Глава 3
Тарасов
18 мая
19 час 10 мин
Время, время, время…
Оно то летит стрелой, то тянется, как жвачка. Именно такой несносной жвачкой казались мне сейчас часы и минуты, остававшиеся до рейса на Москву. Жажда действия, бродившая во мне, как молодое вино в кувшине, забурлила с неистовой силой. Я взглянула в зеркало — нетерпеливый ребенок! Брови сдвинуты, губы капризно надуты, в глазах — огонь. Мне было безразлично, на какой срок я застряну в столице, удастся ли мне сразу взять билет на Нью-Йорк, сколько сил и нервов потребует от меня ожидание американского рейса. Я просто не могла оставаться на месте. Лихорадочно проглотив мясо «по-монастырски», я кинулась к телефону.
— Добрый вечер, — поздоровалась я с Сан Санычем.
— А, Танюша, — сразу узнал он меня, — как ты?
— Ничего, немного успокоилась, приступила к расследованию.
— Да, дело запутанное, — сочувственно произнес он, — я тебя даже не спрашиваю, что тебе удалось выяснить.
— И правильно делаете, — в тон ему ответила я, — скажу только, что похвастаться пока нечем.
— Быстро только кошки родятся, — отважился пошутить он. — Танюш, может, я не к месту, но ты все-таки не отказывайся от денег, мы с Джоном все обсудили, он даже выразил желание сам приехать к тебе, ты его буквально на минуту опередила со звонком.
— С деньгами после. Я, собственно, звоню потому, что сама хотела переговорить с Джоном, но не насчет денег, просто мне нужна от него кое-какая информация…
— Да-да, — как бы спохватился Сан Саныч, — передаю тебе брата.
— Хеллоу, — услышала я в трубке сипловатый голос Джона.
— Здравствуйте, Джон, во-первых, благодарю вас за предложенную материальную поддержку, а во-вторых, дела заставляют меня срочно вылететь в Нью-Йорк, поэтому хочу попросить у вас телефон и адрес Барли Кеннета.
— О-у, wait a moment, — начал было Джон по-английски, потом поправился: — Простите, подождите минутку, я только возьму записную книжку.
— Можете говорить по-английски, я понимаю.
Вскоре он снова взял трубку.
— Вы меня слушаете? Записывайте. Восьмая авеню, двадцать семь, офис четыреста семнадцать, это напротив Центрального парка. Повторить?
— Спасибо, не нужно.
— Я позвоню Барли, предупрежу о вашем приезде, — любезно предложил Джон.
— Хорошо, благодарю вас. Вы еще не знаете, когда будете в Нью-Йорке? — поинтересовалась я.
— Через пару дней, я думаю.
— Тогда до встречи в Нью-Йорке.
— Удачи вам, — бодро пожелал мне Джон.
На сборы у меня ушло часа два. Прослушав прогноз погоды, я порадовалась своей интуиции, которая практически никогда не подводила меня. Конечно, учитывая широту и долготу, на пересечении которых находится Нью-Йорк, и имея за окном месяц май, можно предположить, во что мне нужно будет одеваться в этом царстве коммерции и моды.
Я предусмотрительно захватила плащ, пару джемперов, деловой костюм без провокационного мини, джинсы, свой обалденный пиджак от Фенди, французскую юбочку с запахом, жилетку к ней, темно-синее вечернее платье, две легкие блузки, всякие мелочи, шарфы, платки, прочие аксессуары.
Упаковав вещи, выскочила во двор, прыгнула в свою «девятку» и рванула в аэропорт. Мне повезло: без проблем купила билет на желанный рейс.
* * *
Вернувшись, я набрала номер одной моей московской знакомой, на которую всегда можно было положиться.
— Алло, Галя, здравствуй!
— Сколько лет, сколько зим! — услышала я на том конце провода звонкий голос обрадованной Галки.
— Галь, у меня к тебе большая просьба, — начала я без обиняков.
