Книга: Прощание по-английски
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

Весь этот день в поместье работали следственные бригады. Шишкин был в Тарасове человеком известным, так что по факту его смерти колеса правоохранительной машины завертелись в полную силу.
Полицейские допросили всех — охранников, егеря, нас с Виолеттой… Даже тех, кто понятия не имел, что произошло в Шишках сегодня ночью — повариху, горничных, шофера, стюарда…
Долгий день подошел к концу. Уехали следователи и криминалисты. Распустили по домам прислугу. Давно уже увезли в морг тело Сергея Шишкина.
Виолетта держалась на удивление стойко. После утренних рыданий, вызванных вполне естественным шоком, наследница больше не плакала. Она разумно и спокойно отвечала на вопросы следователя. Утешала плачущего Мишу. Прикрикнула на Лилию Адамовну — домоправительница совершенно расклеилась, и кофе для полицейских пришлось варить Юре.
Меня даже несколько пугало спокойствие Виолетты. Может быть, я неверно оценила ситуацию, и мадемуазель Шишкина каким-то образом причастна к гибели отца?
А что? И не такое бывает. Ради шишкинских миллионов можно пойти на преступление, ведь Виолетта — единственная наследница. Миша не в счет — он еще ребенок, к тому же инвалид.
Я заглянула к мальчику — села в лифт и поднялась на третий этаж. Меня встретил Равиль. Санитар приложил палец к губам и шепотом сообщил, что Миша только что заснул. Весь день мальчик был в ужасном состоянии, к нему даже хотели вызвать «Скорую». Смерть отца подействовала на Мишу гораздо сильнее, чем на его сестру. Я не стала будить ребенка, только предупредила Равиля, чтобы в случае необходимости звал меня. Думаю, спать в эту ночь мне не придется…
— Я свое дело знаю! — кивнул санитар. Да, следовало признать, что этот парень — настоящая находка. Так что я с чистой совестью покинула третий этаж и отправилась на поиски Виолетты.
Я осмотрела ведь дом и дважды обошла по периметру участок, прежде чем услышала тоненький голос. Наследница сидела на крыше конюшни и тихонько напевала по-английски старинную песню про Молли Мэллоун, которая катила свою тележку с живыми улитками на продажу. Голосок у Виолы был приятный. Но момент для пения уж очень неподходящий.
Признаюсь, я не знала, что и думать. Может быть, девушка слегка повредилась в уме? Даже мне от вида трупа сделалось не по себе, а ведь я-то человек привычный. Что уж говорить про бедную Виолу, которая так любила отца…
Я дождалась окончания песни и тихонько кашлянула.
— Не думай, Женя, что я спятила! — не оборачиваясь, проговорила Виолетта. — Я просто не могу позволить себе горевать так, как мне хочется.
По приставной лесенке я взобралась на крышу и уселась рядом с Виолеттой. Нагретые за день доски еще хранили тепло солнца, но с севера дул холодный ветер. Виолетта словно бы не чувствовала холода — девушка смотрела вдаль, куда-то за синие верхушки сосен. Там уже загорались первые звезды на бледно-зеленом небе, и вылез тоненький серпик луны.
— Я очень любила папу, — негромко произнесла Виола, словно читая мои мысли. — Но мы с братом сейчас в таком положении… У Миши нет никого, кроме меня. Он совсем еще ребенок, к тому же болен… Так что я снова глава семьи. Теперь уже навсегда.
Виолетта вскинула подбородок.
— Мне нужно подумать о будущем. До похорон можно дышать спокойно… Но сразу после этого, думаю, начнется.
— Что… начнется? — переспросила я.
— Передел собственности! — невесело усмехнулась девушка. — Неужели кто-то позволит мне самостоятельно владеть папиными активами? Управлять его предприятиями? Мне сегодня даже замначальника тарасовского УВД — тот толстяк, что приезжал со следственной бригадой — намекнул, что мне очень скоро потребуется «крыша». Он прямо так и выразился — «крыша»…
Да, местным правоохранительным органам совершенно ни к чему война за передел собственности Шишкина.
