Глава 10
План, нарисованный сельским учителем Григорьевым, помог мне быстро сориентироваться и найти дом Антиповых. Я проявила некоторую предосторожность и оставила свою машину чуть поодаль, чтобы шум мотора не привлек к себе внимание. На разведку отправилась пешком, причем решила вначале заглянуть к соседям, в дом-сруб, стоящий напротив. Хозяйка, вышедшая на мой стук, встретила меня радушно, решив, что я хочу приобрести у нее продукцию животноводства.
– Нет, мне не надо ни молока, ни сметаны, я совсем по другому вопросу. Мы могли бы поговорить с вами в доме или хотя бы в огороде? – Рисоваться под окнами Антиповых мне было совсем ни к чему.
– Пожалуйста, проходите, поговорим. Вы, наверное, избу себе присматриваете? Купить хотите или снять на летний период? – засыпала меня вопросами миловидная женщина лет сорока с небольшим, одетая в простенький цветастый халатик. – Горожан тянет на лето в деревню. А что, воздух здесь свежий, продукты натуральные...
– Нет, вы опять не отгадали. Я соседями вашими интересуюсь, Антиповыми.
– А что такое? – испугалась хозяйка. – Что с ними случилось?
– Ничего, просто к ним, наверное, сын в гости приехал, с невестой, да?
– Не видела, – тетенька покачала головой. – Да и вряд ли он приедет... А вы, собственно, кто?
Мне почему-то показалось, что хозяйка будет со мной более откровенной, если я представлюсь не частным детективом, а сестрой Мишиной невесты. Я выложила свою легенду, немного адаптировав ее к новым, деревенским условиям. Женщина скептически поджала губы и сказала:
– Девушка, не в том вы месте свою сестренку ищете, не в том.
– Да? А я думала, что Миша повез ее сюда, с родителями познакомить. Обманули они меня, значит. – Я сделала жутко расстроенное лицо, дабы вызвать сочувствие. – Что же мне теперь делать? Где сестренку искать? Может, у Миши еще родня какая есть?
Женщина вздохнула и спросила:
– Вас как зовут?
– Таня. А вас?
– Зови меня просто Любой. Пойдем, посидим на скамеечке, я тебе кое-что расскажу, – хозяйка легко перешла со мной на «ты».
Я прошла в глубь участка и села на лавку под сенью огромной яблони. Откровенно говоря, я думала, что услышу историю о том, что Миша отказался жениться на толстой дочери зоотехника Полине, отчего в семье Антиповых пошел разлад. Но я ошиблась. Оказалось, что семейные проблемы намного глубже.
– Раз уж твоя сестренка хочет выйти за Миху замуж, то вы все должны кое-что знать, тем более, я так поняла, семья у вас непростая, с запросами... Короче, Миша не родной сын Антиповых, а приемный. А еще точнее – он доводится им племянником. Дело в том, что Наташина сестра умерла при родах...
– А Наташа – это кто? – не сразу сообразила я.
– Наташа – соседка моя, Мишина мать по документам. Так вот, ее сестра умерла, а муж ее отказался забирать сына из роддома. Сказал, что сам не справится с воспитанием, опыта нет, а работа такая, что он на ней весь день пропадает. Не брать же мужику декретный отпуск?
– А как же бабушки-дедушки?
– Родители Павла к тому времени померли, то есть бабушки и дедушки у ребеночка не было. И с материной стороны тоже, только тетка Наташа. Так вот она стала уговаривать своего мужа Михаила усыновить мальчика, тот наотрез отказывался. У них уже была дочь, Лена, а Михаил родного сына хотел, наследника. Только у Наташи не получалось больше забеременеть, и она все уговаривала и уговаривала мужа, и тот в конце концов сдался. Взяли они годовалого мальчика из детского дома, когда уже все пеленки-распашонки закончились и он уже ходить научился. Документы, как положено, оформили, только Михаил сразу сказал, что не стоит ребенку лапшу на уши вешать и убеждать его в том, что он им родной.
– Почему? – удивилась я.
– Здесь ведь деревня, все на виду, – пояснила Люба. – Рано или поздно кто-нибудь мальчику всю правду о настоящих родителях рассказал бы. Так Миша и рос, зная свое место в семье Антиповых. Михаил не смог его полюбить, как родного сына, а Наташа со своей дочерью много маялась, Ленка-то вся больная, хилая была, то у нее аллергия, то гастрит. А Миша мало ласки от приемных родителей видел. Нет, Наташа-то, конечно, его жалела, а вот Михаил спуску ему не давал. К работе в поле с юных лет приучал, к домашнему хозяйству...
