Глава 8
Это заняло у меня не более двух минут. Потом я протерла все предметы, к которым прикасалась, когда устанавливала аппаратуру. И только после этого позвонила в милицию. Мне ответил хриплый голос. Человек явно только что проснулся. Похоже, дежурный не слишком исправно бдил.
— Антоновка? Какая Антоновка?
Я принялась доходчиво объяснять ему адрес губеровского особняка.
— Женщина с перерезанным горлом. Приезжайте немедленно.
— Убийство, что ли?
— Это вам придется устанавливать: убийство или самоубийство. Мне откуда знать?
Вот черт дотошный. Может, по его мнению, я к приезду милиции еще и убийцу отыскать обязана? Хотя мне, собственно говоря, уже было известно, кто это сделал.
Я вышла во двор и села на лавочку рядом с Кешкой.
— Ну, что, Иннокентий, продолжение пира отменяется. Мы с тобой теперь заглавные свидетели. И долг обязывает нас дать показания.
Про долг я загнула, конечно. Лично я никому ничего не должна. Мне просто необходимы были результаты экспертизы, чтобы быть уверенной на сто процентов в том, что Ирину убили. А может, еще и отпечатками пальцев разживусь по их доброте душевной. Тогда и с Мартыновым проще будет разговаривать. А для этого нужно войти в контакт с теми, кто прибудет на место происшествия. И вообще быть паинькой.
Потрясенный Кешка курил одну сигарету за другой, ежеминутно приговаривая:
— Кошмар какой-то! Ужас! Ну и вляпались мы с тобой, Танечка. Знал бы — ни за какие пряники сюда не пошел бы.
Потом моего нового друга осенила очень удачная, по его мнению, мысль:
— Давай лучше сдернем, а, Тань? Затаскают же, блин горелый. Все равно нас с тобой никто не видел.
Я вновь терпеливо и очень доходчиво объяснила товарищу, что такое совесть, хотя, в общем-то, я и сама не слишком ею обременена.
Отпускать Кешку в мои планы не входило. Так и в подозреваемые угодить недолго. Доблестные защитники правопорядка будут отрабатывать все версии. А их методы мне очень хорошо знакомы. И тогда уж я точно на несколько дней вывалюсь из обоймы.
Нас обоих колотила мелкая противная дрожь. Хмель давно слетел. Мокрое нижнее белье противно холодило кожу. Стало совсем светло.
Да, Ирина Анатольевна, создала ты проблемы. Хотя тебя теперь больше никакие проблемы не волнуют…
Еще пару часов назад я была готова наплевать и на посмертное поручение Эрнста Натановича, и на его деньги. Но теперь уж дудки, уважаемый Антон Витальевич! Вы у меня не будете спать спокойно. В том, что и смерть Ирины — ваша заслуга, я почти не сомневаюсь. И я найду на вас управу, обещаю вам, сударь! А уж если гениальный детектив Татьяна Иванова что-то пообещала, она свое слово сдержит. Так что сушите сухари.
Такие вот невеселые мысли теснились в моем усталом сером веществе.
А тут еще Кешка тихонько поскуливает:
— Ну на фига нам это надо, Танечка? Пускай сами разбираются. Она допрыгалась, а мы — отвечай.
— О покойниках, Кеша, нельзя говорить плохо. — И я, вздохнув, погладила его по голове, как маленького ребенка.
Солнце уже взошло, когда прибыла оперативная бригада на разбитом «уазике».
Милиционеры вошли во двор и подошли к нам.
— Так что тут у вас произошло? — спросил невысокий худосочный мужичок в штатском.
Я указала на дверь:
— Там труп женщины. Горло перерезано.
Мужичок мне не слишком-то понравился — уж больно взгляд у него колючий. С таким в контакт войти не так-то просто. А фотограф и врач-криминалист — эти господа мне совсем не интересны. Труп я видела, а то, что напишет в протоколе осмотра эта дамочка, я и так знаю. Мужичок сделал приглашающий жест, указав на дверь особняка.
Я бросила сигарету на асфальтовую дорожку и приготовилась идти. Кешка, обреченно вздохнув, тоже. И тут вновь скрипнула калитка. Я обернулась и поняла, что фортуна нынче на моей стороне.