— Ты уедешь за границу после похорон? — спросила я, с сочувствием глядя на Виолетту. Ноша, которая упала на хрупкие плечики британской студентки, явно ей не по силам.
— Ни за что! — отчеканила Шишкина. — Я сделаю все, чтобы сохранить папино наследство. Думаю, с учебой покончено. Да мне все равно только год оставалось учиться… Буду жить здесь, заботиться о брате. Надо поскорее найти союзников — тех, кто мне поможет. Думаю, стоит начать с этого замначальника УВД… Может быть, даже придется выйти замуж. Это должен быть человек влиятельный, лучше всего в годах. Он защитит меня от посягательств. Конечно, с союзниками придется поделиться… но тут уж ничего не поделаешь. Одной мне не справиться.
Что ж, юная Шишкина рассуждает чуточку цинично, зато верно. Большие деньги — огромная ответственность. Другая на месте Виолетты рыдала бы и лежала в обмороке… А наследница уже взяла себя в руки и готова к тем испытаниям, что готовит ей завтрашний день.
— Мне бы только пережить день похорон, — сказала Виолетта, натягивая рукава кофты до кончиков пальцев.
Дочь миллионера ошибалась. Наша первоочередная задача заключалась в том, чтобы пережить сегодняшнюю ночь. Но в тот момент мы этого еще не знали.
— Как там Мишка? — спросила девушка, ставя ногу на первую ступеньку лестницы.
— Спит.
— Я тоже постараюсь заснуть, — с тоской проговорила Виолетта. — Завтра мне понадобятся силы. С утра приедет следователь, и вся эта тягомотина начнется по новой… Женя, как ты думаешь — они найдут того, кто это сделал?
— Не знаю, не уверена, — честно ответила я. — Вообще, ради такого человека, как твой отец, они готовы на все. Преступление такого масштаба…
Виолетта горько усмехнулась:
— Всю жизнь мне внушали, что все люди равны… Какое вранье! Какая жестокая шутка! Папа всегда мне говорил: «Не верь! Это придумали бедные, глупые и озлобленные на весь мир! Люди успешные знают, что это не так!» И вот теперь… даже в смерти у миллионера преимущество!
Виолетта спрыгнула на землю и сказала:
— Завтра же избавлюсь от волков. Пусть они всего лишь орудие, пусть за всем этим кошмаром стоит человек… Я все равно не смогу больше смотреть на них, как раньше. Да, я их любила… выкормила из бутылочки своими руками… Но теперь с этим покончено. После того, что случилось…
— Виола, что ты думаешь о виновнике преступления? — осторожно спросила я. — Кто мог настолько ненавидеть твоего отца?
— Папа умел быть очень жестким, — Виолетта засунула руки в карманы и поежилась на холодном ветру. — У него было много недоброжелателей. Но чтобы отважиться на такое… Следователи меня сегодня раз двадцать об этом спрашивали. Честно говоря, я не знаю.
— Сергей Вениаминович был уверен, что покушение на тебя устроил Крашенинников. Он вчера при мне звонил банкиру…
— Не думаю, что это сделал дядя Олег, — задумчиво произнесла девушка. — Папа всегда его несколько… демонизировал. Представлял страшнее, чем на самом деле. Папа настолько его ненавидел, что порой сам себя накручивал. Дядя Олег… Краш никогда не стал бы стрелять в меня. Если уж он решился бы на покушение, то, во-первых, нанял бы профессионала экстра-класса, такого, что не промахнется. А во-вторых, стрелял бы все-таки в папу…
Следовало признать, что кое-какой резон в словах Шишкиной все-таки был. Но я не стала бы так легкомысленно сбрасывать со счетов столичного банкира. Да, идиотское по своей несуразности покушение на девушку — точно дело рук кого-то другого. А вот смерть секретаря и убийство самого господина Шишкина — это уже очень серьезно. За этим просматривается не просто передел собственности, война за активы. Нет, тут явно в основе лежит личная ненависть. Месть, вот что это такое…
— Теперь, получается, я становлюсь твоим работодателем, — сказала Виолетта, шагая к дому. — Ты не волнуйся. Я тебе заплачу.
