Глава 9
Я захлопнула толстую бухгалтерскую книгу и потянулась, всем своим видом говоря, что пора размяться.
— Тань, сделай радио погромче! — крикнула из соседней комнаты Маринка, заведующая нашим весовым хозяйством. — «В рабочий полдень» начинается.
Я врубила приемник на полную катушку, и всю контору заполнил елейно-нахальный голосок Пашеньки, ведущего диджея «Радио-1», от которого тащились все наши девчонки.
— Слушай своего брехунка. А я прошвырнусь к ребятам.
Маринка выглянула из своего закутка, ухмыльнулась.
— Ну, понятное дело! Полдня своего любимого Ревазика не видела — соскучилась! Ох, Танька, гляди… И чего ты к этому старому козлу липнешь, помоложе нет, что ли?
— Помоложе есть, Марин, а вот побогаче — вряд ли! — отшутилась я.
— Ага, так он тебе свои богатства и вывалил, держи карман! Я имею в виду те, что в кошельке, конечно, а не те, что в штанах. Это — всегда пожалуйста!
— Знаешь, где я эти его «богатства» видала? В патологоанатомическом институте, в банке со спиртом!
Маринка раскатисто заржала.
Двенадцать десять, пора… Три минуты на дорогу до «коптильни», как рубщики прозвали свою комнату отдыха, плюс минут пять на треп, не меньше… Звонок, которого я жду и которого никак не ждет Реваз Кохнадзе, поступит ровно в половине первого. Надо успеть…
Сегодня рано утром мне позвонил только что освобожденный из кутузки падре Леопольд — мучимая угрызениями совести перед невинным падре и нуждаясь в его показаниях, я внесла за него нужную сумму залога. В «мозаичной картинке», которую я складывала последние сорок восемь часов, наконец-то появились недостающие фрагменты. Теперь я знала всю историю до конца — или, по крайней мере, думала, что знаю. Но главное — мне были известны все ее главные действующие лица, их «сценические имена», маски и роли.
Дача с поэтическим названием «Башня», которую я посетила минувшей ночью, принадлежала вовсе не Альберту, а Ирине Кравчук. Она сама заказывала проект, сама наблюдала за строительством, сама обустраивала там все, как хотелось ей. Все это происходило на глазах Леопольда Крайновского, который как раз в то время — три года назад — получил приход в Тарасове. Вот почему мне сразу бросилось в глаза разительное несоответствие между романтическим духом этой усадьбы и волчьим «духом» Кравчука. Ирина строила этот дом, чтобы запереться в нем от страшного мира, в котором обитал ее муж и в котором сама она вынуждена была вращаться. Но по злой иронии судьбы именно здесь она встретила своего будущего убийцу.
Да, я больше не сомневалась, что все было именно так. За несколько дней до смерти Ирина пожаловалась своему другу-священнику, что бывший муж хочет отнять у нее даже «Башню». Подробностей она не объяснила, сказала только, что Альберт, кажется, собирается использовать ее дачу для очередной своей махинации, но что этот номер у него не пройдет. Леопольд стал уговаривать ее «не шутить с огнем», однако Ирина только отмахнулась, перевела разговор на другое. Но именно с этого момента она и стала нервничать гораздо сильнее, чем обычно.
— Разумеется, я пытался дознаться, в чем дело, — сказал падре, — но Иришка замкнулась в себе. Такое с ней случалось частенько и раньше, особенно в последний год: весь этот кошмар в семейной жизни, конечно, не прошел для нее даром. Мне было хорошо известно, что в такие моменты лучше к ней не приставать с расспросами и утешениями: после сама расскажет и выплачется в жилетку. Если б я только знал, что все так серьезно…
В общем, Леопольд так ничего и не добился от Ирины. А вот я теперь, после ее гибели и после сегодняшней ночи, могла, кажется, восстановить всю цепочку событий. Ирина приехала в Гаевку, обнаружила там весьма странных «квартирантов», которые представились деловыми партнерами ее мужа. А может быть, она застала их в компании со своим бывшим благоверным или даже подслушала какой-нибудь секретный разговор, касающийся предстоящей операции, что маловероятно, но в принципе возможно.