Обычно я к нему редко обращаюсь, поскольку он плату с меня особую требует. Требует — это я неправильно сказала. Пытается добиться — так вернее. И никогда-то у него ничегошеньки в этом плане не получается.
Но сегодня я обрадовалась ему несказанно, решив, что его послало само провидение.
По асфальтовой дорожке шел самый хороший, самый умный, самый красивый (только на данном этапе) опер Гарик Папазян.
Я ему чуть не бросилась на шею. Родненький ты мой, носастенький, нескладненький Хачатурович, именуемый среди своих Кобеляном за неуемную страсть к женщинам! По твердому убеждению Гарика, некрасивых женщин не бывает, бывает просто мало водки.
Разумеется, комплиментов в его адрес, которые вы прочли, дорогой читатель, я ему не сказала. Перебьется.
Он шел, насвистывая своего любимого «Тореадора», и, заметив меня, обомлел:
— Вай, Танечка! Здравствуй, дарагая. А ты что тут делаешь, радость моя? Пачему не в постельке, слюшай?
Я пожала плечами и улыбнулась:
— Привет, Папазянчик. Купаться вот ходила, — брякнула я очень, надо думать, кстати.
Лучший в мире сыщик, большой поклонник женщин Гарик Папазян осмотрел меня с головы до ног.
Мои волосы, конечно, уже высохли. Но то, что вид они имели непрезентабельный, в этом я не сомневалась.
Да еще куртка — ровесница моей бабушки, с выглядывающими из дыр клочками ватина. И неизвестно, с чьего плеча. Очень нарядная, неотразимая супергерл. Прямо модель с подиума.
Только Папазяна такие мелочи жизни не волнуют. Он, как всегда, остался верен самому себе. Хотя претензии по поводу моего внешнего вида все же изложил. Покачав головой, Гарик изрек:
— Вах, Таня-джан, совсем испортилась, да? Ну где тебя нелегкая носила, ласточка моя?
Я развела руками:
— Говорю же, купаться ходила. Вот, с другом, — я указала на Кешку.
Тот согласно закивал головой и преданно заглянул в глаза Гарику. Видимо, он очень рассчитывал на то, что тот ему возьмет и запросто скажет:
— А вам-то что здесь, молодой человек, надо? Вы свободны.
Только Папазян Кешку в упор не видел. Ему вообще как-то не нравились особи мужского пола, уделявшие мне внимание.
— Вай, Танэчка, опять кавалера нашла, да? Видищь, как с кавалерами на ночные купанья ходить опасно? Вот купалась бы с Гариком Папазяном, так и в истории бы не вляпывалась.
— А я никуда и не вляпалась. Ты мне еще, Гарик, спасибо должен сказать. За мою бдительность. А ты подшучиваешь.
— Кто подщучивает, слюшай, да? Я ж тэбэ что говорю? Со мной купайся, Таня-джан.
Славный, приставучий Гарик в любой ситуации не унывал и всегда умел разрядить обстановку. Главное в общении с ним — это вовремя отмахиваться, как от назойливой мухи, от его вездесущих лап и фильтровать услышанные прибаутки. А уж изображать «фанеру над Парижем» у меня неслабо получается. Этак лечу и вовремя молчу, мол, ничего не вижу, ничего не слышу. Но курс при этом держу верный.
Поэтому на его предложение вместе купаться я состряпала рожицу и с иронией закивала головой.
— Искупаемся как-нибудь на досуге. Как только, так сразу.
Гарик за словом в карман не полез, но в то же время к делу перешел:
— Так что же мы стоим, Таня-джан? Давай, слюшай, и разберемся скорей с этим самым «как только».
На этом словесная дуэль закончилась, и Гарик позвал нас в дом:
— Пошли, да? Как же вы ее обнаружили, Танэчка?
— Нам показалось странным, что в доме до утра горел свет, — вмешался Кешка.
Гарик выслушал его объяснения и с улыбкой воззрился на меня:
— Свет увидели и ну давай в дом ломиться?
Я кивнула.
— Ай, врешь ты все, Танэчка, лапушка. Вай, врешь.
И, покачав головой, поцокав языком, продолжил:
— Сначала в доме умирает хозяин, потом жена в мир иной отправляется. А в это время по очень счастливой случайности вокруг да около крутится частный детектив Иванова. Гениальный, надо сказать, детектив. Ну никакой видимой связи, слюшай.