– Ясно, значит, Миша уехал в город учиться и сюда возвращаться больше не захотел. Маша тоже в деревне жить не собиралась, а вот с родителями познакомиться согласилась. Может, они просто не успели подъехать? – стала я размышлять вслух. – На рейсовом автобусе, наверное, долго сюда трястись...
– Не знаю, – соседка Антиповых посмотрела на меня скептически, немного помялась и сказала: – Тут еще история одна некрасивая получилась... Конечно, не стоит тебе о ней говорить, но раз уж я заикнулась, то расскажу. Влюбилась в Миху одна деваха, дочка нашего зоотехника, а он как-то к ней не очень расположен был.
– И что? – Я сделала вид, что понятия не имею об этой толстухе.
– Вот слушай дальше, и узнаешь. Ушел Миха в армию, Полька ему письма писать стала. Уж не знаю, отвечал он ей или нет, но вот родители сговорились их поженить сразу по возвращении. Полина – невеста хорошая, приданого за ней много, но женихи на нее не бросались, толста слишком, неповоротлива, да и ребят в деревне у нас мало, все в город норовят уехать и фотомоделей там себе в жены отхватить. А Миха с армии пришел и все равно на Польку не смотрит, а она его обманом на сеновал затащила, и родители обоих голубчиков туда нагрянули. Уж не знаю, что там у них было или не было, врать не стану. Но Михаил поставил вопрос ребром – либо ты на Полине женишься, либо вон из моего дома! Мишенька долго думать не стал, собрал свои вещички и поехал в Тарасов. Говорят, он там в училище какое-то или техникум, что ли, поступил...
– Да, в индустриальный колледж.
– Значит, это правда. Вот уж два года прошло, но Миха ни разу сюда не приезжал. Думаю, и не приедет больше. Он теперь для Антиповых отрезанный ломоть. Наташа сначала сильно переживала по этому поводу, а потом смирилась. Христианский долг она выполнила, не позволила родному племяннику по детским домам скитаться, приличного человека из него воспитала. Миха ведь не курил, алкоголем не злоупотреблял, матом почти что не ругался, а то, что Польку не полюбил, так это не вина его. Сердцу-то не прикажешь, это я по себе знаю. Вот вашу Машу встретил...
– Да-а, – протянула я, сказать мне на это особенно нечего было.
– А ваши-то родители не будут против, чтобы Маша вышла замуж за Мишу?
– Скажу прямо, я думаю, что сначала они будут от этого не в большом восторге, но если их правильно подготовить, то согласятся, – ответила я. – К тому же Маша у нас уже почти самостоятельная – институт в этом году закончила, на работу собиралась устроиться, а тут вот взяла и слетела с тормозов... Да еще родители неожиданно из-за границы возвращаются...
– Н-да, молодежь нынче творит, что хочет. К родителям не больно прислушивается. Мои вон детки тоже в город подались, в институтах учатся и работают вечерами. Я их нечасто вижу, а уж если бы не родные были, то точно бы сюда не вернулись.
– Скажите, Люба, а родной отец Миши жив?
– Павел-то? Нет, лет десять уж как помер, спился. Туда ему и дорога, от такого сына отказался... Балбес!
Я узнала от Любы все, что могла узнать, поэтому пришло время попрощаться с ней.
Увы, Маши и Миши в Калиновке не оказалось, и вряд ли, учитывая семейные передряги Антиповых, они собирались сюда заезжать. Но тем не менее я не считала свою поездку в эту деревеньку пустой тратой времени. Мне стало известно, что Миха, как и его рыжая подружка, тоже воспитывался в приемной семье. Теперь-то стало понятно, почему эти двое так быстро нашли общий язык, хотя были из разных социальных групп. Он – учащийся колледжа, деревенский парень, она – дочка бизнесменов с высшим университетским образованием. Они оба считали себя чем-то обделенными в этой жизни. Что касается Миши, то так оно и было, не слишком его жаловали Антиповы, не слишком. А вот Маша чем была недовольна, непонятно. Барановы ее холили и лелеяли, ни в чем ей не отказывали, даже карточку заблокировать отказались.