Вряд ли теперь удастся узнать это наверняка. Во всяком случае, у женщины появились серьезные причины для беспокойства за свою жизнь. А когда в воскресном номере «Тарасова» она увидела фоторобот чеченского террориста и опознала в нем «делового партнера» Кравчука, беспокойство переросло в страх, в ужас. Вот почему в воскресенье она была «сама не своя», как отметил ее духовник и друг.
Но ни священник, ни несчастная Ирина не подозревали, как близко к ним обоим находилась причина этого страха. Лечи Акмерханов — он же Махмуд, теперь я была в этом абсолютно уверена — побывал на воскресной службе отца Леопольда. Тогда у падре таинственным образом пропали ключи от церкви, ему пришлось даже обратиться к прихожанам с просьбой посмотреть повнимательней у себя под ногами. И кто же «нашел» ключики? Респектабельный представитель российско-германского химического концерна с польской фамилией, которого падре Леопольд никогда прежде не видел.
После первой неожиданной встречи с женой своего партнера Лечи тоже забеспокоился. Он не собирался полагаться на волю Аллаха и ждать — выдаст его Ирина или нет, а стал искать удобного случая, чтобы заставить ее замолчать навсегда. Лечи-Махмуд установил за женщиной слежку и быстро понял, что люди Альберта не спускают с нее глаз: следовательно, убрать ее незаметно для них будет не так-то просто.
Единственное место, где Ирина остается как бы вне досягаемости своего бывшего муженька, — тихий подвальчик с витражами на Немецкой, владения римско-католической церкви. Будущая жертва часто бывает здесь только в обществе своего друга-священника. И Лечи решил убить женщину в храме Кающейся Магдалины.
В воскресенье он дерзко явился сюда на разведку и сразу сделал слепки с ключей. А утром в понедельник преступник узнал, что в три часа какое-то время Ирина будет в церквушке совсем одна. Но не из нашей с ней беседы, которая прошла точно без свидетелей. Чуть позже Ирина позвонила Леопольду и попросила предоставить помещение для делового свидания.
Святой отец отчетливо помнил, что слышал в трубке уличный шум. Значит, она говорила из автомата, и я нисколько не сомневаюсь, что убийца в тот момент стоял где-то поблизости и слышал разговор.
Итак, картинка сложилась. Я имею в виду картину убийства Ирины Кравчук: здесь мне все было ясно.
Но по-прежнему не было никакой ясности относительно того, что замышляют Альберт с Махмудом!
Что, где, когда? Попросив Леопольда перезвонить мне еще раз через полчасика — просто так, на всякий случай, — я стала мучительно соображать, что делать дальше.
Я могла лишь предполагать, что «командированный» в Тарасов Лечи-Махмуд как бы совмещает здесь две функции: организатора терактов и посредника в какой-то крутой операции, связанной с оружием. Про первую, я думаю, не положено знать даже Кравчуку.
Только тишайшему Славику Парамонову — ах, гаденыш… Да и его, конечно, не посвящают в подробности. Сделает свою грязную работенку «от» и «до» и получит свои бабки. Впрочем, с гораздо большей вероятностью можно предположить другое: получит он бритвой по горлу, но это уж его проблемы…
А вот по времени оба «мероприятия» скорее всего тесно увязаны одно с другим. Во всяком случае, все дела с Альбертом Лечи должен завершить до предполагаемого взрыва. Если, конечно, он не полный кретин. «Послезавтра все будет кончено», — сказал бандит на даче. Это, конечно, о террористическом акте: к тому времени вся подрывная команда наверняка рассчитывает быть далеко от Тарасова. Значит, времени у меня остается совсем мало. Точнее — его уже вовсе нет…
Самое мудрое и простое решение в этой ситуации — немедленно позвонить Кедрову, все ему рассказать и выйти из игры. Строго говоря, это следовало сделать еще несколько часов назад. Но… Где гарантии, что наша доблестная «Альфа» — или что теперь вместо нее — накроет Лечи в его, вернее, в кравчуковском замке? Никаких гарантий! Вот и сегодня, когда я слушала перебранку Ослиного Уха и Али, его там не было. «Откуда мы знаем, где он болтается дни и ночи?» — сказал Кадыр-оглы. Да если б и знали, нипочем не выдали бы своего командира. Так что единственной добычей ФСБ может стать эта парочка гоблинов, а Лечи Акмерханов опять ускользнет.
Что до связей банды Кравчука с неким Махмудом, тут вообще ни единого подтверждающего факта.