Гарик подхалимничал, вероятно имея тайную надежду таким образом растопить мое сердце и вызвать на откровенность.
Тут Кешка обалдело уставился на меня:
— Какой частный детектив? — Мне даже показалось, что его серое вещество заискрило от излишнего напряжения мысли. — Это ты, что ли?
Я, поджав губы, обдумывала ответ, но ничего сказать не успела.
Открылась дверь, и раздался мощный рык дохлого мужичка:
— Эй, Хачатурович, ну вы че там волынку тянете?
Наша трепотня сразу прекратилась, и мы все втроем вошли в помещение.
Фотограф уже был вовсю поглощен своим делом. Хачатурович приступил к своим обязанностям.
А мы с Кешей молча созерцали происходящее. Точнее, созерцала я, а он как-то старался смотреть мимо, опасаясь снова опростоволоситься. Ему активно не нравилась Ирина Анатольевна в таком неприглядном виде.
Хотя, собственно говоря, чему тут удивляться? Это я ко всему привыкшая. А Иннокентий простой смертный. Может, за всю свою жизнь он покойников только пару раз и видел. И то в гробу со сложенными на груди руками. Поэтому такое зрелище повергло его в шок. Но все-таки мужчина должен уметь держать себя в руках в любой ситуации, это однозначно.
Судмедэксперт назвала приблизительное время смерти вдовы. Ирина Анатольевна испустила дух около двух часов ночи. То есть ориентировочно тогда, когда мы чумились во дворе под Рики Мартина, причастившись очередной порцией неизвестного напитка и мясом кучерявого.
Когда мы шли на пруд, она уже была мертва. Я ей все равно ничем не смогла бы уже помочь. Звучит утешительно, убаюкивая совесть. Но это с одной стороны. С другой — если бы мы с Кешей зашли в особняк до купания, может, застали бы убийцу на месте преступления.
Только что толку после драки кулаками махать?
В следующий раз надо внимательнее относиться к высказываниям моих магических помощников.
Ясно же, что никому, кроме Антона, смерть Ирины не была выгодна. Но тут я вспомнила: какой я была лопушиной, считая Ирину Анатольевну убийцей своего мужа! А тоже ведь на сто процентов была уверена, что права. А теперь вот Ирина сама оказалась жертвой.
Скоропалительных выводов делать, конечно же, не стоит. Может, ее вообще убил какой-нибудь заезжий маньяк.
Все возможно, все возможно. Только мое шестое чувство заупрямилось и отказалось принять данную версию за рабочую.
Скорее всего дело было так.
Ирина Анатольевна, вооружившись информацией, которую я ей любезно предоставила, решила добиться сразу двух целей: вернуть своего возлюбленного и законно принадлежащие ей акции ЖБИ-1. Она набрала номер его телефона, зазвала Мартынова в гости, чтобы обсудить ситуацию. Короче говоря, маленько пошантажировала.
Но вот незадача — человек с такими глубокими познаниями Мартынову не был нужен. А уж делить с вдовой акции, которые он кровью и потом добыл, тем более не входило в его планы. Посему он и нашел простой, по его мнению, способ заставить вдову замолчать.
И хорошо еще, если Ирина скрыла, откуда у нее информация.
Склоняюсь к мнению, что женщина все же умолчала о детективе, идущем по его следу. Иначе его действия выглядели бы нелогичными. Тогда скорее всего он сначала успокоил бы Ирину, как мог, и попытался бы отыскать и нейтрализовать меня.
Бригада закончила осмотр места происшествия. Мы с Кешей подписали протокол.
Опрос свидетелей, то бишь нас, ничего особо полезного не дал стражам правопорядка. Ведь мы пришли слишком поздно. А уж своих отпечатков там, где не надо, я им, разумеется, не оставила.
Оперативники вызвали машину, чтобы доставить тело в судмедэкспертизу.
— Спасибо, вы свободны, граждане, — изрек тип, который мне не понравился.
Кешка кивнул и позвал меня:
— Пойдем, Таня.
Но Гарик Папазян, вновь перестав замечать моего друга, сказал:
— Падажди, Танэчка. Мы же с тобой купаться собирались. Забыла уже, да?
