Глава 9

Я недолго думала, под каким предлогом завяжу знакомство с Урюпиным. Место его работы и должность сами собой подсказывали, что надо сделать. Около месяца тому назад я купила замшевые полусапожки, а надела их всего один раз, потому что на одной «молнии» сломалась «собачка». Времени, чтобы сразу же заняться их обменом или возвратом, у меня не нашлось, а потом я просто-напросто забыла об этих полусапожках. А вот теперь вспомнила.

Открыв дверь, я сразу же оказалось в большом зале, в котором стояло пять столов. Все сотрудники занимались с посетителями.

– За мной будете, – сказала мне женщина, подпиравшая стенку слева от двери. Я ее сразу даже не заметила.

– Да я, собственно, к начальнику, – ответила я и поискала глазами, где там дверь в его кабинет.

– А начальника нет. Когда будет, неизвестно. Лучше займите очередь, – посоветовал мне один из сотрудников. – Вдруг мы вам и сами поможем. Я почти уверен, что поможем.

– Звучит обнадеживающе, – сказала я и присела на свободный стул.

Буквально через несколько минут в офис зашел высокий мужчина в сером драповом полупальто и с кожаной папкой под мышкой. Хозяйским взглядом окинув помещение, он громогласно поприветствовал всех присутствующих.

– Здравствуйте, Дмитрий Александрович. А вас тут девушка дожидается, – самый разговорчивый сотрудник Общества кивнул в мою сторону.

Урюпин оглянулся, прищурился и начал придирчиво меня изучать. Его почему-то больше всего заинтересовала моя сумочка. Она, конечно, была вполне достойна внимания. Но неужели он так хорошо разбирается в женских аксессуарах?

– Что-то я вас не помню… Вы уже пробовали решить свой вопрос без моего участия? – Дмитрий Александрович оторвался от сумки и поднял глаза к моему лицу. Вместо ответа я мило улыбнулась, и это его подкупило. – Ну хорошо, пойдемте.

– У меня вот какая проблема… – начала я, когда мы расположились в его кабинете.

– Милая девушка, честно говоря, я удивлен, что у вас в принципе могут быть какие-то проблемы! Вы совершенно не похожи на тех, с кем мне обычно приходится иметь здесь дело. Купят копеечные товары, а потом удивляются, что они – одноразовые. Вот взять, к примеру, вашу сумку: сразу видно, что она качественная, потому что дорогая. Я даже рискнул бы сказать – очень дорогая.

– Да, вы правы, я всегда покупаю именно такие вещи. Тем обиднее оказаться в рядах потребителей, чьи надежды оказались жестоко обмануты. – Я рассказала о полусапожках. – Гарантийный срок еще не прошел, а вот чек куда-то затерялся.

– Такое, к сожалению, нередко случается.

– В бутике мне заявили, что без чека претензии не принимаются. Понимаете, Дмитрий Александрович, дело не в деньгах, а в принципе! Я купила у них брендовую обувь, заплатила за марку, а что в результате? Вместо запрограммированных положительных эмоций – отрицательные. Знаете, что еще мне там сказали?

– Что?

– Что дефект незначительный и «молнию» вполне можно застегивать и без «собачки» каким-нибудь подручным средством, например, разогнутой канцелярской скрепкой. Каково, а?!

– Это хамство! Я могу себе представить, сколько вы заплатили за эту обувь. Пользоваться таким дедовским способом, как канцелярская скрепка, – это нелепость какая-то!

– И не говорите! Есть магазины, где на ценниках цифры на порядок меньше. Неужели я не могу отстоять свои нарушенные права потребителя лишь потому, что потеряла чек? Коробка у меня сохранилась, даже пакет с логотипом бутика остался.

– Это несколько упрощает решение вашего вопроса. Но вам надо быть готовой к тому, что придется потратить немало времени и нервов, чтобы отстоять свои законные права. Вы уверены, что вам это надо, что это не минутная блажь?