Кроме одного-единственного телефонного разговора, подслушанного мной. Ирина мертва, Альбертик с Ревазиком легко отвертятся, а остальные ребятки вряд ли вообще что-нибудь знают об этом — уж слишком много напускалось туману вокруг Махмуда.
Когда до повторного звонка моего сообщника-священника осталось несколько минут, в моей голове окончательно сложилось решение. Самое авантюрное и самое сложное, какое только можно было придумать. Вернее — сумасшедшее и даже идиотское, как сказали бы в унисон ответственный работник ФСБ Кедров и капитан милиции Папазян. В общем — я решила сыграть роль «живца», на которого Лечи-Махмуд обязан клюнуть.
Я рассудила, что их планомерную подготовку к завершающей фазе операции можно сорвать только одним способом — взорвав ее изнутри. А для этого нужно заставить рыночную мафию засуетиться и наделать ошибок. Узнав, что в его ряды внедрен агент спецслужб, Кравчук будет вынужден действовать в экстремальной ситуации. И, естественно, в первую очередь попытается предупредить об опасности Махмуда — чтобы спасти выгодную сделку и себя подстраховать. А как Альберт может связаться с чеченцем? Правильно — вступив с ним в прямой контакт.
И вот этот самый мимолетный «момент истины» я должна постараться не упустить. Пока еще не знаю, как именно, но ведь не зря же я, черт возьми, частный детектив с лицензией! И мне не впервой идти на смелый риск, на головокружительные экспромты — и побеждать. Вот!
Конечно, я рассчитывала победить и теперь. И увидеть плоды этой победы. Поэтому вовсе не собиралась исполнять свой «смертельный номер» до конца, мне нужна лишь их реакция, не больше. В определенный момент я — через падре Крайновского или по собственному сотовому — с радостью передам все полномочия тем, кому они положены по штату А дальше…
Победителей не судят!
Это решение я приняла сегодня утром, не советуясь ни с кем, кроме своего детективного чутья. И вот пришло время выходить на сцену Я отодвинула подальше от себя бухгалтерскую книгу, словно отделываясь от своего двойника — Тани-весовщицы. Гогот Маринки начал раздражать. Пора идти к Ревазу И я твердым шагом отправилась навстречу своей судьбе…
— ..А вот и я! Мальчики, привет. Можно к вам на огонек?
Сизые клубы дыма и дружный восторженный рев были мне ответом. «Мальчики» тоже соскучились.
Трех минут вполне хватило, чтобы заполнить вакуум общения, и я, послав один воздушный поцелуй на всю гоп-компанию, подсела к бригадиру При виде меня у того, как всегда, потекли слюнки.
— Здравствуй, здравствуй, Танико, дорогая! Совсем забыла друзей, ай-яй-яй!
Реваз отставил огромную глиняную кружку чая с кардамоном, которую всегда можно было увидеть у него в руках сразу после двенадцати дня: бригадир рубщиков был человеком привычек. Вот почему я была уверена, что именно в это время застану его в этом месте и в этой компании.
— Ну что ты, батоно Реваз. Таких друзей забывать было бы глупо с моей стороны!
Он осклабился.
— Правда твоя, Танико. Реваз Кохнадзе может сделать для своих друзей о-очень многое. Очень! — многозначительно произнес он и наклонился ко мне:
— А для подружек еще больше. Чаю будешь?
— Нет, Ревазик, чаю не буду, спасибо. Я пришла…
— Как это — не будешь? Ты что, хочешь обидеть грузина, Танико? Ты пришла ко мне в гости и не хочешь разделить со мной пищу? Ай-яй-яй!
— Соглашайся, Танюшка, а то он попросит тебя разделить с ним еще чего-нибудь! — крикнул Санек Юркин, штатный бригадный хохмач.
— Ладно, ладно, выпью твоего фирменного чаю.
А то еще правда подумаешь, что я хочу тебя обидеть.
Только сначала у меня к тебе просьба, Ревазик.
— Для тебя все, что угодно, Танико. Говори.
— Да в том-то и дело, что я хочу поговорить — по твоему сотовому В конторе так много народу.. А мне очень надо, ну очень!
— Ай-яй-яй! Ты совсем меня за дурака держишь, Танико? По моему телефону звонить другому, да?
— Ну Ревазик, ну миленький! Я недолго. Очень-очень надо, понимаешь? — Я послала жирному борову самую очаровательную из своих улыбок.