— Вот-вот, только и звонишь, когда тебе чего-нибудь нужно, — с наигранной обидой отозвалась Галка.
— Ну ладно уж, дело не терпит отлагательства, билет мне нужен до Нью-Йорка, любой завтрашний рейс, начиная с десяти утра, — по-деловому выпалила я, зная, что Галка в лепешку расшибется, а поможет.
— Не далеко ли ты собралась, Танюша? — шутливо удивилась она.
— Кончай прикалывать, — тоном старшей сестры сказала я и потом продолжила в уважительно-иронической манере: — Ты для меня человек вдвойне незаменимый: живешь в Москве плюс в Штатах была…
— Ну, была… — неопределенно протянула Галка, — а че такая срочность?
— Некогда объяснять. Сделаешь?
— Ну, попробую… Перезвони через полчасика.
Ровно через полчаса Галка уже выдавала мне информацию:
— Записывай или запоминай: в Шереметьево найдешь Гурову Ирину, она работает завтра с восьми, должна быть в третьей кассе, одно место бизнес-классом на Татьяну Иванову. Все поняла?
— Поняла, спасибо, Галчонок.
— Я не спросила, может, тебя первым классом отправить? Только это раза в два дороже.
— Я же не дочь Рокфеллера. Сойдет и бизнес. Слушай, Галь, ты завтра работаешь?
— Нет, только сменилась, а что?
— Что-что… Может, проводишь меня? — сказала я с укоризной.
— Ой, Танька, ну конечно, о чем разговор. Как же я сразу не сообразила? — обрадованно прокричала в трубку Галка. — Где встретимся?
— Так, я вылетаю в шесть пятьдесят, значит, в восемь я, если все пройдет нормально, буду в Домодедово. Давай в десять в Шереметьево, идет? У третьей кассы.
— О\'кей, путешественница. — Галка на секунду замялась. — Да, вот что, Тань, возьми Ирке что-нибудь, ну, там, бутылку коньяка или коробку конфет, ладно?
— Да не переживай ты, — успокоила я ее, — я бы и без твоей подсказки взяла. Ладно, до завтра. Пообщаемся, заодно и расскажешь мне, как себя вести в Америке. Бай-бай, — попрощалась я и положила трубку.
* * *
В Москве я не была полгода, и она, словно обрадовавшись моему приезду, встретила свежим утренним ветерком, весело трепавшим пряди моих волос, обдавая лицо и руки приятной прохладой.
«Як-42», которым я летела, подрулил почти к самому зданию аэровокзала, поэтому автобуса не было. Со мной была только ручная кладь, и я, миновав место выдачи багажа, вышла к стоянке.
— Девушка, куда едем? — Сразу несколько «извозчиков», вертящих ключи на пальцах, бросились ко мне.
— В Шереметьево, — не останавливаясь, бросила я.
— Двести.
Я присвистнула. В другом случае доехала бы, наверное, на автобусе или на маршрутке, время у меня было, но я жила уже по западным меркам. Прикинув, что запрошенная сумма не составляет и десяти баксов, я, не торгуясь, согласилась.
— Поехали, шеф, — я ткнула пальцем в мужика лет пятидесяти, который показался мне самым ненаглым, — где твоя машина?
* * *
Москва
19 мая
10 час 00 мин
В десять часов, с билетом в кармане на рейс компании «Дельта Эйр Лайн» Москва — Нью-Йорк, я стояла у третьей кассы, поджидая Галку. Она опаздывала уже на десять минут. Вообще, Галка никогда не отличалась пунктуальностью, но ее задор и непоседливость просто не позволяли злиться на нее за это.
— Танька, привет, — еще издалека, приметив меня, заорала она на весь зал.
Невысокая и пухленькая, словно шарик, заряженный электричеством, накатывалась она на меня.
— Привет, привет. — Мы чмокнули друг друга в щеки и обнялись.