Как только я вспоминала про пластиковую карту, мне становилось как-то нехорошо. Маша собиралась потратить большую сумму на благотворительность. С одной стороны, это, конечно, похвально, но с другой стороны – шло вразрез с моими задачами. Мне ведь надо максимально сохранить баланс на той карточке.
Передо мною снова встал вопрос – куда направиться дальше в поисках Барановой? Так, что еще говорила Маша своей соседке по койке? Про любовников Киры Леонидовны и Семена Петровича? Если она решила поведать об этом совершенно незнакомой женщине, значит, взаимные супружеские измены родителей ее сильно волновали. Это обстоятельство я никак не могла прокомментировать. Оно не имело никакого отношения к моему расследованию.
Так, а что же еще? Машке казалось, что она была игрушкой в руках родителей. Это утверждение было, на мой взгляд, дискуссионным. Лично мне со стороны казалось, что Барановы превратились в марионеток дочери, исполняя всякое ее желание. Но возможно, я чего-то не знала. Вот, к примеру, «Спиртпром» на Одесской... Что же там все-таки произошло? Не замешан ли в подпольном изготовлении водки Семен Петрович?
Я решила позвонить Кирьянову и поинтересоваться, как продвигается это расследование. Как ни странно, но в чистом поле была хорошая связь. Кирьянов ответил практически сразу:
– Алло!
– Володя, привет! Что у тебя с алкогольным делом? – спросила я без всяких предисловий.
– Ты знаешь, все не так просто оказалось, – признался Кирьянов. – Документов практически никаких не обнаружили, ни учредительных, ни бухгалтерских, а люди, которых мы взяли, по этому делу молчат. Единственное, что нам удалось выяснить, так это то, что фирма оформлена на некоего Пегина, но он пешка пешкой. Восьмидесятилетний старикашка со вставной челюстью и слуховым аппаратом, ветеран войны, куча орденов и медалей. Мы его допрашивать стали, а он нам китель со всем этим хозяйством из шкафа достал и принялся речь толкать о том, как он Родину, не щадя своей жизни, защищал. И ведь так говорит, будто сорок пятый год сейчас на дворе! Короче, давить мы на него не стали. У дедушки явно уже старческий маразм. Кто-то подставил ветерана, но кто, мы пока не знаем. А у тебя как дела? Нашла беглецов?
– Стыдно признаться, нашла и упустила. Вот теперь гоняюсь за ними по всей Тарасовской области, но, может быть, придется даже расширить поиск.
– Таня, мне кажется, что все документы у этой парочки. Во всяком случае, мои фигуранты так говорят.
– У меня тоже есть такие подозрения. Более того, не исключено, что за ними из Тарасова «хвост» увязался.
– Какие у тебя основания так думать?
Я вкратце рассказала Кирьянову про аварию на мосту и кочуринскую больницу.
– Да, возможно, ты права. Я попробую потрясти своих фигурантов насчет Степанченко. Танечка, ну и ты подсуетись, пожалуйста, надо найти эту парочку, и побыстрее.
Киря попросил меня об этом так жалобно, будто я сама не была заинтересована в скорейшем возвращении Маши Барановой домой. Нет, иногда, в очень редких случаях, можно затягивать расследование, ведь оплата моих услуг повременная. Но это был не тот случай. Беглянка тратила деньги со счета на пластиковой карте.
– Хорошо, Володя, я постараюсь.
Мы еще немного поговорили с Кирьяновым, и я отключилась. Единственное, что я могла предпринять, так это поехать в тот город, где находился детский дом, из которого Барановы взяли Машу. Этот маршрут был в какой-то степени предсказуемым, а потому маловероятным, но зато в этом же направлении.
Приехав в город, я первым делом узнала, где находится детский дом. Мне сказали, что он по-прежнему, как и двадцать с лишним лет назад, располагается на улице имени Клары Цеткин. Туда я и поехала. Здание детского дома произвело на меня самое грустное впечатление, несмотря на то что оно было памятником архитектуры ХIX века. Так было написано на мраморной табличке, а еще там говорилось, что оно находится под охраной государства. В этом я усомнилась – от естественного разрушения его точно никто не охранял. Из-за аварийного состояния этого строения рядом с ним даже стоять страшно было. Нетрудно было догадаться, что было внутри. Скорее всего детдомовцы жили в самых ужасных условиях.