Кохнадзе убрал руку с телефоном за спину.
— А что мне за это будет?
— Что будет? — Я кокетливо оглянулась на гопкомпанию, притихшую, как в театре. — Не беспокойся, батоно Реваз, все, что тебе причитается, получишь сполна!
Зрители восторженно заревели. Бригадир протянул мне трубку — Ладно, звони своему дружку, Танико. Только помни: за каждую лишнюю минуту я возьму с тебя баальшие проценты!
«Непременно, старый козел. Ты даже не представляешь, как скоро я с тобой расплачусь!» — это не мой внутренний голос произнес, а я сама, только мысленно, сказала.
С телефоном в руках я выплыла из «коптильни», виляя задом. Как только за мной закрылась дверь, Таня-весовщица снова превратилась в Таню-детектива.
Нырнув в темный закуток коридора — тот самый, в котором Славик Парамонов когда-то названивал Лечи, — я присела на пустую тележку и достала из кармана пилочку для ногтей, заточенную не хуже ножа. Все остальное — вскрыть корпус трубки и извлечь крохотный микрофон — было делом техники. Не скажу, что делом совсем уж пустяковым, но все-таки более легким, чем установка «жучка» на сотовый Реваза Кохнадзе недели три назад, во время моего первого «звонка приятелю». Кстати, еще пару лет назад подобное считалось вовсе невозможным, однако прогресс, слава богу, не стоит на месте.
Покончив с этим, я проверила аппарат. Все в норме: работает. Вернуть Ревазику испорченный телефон было бы верхом наглости, даже в условиях того спектакля, который я затеяла. А впрочем… Усмехнувшись, я своей пилочкой прочертила на корпусе трубки небольшую, но заметную царапину. Получилось очень натурально. Играть так играть!
Теперь действительно пора, не то эта штуковина запищит у меня в руках. А телефон должен зазвонить, лишь когда снова окажется у своего хозяина. Мне ни к чему при сем присутствовать, я-то прекрасно знаю, что скажет Кохнадзе его анонимный «доброжелатель». А вот батоно Реваз пока не знает, какой «сюрприз» его ждет после традиционного полуденного чая с кардамоном.
— Что так быстро, Танико, дорогая? Не смогли договориться, а?
— Не повезло, Ревазик, его нет дома. Спасибо тебе, с меня причитается.
— Само собой! Отсутствие абонента не освобождает от оплаты, Танико. — Базарный донжуан задержал мою руку с телефоном в своей лапе и засопел. — Насчет процентов я не шутил, моя дорогая Танико…
Что, если сегодня вечером, а? Нет, сегодня я занят.
Завтра! Завтра, Танико… Да? Скажи своему Ревазику «да», дорогая!
Я призвала на помощь все свое самообладание, чтоб не расхохотаться прямо в его потную лоснящуюся рожу с тремя подбородками, поросшими сивой щетиной.
— Завтра и поглядим, Ревазик. Сейчас я не скажу тебе «да». Но не скажу и «нет»!
— О, Танико…
— Пока-пока! «Это будет завтра».
— А чаю? Ты же обещала!
— Не могу, миленький, ну никак не могу! Мы с Маринкой только что кофе пили. Я к тебе попозже забегу, обещаю!
Распахнув дверь, я услышала, как запищал сотовый бригадира.
— Слушаю… Кто говорит?
Надо же, как зашевелилось это осиное гнездо.
И всего-то понадобился один телефонный звонок.
Что ж, мой добровольный помощник неплохо справился с заданием.
Меня обложили, словно волка флажками. Вот уже три часа я чувствовала себя бабочкой, попавшейся в сачок юного натуралиста. Она еще порхает, трепыхается, но смертоносная игла уже приготовлена…
Вернувшись от рубщиков к себе в весовую, я прослушала по своему «плееру» начало непростого объяснения бригадира с его патроном — заместителем директора. Только начало, потому что после первого шока они пришли в себя и перебрались куда-то за пределы кабинета Кравчука, естественно давно снабженного моим микрофончиком. Однако мне вполне хватило и этого, чтобы понять: все идет как надо, как я запланировала.
Конечно, у Лечи Акмерханова много агентов, и некоторые из них специально призваны выискивать и разоблачать шпионов. В течение некоторого времени они проверяли всех, кто крутится на рынке, и убедились, что самая подходящая кандидатура на роль «человечка из органов» — моя! В этом немало помог и специально устроенный мною сегодня спектакль.