— Ну, рассказывай, как ты? Как дома?! На личном фронте? Билет взяла? — затараторила Галка.
— Погоди, пойдем-ка лучше куда-нибудь перекусим, я сегодня еще не завтракала, — там и поговорим!
— Ой, здесь таки-и-е цены! — пропела она.
— Бабки есть! — спародировала я «новых русских» и, обняв Галку за плечи, потащила в ресторан.
* * *
США, Нью-Йорк
20 мая
8 час 25 мин
В Нью-Йорке я с трудом выбралась из оглушительного лабиринта аэропорта Кеннеди.
Задрав голову, увидела над собой ярко-голубое небо, по которому лениво плыли курчавые облака. Несильный ветер дул со стороны Лонг-Айленда. Зарождаясь где-то над Атлантикой, этот воздушный поток ниспадал на континент волнами влажного тепла.
В Нью-Йорке я с удовольствием освободила свои плечи от тяжелой харлейки и, перекинув ее через руку, легко и свободно зашагала к выходу.
Окликнув последовательно полдюжины прохожих, я поняла, что спрашивать, как пройти или как проехать, бесполезно. Мне отвечали такой скороговоркой, что понять было практически ничего невозможно.
Я тут же сделала весьма разумный вывод, что в этом гигантском муравейнике мне придется полагаться только на себя. Ожидая такси, прокручивала в памяти напутствия Галки: «Заранее договорись о цене. Многие работают без счетчика, а потом заламывают втридорога…»
Сев в желтый с черными шашечками кэб и назвав адрес отеля, небрежно бросила:
— Хау мач?
И неожиданно услышала на чистейшем русском:
— Тридцать долларов.
Как же я сразу не заметила табличку с именем водителя — Сергей Трофимов…
Что ни говорите, но в городе, где нет ни одной знакомой души, встретить земляка — удача!
Сергей тоже не прочь был поговорить. Через несколько минут я узнала, что он из Москвы, уже пятый год крутит здесь баранку. Работа адова, но он привык. Нет, квартиру пока не купил — арендует…
Ему еще повезло. Многие живут случайными заработками: покрасить забор или собрать палую листву в сквере — за пять-шесть долларов в час… Русским трудно пробиться. Женщинам легче, особенно хорошеньким. Если повезет, можно стать моделью «Плейбоя». Или выиграть конкурс «Мисс колготки» или «Мисс хот-дог».
В потоке автомобилей выделялись двухэтажные автобусы, на чьих поблескивающих новенькой краской боках красовались изображения огромных яблок. Как объяснил мне Сергей, Нью-Йорк изобиловал подобными рекламами, а в одном блюзе даже пелось, что этот город на Гудзоне не что иное, как одно большое яблоко, которое все стремятся надкусить.
Мы добрались до Манхэттена, который весь покрыт прямоугольной сеткой пересекающихся улиц и проспектов. Самый гигантский из них — Бродвей, протянулся почти на тридцать километров. Собственно, как объяснил мне Сергей, очевидно, из типично русского доброхотства взявшийся за роль гида, есть два Бродвея — обычный, который берет начало у причалов Гудзона и теряется где-то на северных окраинах. И есть другой — всемирно известный — в сиянии и блеске огней — бессонный кусок Бродвея в районе Сороковых улиц, между Шестой и Восьмой авеню. Именно этот, ночной Бродвей — символ Америки, ее Великий Белый Путь, ее музыкальный и театральный Олимп.
Сергей затормозил у отеля «Милфорд плаза», находившегося на пересечении Восьмой авеню и Сорок седьмой-стрит. Расплатившись и поблагодарив его, я вошла в холл гостиницы. Мне достался номер на семнадцатом этаже. Американцы — очень суеверный народ, вы не найдете этажа, дома, улицы, корабля и даже кресла в театре под номером тринадцать. «Милфорд плаза» не был исключением — тринадцатый этаж здесь тоже отсутствовал.
