Глава 15
Поворот на Адымчар я заметила не сразу. Голова моя была так заполнена мыслями, что я почти проехала его. Но вовремя спохватилась.
— Черт! — выругалась я и развернула машину.
Слава богу, я отъехала недалеко.
Село жило своей обычной жизнью. Тетки на лавочках перед домами грызли семечки. Деревенские красавицы, одетые получше городских, вышли на вечерний променад с целью овладения сердцами сельских эсквайров.
Пастух гнал стадо домой по дороге, отчего моей «девятке» пришлось временно унять свою прыть.
От мирной картины адымчарской жизни в носу предательски защипало.
Ах, если бы я просто ехала на свою дачу! Алексановские хоромы меня отчего-то не прельщали…
Стадо коров прошествовало мимо меня, дружелюбно мыча и помахивая хвостами.
Я завела мотор, и моя железная подружка тронулась дальше.
* * *
Он подъехал за час до ее предполагаемого появления.
В том, что она появится здесь, он не сомневался. Сети были расставлены. Но перед этим он тщательно продумал все. Каждый ее шаг. Каждое движение.
Ему казалось, что он просчитал даже ритм ее дыхания…
Сейчас она выехала из Тарасова. В ее душе пустил ростки страх… Она пытается справиться с ним. Убеждает себя в том, что непобедима.
Он рассмеялся.
Любовно оглядел умело приготовленную ловушку, которая должна захлопнуться, лишь только его гостья войдет сюда.
Где тогда останется ее самоуверенность?
За порогом этой комнаты…
Он проверил все замки. Они действовали безотказно. На стене висел огромный, увеличенный портрет Эмми Стюарт.
— Извини за то, что это всего лишь фоторепродукция, дорогая…
Усмешка скривила тонкие губы.
Он вышел из помещения, не забыв прикрыть дверь.
* * *
Я подъехала к алексановской даче.
— Ну, вот и я. — Где-то там, внутри, находился мой фазанчик…
Я вышла из машины, подошла к воротам и толкнула их. Как и следовало ожидать, ворота распахнулись.
— До пошлого банально… — поморщилась я. Подняв глаза, я осмотрелась. Моей знакомой собаки не было видно. Ее убрали. Чтобы не спугнуть меня. Я усмехнулась. Откуда бедолаге знать, что отсутствие собаки — его первая ошибка? Если бы «фазан» находился в другом месте, был бы сохранен прежний порядок.
Вокруг не было ни души. Ветер играл с ветками деревьев. Иногда со стороны оврага доносился неясный, пугающий гул.
— Вы выбрали хреноватое место для дачи, — громко объявила я. — У вас слишком близко расположен овраг, а туда выбрасывают мусор со всех участков. Поэтому, наверное, так воняет гнилью.
Ответом на мою реплику была тишина.
Ладно, придурок. Молчи. Я-то знаю, где ты сидишь.
Я вошла в сад.
Если эту пустыню можно было назвать садом. Несколько чахлых деревьев и кустов.
Интересно, чем занята алексановская жена?
Я двинулась дальше. Самой себе я напоминала сапера. Каждый уголок сада мог оказаться смертельным.
Я оглянулась.
В зарослях шиповника я отчетливо увидела силуэт Робина. Мелькнув на мгновение, он исчез.
Правильно. Зачем афишировать свое присутствие кому-нибудь еще?
Мне стало спокойнее.
Впрочем, сейчас, оказавшись нос к носу с опасностью, мне стало вообще спокойно. Так уж я устроена. Ожидаемая опасность страшит больше реально присутствующей.
Вокруг царили тишина и спокойствие. И все же я ощущала его присутствие.
Он был здесь. И ждал меня.
От меня требовалось догадаться, где состоится наше первое свидание…
* * *
Он увидел ее и почувствовал дрожь в пальцах.
«Растерянна», — самодовольно подумал он. Оглянувшись в его сторону, она его не заметила.
В кустах шиповника что-то зашевелилось.