Хотелось бы мне увидеть физиономию Реваза Кохнадзе, когда выяснилось, что его «дорогая Танико» — сотрудник спецслужб… Все, на что намекнул по телефону аноним, подтверждалось целиком и полностью: я только что просила у него сотовый, однако никуда не звонила — это было легко проверить. Зато на корпусе телефона обнаружилась свежая царапина.
Стало быть, его аппарат понадобился мне лишь затем, чтоб удалить давным-давно туда поставленный «жучок», — это ежу понятно!
А мне же «жучок» был нужен, чтобы получать информацию, и я ее получала. Таким образом я узнала и то, что именно сегодня агент Лечи Акмерханова должен будет звонить Кохнадзе и сообщать, кого нужно потрясти поосновательнее. Кохнадзе рассказал ему все обо всех, в том числе и обо мне и сотовом телефоне, который я брала. А уж тому парню не составило труда сообразить, что именно я кручусь на рынке не просто так. Теперь с меня не будут спускать глаз, чтобы окончательно убедиться, что я и есть «засланный казачок». Что ж, не стану их разубеждать, сама ведь решила стать наживкой.
Отправившись после обеда прошвырнуться, я специально оставила свою подслушивающую аппаратуру чуть ли не на виду. А вернувшись через полчаса, узнала от Маринки, что в мое отсутствие у нас побывали гости. Витя Кохнадзе, племянник бригадира, сегодня выглядел кисло: как уселся за мой стол, так и просидел сиднем. Зато Санек Юркин был в ударе — совсем достал мою начальницу своими байками. «Ой, Танька, я так хохотала, так хохотала, даже глаза потекли…» — рассказывала Марина. Разумеется, я тоже все время находилась под присмотром: пока болталась по рядам, наблюдая за базарной автостоянкой, двое гоблинов Ревазика только что не наступали мне на пятки.
Наконец полчаса назад я исполнила коронный трюк. Выскочив на улицу якобы за сигаретами, дождалась, пока «хвост» окажется практически рядом — за углом киоска, и громко сказала в воображаемую рацию:
— Сокол, Сокол! Я Незабудка. В Багдаде все спокойно… Нет, объект на месте… Поняла, товарищ полковник. Продолжаю наблюдение.
Итак, эффект от всех моих сегодняшних действий был. Запланированный и ожидаемый. Однако, должна признаться, ощущения, которые он во мне вызвал, были не из приятных. Тут внутренний голос вместе с рассудком оказались правы на все сто. И возразить нечего. Но я уже сиганула в воду, причем — совсем по поговорке — не зная броду. Теперь оставалось барахтаться, ожидая, во что все это выльется, и надеяться, что помощь подоспеет вовремя, иначе…
Но о последнем варианте думать не хотелось. Нет, нет! Трагического финала моя режиссерская задумка не предусматривала. Я рассчитывала дожить до заслуженных аплодисментов.
— Ладно, пока, девочки! Спасибо за кофеек. Пора возвращаться, а то Маринка мне фитиля вставит: сегодня целый день в бегах!
Я сделала ручкой личному составу бухгалтерии и выпорхнула в коридор. Так и есть: Юркин торчит у выхода в торговый зал, как будто другого подходящего места потрепаться с грузчиками нет и не было. До этого дежурил рыжий Леха. Значит, смена караула…
Нет, все пошло не совсем так, как я прикидывала сегодня утром. Вернее, совсем не так! Вместо того чтобы заметаться в панике и «засветить» своего сообщника Махмуда-Лечи, базарная «семейка» взяла меня в такие плотные клещи, что это с каждой минутой нравилось мне все меньше. «Шестерки» не спускали с меня глаз ни на минуту. Выставили посты у всех телефонов, и если я с кем-то заговаривала, они словно по волшебству возникали рядом. Они фиксировали все мои перемещения по территории «Южного». Даже чтобы сходить, пардон, в туалет, я была вынуждена под разными предлогами сколачивать компанию из нескольких девчонок. Слабая защита, но все-таки надежнее, чем оставаться в рыночном подземелье один на один с гоблинами, которые, между прочим, провожали нас до самой двери с буквой Ж, дожидались и вели обратно.