Вероятно, слова председателя Общества по защите прав потребителей мне следовало расценить как вежливый отказ в содействии. Но я сделала вид, что не поняла его полунамека.

– Да, мне это необходимо, – уверенно заявила я. – Меня не пугают никакие трудности. Ради принципа я готова на все! Такой уж у меня характер.

– Понимаю вас. Я сам такой же – пока не доведу дело до конца, не успокоюсь. Вот как раз сегодня я наконец закрыл один вопрос – с огромной «бородой» и, знаете, чувствую себя удовлетворенным. – Урюпин вольготно откинулся на спинку кожаного кресла.

– Поздравляю. А что за вопрос? – поинтересовалась я.

– Это длинная история, к тому же она покажется вам такой скучной… Честно говоря, я сам от нее не на шутку устал, но бросить задуманное на полпути не мог – дал себе слово, что восстановлю справедливость. Заключительный аккорд, надо сказать, получился очень эффектным.

Урюпин самодовольно закатил глаза к потолку. Невозможно было не задать себе вопрос – не о мести ли Краснощековым он говорил? А заключительный аккорд, это что – утренний звонок вдове? Валерия Юрьевна призналась мне, что этот человек разговаривал с ней по телефону по-хамски. Слова соболезнования прозвучали из его уст с неприкрытым злорадством. Глядя на самодовольные ужимки своего визави, я начинала верить в то, что он мог учинить столь мстительную выходку под воздействием своего эго.

– Дмитрий Александрович, я чувствую, что не зря обратилась к вам. Вы мне поможете. Ведь поможете? – уточнила я, преданно глядя в его прищуренные глаза.

– Вообще-то я очень редко сам берусь за такие дела, у меня для этого имеется полностью укомплектованный штат сотрудников. Честно говоря, мне хватает и административных проблем. Но для вас, – Урюпин вновь покосился на мою сумку, – я готов сделать исключение. Вы спросите меня, почему? Я вам отвечу. Как только я вас увидел, сразу понял, что мы с вами едины по духу. Ну как же не помочь единомышленнице?

Так, и куда же, Дима, тебя понесло? То, что ты надеешься на мою благодарность, уже понятно. Но вот на какую? Ты то на мою сумку смотришь, будто оцениваешь, сколько в ней лежит денег. То на мои ноги…

– Дмитрий Александрович, так с чего мы с вами начнем? – провокационно осведомилась я.

– С составления заявления. – Урюпин положил передо мной чистый лист бумаги и ручку. – Итак, начнем с шапки…

– Диктуйте!

Написать заявление до конца нам не удалось, потому что у меня не было при себе кое-каких данных, а точнее, артикула товара и полного наименования магазина, в котором я приобрела полусапожки. Мы договорились с Дмитрием Александровичем, что во второй половине дня я зайду к нему вновь.

– В вашем случае нельзя терять ни одного дня, – подсказал председатель общественной организации, раздевая меня при этом своим прищуренным взглядом.

Я вышла из кабинета Урюпина со стойким чувством антипатии к этому человеку. Неприятный тип, очень неприятный! К тому же очень злопамятный. Ясно теперь, почему Валерия Юрьевна заподозрила его в преступлении. Если он когда-то пообещал отомстить своим бывшим компаньонам, то непременно сдержал бы слово. А вдруг он все-таки и сдержал его? Какой такой вопрос с большой «бородой» он сегодня довел до логического конца и наконец-то получил моральное удовлетворение? Хотелось предположить, что именно тот, которым я и занимаюсь, но я понимала, что нельзя впадать в субъективизм. Нужны неопровержимые доказательства того, что Дмитрий Александрович причастен к похищению гроба с телом своего недруга. Как их раздобыть, я пока что не знала. Следующим пунктом моего плана была встреча с Кирьяновым.

В кафе «Полиглот» я пришла позже Володьки. Он уже сидел за столом и вкушал борщ. Я взяла легкий овощной салатик и присоединилась к нему.

– Что-то ты не в аппетите, – заметил Владимир Сергеевич. – Или на диете?