Он напряженно всмотрелся. Ему показалось, что там кто-то есть. Нет. Все тихо. Ему показалось.
Кусты немного гнулись под порывами ветра.
Он вздохнул.
— Входи, — шепотом пригласил он свою гостью.
Как бы услышав его, она открыла дверь и прошла в дом.
Умная девочка… Все делает так, как надо!
* * *
Оказавшись в большой, просторной комнате, я почувствовала себя укротителем тигров, зашедшим в клетку с особенно непослушным питомцем.
Сначала я огляделась.
Все-таки у наших «саквояжников» плоховато со вкусом, отметила я. Слишком вычурные колонны поддерживали потолок, украшенный лепниной. Глубокая ниша внутри зала походила на усыпальницу.
Ощущение складывалось очень неприятное. Как будто ты оказался внутри родового склепа.
Сейчас раздвинутся стены, и появится черный ворон Эдгара Аллана По.
Впрочем, нет. Эдгар По для этих стен слишком изыскан. Слишком утончен. Местные владельцы больше были склонны к писаниям Брэма Стокера.
Отчего-то представился толстенький Алексанов с выпирающими клыками. Глаза налиты кровью, и он довольно потирает руки, перепачканные кровью невинной жертвы… А резинка на трусах ослаблена. Так удобнее ды— шать…
Представив сие зрелище, я почувствовала приступ хохота. Удержаться было невозможно. Я начала смеяться, а ежели со мной случилась такая незадача, придется окружающим потерпеть, пока Танечка не придет в себя.
Меня еще в далеком детстве выгоняли из класса за приступы гомерического хохота.
* * *
Она смеялась!
Он почувствовал, как злость побеждает остатки сознания. Она издевалась над ним…
Он стиснул зубы. Ничего. Ничего, крошка… Я покажу тебе, как смеяться надо мной…
Она хохотала!
Лучше бы она этого не делала. Смех ей шел, делая ее еще прелестнее. Но Эмми была грустна.
И ее копии следовало быть грустной. Сейчас копия нарушала правила своего существования. Потому что смех нарушал гармонию. Разрушал ее сходство с оригиналом.
С копиями всегда было так. Сколько он пытался добиться от копии Мадонны точного сходства?
А она слишком расширила тогда глаза. Это ей не шло.
Впрочем, если бы ему не помешали, он добился бы сходства…
Он обиженно поджал губы.
В окно он увидел, как она подошла к двери. О, нет! Сейчас она выйдет… Этого делать нельзя! Это не по правилам!
Пора было появляться…
Он прошел по коридору, стараясь сделать шаги неслышными.
Подошел к двери.
Дверь захлопнулась перед его носом. Кто-то вошел в комнату, где его, именно его ждала Эмми!
Он застыл.
Обида заливала щеки горячей волной. Он чувствовал себя обманутым. Опять обманутым.
Толкнув дверь, убедился: все усилия тщетны. Его опять обманули. Как год назад. И он догадывался, кто это сделал…
* * *
Я увидела его и почувствовала себя глубоко уязвленной. Вот уж никогда бы не подумала!
Моя рука потянулась к сотовому.
«Андрюшка, окажись на месте!» — взмолилась я, отступая к стене. К той самой, где сияла чистой красотой известная в прошлом веке актриса, немного похожая на сыщицу Иванову…
Он улыбался. Хамская, скажу я вам, у него была рожа!
— Добрый вечер, деточка! — почти пропел он.
Встретить именно его я здесь не рассчитывала.
— Сами понимаете, деточка, — сказал Алексанов-старший, усаживаясь в кресло, — что я в происшедшем с вами несчастном случае не виноват.
Он улыбнулся, разглядывая меня с ног до головы. Я почувствовала себя раздетой и беззащитной.
— В каком еще несчастном случае? — спросила я. — Это с вами произошел этот самый случай. Когда ваш сынок крышей поехал. И начал за девочками бегать…
— Ах, Таня, при чем же тут он? — развел руками Алексанов. — Буду с вами откровенным. Все равно все останется между нами, не правда ли?