Хотя и не хотелось бы в этом признаваться, но… мне было страшно. Мне — с моим высшим юридическим образованием и лицензией частного сыщика, с моим детективным чутьем и богатым профессиональным опытом, наконец, с моим черным поясом по карате. Я чувствовала себя чертовски беззащитной перед натиском преступной машины, прущей на меня буром. Почти физически я, ощущала вибрацию ее страшных шестеренок, способных оставить от меня одно кровавое месиво. И чем больше времени отсчитывали электронные часы в торговом зале, тем ближе и отчетливей становилось грозное дыханье адской машины.
Здесь не у кого было попросить помощи. Я могла бы довериться директору «Южного» Фариду Тагирову, но сегодня, как назло, он сопровождал в поездке по области какую-то делегацию. И его появления на рынке не предвиделось.
Но один надежный союзник у меня здесь был — толпа. Я хорошо понимала: мое спасение в толпе, среди людей, рядом с ними. Пока вокруг меня будут люди, Альбертик не посмеет дать команду «фас!».
…Как ни в чем не бывало махнув «караульному», я проследовала из бухгалтерии в торговый отдел, оттуда — в отдел рекламы и маркетинга…
Правда, у меня есть сотовый телефон. Моя единственная связь с внешним миром. Последнее средство. И я им, конечно, воспользуюсь, когда будут исчерпаны все прочие. Когда больше не останется надежды самой узнать, где прячется проклятый Махмуд и что он с Кравчуком задумал. Тогда я, конечно, позвоню.
Черт с ними, с аплодисментами, пусть снимают пенки ФСБ, милиция, хоть сам дьявол! Я обязательно позвоню. Позвоню! Попозже…
— Танюха! Ты что такая?
Это еще кто? Ах да, новый завскладом. Кажется, Федя. А может, Петя.
— Так… Голова с утра болит, Федя.
— Да Митя я! Или Диман, как тебе больше нравится. Что же это ты, а? Много вчера выпила, что ли?
— Наоборот, мало! А вот у тебя, похоже, с этим проблем не было, а? — Я окинула выразительным взглядом помятый облик Димана.
— Ой, лучше не говори! Это все Славка Парамонов из мясного, хрен собачий… Знаешь его?
— Спрашиваешь! — Я изобразила полнейшее равнодушие к предмету разговора. — А что Славка? Вроде его вчера и на работе не было вовсе…
Парамонов с утра сидел у меня в мозгу еще одной занозой. Он уже второй день числился в отгуле, и это мне не нравилось.
— Не было-то не было, а под вечер появился, на мою беду. Я ж эту неделю работаю с обеда до девяти, пока в рядах торгуют. Ну и вот, часиков в восемь — рынок уже давно закрыт был — заваливает Славка. А я еще с утра не просох… Брательник у меня позавчера женился, понимаешь?
— Ну, заваливает к тебе Парамонов, и что?
— Ага! Дело, говорит, есть. Я, говорит, сейчас сахарку прихватил по дешевке, так нельзя ли его на склад пристроить ненадолго? Пока, мол, место в гараже не освобожу Ну, говорю, отчего ж нельзя-то, что я — зверь? Свой же брат… Так вот, под это дело мы с ним и…
Митя-Диман звучно щелкнул себя по горлу и махнул рукой, соединив в одном жесте приятность процесса и тяжесть последствий. Мои стражи на выходе из коридора стояли в стойке, однако не сочли необходимым вмешиваться, ведь шел самый обычный треп.
— Сахарку, говоришь, купил?
Мое сердце на секунду остановилось, а потом задрожало мелко-мелко — и совсем не на своем обычном месте.
— Ага! Причем по такой цене, которой теперь и нету. Я говорю — может, и мне можно там отовариться, по-свойски? Я б пару мешков взял в запас, а то теща совсем заела. А он уперся, как баран, Славка-то.
Все, говорит, шабаш, — где взял, там больше нет, контора закрылась. Так я из него и не вытянул больше ничего, Танюха. Зато он, гад, накачал меня «Довганем» так, что я…
— Когда он обещал забрать сахар?
— Да дня через три, сказал, как из отгулов выйдет.
Славка в отгулах сейчас. Да пускай себе лежит, мне-то что?
Черта с два — дня через три! «Часы запущены. Послезавтра все будет кончено». Вот так, значит…
Оттолкнув обалдевшего завскладом, я бросилась прочь из коридора. Сейчас забаррикадируюсь у себя в весовой, в сортире, где угодно — и позвоню Кедрову.