– Я все время думаю о пропавшем трупе. Какой уж тут аппетит? – Я нехотя ковырнула вилкой в тарелке. – А тут еще клиентка меня ее собственную версию заставила отрабатывать…

– Что, совсем никудышная версия, да?

– Ну, как тебе сказать, все вроде бы лежит на поверхности, а как это проверить – не знаю, – и я вкратце рассказала ему об Урюпине.

– Ничего, Танюша, ты что-нибудь придумаешь. Вон, как ты ловко с Фридрицким разобралась! Может, поделишься наконец своими соображениями – как его угораздило сгореть в собственной тачке?

– Его сгубили традиционные пороки – страсть к женщинам и тяга к курению.

– О как! А если поподробнее?

– Что тебе сказать? Антон девок менял чуть ли не каждый день. А недавно закрутил мимолетную интрижку с дочкой одного крутого бизнесмена. Она влюбилась в него по уши, а он ее скорехонько бортанул. Эта дурочка таблеток наглоталась и в больницу угодила.

– Почему же – дурочка? Мне один подследственный как-то раз заявил, что суицид – это высшая степень самокритики.

– Боюсь, что Ольхов не разделяет подобную точку зрения.

– Ольхов? – переспросил Кирьянов.

– Слышал о нем?

– Не только слышал, но и с удовольствием засадил бы его за решетку.

– Если по этому делу, то вряд ли получится. Хотя Ольхов имеет непосредственное отношение к произошедшему. Несмотря на то что его дочь откачали, Ольхов начал прессовать Фридрицкого, пустил за ним своих людей, которые зачем-то принялись гонять его по ночному городу. – Я рассказала ему о полном бензобаке с открытой крышкой и резюмировала: – В общем, как только Антон ушел от погони, он решил расслабиться и закурил. Поскольку пары бензина уже успели окутать машину, нетрудно себе представить, что произошло, когда он чиркнул зажигалкой.

– Да, ситуация! Вот уж поистине, курение может оказаться предельно опасным для жизни. А что девчонка, которая с ним в машине сидела, сильно пострадала?

– Физически – не очень. Волосы обгорели, на руках вроде бы ожоги, но она обошлась даже без госпитализации. А вот морально она, конечно, натерпелась здорово. Лена винит себя в том, что не смогла Антона спасти. Она попыталась его вытащить из машины, поэтому он и лежал поперек сидений, но огонь быстро подступал, и времени ей не хватило.

– Понятно, – Владимир Сергеевич придвинул к себе тарелку с пловом.

– Володя, а что насчет утопленника? – спросила я.

– Я принес тебе его подробное описание, – Кирьянов вынул из внутреннего кармана пиджака несколько листочков, сложенных в трубочку, и протянул их мне.

Я просмотрела бумаги. По идее, это описание следовало бы немедленно подсунуть вдове, ведь она лучше всех знала, на каких зубах у Семена Семеновича были коронки и были ли они вообще, делал ли он операцию по поводу удаления аппендикса и имеется ли у него родимое пятно на правой щиколотке? Но пока я не припру к стенке Урюпина, она меня и слушать не захочет. Хотя одно другому никак не мешает. Ведь в мою задачу входит не только найти человека, похитившего покойника, но и само тело.

Разговоры о погорельце и утопленнике никак не отражались на аппетите Кирьянова. Он с удовольствием вкушал плов и выдавал мне свои комментарии.

– Насколько я понял, по общим приметам он похож на мужа твоей клиентки. Знаешь, по-моему, тебе надо отвезти ее в райцентр на опознание трупа.

– Подскажешь адрес тамошнего морга?

– Слушайте, ну вы достали! – вдруг возмутилась какая-то женщина, сидевшая за соседним столом. – Меня уже воротит от ваших разговоров! Сгорел, утопился, труп, гроб, морг… Вы вообще осознаете, где находитесь? Это – кафе, а не бюро ритуальных услуг!

– Простите, мадам, – извинился Владимир Сергеевич, с самым невозмутимым видом доедая плов.

