Глава 2

Мы с Леной поужинали и теперь потягивали коктейли, уже успев обменяться последними новостями.

— Может, он действительно схватил приличную дозу облучения на этой самой станции?

— Конечно, может. — Я задумчиво отхлебнула коктейль. — Только вот с женой его ничего же не случилось.

— А вдруг он там куда не надо нос свой сунул, и привет семье.

— Возможно.

Ленка оживилась:

— Он же бывший начальник. А это особый сорт людей. Они же думают, что им все можно и все останется безнаказанным. А радиация, она не разбирает, кто есть кто. И ни цветом, ни запахом не обладает. Зато бьет наверняка.

— Это точно. Задал он мне задачку, сам того не ведая. Я бы ни за что не взялась, если бы не Жорик. Завтра с утра все барахолки прочешу.

— Забудь лучше об этом, Тань. Ты только себя изводишь. Его кошелки, что ли, тебя на эту мысль натолкнули? Так любой тарасовец с такими кошелками возвращается. А потом, Тань, ну сама подумай, разве челнок будет так рисоваться? Они же все друг друга знают. И проводники их знают. Разве не так?

— Так, Шерлок Холмс ты мой. Но всякое может быть. Может, он обычно с другим поездом ездит. Не знаю. Но почему-то интуиция мне подсказывает, что он челнок. Просто этот тип не устоял. Только и всего.

— А откуда такой профессионализм? Можно сказать, почерк.

— Та-ак. С кем поведешься, от того и наберешься. Может, тебе тоже лицензию частного детектива взять, а? — Я рассмеялась.

— Я подумаю, — Ленка улыбалась. — Вообще-то я подыскиваю себе работу на лето. Безденежье — вещь паршивая. Теперь сама знаешь. И я кое-что уже нашла.

— Да? — Я была удивлена прыткостью подруги. Не успела насладиться бездельем, а уже ищет работу.

— Ага. — И Ленку понесло по кочкам. Она извлекла из сумочки цветной буклет и с энтузиазмом начала излагать мне, как достичь совершенства, будучи агентом компании «Цептер».

Сначала я слушала весь этот бред вполуха. А потом мне пришла идея. И далее я внимала ее речам так, что лучшего слушателя найти невозможно.

— Вот так, Танюша. Чего без дела сидеть, правда?

— Угу. Ты не против, если я на денек арендую у тебя буклетик?

— А зачем тебе?

— Мысль одна пришла.

— Ну, забирай. Только завтра верни, пожалуйста. А то без этой книжонки я не смогу приступить к работе.

— Хорошо. Завтра вечером я тебе ее завезу. Ты дома будешь?

— Дома. Ко мне завтра подруга придет. Кстати, она как раз на ЖБИ-1 работает, если тебе это интересно.

— Мне все интересно. Я даже не знаю, что больше.

— Эх, Тань, — Ленка порылась в сумочке и извлекла эмблемку с надписью «Компания „Zeptеr“», — а это тебе не надо?

— Надо, конечно.

А потом коктейли кончились, разговор иссяк, и мы расстались с Ленкой до следующего вечера.

Домой я вернулась не слишком поздно. Мне ужасно хотелось спать. Но я тем не менее решила продумать план оперативно-разыскных мероприятий.

Я закурила и уселась в кресло, размышляя над сложившейся ситуацией.

То, что я понаблюдаю за Ириной Анатольевной, я уже решила. Но этого мало. Эх, елки-моталки, взглянуть бы на дело. Но, пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что смогу обойтись и без этого. Ехать за семь верст киселя хлебать не хотелось. К тому же еще не факт, что дело заведено. Ведь смерть Губера выглядела достаточно естественной. А у наших доблестных стражей правопорядка обычно столько работы, что им некогда заниматься каким-то облученным старикашкой. А уж районным сыщикам тем более. Они вполне могли спустить это дело на тормозах. А если и не спустили, то пока раскачаются… Да я еще и сама не уверена, что произошло убийство. Ведь действительно он мог облучиться на этой самой станции. Приятно отдохнул, называется. Я могу поступить проще. Правы мои косточки, что нет ничего невозможного для человека с интеллектом.

И, удовлетворенная своей гениальностью, я улеглась спать. Может быть, сам Ниро Вульф восхитился бы моей сообразительностью.

Утром я встала пораньше. Мне надо было попасть в здание судебно-медицинской экспертизы до появления там нежелательной для меня публики.

Поскольку средств на деликатесы у меня не было, я решила, что на завтрак вполне обойдусь кофе и тостами.