Я не ошиблась, уже интерьер вестибюля говорил о том, что ремонта там не делали много-много лет. От лепнины на потолке остались лишь отдельные фрагменты, которые следовало поскорее убрать, чтобы они не обрушились кому-нибудь на голову. Потрескавшиеся стены, выкрашенные в темно-синий, почти черный цвет, откровенно пугали, поскольку рождали самые мрачные ассоциации. На полу был вытертый и латаный-перелатаный линолеум, причем на первой же заплатке я и споткнулась.
Вахтерша почему-то решила, что я пьяна и поэтому плохо держусь на ногах.
– Вы ошиблись, у вас тут пол неровный, – сказала я в свое оправдание.
– Смотреть под ноги надо, а не нос кверху задирать! Чего надо? Это детский дом, а не музей, – сказала бабка. Она сама очень походила на живой музейный экспонат первой половины прошлого века.
– Я знаю, что детский дом, поэтому хотела у вас спросить...
– Ходят тут всякие, а потом дети пропадают, – прогундосила бабка, а затем добавила: – Иди, иди отсюда! Нечего здесь посторонним делать!
Я поняла, что персонал в детском доме в большинстве своем грубый и наверняка приученный к взяткам. Вынув из сумки полтинник, я помахала им перед носом угрюмой тетки, а потом показала Машину фотографию.
– Скажите, эта девушка здесь случайно не появлялась?
– Была, – сказала вахтерша и протянула руку к пятидесятирублевке.
Все-таки деньги – сила! Однако я не спешила отдавать бабульке пятьдесят рублей, это была бы слишком большая плата за одно короткое слово. Мне хотелось, чтобы вахтерша продолжила вещать дальше. Но она оказалась неразговорчивой, поэтому я стала задавать ей наводящие вопросы, как в ток-шоу.
– Эта девушка одна была или с парнем?
– Да, с парнем.
– Чем он вам запомнился? Ну, были у него какие-то особые приметы?
– Были. Рука в гипсе, только не помню, какая – правая или левая.
Уф! Значит, это точно они. Вахтерша не вешает мне лапшу на уши. Какая я все-таки молодец, что не стала отказываться от этой версии!
– Сколько времени они здесь пробыли? Когда ушли?
– Были около часа, а ушли минут за десять до тебя. Они-то сказали, что когда-то здесь воспитывались, я их и пропустила к заведующей. А ты кто?
– Частный детектив.
Бабуля жалостливо посмотрела на пятьдесят рублей, и я отдала ей деньги.
– Ну ты тоже можешь пройти к заведующей, – милостиво разрешила вахтерша. – Второй этаж, первая дверь по коридору направо.
– А что у вас так неестественно тихо? Где дети-то?
– Младших спонсоры вывезли на природу до конца недели, а старших погнали на флюорографию. Скоро возвратятся, – сообщила мне вахтерша и так сморщилась от неудовольствия, что я сразу поняла, она с превеликим удовольствием не пустила бы их обратно.
Я поднялась по обшарпанной лестнице на второй этаж и огляделась по сторонам. Убого, очень убого. Свернув направо, я сразу же столкнулась с женщиной очень маленького роста, который она пыталась компенсировать за счет высоких каблуков и пучка редких волос на макушке головы. Тем не менее она была мне всего лишь по плечи.
– Извините, пожалуйста, – сказала я.
– Извиняю, – проверещала малосимпатичная дамочка лет сорока с небольшим, одетая в синий деловой костюм. – Вы по какому вопросу? Насчет усыновления?
– Да, – кивнула я головой от неожиданности. – А вы заведующая?
– Именно, Князева Ксения Митрофановна. Зайдемте ко мне в кабинет! – Мы зашли в кабинет, который находился буквально в двух шагах. – Давайте ваши документы!
– Какие документы?
– Из попечительского совета, – пояснила заведующая и прошла к своему столу. – Давайте, давайте быстрее! У меня мало времени.
– Ксения Митрофановна, – я чуточку замешкалась, анализируя, в каком русле вести дальше диалог, – дело в том, что я немного ввела вас в заблуждение. Я насчет удочерения, но того, которое было много лет назад.
– Как это? – строго спросила заведующая детского дома, потом ее лицо подобрело. – А вы, наверное, наша воспитанница?