– А вот не прощу! – Дама в сердцах отодвинула от себя полную тарелку овощного рагу, встала и демонстративно направилась к выходу.

Кирьянов вдруг заикал.

– Володя, похоже, эта дама тебя сглазила. Соку попей, – я услужливо подвинула к нему стакан. – Хотя я ее понимаю. Разговоры у нас с тобой действительно не для слабонервных.

– Кажись, прошло, – Володька откинулся на спинку стула и напомнил: – Таня, ты обещала дать мне какие-то записи послушать.

– Думаю, нам больше не стоит шокировать здешнюю публику. Лучше перекачай разговор Лены и сослуживца Антона в свой мобильник. На работе послушаешь. В качестве доказательства это, конечно, не пойдет, но для получения общего представление о произошедшем – сгодится.

– Ладно, – Кирьянов достал мобильник. – Да, я чуть не забыл. Мне сегодня человек один отзвонился насчет Алексеева. Можешь не переживать, он надежно изолирован от общества.

– Это хорошо. Значит, версия о тарасовском маньяке полностью закрыта.

Вскоре мы вышли из кафе. Рядом с моим «Ситроеном» стояло авто с логотипом курьерской фирмы. Это натолкнуло меня на одну мысль…

За час до окончания рабочего дня я зашла в кабинет Урюпина. Судя по его довольной физиономии, он меня ждал. Возможно, даже строил какие-то планы на совместное проведение вечера. Во всяком случае, у него на столе лежал буклет ресторана «Брудершафт». Дмитрий Александрович периодически брал его в руки, перелистывал и снова клал на стол, но уже ближе ко мне. Я показала ему полусапожки, оторванную «собачку», потом сунула ему под нос коробку – той стороной, где излагалась вся информация о производителе обуви.

– Кто бы мог подумать, что такая известная фирма тоже грешит браком? Лично я впервые с таким случаем сталкиваюсь. – В дверь постучали. – Ну кто там еще? Входите!

Дверь открылась, и в кабинет вошел курьер.

– Здравствуйте! Вы – Урюпин Дмитрий Александрович? – осведомился молодой человек.

– Да. А в чем дело?

– У меня для вас письмо. Получите и распишитесь, вот здесь, пожалуйста.

– Странное письмо. А где обратный адрес? – Урюпин стал крутить в руках конверт. – Это от кого?

– Это вне моей компетенции, – курьер подсунул хозяину кабинета свою ручку.

– Ну хорошо, – сказал тот и поставил в журнале размашистую подпись.

Когда курьер ушел, Урюпин извинился передо мной и вскрыл конверт. Я внимательно наблюдала за выражением его лица, когда он читал написанное мною послание.

«Дмитрий Александрович, вы хорошо знаете Гражданский кодекс, а как насчет Уголовного? В частности, насчет его двести сорок четвертой статьи? У меня есть доказательства, что она была написана как раз для вас. Представляете, как мои материалы взбудоражат общественность? А себя на зоне по такой тухлой статье вы представляете? Впрочем, я готов продать вам улики. Сегодня они стоят десять тысяч баксов. Завтра они будут стоить уже дороже. Если вы согласны, напишите, – я оставила в письме адрес электронной почты, – иначе через три дня улики уйдут в прокуратуру и в СМИ».

Откровенно говоря, я была разочарована реакцией Урюпина. Он оказался настолько толстокожим, что разглядеть не то что испуга, но даже простого удивления с его стороны я не смогла. Можно было подумать, что он получил стандартное деловое письмо, какие попадают к нему каждый день пачками. Дмитрий Александрович убрал послание от неизвестного шантажиста обратно в конверт и положил его в ящик. Затем мы вернулись к моему вопросу. Правда, минут через пять Урюпин встал, подошел к стеллажу, достал брошюру с Уголовным кодексом и принялся ее листать. Вероятно, решил уточнить, о чем говорится в двести сорок четвертой статье УК РФ. Дмитрий Александрович озадаченно потер лоб, а потом вдруг расхохотался.

– Простите, что вас так рассмешило? – наивно осведомилась я.