— Этого я вам обещать не могу, — буркнула я. — Выше моих сил, знаете ли.
— И не надо, — замахал на меня симпатичной пухлой ладошкой Алексанов. — Вы ведь, Танечка, отсюда не выйдете. Понимаете? И никто вам не сможет помочь. Никто…
Он тихо засмеялся. В глазах появилось странное выражение безмятежного счастья. Такое я видела только у дебилов.
— Конечно, — согласилась я мрачно, — мы сейчас выпьем чаю и мирно разойдемся. Так?
— Не совсем, — немного расстроенно покачал он головой в кучерявых завиточках вокруг тонзуры, — чаю-то мы попьем. А вот насчет того, чтобы разойтись…
Он улыбнулся. Улыбочка у него была довольно-таки пакостная. Как у Ирода, смотрящего на казнь вифлеемских младенцев. Я-то, конечно, на младенца не тянула. Но неприятно мне стало. Даже захотелось посмотреть, каковы в здешних дачках места общего, так сказать, пользования.
— И что же мы будем делать? — кисло спросила я, вжимаясь в кресло, страдающее, как и хозяин, манией величия, так как оно явно пыталось изобразить из себя трон. — У вас тут нет даже теннисного корта…
— Играть, — улыбнулся Виктор Степанович, заговорщицки подмигнув, — играть, мой ангелочек…
Во что он собрался играть, я поняла. Догадалась. Не совсем же у меня с головой плохо.
— Играй-ка сам с собой, приятель… — разозлилась я.
И, небрежно закинув ногу на ногу, достала из кармана сигарету. Закурив, я взглянула на визави.
Он стоял, смешно подавшись вперед пузиком, и смотрел на меня грозным взглядом, раздувая ноздри, как дракон, болеющий насморком.
— Нехорошая девочка, — прошипел он, грозя мне толстым пальчиком.
За дверью, однако, слышались стоны и шебуршания. Кто-то скребся из последних сил, пытаясь проникнуть в наше шикарное помещение для игр, и, судя по жалобным звукам, не был Робином.
— Откройте дверь собачке-то, — посоветовала я, затягиваясь поглубже и выпуская струю дыма в сторону несчастного Алексанова.
Он вздрогнул.
Отчего-то присутствие «собачки» его вывело из себя почище моей наглости.
Он пнул ногой по двери и потребовал:
— Замолчи!
— Папа, пусти… — услышала я сдавленный хрип.
— Ну, вот. Сыночек здесь… Отец, слышишь, рубит, а я отвожу…
Все нормально в стране советов. Преемственность поколений — главный залог будущего процветания Отечества!
Я засмеялась.
Уморительность ситуации заставляла забыть, что эти два недоноска могут быть смертельно опасными.
Мой смех, кажется, стал последней каплей алексановского терпения.
— Напрасно вы так веселитесь, Танечка, — прошипел он. — Вас просили найти шантажистов? А вы, простите, про шантажистов забыли и начали совсем другими вопросами заниматься… Вот и накликали на свою голову беду. Проституток вам стало жалко?
— Они были маленькими, глупыми, беззащитными девочками, — холодно отрезала я. — То, что тогда вам удалось уйти от ответственности, несправедливо.
— Ну, от этой вашей «ответственности» я и теперь уйду, — усмехнулся он. — Алексей только ускорил ход событий. Конечно, он неординарный мальчик… талантливый!
— Весь в папу, — согласилась я. — Вам повезло с сынишкой! Такое сходство случается не часто!
Он нахмурился.
— Так что же вы скрываете, Виктор Степанович? — продолжала я. — Нездоровое пристрастие к малолеткам? Это сейчас в моде. Их, правда, не убивают… Но вы правы. Зачем существовать жалким созданиям? Они же не смогут стать столь же необходимыми обществу, как вы. Ах, как испортил вам все ваш сынишка! Проявил как-то раз самостоятельность. Решил развлечься, как вы. Вы застукали их здесь?