Я натянуто улыбнулась. Его шуточки начали меня раздражать.
Но Папазян, не обращая внимания на мой кисляк, сказал:
— Пойдем, присядем и обо всем договоримся.
Мой рыцарь на час сообразил, что из железной хватки Гарика меня не выдернуть, и тихо испарился.
Худосочный опер, усмехнувшись, буркнул даме-судмедэксперту, не слишком-то переживая о том, что его услышим мы с Гариком:
— Кобелян, как всегда, в своем репертуаре. Ни одной юбки не пропустит, паразит.
Та скупо улыбнулась в ответ. Мы с Папазяном вышли во двор и сели на лавочку.
— Что, Таня-джан, рассказывай, да, что ты тут делала? Про купанье ночью мы уже слышали. Теперь правду хочу.
Я начала мести пургу о помощи в Ленкиной работе, о пропавших в поезде долларах, которые я разыскивала в поте лица, о Тамаре с Мананой, которые, не имея адреса, пытались отыскать родственников, а я им активно помогала. И завершила свой путаный рассказ тем, что все вышеперечисленные события побудили общество отправиться к озеру и организовать ночное купание, финальной сценой которого стало обнаружение трупа. Свалила все в одну кучу. У несчастного Папазяна явно крыша поехала. Он покрутил головой, одновременно произнеся нечто нечленораздельное, вроде «бву-бву-бву».
— От кружевница, Танэчка. Хватит плести уже, да. По делу гавары. Что по делу Губера имеещь?
Я сделала удивленное лицо, но, не выдержав взгляда Гарика, рассмеялась.
— Шельма. Знать бы раньше, что ты этим делом занимаешься, я бы, может, к тебе за помощью пришла. А то обратилась к одному своему старому знакомому, а он мне от ворот поворот.
Но Папазян, учуяв дичь, стал напористым. Теряя терпение, он сказал:
— Колись, колись. Помогай другу, да.
Тут у ворот остановилась машина, которую в народе называют труповозкой. Из нее вышли санитары с носилками. Одним словом, опять суета. Я поднялась:
— Давай так, Гарик. Я заберу кое-что у своего знакомого и вернусь. Вы меня до города подбросите. Там и разберемся. О’кей?
Папазян вздохнул:
— Что с тобой поделаешь, чертовка? Иди. Надеюсь, что не обманешь.
* * *
В доме моих новых знакомых суета все еще продолжалась. Компания, правда, перебазировалась в дом, не удосужившись даже залить все еще тлеющие угли. От каждого порыва ветра они разгорались с новой силой.
— Танэчка, а мы тэбя заждались уже. Кеша все рассказал. Какой кошмар. Садись скорее. Скажи нам, что там еще нового было? Кто ее убил?
Я, разумеется, не собиралась отчитываться перед ними. Да их на самом деле это и интересовало-то постольку-поскольку… В качестве информации для деревенских сплетен.
На столе уже стояли наполненные рюмки — народ собрался опохмелиться. Чужое горе их как бы и не жало. Из дам отсутствовала только Инна: силы, похоже, оставили ее.
Кешка обрадовался моему появлению так, словно я была самым родным на свете человеком для него и словно этот самый родной отсутствовал не менее года.
Он вскочил, ринулся ко мне и попытался усадить на свое место.
Я решительно покрутила головой.
— Спасибо за все, ребята. Но меня ждут. Так что извиняйте. Жорик, можно тебя на минуточку?
Он оставил в покое подцепленный вилкой кружок огурца и, кивнув, поднялся.
* * *
Процесс возмещения материального ущерба проходил в маленькой комнатке, служившей, очевидно, кладовкой. Там-то и были замаскированы мои кровные. Наверное, запасливый Жорик приберегал их на черный день.
— Вот, Танэчка. Прости, бес попутал. И потом я же нэ знал, что ты такой человек хороший. Я, вообще-то, в жизни такими делами не занимался. Сначала я и правда хотел пошутить, но в последний момент не удержался.
Я просто кивнула. Порицать его или же другие какие-то мысли на этот счет высказывать у меня не было времени. Поверим на слово. Вернул, и ладно. С совестью своей пускай сам договаривается.