И в семь утра я была уже в нужном мне месте. Именно там я надеялась получить некоторые интересующие меня сведения. Если судьба мне улыбнется, то дежурит один мой знакомый старикашка — я с ним познакомилась, когда вела дело о похищении девочки из музучилища. В этом случае я запросто выспрошу у него все, что меня интересует. В порядке поощрения я прихватила по пути семисотграммовую бутылку вина. Паршивого, конечно. Но старикашка употребляет именно такие напитки. На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.

Если же дежурит кто-то другой, то я что-нибудь придумаю по ходу дела. Мне не привыкать. Я же не только гениальный детектив, но и талантливая актриса.

Поправив волосы, осмотрев себя родную с ног до груди — выше без зеркала не получается, — я уверенно надавила на кнопку звонка.

Дверь открылась. Передо мной предстало юное существо в белом халате. Почти мальчик, на мой взгляд. Зевая и приглаживая взлохмаченную шевелюру, существо равнодушно взглянуло на меня:

— Что вы хотели, девушка?

Я, улыбаясь, шагнула в дверь:

— Мне Петровича повидать надо.

Логика была проста. Если дежурит Петрович, то вряд ли юнец меня остановит. Он не остановил, а лишь пробормотал:

— А-а, — и закрыл за мной дверь.

Если вы, дорогой читатель, скажете, зачем эти лишние выкрутасы, то попробуйте сами пройти в судмедэкспертизу без специального пропуска, а я посмотрю, как у вас это получится.

Старикашка бродил по покойницкой с недопитой бутылкой «Анапы», разумеется, уже под хорошей мухой, и «мило беседовал» со своими клиентами. Петрович что-то бормотал себе под нос, остановившись около одного из столов:

— Какая лихоманка тебя туда понесла? Все спешат. Все торопятся. А оно вон как оборачивается.

Собеседник его, разумеется, молчал. Тут все молчат. Сколько хочешь можно упражняться в красноречии, и никто не возразит.

— Петрович, — тихонько, чтобы не напугать старика, позвала я. — Здравствуйте.

Он на мгновенье замер от неожиданности, потом медленно повернул голову:

— Здорово, коль не шутишь. А ты кто такая? Чего в такую рань пожаловала? — И он отхлебнул толику милого сердцу напитка.

— У меня к вам есть одно дело. Давайте пройдем в ординаторскую.

Как вы понимаете, дорогой читатель, беседовать в этом помещении мне ни капельки не хотелось. Я и так уже с трудом сдерживалась — тосты запросились наружу.

Старик, все еще бормоча, направился к двери:

— Ни свет ни заря. И покою никакого. От жисть пошла. Чего ж тебе надо-то, красавица? Я те вроде как и не припомню.

Мы вошли с ним в ординаторскую, и Петрович указал мне на стул, стоявший около стола:

— Садись вот тут, — и снова хлебнул.

Я села и сразу выставила принесенную бутылку, дабы настроить старика на хорошую волну:

— Это вам.

Дедок и удивился, и обрадовался одновременно:

— М-м! Чего это вдруг?

Я не стала долго ходить вокруг да около:

— А это плата за информацию.

— Какую? — старик сразу насторожился.

Я засмеялась:

— Что так напугались? Государственной тайны от вас все равно не узнать. Верно?

— Да мало ли. Я ж тебя не знаю.

— Знаете. Просто вы забыли. Мы с вами уже однажды беседовали.

И я назвалась журналисткой, пишущей статью о Губере, директоре, умершем от лучевой болезни.

Ведь частных детективов не больно жалуют.

— Мне вот почему-то кажется, что его смерть подстроена. Как вы думаете?

При этом я польстила старику на всю катушку, наговорила массу комплиментов, которых он, естественно, и не заслуживал.

Петрович расплылся в улыбке и, изучая заветную емкость, многозначительно произнес:

— Я вот тоже так подумал. Михалыч говорил, что у него в желудке снотворное обнаружено. Не смертельная, правда, доза. Но было дело. Вопрос возникает. Какой, как думаешь? — старик многозначительно поднял вверх узловатый указательный палец.

— И какой же?

— Чего это он, выпив таблетки, спать не пошел? О! Зачем он пил их тогда?

— Действительно.

Я знала, что старик любил благодарного слушателя, и не мешала ему. Я уже убедилась, что те сведения, что он может мне выложить, обязательно пригодятся. Старик в общем-то неглупый. И, повидав на своем веку всякого, умеет делать правильные выводы.