– Да так, ничего особенного. Шутников у нас много развелось в последнее время, – после этого комментария давний недруг четы Краснощековых вынул из ящика конверт с письмом, разорвал его на маленькие клочки и выбросил в мусорную корзину.

Он расценил это письмо как чью-то дурацкую шутку и, кажется, не понял, в чем его, собственно, обвиняют. Я намеренно не упоминала никаких имен и фамилий, дабы не скомпрометировать свою клиентку. Если бы Урюпин имел отношение к похищению трупа, он бы сам понял, что к чему. Но, похоже, он тут не при делах. Шантаж не подействовал, адрес электронной почты оказался без надобности.

Мне стало неинтересно общаться с ним и дальше. А вот Дмитрий Александрович, наоборот, вдруг начал проявлять инициативу – то за локоток меня ненароком возьмет, то откровенно в глаза заглянет. А потом он наконец-то пригласил меня в ресторан и очень самоуверенным тоном уточнил:

– Татьяна Александровна, вы ведь мне не откажете, нет?

– К сожалению, именно сегодня я никак не могу провести вечер в вашей компании.

– Почему же?

Отмазку я придумала молниеносно:

– У меня занятия в группе шейпинга. Я их никогда не пропускаю.

– Понимаю. Но, может быть, завтра?

– Может быть, – я загадочно улыбнулась. – Завтра я отдам свое заявление администрации бутика, а затем, Дмитрий Александрович, заскочу к вам. Вы так грамотно составили текст, что практически не оставили им выбора. Теперь я не сомневаюсь, что обувь мне поменяют, не доводя дело до суда. У нас с вами появится повод это отметить.

– Я буду очень рад, если так случится, – Урюпин взял меня за руку и поднес мою ладонь к своим губам. – Жду вас завтра с нетерпением.

– До завтра, – сказала я с придыханием и покинула кабинет председателя Общества по защите прав потребителей.

Я была уверена, что человеку, которого только что уличили в совершении уголовного преступления, окажется уже не до откровенного флирта. Урюпин же, получив письмо от шантажиста, продолжил меня кадрить с не меньшим усердием. Значит, он действительно не чувствовал за собой никакой вины, тем более по такой редкой и гнусной статье, как надругательство над телами умерших. Недаром я поначалу вообще не хотела принимать эту неуклюжую версию Краснощековой всерьез. Ладно, зато теперь я могу отчитаться перед клиенткой о выполненной работе. Я собиралась набрать номер Валерии Юрьевны, но меня отвлек звонок.

– Татьяна, здравствуйте, это Наташа Кузнецова.

– Добрый вечер!

– Я хотела сказать, что я кое-что сегодня нашла, когда убиралась в комнате у мальчиков.

– Что именно?

– На дне коробки с игрушками валялась одна бумага. На ней нарисована какая-то схема. Там кружочки, стрелочки…

– Ваши дети любят рисовать? – спросила я, не понимая, к чему Кузнецова мне об этом рассказывает. – Отдайте их в какую-нибудь развивающую студию.

– Нет, это не мальчики рисовали, это Витя. Я узнала его почерк. По-моему, именно ради этой схемы к нам и наведывались «гости».

– А что конкретно изображено на этой бумажке?

– Боюсь ошибиться, но, по-моему, это схема совершения каких-то преступлений, которые вскрыл мой муж. Это и не давало ему покоя все последние месяцы. Таня, понимаете, по телефону не объяснишь, вам надо этот листок самой увидеть. И еще, я разговаривала с тетей Верой, она действительно видела в тот день одного незнакомого человека. Татьяна, вы к ней не заходили, нет?

– Честно говоря, нет. Не успела.

– Понятно, вы очень заняты! Для меня у вас времени совсем нет! Извините, что постоянно отвлекаю вас. Больше не буду. Похоже, мне придется смириться с тем, что правду мне никогда не узнать. Кстати, я уточнила у одного знакомого медика – он ничего об эпидемии атипичного гриппа не слышал… Впрочем, вам, наверное, это уже неинтересно? Простите, до свиданья!