Мой номер не отличался внушительными габаритами, его нехитрую, но продуманную обстановку составляла широкая кровать перед зеркальной стеной, телевизор, пара мягких кресел, напоминавших воздушные подушки, и маленький журнальный столик. Конечно, за сто семьдесят долларов в сутки можно было ожидать чего-нибудь получше. В прошлом году в Париже мы с Эриком за сто долларов снимали более комфортабельный номер.
Ну да ладно, низкие потолки, высокие цены — зато «Милфорд плаза» находится в самом центре Манхэттена.
Бросив сумку на кресло, я прошла в ванную. Полотенце, халат, полный набор банной парфюмерии. Неплохо!
Я вернулась в комнату и по телефону заказала завтрак. Распахнув стенной шкаф, обнаружила ряд плечиков и полок. Время до завтрака решила скоротать, развешивая свой гардероб.
Проглотив омлет с ветчиной и пару бутербродов с джемом, я набрала номер адвоката Эрика.
— Добрый день, — сказала я по-английски, — могу я переговорить с мистером Кеннетом?
Любезная секретарша попросила меня подождать, и вскоре я услышала в трубке бодрый мужской голос:
— Барли Кеннет слушает.
— Я Татьяна Иванова, Горбински не звонил вам насчет меня?
— Да-да, — торопливо подтвердил Кеннет. — Какое несчастье! — сочувственно воскликнул он, имея в виду смерть Эрика.
— Да, конечно, — невесело согласилась я и, не теряя времени, прямо спросила: — Когда мы могли бы с вами увидеться?
— Можно прямо сейчас, — последовал ответ, — где вы находитесь?
— «Милфорд плаза», — коротко ответила я.
— Это рядом со мной, вы знаете мой адрес?
— Да, знаю.
— Тогда я жду вас через полчаса, о\'кей?
— Спасибо, я буду.
* * *
Нью-Йорк
20 мая
11 час 15 мин
— Здравствуйте. — Барли Кеннет тепло пожал мне руку и указал на большое кожаное кресло. — Что будете пить? Сок, виски, колу?
— Апельсиновый сок, если можно.
Барли подошел к стойке, чья мраморная поверхность была загромождена бутылками и графинами самой разнообразной формы и цвета, который сообщали им жидкости, наполнявшие их.
Барли поставил передо мной высокий граненый стакан с соком.
— Вам со льдом?
— Нет, спасибо.
Кеннет опять занял свое место за столом, чьи волнообразные контуры приятно ласкали взор, утомленный геометрической прямолинейностью офисной мебели, распространенной в российских конторах.
На стене над его коротко стриженной головой висел небольшого размера портрет полуодетой молодой женщины, сидящей нога на ногу на разобранной постели. Фоном ей служили два больших пятна, одно — песочного цвета, другое — бутылочно-зеленого. Горячие рыжие блики, то ли льющиеся из окна, то ли сбегающие с ее пышных огненных волос, собранных в пучок на затылке, одевали ее худощавое, мускулистое тело жаркой охрой. Поставив острый локоть на колено и задумчиво подперев подбородок рукой, незнакомка глядела прямо на вас. И вы почти терялись перед вопрошающе-лукавой зеленью ее глаз.
Перехватив мой заинтересованный взгляд, Кеннет с гордостью произнес:
— Подарок Эрика, — и вдруг, словно смутившись, посмотрел в окно.
— Вы знаете автора?
— Один парижский знакомый Эрика — Андре Жофруа.
Барли плеснул себе содовой и спросил:
— Джон мне сказал, что вы расследуете убийство Эрика. Что вы хотите узнать? — Он поднял свои густые темные брови, которые едва не срастались на переносице.
— Я бы хотела ознакомиться с содержанием его завещания, вернее, меня интересует один вопрос: кому теперь, после смерти Эрика, достанется его состояние?
На широкоскулом лице Кеннета заходили желваки.