Я снова дала себе несколько секунд на размышление и решила, что нет смысла ходить вокруг да около, а надо сразу брать быка за рога.
– Нет, я частный детектив, а пришла сюда по поводу девушки, которая сегодня к вам приходила.
– Ко мне сегодня никто не приходил, – нагло соврала заведующая и стала перекладывать папки с левого угла стола на правый.
– Вы напрасно пытаетесь меня обмануть. Многие могут подтвердить, что к вам приходила рыжая девушка в сопровождении светловолосого парня, у него еще сломанная рука...
– А, вы про этих, – сразу изменила тактику поведения заведующая и почти что ангельским голосочком проверещала: – Я про них уже забыла. Да, они были здесь. А вы здесь при чем?
– Мне надо знать, куда Маша Баранова от вас направилась.
– Понятия не имею. Они мне об этом не сказали.
– Ксения Митрофановна, эта девушка наверняка просила вас сказать ей, кто ее настоящие родители. Я думаю, что вы прониклись глубочайшим пониманием к этой просьбе, подняли архив и удовлетворили ее интерес. Удовлетворите, пожалуйста, и мой, – я подкрепила свой интерес едва ли не всей наличностью кошелька.
Князева и носом не повела. Наверное, сумма была маловата. Тягаться с Машенькой мне было нелегко, ведь в ее распоряжении имелась пластиковая карточка с родительскими деньгами.
– Уберите! – Князева отчаянно запротестовала. – Уберите! Мне эти деньги ни к чему! Я и даром бы вам все сказала, если бы было что. Вы же детектив, значит, вам эта информация нужна для важного дела. Да, Маша Баранова действительно интересовалась именами своих настоящих родителей, все воспитанники рано или поздно задаются таким вопросом. Но, к сожалению, я ничем ей помочь не могла. Не владею такой информацией.
– Только не пытайтесь убедить меня, что вы отказались ей помочь, потому что существует закон и согласно ему вы не имеете права разглашать подобные сведения, – усмехнулась я. – Я вам все равно не поверю.
– Верить мне или нет, это в любом случае ваш выбор. Не ухмыляйтесь так, не надо. Да, закон есть закон, сколько бы его ни нарушали. Признаюсь, я не святая и зарплата у меня маленькая, поэтому иногда грешу, выдавая платные справки. Но вот в связи с аварийными условиями архив уже давно перевезли в другое место. У нас хранятся только «Дела» нынешних воспитанников, а когда ребенок выбывает, то «Дело» сразу передается в другое место, – пропищала Князева, наводя порядок в верхнем ящике стола. Потом она вскинула на меня свои серые маленькие глазки и спросила: – Еще вопросы есть?
– Странно как-то, за жизнь детей никто не беспокоится, а вот за сохранность архива опасения есть.
Князева не поняла скрытого сарказма и сказала:
– Это претензии не ко мне. Архив был в подвальном помещении, там сыро. А на втором и третьем этажах с этой точки зрения все нормально. Конечно, косметический ремонт требуется... Но это ведь вас не волнует, так? А вот Баранова захотела оказать нашему детскому дому благотворительную помощь, и я дала ей наши банковские реквизиты. Вот, собственно, на этом наш разговор и закончился. Да, с Машенькой еще был парень, но он все время молчал.
– Скажите, а где хранятся старые дела?
– В городском архиве. Это недавно выстроенное красивое здание в самом центре города. Я так Маше и сказала, что все ее документы, с которыми она поступила из роддома, хранятся там. У меня к ним доступа нет. Я здесь недавно работаю, после того, как дом ребенка преобразовали в детский дом, поэтому, естественно, истории этой девочки не знаю, – сказала Ксения Митрофановна и встала, давая понять, что на этом наш разговор окончен. – Заберите это, заберите!
У меня не было оснований не доверять словам Князевой. Скорее всего она действительно не располагала той информацией, которая могла бы пополнить ее кошелек. Поэтому я попрощалась с заведующей, забрала невостребованную взятку и ушла.
Когда я выходила из детского дома, к нему подъехало два автобуса с детьми. Уж не знаю, как Мише, а Маше точно стоило бы посмотреть на этих ребят, чтобы понять, как безрадостно им здесь живется. И каждый наверняка считал за счастье быть усыновленным.