И Кузнецова отключилась, я даже ничего не успела ей ответить. Ну и как мне следовало отнестись к этому звонку? Как к очередной выдумке вдовы?

Позвонила я Краснощековой только на следующий день, и то уже после того, как отнесла полусапожки в магазин. На самом деле чек никуда не затерялся, поэтому вопрос с возвратом денег за некачественный товар решился без каких-либо проблем. По идее, надо бы сказать клиентке спасибо за то, что ее версия напомнила мне об этом нерешенном вопросе. Но я, разумеется, не собиралась этого делать. У нас и без того имелось, что обсудить.

– Здравствуйте, Валерия Юрьевна! Я хотела бы с вами встретиться, и как можно скорее.

– Татьяна Александровна, неужели дело движется к концу? – Вдова невероятно оживилась.

– Давайте обсудим все при встрече.

– Ну, что ж, приезжайте ко мне. Я на сегодня не планирую никаких поездок.

– Я буду у вас в течение часа, – я сказала ту же фразу, что и тогда, собираясь ехать к ней в первый раз.

– Жду.

Вдова вновь была в черном платье, но не в том, в котором я ее уже видела. Это выгодно подчеркивало ее талию и скрывало легкую полноту бедер. Лицо клиентки уже не было таким статичным, как прежде, оно ожило.

– Татьяна Александровна, ну давайте же, скорее рассказывайте, что там да как. Вы знаете, я уже представляю себе Урюпина на скамье подсудимых. Вот мразь!

– Валерия Юрьевна, скажу вам честно, этот человек мне тоже показался крайне неприятным в общении, – я постепенно готовила Краснощекову к тому, что она заблуждается. – Один его прищур чего стоит!

– Да-да, меня всегда раздражала Димкина манера щурить глаза. Я сначала думала, что у него проблемы со зрением, и даже порекомендовала ему сходить к офтальмологу. Но оказалось, он видит отлично, а манера щуриться – это всего лишь дурная привычка. Впрочем, у него все дурное – слова, поступки… Что-то я разговорилась. Даю вам слово.

Мы сели в кресла напротив друг друга, и я продолжила свою мысль:

– Так вот, несмотря на то что Урюпин мне глубоко антипатичен, я не могу зачислить его в разряд преступников.

– То есть как это – не можете?! Разве похищение покойника – это не подсудное дело? Вы же мне сами называли статью, срок…

– Дмитрий Александрович здесь, похоже, ни при чем.

– То есть как это – ни при чем? Вы отдаете отчет в своих словах?!

– Разумеется. Я организовала небольшую провокацию, которая должна была выдать Урюпина, но он не попался на этот крючок, а расценил все как чью-то неудачную шутку.

– Татьяна Александровна, вы говорите какими-то загадками. Я вас не понимаю! Какая провокация, какие шутки? Все очень и очень серьезно!

– Сейчас я вам все расскажу. – Я вдруг расслышала какой-то металлический звук.

– Это моя домработница моет посуду, – пояснила хозяйка коттеджа, – не обращайте внимания. Она все равно нас не услышит.

Я рассказала Краснощековой о том, как курьер принес Урюпину – в моем присутствии – письмо, посвятила ее в его содержание и поведала, какая на это последовала реакция со стороны нашего подозреваемого, и резюмировала таким образом:

– Так что, обратная связь с человеком, располагающим доказательствами его вины, Урюпину не понадобилась. Он порвал письмо на мелкие клочки. По-моему, дальнейшие комментарии излишни.

– А вы уверены, что он порвал именно ваше письмо? – осведомилась Краснощекова после некоторых раздумий.

– А какое же еще?

– Ну, мало ли какое? – Клиентка развела руками. – Дима очень хитер. Он мог вынуть из ящика любое другое письмо и порвать действительно ненужную бумажку, а не тот конверт, который принес ему курьер.

Валерия Юрьевна буквально руками и ногами хваталась за свою вторую версию.