— Я, конечно, могу показать вам его завещание, но дело в том, что после заключения брачного контракта с Натальей Сердюковой оно утратило свою силу. — Он отпил из стакана и продолжил: — А смысл брачного контракта в том, что после смерти Эрика наследницей становится его жена, но лишь в том случае, если он умрет ненасильственной смертью, вы понимаете меня? Если же Эрик Горбински умрет насильственной смертью, то его жена сможет вступить в права наследства лишь в том случае, если не будет доказано, что она причастна к убийству мужа.
Барли допил содовую и стал нервно перекатывать ледышки в стакане.
— Вы удовлетворены?
— Еще один вопрос, если можно?
— Конечно, конечно. — Кеннет смахнул с рукава костюма несуществующую пылинку и замер в ожидании.
— Если будет доказано, что его жена причастна к его смерти, что тогда? — Я смотрела Барли прямо в глаза.
— Тогда снова вступает в силу завещание. — Кеннет задумался и продолжил: — А по его условиям жена не получает ничего — он давно хотел развестись с нею, — прокомментировал Барли.
— Почему же он не развелся? — нетерпеливо спросила я.
— Она не давала ему развода, запросила слишком большую сумму.
— Кто же все-таки является наследником по завещанию? — не сдавалась я.
— Джон Горбински. — Барли посмотрел на часы. — Я приглашаю вас на ленч. — Он улыбнулся, обнажая белые крепкие зубы. Мелкие морщинки заструились к его вискам от глаз. — Если, конечно, у вас нет других планов.
Я с благодарностью приняла приглашение. Он повел меня в мексиканский ресторан.
Больше всего мне понравились приготовленные в особом маринаде с экзотическими специями ананасные дольки.
За столом мы говорили о Нью-Йорке, и Барли даже предложил мне как-нибудь вечерком пойти на бродвейский мюзикл.
— Скажите, Барли, — вернулась я к «своим баранам», — вы знакомы с Бронштейном и Голдсмитом?
— Не очень хорошо.
— Что они за люди?
— Эрик считал Голдсмита хорошим другом, они часто встречались, к тому же оба интересовались современным искусством.
— А Бронштейн?
— Бронштейн… Он увивался за женой Эрика.
— Как к этому относился Эрик? — спросила я, поднося салфетку к губам.
— Он все знал, собирался даже нанять частного сыщика, чтобы сделать компрометирующие снимки для бракоразводного процесса, но не успел…
— Понятно. А вы случайно не знаете о бизнесе Эрика, связанном с картинами и антиквариатом?
— Практически ничего. По этому вопросу вам лучше обратиться к мистеру Голдсмиту, скорее всего у него есть какая-то информация. Вот, — он достал из внутреннего кармана пиджака электронную записную книжку в дорогом кожаном футляре, — у вас есть чем записать?
Увидев мою растерянно-извиняющуюся улыбку — записать, мол, нечем, он протянул мне свой солидный адвокатский «Паркер» и продиктовал:
— Двенадцатая авеню, сорок три, офис сто девяносто четыре. Это в районе Муниципалитета, а живет он в Байонне. Вам легче найти его в офисе.
Я записала также телефон Голдсмита и с благодарностью вернула Кеннету авторучку.
* * *
В офисе Голдсмита, когда я дозвонилась туда, мне сообщили, что он в Лос-Анджелесе по делам и пробудет там еще дня три-четыре. Это обстоятельство не вызвало у меня энтузиазма. Я прикинула, во сколько мне может обойтись путешествие с северо-востока на юго-запад. Довольно дорогая диагональ! В Лос-Анджелесе сейчас лето в разгаре, градусов тридцать в тени.
Хочешь не хочешь, а лететь надо. У меня, к счастью, был лос-анджелесский телефон Голдсмита. Я не замедлила его набрать.
— Здравствуйте, могу я услышать мистера Голдсмита? — спросила я, когда в трубке зазвучал теплый женский голос.