Я попрощалась с приятной компанией, которая вовсе не собиралась разбегаться, и вышла во двор.
Жорик и Кешка пошли провожать меня до калитки.
— Танечка, когда мы снова увидимся? — шепнул мне на ухо Иннокентий.
Я пожала плечами:
— Наверное, когда-нибудь, если судьба сведет.
Этот малыш не выдержал рыцарского турнира. Как потенциальный жених или хотя бы любовник меня уже не интересовал.
Я вышла за калитку, помахала мужчинам рукой и, не оглядываясь, пошла по улице, которая за прошедшие сутки стала мне даже в какой-то степени родной.
* * *
По дороге Папазян пытался, конечно, вытащить из меня информацию. Только ему это не удалось. Я капризно сложила губы в трубочку и заныла:
— Ну, Папазянчик, лапонька, я такая усталая и разбитая, что и сама еще не разобралась, что я знаю, а что нет. То есть я хочу сказать — зерна от плевел не отделила пока. Давай мы с тобой встретимся часа через три — как раз результаты экспертизы будут готовы, и все обсудим. М-м?
Я ну очень нежно заглянула ему в глаза и кокетливо подтолкнула плечиком. Я же знаю, какие приемчики на Кобеляна действуют безотказно.
В довершение процесса оболванивания представителя правоохранительных органов я, глубоко вздохнув, опустила голову на плечо Гарику и закрыла глаза.
Гарик был явно польщен. Еще ни разу в жизни Таня Иванова себе такого не позволяла.
Поэтому он обнял меня за плечи и проговорил:
— Ох и хитрюга ты, Таня-джан. Знаешь, как Папазяна умаслить.
О чем коллеги говорили по дороге в Тарасов, я не знаю. Я действительно заснула. Причем так сладко!
* * *
— Таня-джан, просыпайся, да.
Я открыла глаза и зевнула. «Уазик» остановился у моего подъезда. Гарик вышел вместе со мной.
— Так как, Таня? Сама через три часа прибудешь или мне заехать?
— Давай, Папазянчик, лучше ты ко мне. Поговорим без свидетелей. Я кофейку соображу. А мне пока и ехать не на чем. Моя «девятка» в ремонте. Надо еще в автосервис позвонить и узнать, готова ли она.
Условившись с Папазяном встретиться через три часа, я поднялась в свою квартиру и, позвонив в автосервис, первым делом встала под душ.
Струи воды ласкали уставшее тело. Я на какое-то время полностью отключилась от всего. Не хотелось думать, двигаться. Было просто приятно стоять под душем и подставлять лицо теплым струям.
Но времени до прибытия Папазяна у меня было слишком мало. А подремать просто необходимо. Ведь еще неизвестно, как сложатся сегодня обстоятельства.
Посему я и сказала себе, родной, на манер Папазяна:
— Все, Таня-джан. Хорошего помаленьку. — И, завернувшись в махровое полотенце, прошла на кухню.
Крепкий кофе мне всегда мозги приводит в порядок. Я не боялась, что порция кофе помешает мне заснуть — это, скорее, характерно для тех, кто постарше. Но только не для меня. Уж если я хочу спать, то горячий кофе для меня вообще заменяет снотворное.
А вот еще очень бы не мешало что-нибудь пожевать.
В холодильнике особого изобилия, конечно, не наблюдалось. А если быть более объективной и нарисовать реальную картину — в нем мышь повесилась…
Но свершилось чудо — это уже везение: в морозильной камере я откопала две сосиски — остатки прежней роскоши. Не менее желанной добычей оказалось яйцо.
Знаете, дорогой читатель, поговорку «голь на выдумку хитра»?
Нужда заставила меня изобразить из найденной провизии очень вкусный завтрак. Не бежать же в самом деле в супермаркет.
Я разбила в миску яйцо, добавила в нее воды и соли, потом хорошенько взболтала. Обмакнув кусочки хлеба в этот раствор, я обжарила их на сковородке рядом с разрезанными вдоль сосисками, а потом залила это чудо кулинарного искусства остатками жидкости.
— Вот и умничка, Таня. Похоже, каша из топора тебе удалась. А пока я буду завтракать, а потом гадать, восседая в кресле с чашечкой кофе, мне успеют доставить машину к подъезду. Пусть время работает на меня.