Петрович достал из кармана смятую пачку «Астры», извлек из нее замусоленный «бычок» и, галантно поинтересовавшись, не возражаю ли я, закурил.

Я не возражала. С удовольствием и сама бы смольнула, но, боясь, что дедок переключится на тему порочности теперешней молодежи, не стала закуривать.

Он затянулся пару раз, проглотил остатки своего «коктейля» и продолжил разговор:

— Вот я и говорю: не болел тебе мужик, не горел. Никаких таких признаков лучевой болезни раньше у него не было, и тут на тебе — помер в одночасье. Как первый ликвидатор чернобыльской аварии. — Старик затушил «бычок», взял бутылку, принесенную мной, и начал над ней колдовать, пытаясь применить имеющиеся подручные средства для того, чтобы ее откупорить.

— Щас я, — он вышел на минутку и вернулся со складным ножом, где имелся штопор.

— Он по турпутевке куда-то ездил, а там у них какая-то экскурсия на атомную станцию была, — возразила я, наблюдая за его действиями. Дедуська наконец-то справился с поставленной задачей и опять причастился.

— По путевке-то он ездил, знамо дело. Токмо Михалыч (это потрошитель наш) сказал, что так облучиться — это только если около ядерного реактора заснуть мертвецким сном. А ты говоришь — турпутевка. Так-то вот, — старикашка прищелкнул языком, — у этого мужика все в полном комплекте — и лейкоцитарные провалы, и увеличения селезенки, и изменения в костном мозге.

Время приближалось к восьми, я решила, что пора двигать дальше. И, поблагодарив Петровича за милую беседу, вышла из здания. Студент закрыл за мной дверь.

Я села в автомобиль и закурила, обдумывая сказанное старикашкой.

Вполне возможно, что смерть Губера подстроена. Обыск его кабинета с целью обнаружить радиоактивные вещества — дело бесполезное.

Если Ирина действительно убила своего мужа таким способом, то, разумеется, она не будет держать ничего подобного дома. Не такая она дура, чтобы себя гробить. Интересно, есть ли в доме Губера домработница?

Докурив сигарету, я достала из бардачка сотовый и позвонила Кире на работу. У меня появились кое-какие новые идеи. Трубку в его кабинете никто не взял.

Оказалось, что он еще дома, но ужасно торопится.

— Если надо чего, подгребай в отделение. Я сейчас туда — на всех парусах.

Опаздывает, бедняга.

Когда я подъехала к отделению УВД, майор был уже на месте и пил свой утренний чай.

— Салют опоздавшим на работу, — поприветствовала его я.

— Здравствуй, здравствуй, Танечка. Только разве тебе не известно, что начальство не опаздывает, а задерживается? Садись. Присоединяйся. — Он достал из ящика стола еще один стакан и налил мне крепкого ароматного чая. — На, пей. На работе всегда самый вкусный чай.

Я отхлебнула из стакана и сказала:

— Сколько зубы ни заговаривай, а тебе все равно от меня не отвертеться. Но чай действительно вкусный.

— Ты все еще ищешь подходы к УВД Тарасовского района? — спросил Киря.

— Да нет. Я, пожалуй, откажусь от этой мысли. Сама справлюсь. Ты вот подскажи мне лучше, нет ли у тебя в МЧС знакомых?

Киря даже про чай забыл:

— Та-ак. Это куда же нас теперь понесло, скажи на милость?

— Дело подвернулось непыльное, но радиоактивное. Так вот, мне счетчик Гейгера понадобился, а я в свое время не предусмотрела. Не думала, не гадала, что данный прибор мне когда-нибудь пригодится. Учту на будущее.

— Час от часу не легче. Ты никогда, наверное, не перестанешь меня удивлять. Это где же ты, сердешная, такое дело откопала?

Теперь Киря вспомнил про свой стакан и принялся отхлебывать чай мелкими глотками, с улыбкой поглядывая на меня.

— По-моему, ты слушать совсем разучился или уши плохо мыл. Я уже говорила, что в Антоновке.

Кирсанов засмеялся:

— Да я не об этом. Про Антоновку, конечно, помню. Я про то, что уж не на Гринпис ли ты работаешь?

— Киря, друг любезный. Все бы я тебе рассказала, но пока и сама ничего толком не знаю. Пока что мне нужен на время счетчик Гейгера. Помоги, если можешь.