— Соединяю, — любезно отозвался голос.
— Голдсмит у телефона, — произнес глубокий мужской баритон.
— Добрый день, вас беспокоит Иванова Татьяна, — представилась я, пребывая в абсолютной уверенности, что мое имя является для Джеймса белым звуковым пятном.
— Иванова? — неуверенно переспросил Голдсмит. — Слышал о вас, — к моему искреннему удивлению, добавил он.
— От Джона Горбински? — осторожно предположила я.
— Нет, от Эрика. Он как раз должен быть сейчас в России.
У меня внутри опять все оборвалось, как в ту первую минуту, когда я узнала, что Эрик убит. Меня пронзила мысль, что есть люди, близко знавшие Эрика, которые все еще, как мне казалось сейчас, с чисто американской беспечностью, если не сказать, твердолобостью, верят в неуязвимость Эрика.
Я не была объективна, Голдсмит просто еще не успел узнать о его смерти. Но слезы все равно навертывались у меня на глазах: Эрик не забыл меня.
— Эрик Горбински мертв, — услышала я свой голос и почувствовала, как все внутри холодеет.
— Что? — Голос Голдсмита дрогнул и осекся.
— Его застрелили в подъезде дома его дяди в Тарасове.
— Не могу поверить… — В трубке повисла пауза.
Наверное, Голдсмит пытался осмыслить услышанное. Но я-то знаю, для того, чтобы примириться с трагической и жестокой действительностью, людям требуются годы.
— Я тоже до сих пор не могу в это поверить, — упавшим голосом произнесла я, — но как это ни горько — это так.
— Вы звоните, чтобы сообщить мне об этом?
— Не только, вообще-то я думала, что отец Эрика сообщил вам. Мне необходимо встретиться с вами.
— У меня здесь важный контракт, я никак не смогу приехать раньше воскресенья.
— В таком случае, могу ли я приехать к вам? Дело срочное.
— Конечно, буду рад. Позвоните сразу, как приедете.
* * *
Нью-Йорк
20 мая
15 час 47 мин
Вернувшись в отель, я узнала по телефону, что ближайший рейс на Лос-Анджелес в двадцать один пятнадцать. Заказав билет с доставкой, попыталась проанализировать полученную от Кеннета информацию, но мысли путались, набегали одна на другую и никак не хотели выстраиваться в четкую логическую цепочку.
Сказывалась поясная разница во времени — в Тарасове сейчас была уже полночь, и неперестроившийся еще организм требовал хотя бы небольшого отдыха.
Прикинув, что у меня есть часа четыре до выхода, я решила немного поспать, тем более что мне предстоял неблизкий перелет. Понежившись четверть часа под горячим душем, я юркнула в постель, но, как только начала засыпать, с удовольствием растянувшись под одеялом, раздался стук в дверь. Черт! Наверное, билеты.
Я накинула халат и подошла к двери.
— Кто там?
— Билеты, мэм, — раздался из-за двери звонкий юношеский голос.
Я открыла. За дверью стоял парень лет девятнадцати в толстовке с капюшоном и фирменной красно-синей бейсболке.
На его скуластом веснушчатом лице цвела белозубая улыбка.
— Спасибо, — поблагодарила я его по-английски, взяв протянутый им конверт с моим именем.
— С вас триста семьдесят пять долларов. — Он продолжал улыбаться.
Я дала ему четыреста и, подождав, когда он отсчитает сдачу, сказала:
— Пятерку можешь оставить на чай.
— Благодарю вас, мэм, — колокольчиком прозвенел его фальцет.
Он приподнял в знак вежливости красный козырек бейсболки и, таким образом отсалютовав мне, исчез.
Ну вот, теперь можно спокойно соснуть. А все-таки как-то странно, едва прилетев в Нью-Йорк, вот так заваливаться спать, когда за окном шумит, грохочет и кричит, плавясь в пестроте разноголосых человеческих толп, крупнейший город мира.