Я выпустила струю дыма.
— Как это было? Вы приехали с очередной кокеткой и обнаружили, что место занято? Так?
Он был в ярости. Глазки сверкали и налились кровью. Я продолжала:
— Он привязал бедную девочку скотчем к стулу. Заклеил тем же скотчем рот. И рисовал ее портрет… Сначала вы возмутились. Вы ведь чуть не убили его. Выкинули из комнаты. Девочка смотрела на вас, как на освободителя. Вы начали отклеивать скотч, но… Почему вы передумали? Похоть опять победила рассудок? В кого ваш сын ненормален? В вас…
Я помолчала. Попыталась подняться с кресла. Но мой собеседник оказался проворнее. Он тоже поднялся и погрозил пальцем:
— Не шали, детка… Не балуйся!
По бессмысленному взгляду я поняла — у Алексанова начинается приступ. Я обвела комнату взглядом. Мы были только втроем. Я, Эмми Стюарт и Алексанов…
* * *
— Мельников! Подними трубку! Какая-то девица желает говорить только с тобой!
Андрей вздохнул и подчинился.
— Алло!
— Андрей Николаевич, — услышал он голос, — Таня просила вам позвонить, они с Робином…
— Где? — закричал Мельников, сразу поняв, о какой Тане идет речь.
— Уехали на алексановскую дачу, — сменился женский голосок мужским. — Катька рыдает, Андрей Николаевич. Она больше ничего толком не скажет. А я только что видел, как отъехала брызгаловская машина… Вдруг они туда поехали, Андрей Николаевич?
Времени не было. Андрей буркнул в трубку: «Спасибо…» — быстро отдал распоряжения по телефону и вылетел в коридор.
Машина уже ждала его во дворе.
* * *
Он понял, что произошло нечто, нарушившее ее план… Они должны были появиться в окне. Сейчас он обратил внимание, что окно закрыто. Значит, Таня в опасности…
Легко подтянувшись с помощью ветки дерева, Робин перепрыгнул через ограду. Мокасины позволяли сделать шаги неслышными. Он прошел через сад и поднялся бесшумно по лестнице. Около двери сидел малорослый, без признаков пола и возраста человек и стенал:
— Папа, ты вор! Ты опять украл у меня ее… Отдай, папа!
Робин усмехнулся. Ладно. Пройти через дверь не удастся. Сюда и своих, как видно, не пускают.
Робин спустился в сад и осмотрел стену. Окно зала находилось, по его предположениям, в правой стороне. Довольно высоко.
Он увидел, что до него можно дотянуться с высокого тополя.
Конечно, рискованно… Но Татьяну нужно освободить. Можно было смело предположить, что вряд ли она в восторге от тамошнего общества…
Робин забрался на дерево легко. Не зря его в детстве дразнили Тарзаном.
С ветки ему было хорошо видно происходящее. Тогда с Ксенией его не оказалось рядом.
Жаль. До чего же жаль…
Боль пронзила сердце. Но он не обратил на это внимания. Ему казалось, что сейчас он не только поможет этой отчаянной сыщице, но и немного отдаст Ксении свой долг. И расплатится за совершенное убийство. Даже если придется пожертвовать собственной жизнью.
Раскачавшись, он легко и ловко дотянулся до подоконника и прыгнул.
Удержаться было непросто. Но Робин смог. Жалко, что окно было закрыто.
Робин толкнул створки внутрь. Они неожиданно быстро поддались.
* * *
Алексанов обернулся. Прямо перед ним, глядя на него безжалостными серыми глазами, стоял брат той девчонки… Он узнал его сразу. Страх, поднимаясь из глубин сознания, овладел разумом.
Он начал отступать.
— Слава богу! — вырвалось у меня.
Робин почти неслышно спрыгнул с подоконника.
Зову я смерть — мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над красотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье…
Он читал Шекспира! И Шекспир отчего-то действовал на Алексанова угнетающе. Все-таки загадочное влияние оказывала на народного избранника классика…
Алексанов застыл. По спине прошла судорога страха. В горле появился комок.
И простоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца-пророка…
Алексанов боялся вздохнуть. Он рванулся к двери. Но рука преследователя схватила его за шею и развернула к себе.
Сейчас на него смотрели глаза, жесткие и спокойные.
И от этого спокойствия становилось особенно страшно…
* * *
Алексанов почувствовал, что живот сводит отвратительная судорога. В глазах темнело. Голову сдавил тяжелый обруч.
Парень напряженно смотрел прямо ему в лицо.
Сейчас его, Алексанова, не станет. Это несправедливо, хотелось закричать ему. Он должен жить!
— Оставьте меня в живых, — попросил он сдавленным голосом и облизнул пересохшие губы. — Я прошу вас… Я вам заплачу!
По щеке поползла слеза. Жить хотелось. Он отдал бы за это все богатства, только… Судорожно вздохнув, он рискнул посмотреть на Эмми.
Она смотрела на него. Прямо на него. В ее взгляде сквозили насмешка и жалость. Он встал на колени и поднял глаза.
— Пожалуйста, — прошептал он. Выиграть время до брызгаловского приезда холодно просчитывал ум, должен же он приехать…
Парень презрительно усмехнулся. Оттолкнул Алексанова в сторону.
— Трус, — процедил он сквозь зубы, — вспомни маленьких девчонок, старик… Они боялись меньше тебя?
Алексанов не мог пошевелиться. От толчка он пролетел через комнату и оказался прямо под портретом Эмми. Портрет Эмми его сынишка оформил в дорогую старинную массивную раму.
Алексанов ударился затылком об уголок рамы. В голове зазвенели колокола. Он схватился за голову и с удивлением обнаружил, что парень разговаривает о чем-то с сыщицей, перестав обращать на него внимание. Это было очко в его пользу. Он сможет вырваться. Осмотревшись, он увидел, что внизу картина держится на огромном гвозде. Если напрячься, гвоздь можно вытащить… Он попробовал. Гвоздь не поддавался. Парень обернулся и окинул его подозрительным взглядом. Алексанов закрыл лицо руками. Пусть думают, что он жалкий, струсивший старик… Он опять сделал попытку. На этот раз гвоздь поддался. От удачи у Алексанова перехватило дыхание.
Он дернул сильнее.
Картина наклонилась. Теперь глаза Эмми смотрели прямо в алексановские глаза. И ему стало нехорошо от ее взгляда. Со странной улыбкой на устах, Эмми наклонилась ближе… Она хотела что-то сказать ему… Что — он не успел узнать.
Угол мощной старинной рамы угодил Алексанову в висок.
* * *
Мы ринулись к Алексанову. Вид осевшего под тяжестью рамы тела пугал. Голова Алексанова упала на грудь. Я хотела нагнуться к нему, но Робин удержал меня за руку. На его лице я прочитала недоверие. Робин подошел к Алексанову и поднял безжизненную руку. Все это время мы не могли вымолвить ни слова. Я видела перед собой это тело и не могла поверить своим глазам.
— Пульса нет, — сказал Робин и посмотрел на картину. Я взглянула на него и прочла сострадание… «Господи, — хотелось сказать мне, — ведь это же — убийца!» Но злость ушла. Я видела перед собой то же, что и Робин, — нелепо погибшего старика. Старика, которого теперь стало жаль. Я взглянула на портрет. Эмми улыбалась. Как будто она сделала то, что хотела сделать уже давно, но как-то не хватало времени… В отличие от нас, у Эмми Алексанов не вызывал жалости. Она странно улыбалась и не понимала, почему это мы застыли, как идиоты?
— То есть… Он мертв? — переспросила я.
— Да, — кивнул Робин, — Эмми его убила…
Он переводил с нее на меня растерянный взгляд.
