сказали мне двенадцатигранные кости, когда я только взялась за это расследование, я воспрянула духом. А сказали они, что мои желания исполнятся, ведь у того, кто делает добро, все получается. С тех пор мое желание не изменилось – я хотела найти Урала живым и здоровым, чтобы Юрий и Ольга сделали из него артиста.

Прежде чем позвонить Антону, я задумалась о том, в каком русле вести с ним диалог. Оптимальное, как мне показалось, решение пришло в мою голову довольно быстро, и я набрала номер.

– Да! Слушаю! – отрывисто произнес мужской голос.

– Добрый день! Я могу поговорить с Антоном Хмельковым?

– Вы с ним уже говорите.

– Замечательно! – Я отметила про себя, что голос показался мне знакомым. На всякий случай я постаралась изменить свой. – Антон, мне рекомендовали вас как талантливого таксидермиста.

– Кто? – тут же уточнил мой собеседник.

Ссылаться на университетскую кафедру не имело смысла: Хмельков наверняка знал, что там он оставил не слишком лестные воспоминания о себе, за исключением мнения Таисии Вениаминовны и Дмитрия Яковлевича. Но с ними Антон мог связаться и узнать, что им интересовалась журналистка, а не заказчица.

– Один мой знакомый из стрелкового клуба «Арамис».

– А, понятно. – Мой ответ удовлетворил Хмелькова. – Что вы хотите?

– Сделать вам заказ.

– Ну это понятно. Какой у вас материал? Из чего вы хотите сделать чучело? – поинтересовался Антон.

– В том-то и дело, что пока никакого материала у меня нет. Просто возникла идея такого подарка.

– Отсутствие материала это, конечно, проблема, но она решаема. Тут другое – у меня сейчас очень большой заказ, – сообщил Хмельков. Своеобразный тембр его голоса не оставлял сомнений, что я уже с ним разговаривала, причем совсем недавно. – Может, вы мне через пару месяцев позвоните?

То ли Антон действительно работал над очень выгодным заказом, поэтому не мог позволить себе отвлекаться на что-то другое, то ли он набивал себе цену. Хмельков закашлялся, и я тут же вспомнила, при каких обстоятельствах с ним разговаривала. Только бы он меня не узнал!

– Скажите, а если я оплачу ваши услуги по двойному тарифу? – спросила я нараспев.

– Пожалуй, мы могли бы это обсудить. – Материальный стимул сработал безотказно.

– Когда? Где?

После непродолжительного обдумывания таксидермист сказал:

– Не вижу смысла откладывать нашу встречу. Приходите ко мне в мастерскую сегодня, часам к двум. Сможете?

– Я отложу все дела. Куда мне надо подъехать?

Хмельков подробно объяснил мне, как найти его мастерскую.

– Буду ждать. – После этих слов он отключился.

Вне всяких сомнений, я уже общалась с Антоном, причем он сам звонил мне, откликнувшись на объявление о покупке диких животных. Всего-то было три звонка. Сначала бабуля решила сплавить мне злющего котенка, потом какие-то дети пытались пошутить со мной, а вот третий абонент позвонил мне просто на удачу. Он почему-то решил: если я покупаю диких животных, то, возможно, их же и продаю. Зачем они нужны Хмелькову, было понятно – для работы. Хорошо, что я в объявлении указала один из своих серых номеров, которыми пользуюсь от случая к случаю. В моем мобильнике две симки, и сегодня я звонила с другого номера. Проверив входящие звонки на другой сим-карте, я убедилась, что моя догадка верна. Номер звонившего совпадал с тем, который я только что набирала. Если бы мной так основательно не завладела мысль о том, что Урал попал в зоопарк к Городецкому, я, возможно, стала бы раскручивать человека, который был не прочь приобрести дикое животное.

Кстати о Городецком. Я вспомнила, что мне надо позвонить Светлане и договориться с ней о встрече. Но я не спешила это делать. Во-первых, мне сегодня было не до нее. На повестке дня стояла встреча с таксидермистом. А во-вторых, мне нечего было рассказать корреспондентке «Покровской волны». Да, Игорь Кириллович любит животных. Его зоопарк постоянно расширяется. И что с того?

Пока я думала, зазвонил мобильник.

– Алло!

– Татьяна? – уточнил женский голос.

– Да.

– Это Светлана Кулько, – представилась журналистка. – Мне Ковров дал ваш номер.

– Да-да, я так и поняла. Сама собиралась вам набрать и извиниться. Понимаете, сегодня у меня никак не получится с вами встретиться.

– А завтра?

– Завтра будет видно. Света, поймите, я сейчас занимаюсь одним расследованием. Как только я закончу, обязательно свяжусь с вами.

– Это расследование связано с Городецким? – поинтересовалась Светлана.

– Нет.

– Странно, а Ковров мне сказал, что вы его в чем-то подозреваете.

– Это не так.

– Я понимаю, пока вы не закончили дело, вы не хотите о нем распространяться. Ради сенсации я готова и подождать. – Журналистка осталась при своем мнении.

– Я вам обязательно позвоню. До свидания! – попрощавшись, я отключилась.

Этот разговор не поставил окончательную точку в нашем договоре с Ковровым, но по крайней мере сегодня я могла уже об этом не думать. Надо было готовиться ко встрече с Хмельковым. На всякий случай я решила навести справки о стрелковом клубе «Арамис». Благодаря Интернету мне удалось выяснить не только его местоположение, но и узнать, кто является его владельцем и одновременно директором. Предполагая, что Антон связан с кем-то из цирковых, поэтому знает, что Варецкие наняли частного детектива, я решила изменить внешность. В черном парике я уже засветилась в цирковой малосемейке и на биофаке университета. Если тигренка выкрал Пафнутьев, то он мог догадаться, что я вовсе не из Дома культуры. Был у меня еще огненно-рыжий паричок, который я жутко не любила, но именно он в сочетании с карими контактными линзами делал меня совершенно неузнаваемой. На этом варианте я и остановилась…