Изобретение мое мне понравилось. Рекомендую.
Соорудив кофе, я перебазировалась в кресло и достала кости.
Ох, славные вы мои, придется вам поднапрячься. Сложный у меня вопросик. Как мне теперь от зоркого ока Папазяна избавиться? Как отвертеться с минимальными потерями, выудив у него необходимые мне сведения? Вот такой кроссворд я и подкинула своим магическим двенадцатигранникам.
2+36+17 — «Ваш партнер, простите, подобен пирожку: чем его начинишь, с тем и съешь».
В первое мгновение я подумала, что кости прикалываются. С них станется. Они это любят.
Ведь Гарик ясно дал понять, что не успокоился и не собирается относить смерть Губера в разряд случайностей. И, возможно, через несколько часов он будет знать столько же, сколько знаю я. Об этом я и хотела заявить своим магическим помощникам. Но вдруг передумала и, в очередной раз отхлебнув кофе, произнесла:
— Вот, значит, как, милые! Попытаюсь правильно понять выданную вами информацию.
Не секрет, дорогой читатель, что у каждой медали есть две стороны. И если взять этот факт на вооружение, то высказывание костей очень даже остроумно.
Я имею в виду, если, к примеру, воспринять их изречение за инструкцию, а не за констатацию факта.
Все в моих руках. Я вооружу Папазяна необходимой информацией (достоверной, разумеется) в разумных пределах и направлю его стопы в другую сторону, чтобы не путался под ногами. В таком вот разрезе. Пусть ищет, пусть ищет.
А я в это время, заручившись поддержкой Юльки, завершу дело.
Ай, Танька! Ай, голова!
Я допила кофе, убрала на кухне и взглянула на часы. С минуты на минуту я буду вновь при машине.
Позвоню пока Юльке — узнаю, как у нее дела.
— Таня, приезжайте, — услышала в трубке. — Вы обещали мне помочь. А я не могу вам дозвониться.
Я понимала, что по телефону Юлька мне ничего не расскажет. Боится быть услышанной своим любвеобильным шефом.
— В обеденный перерыв устроит?
— Ну, в общем-то, да.
— Вот и прекрасно. До встречи, Юлечка.
Я положила трубку и задумалась. Мне надо было просчитать все до мелочей, если хочу завершить дело сегодня.
Материала у меня было много, но для того, чтобы заставить говорить Мартынова, явно недостаточно. Хотя, может, Юлька еще компроматика добавит.
И все-таки с этим типом надо держать ухо востро. Вот одна уже пошантажировала маленько. И что из этого вышло? Отдыхает в морге. А мне моя жизнь очень дорога. Не только потому, что себя, родную, я люблю больше всех на свете. Но и потому, что очень переживаю за тарасовское общество, для которого моя гибель будет невосполнимой утратой.
Возможно, читатель заподозрит меня в самовлюбленности и бахвальстве. Это совсем не так. Я просто подтруниваю иногда сама над собой. Это помогает мне в моей чрезвычайно сложной работе. Обладающие чувством юмора это, конечно, давно поняли. Ведь если описывать все, что я видела в жизни, на полном серьезе, то уж очень мрачная картина нарисуется. Вот и приходится где-то пошутить, а где-то даже и похамить немного.
Однако я отвлеклась. Продолжим.
Все гениальное просто. Кресло! Психическая атака! Моральное давление на преступника в такой момент, когда он будет бессилен что-либо предпринять.
Да, Танька! Детектив ты все же гениальный, однозначно. Только, кроме тебя самой, кто еще похвалит?
И теперь перед гениальным детективом встала задача, как раздобыть кресло.
Я пошла на кухню, закурила и стала мерить шагами это малогабаритное помещение. Мерить шагами — это громко сказано: так, топтаться. Но этот процесс активизировал мой мыслительный процесс.
Кресло я смогу раздобыть только в одном месте — не бегать же по комиссионкам.
«Стучать» оно, конечно, не будет. Но у страха глаза велики — запугаю и так.
И еще — я взглянула на часы — придется изменить планы. К черту сон. Надо мчаться к Юльке. Я мигом оделась и наложила макияж. На том свете отоспимся. Тьфу-тьфу, конечно.
Мои размышления прервал звонок в дверь.