Взрывчатка уже на рынке!!!
— Куда спешишь, Танюшка? Давай покурим!
Санек Юркин, дружелюбно улыбаясь от уха до уха, преградил дорогу. В тылу у него мгновенно вырос рыжий Леха, а мне в затылок сопели два грузчика-кавказца. Их слишком много…
— Вы что, мальчики? — Мое лицо выражало полнейшее непонимание происходящего.
— Мы-то? Мы — ничего: стоим, курим… А ты что так испугалась?
— Я? Вот еще! Дай пройти!
— Обожди чуток.
В ту же секунду я почувствовала, как меня с двух сторон взяли под локотки — вежливо, но крепко.
А Юркин, все с той же дружелюбной ухмылочкой, похлопал меня по полам твидового пиджака — тоже крепко, но не слишком вежливо. Правда, особых усилий ему прилагать не пришлось: мой сотовый телефон оказался у него в руках почти сразу.
— Ты что, обалдел, Санек? Я обещала отблагодарить Реваза, но не тебя!
— Значит, можешь отблагодарить его прямо сейчас: у бригадира испортился сотовый, Танюшка. Ему нужен твой. Надеюсь, не откажешь?
Юркин покрутил трубкой перед моим носом. Вот, значит, что они придумали, гады… Прищурившись, я следила, как уплывает от меня мое «последнее средство» — именно в тот момент, когда пришло время его употребить.
— И поэтому надо было ловить меня в темном углу и обыскивать? Ты меня удивляешь, Юркин. Ну конечно же, я не откажу Ревазику, как можно! Знаешь, я ведь совсем забыла сегодня, что у меня тоже теперь есть сотовый, он у меня только второй день…
Веселый рубщик хлопнул меня по плечу и заржал.
За ним захихикали остальные.
— А знаешь, Танюшка, ведь ты тоже меня удивила! 0-ох и удивила же ты меня сегодня! Ты к себе? Пошли, провожу…
В весовой Маринка набросилась на меня:
— Где тебя черти носят? Уже два раза звонили из конторы: тебя ждут на двадцать седьмом участке, ИЧП Митина. Что-то у них там с весами, проверяющие обнаружили. Говорят, ты их сегодня обслуживала.
Давай быстренько, одна нога здесь, другая там!
Этого только не хватало для полного комплекта…
Но послать ИЧП Митина подальше я не могла: у меня же рабочий день. Может, последний, но от этого ничего не меняется.
Я вышла в торговый зал, уже почти не обращая внимания на группу сопровождения. Вот она — моя спасительная толпа! Пока я в ее душных объятиях — бояться нечего. А может…
«Может, тебе рискнуть, Таня дорогая? Не хочется подыхать с тобой вместе, когда еще не стукнул тридцатник!» — запищало внутри.
«Боюсь, это твой единственный шанс, Татьяна, — веско поддержал рассудок. — Постарайся затеряться в толпе и добраться до телефона раньше, чем они тебя перехватят. У тебя должно получиться!»
Ну, если уж и эти двое так запели…
Я оглянулась, стараясь не потерять равновесие в базарной толчее. Группа сопровождения из двух гоблинов крутила головами далеко позади. Должно получиться, должно! Втянув голову в плечи, я стала быстро пробираться в направлении ближайшего выхода из огромного павильона. Только бы проскочить их посты…
— Поберегись!
Я успела выскочить из-под колес громадной тачки, которая вдруг вырулила из толпы прямо на меня, и прижалась спиной к прилавку с молочными продуктами. И тут же почувствовала острую проникающую боль под правой лопаткой — будто накололась спиной на острый длинный шип терновника.
— Проклятье!..
В ту же секунду глаза заволокло туманом, ноги стали как ватные, и я ухватилась за прилавок, чтоб не упасть. Но это была напрасная предосторожность: кто-то уже услужливо подхватил меня под руки, причем с обеих сторон. Надо же, какие у нас славные, отзывчивые люди… Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть их лица, но это мне не удалось.
Вместо лиц вокруг плавали пятна серого тумана, который быстро сгущался и вскоре полностью окутал меня вязкой ватой. Последнее, что пробилось сквозь нее из внешнего мира, был резкий голос торговки:
— Гляди-ко, во нализалась девка — на ногах не стоит…