– Порвал другое письмо? С какой стати? – спросила я не без скепсиса.

– А вдруг он догадался, что это – ваша проделка, вот и сыграл сначала сценку недоумения, а потом сделал вид, что уничтожил послание, – Краснощекова перетолковала все услышанное от меня по-своему. – Нет, я считаю, что с Урюпина нельзя снимать подозрений! Я уверена: не сегодня, так завтра он непременно выйдет на связь. Наверняка сейчас он собирает деньги. Сумму вы назвали не очень большую, она Дмитрию вполне по карману, но проблема в том, что всеми финансами заправляет его жена Людмила. Ему придется у нее забрать десять тысяч долларов под каким-нибудь благовидным предлогом. Кстати, Урюпин мог запомнить адрес электронной почты во время первого прочтения письма. Возможно, он уже написал вам. Татьяна Александровна, вы проверяли почту?

– Нет, но…

– Ну как вы можете быть такой поверхностной! Так, надо немедленно воспользоваться моим компьютером. Он наверху. Пойдемте! Вы сейчас убедитесь, что я права, – самоуверенности у Краснощековой было через край.

– В этом нет необходимости. Я проверю почту через мой мобильник, – я достала телефон и вскоре удостоверилась в том, что писем в почтовом ящике, зарегистрированном специально для связи с Урюпиным, нет. Я даже для достоверности показала клиентке дисплей. – Видите? Пусто.

– Ничего, время еще есть. Вы ведь обещали через три дня передать материалы в милицию и в газеты, не так ли?

– Да, срок еще не вышел, но…

– Никаких «но»! Димка еще проявит себя, я уверена. Мне не дает покоя другой вопрос – что он сделал с телом Семена?

– Вот как раз об этом я и хотела с вами поговорить.

– Так, я внимательно слушаю вас, – Краснощекова придвинулась ко мне.

В гостиную вошла домработница, и мы обменялись с ней приветственными кивками. Оля начала поливать комнатные цветы.

– Дело в том, – сказала я, – что позавчера, в районе села Беленькое, в реке Волге был обнаружен утопленник. Это мужчина лет пятидесяти…

– Боже, это наверняка Семен! – Валерия Юрьевна схватилась рукой за сердце. – Как же это жестоко! Дмитрий знал, что он боится воды, вот и утопил его. Это еще одно доказательство!

– Ну какое же это доказательство?

– Как-то летом мы устраивали корпоратив на турбазе, стояла ужасная жара, и все с удовольствием купались в Волге, кроме Семена Семеновича. Я-то знала, что он в детстве едва не утонул в Медведице, и с той поры он в реки, озера и прочие природные источники даже не заходит. Урюпин прознал об этой фобии Семена, подговорил мужиков с фермы, и те потащили его в воду. Не будь мой муж их начальником, они бы точно искупали его! А так – подурачились немножко и отпустили, едва он намочил ступни. Я помню, как Дима был этим разочарован. Он сказал что-то типа – «все равно, рано или поздно, но я окуну тебя с головой». Это прозвучало как угроза.

– Валерия Юрьевна, давайте не будем делать преждевременных выводов. Возможно, найденный утопленник – вовсе и не ваш муж. У меня есть ксерокопии фотографий тела и его словесное описание, – сказала я и вдруг встретилась с Олей глазами в зеркале, которое она теперь протирала от пыли. Домработница пристыженно застыла, будто я застукала ее за подслушиванием. Значит, мне не показалось – она читала по моим губам! Я достала из сумки бумаги, которые мне дал Кирьянов, и сказала, как бы невзначай прикрыв лицо рукой: – Валерия Юрьевна, вы в состоянии взглянуть на фотографии? Предупреждаю, это не для слабонервных!

– Я попытаюсь. – Вдова взяла в руки листок, который я ей подала, и отвела его от лица на расстояние вытянутой руки. – Даже не знаю, что вам сказать… По-моему, это не он. Хотя… Нет, я не могу больше на это смотреть. Извините, мне надо выпить мои успокоительные капли.