Киря поставил свой стакан и, почесав затылок, произнес:

— Дай подумаю. Вообще-то, ладно. Сейчас мы это дело обтяпаем. Есть у меня один знакомый. Гринписовец. Так, вроде ничего парень. Он там один из главных борцов. У него своя программа по сохранению окружающей среды. Так он без этого счетчика даже спать не ложится. А уж на базар без этой штуки точно не пойдет. Все боится на чернобыльские яблоки напороться. Сейчас я ему позвоню. Договорюсь. Но только больше чем часа на три он не даст. Это не в его силах. Иначе с горя помрет. Сейчас. — Киря набрал номер:

— А-ле, Левушка? Привет! Как жизнь молодая?

…

— Да. Дело у меня к тебе есть. Счетчик твой понадобился. Одолжишь ненадолго?

…

— Знакомой одной. Так как?

…

— Понятно. Ну, давай. Пока. Да. Понятно.

Киря положил трубку и обратился ко мне:

— Все, дуй. Он тебя ждет.

И Кирсанов объяснил мне, где находится офис гринписовского борца.

Офис Левушки Шернера я искала долго, несмотря на то, что прекрасно знаю свой любимый Тарасов. Прочесала его прямо-таки вдоль и поперек.

Все дело в том, что я раз пять прошла мимо него.

Я четко следовала объяснениям Кири: миновала Центральный рынок, въехала через арку дома-корабля во двор и, оставив автомобиль, стала крутиться в поисках пресловутого офиса. Наконец, отчаявшись, я решила постучать в окно веранды, если так можно назвать деревянную развалюху, и спросить у ее жильцов про офис.

Когда же я приблизилась к этому шедевру архитектурного искусства, то увидела выцветшую, заляпанную грязью табличку с надписью: «Центр экологического содействия».

Я поднялась по хлипкой лесенке из трех ходивших ходуном ступенек и, постучав, вошла.

Худосочный чернявый парень лет двадцати пяти в очках с толстенными линзами сидел за компьютером.

Ему, конечно, было не до меня. Как я потом уже узнала от самого Левушки, он зарабатывал себе на жизнь тем, что, во-первых, «лепил» экологические программы и получал за них от зарубежных спонсоров гранды. А во-вторых, тем, что арендовал сам у себя эту веранду под офис, а на аренду тоже выделялись гранды. Бывает же такое. И это у экологов называется некоммерческой организацией. А на мой взгляд — просто фирма «Рога и копыта».

Одним словом, парень — «Великий комбинатор».

— Тук-тук, — тихонько проговорила я, — к вам можно?

Тот кивнул, продолжая пялиться на экран.

— Здравствуйте.

Он снова кивнул и указал мне на стул рядом с собой, все еще не поворачивая головы.

«Теплые чувства» к Левушке, появившиеся внезапно, искали выхода. Мне очень хотелось культурно объяснить ему, как надо разговаривать с женщиной. Пружинка внутри меня начала закручиваться. Но Левушка вдруг повернулся ко мне и спросил:

— Вы за счетчиком Гейгера, наверное?

Я молча кивнула, пытаясь скрыть свое раздражение.

— Понятно. — Он отключил компьютер. — Вы знаете… — И его понесло по кочкам. Он стал мне объяснять, как дорог ему этот прибор, как нужно с ним обращаться, как необходим он в его столь важной для спасения человечества работе.

Я, поджав губы, кивала, решая для себя, не наплевать ли мне на всю эту канитель. А Левушка закончил свой подробный инструктаж следующими словами:

— Давайте лучше я с вами поеду, а? Может, я тоже для своей работы что-то полезное извлеку?

Я уже было открыла рот, чтобы послать его к чертям собачьим, но передумала, одномоментно решив, что Левушка — просто находка для меня.

Такая экзотическая личность всегда привлекает внимание, а это для меня очень удобно: самой можно в определенный момент оставаться в тени.

И я сказала:

— Хорошо. Тогда поехали. Меня зовут Таней. Как зовут вас, я знаю. Остальное обсудим по дороге. О’кей?

Левушка молча кивнул, улыбнулся и поправил очки указательным пальцем.

И мы с ним отправились в Антоновку. По дороге Левушка с воодушевлением посвящал меня в тайны своей общественной деятельности, рассказывал о том, как заграница им, экологам, помогает. Своим детищем — «Центром экологического содействия» — он очень гордился. Уверен, что без него «страна попросту захлебнулась бы в нечистотах», как он выразился.

Свернув с трассы на дорогу, которая проходит через Антоновку, я остановилась.

— Послушай, Левушка, я знаю, что только такой человек, как ты, жертвующий своим здоровьем ради спасения человечества, мне может помочь.

Он довольно заулыбался, поправил очки и сказал:

— Разумеется, Танечка, говори, что надо делать.

И я изложила план.