— Знаешь, — тихо сказал он, — а вы с ней действительно очень похожи…
В это время я услышала, как ломятся в дверь. «Брызгалов, — устало подумала я. — Только этого не хватало…»
Дверь поддалась. На пороге возник Мельников и окинул меня злым взглядом. Я попыталась улыбнуться. Не знаю, как мне это удалось.
— Ты еще и улыбаешься? — сурово спросил он меня. — Устроила опять гонки с препятствиями… Нет, Иванова, надо на месяц лишить тебя лицензии, ей-богу. Спокойнее будет всем окружающим. Зачем ты связалась с брызгаловской бандой? Если бы не какая-то таинственная плачущая девица, они были бы здесь… Слава богу, мы перехватили их по дороге! Ты чем тут занимаешься?
— Здоровым сексом, дорогой, — прошептала я, с ужасом поняв, что у меня сел голос.
— С кем? — оставался суровым Мельников. Я показала рукой в сторону бездыханного Алексанова.
Мельников присвистнул.
— Ты что, его убила? — озадаченно спросил он меня.
— Не я, — покачала я головой. — Его убила Эмми Стюарт.
Робин кивнул. Мельников переводил растерянный взгляд с него на меня, потом, наверное, решил, что мы сошли с ума, и смирился.
— А кого же мне арестовывать за разбойное нападение на сыщицу Иванову? Того психа, который стонет и плачет в прихожей про папу, который что-то украл?
— Психа лучше сдать в больницу, — сказала я, — убивал не он.
— А кто?
— Алексанов-старший, — ответила я. — Можешь мне верить.
Он поверил.
— Рассказывай… — приземлился он в кресло.
— Сначала отпусти Робина, — попросила я, — он ни при чем. И светиться ему не нужно.
Мельников подумал, посмотрел на Робина и кивнул. Робин подошел ко мне и заглянул в глаза. Я услышала его тихий голос:
— «Все мерзостно, что вижу я вокруг, — но как тебя оставить, милый друг?»
— А ты не оставляй, — тихо ответила я.
Он кивнул и поцеловал мне руку. Потом легкой бесшумной тенью мелькнул в проеме окна.
Я не знала, увижу ли я его еще когда-нибудь. Но мне этого очень хотелось… Очень.
* * *
После того как я закончила рассказ, Мельников молчал минут десять. Он переваривал услышанное.
Подтверждение моей истории пришло неожиданно: Алексей все рассказал. Как он пытался заманить в логово девушек. И как в самый неподходящий момент появлялся Виктор Степанович.
Так было с Ксенией Разумовой.
Так было бы и со мной. Если бы…
Через час, по моей наводке, нашли могилу Маргариты. Правда, я постаралась преподнести сюжет этой истории так, что Маргарита получалась жертвой похотливого старца.
В принципе так и было… Разве я не права?
* * *
На следующий день я с моими юными друзьями пришла на вокзал, где в камере хранения нас ожидал скромный алексановский презент.
Деньги мы извлекли быстро. На этот раз за Сашкой никто не следил. Я забрала свою долю и попрощалась с ребятами.
Сашка попрощался со мной очень тепло. А Катя…
Она все еще видела во мне соперницу. Хотя обе мы были всего лишь подругами по несчастью.
Но как я могла объяснить девочке, что Робин — всеголишь мечта?
И он никогда не сможет принадлежать кому-то. Единственное существо, которому он принадлежал, звалось Ксения…
* * *
Брызгалов постарался уйти на дно. Его банду арестовали. В благодарность меня не стали мучить расспросами, как получилось, что Алексанова убил портрет? И почему изображенная там женщина так похожа на сыщицу Иванову?
Я и сама не знаю ответ. Ни на первый, ни на второй вопросы. Псевдоманьяка выпустили. На его место справедливо попал Лешенька Алексанов. Говорят, он сейчас в сумасшедшем доме. Рисует картины. И в них даже пробегает искорка жизни. Поэтому он научился улыбаться. Только портрета Эмми Стюарт он боится. Как только видит его в альбоме, начинает плакать, как ребенок…