— Да я и не волнуюсь, — я пожала плечами. — Может, дать тебе снотворного на ночь?
— Не надо мне никакого снотворного, — поморщилась Виолетта. — Никакое лекарство не поможет, Женя. Ты за меня не волнуйся — утром я буду в полном порядке. Я не из тех, кто чуть что — вены режет. К тому же у меня есть Миша… Ну, спокойной ночи.
Я проводила девушку до дверей спальни, проследила, чтобы Виолетта заперла дверь, а потом вернулась во двор.
В будке охранников горел свет. Кирилл и Вася пили чай.
— Заходи, потеснимся! — позвал меня старший смены. Я с благодарностью приняла приглашение. Кирилл наполнил чашки из эмалированного чайника в веселенький цветочек. Вася разложил на клеенке какие-то пряники. Отхлебывая кирпично-красный и отчаянно сладкий напиток, я незаметно разглядывала обоих парней. Охранники выглядели совершенно раздавленными. Еще бы, на них прежде всего падала тень вины — где были в момент убийства? Почему недосмотрели? И то, что убийство произошло скорее всего вообще не в Шишках, а где-то в другом месте, дела не меняло.
— Целый день законники нервы трепали! — пожаловался Вася. Кирилл, хлюпая чаем, молчал.
— А вы сами-то что думаете? — поинтересовалась я, сочувственно кивая. — Кто убил хозяина?
— Так волки, ясен пень! — вытаращил глаза Василий. — Ты труп-то видела? Сколько живу, такой жути не видал…
Я посмотрела на Кирилла. Старший был не так простодушен. Он мирно прихлебывал чай и не собирался посвящать меня в свои мысли по поводу смерти Шишкина. Ну, как знаешь… Как говорил наш инструктор по подрывному делу, вольному воля, спасенному рай.
— Ну, я пойду, пожалуй. Спасибо за чай! — поблагодарила я, вставая. Показалось мне или в глазах Кирилла мелькнуло облегчение? — Спокойной ночи.
— Наше дело — бдительность, какая уж там спокойная ночь, — вздохнул Вася.
Я на секунду задержалась на пороге.
— Ребята, не мне вас учить… Но вы сегодня того… В оба смотрите.
— Не учите дедушку кашлять! — притворно обиделся Василий.
Больше я их живыми не видела.
Я вышла в темноту. На небе загорались звезды, яркие, как лампы в двести ватт. Ночь обещала быть ясной и очень холодной. Ну конечно, скоро ведь зима.
Я вспомнила о волках. Как они там, в вольере? Понимают ли, что доживают последнюю ночь? Или волкам несвойственны предчувствия?
Я прислушалась, но все было тихо. Никакого воя не доносилось из уснувшего леса.
Зато мои натренированные долгой практикой уши уловили едва слышный шорох. Звук доносился из-за угла конюшни. Неслышно ступая, я обошла строение с тыла и легонько постучала по плечу смутно знакомую фигуру в телогрейке.
— Твою дивизию! — с чувством произнес егерь Петр Петрович, обеими руками берясь за область сердца.
— Вечер добрый, — приветствовала я мужика — впрочем, довольно холодно. Интересно, что он тут делает — вроде бы ему находиться во дворе усадьбы не положено…
— Напугала! Думал, родимчик приключится! — пожаловался Петрович.
— Ты чего тут забыл, уважаемый? — строго спросила я.
Мужик отвел глаза.
— Я тут… Это… короче, это самое…
— Ну?! — рявкнула я. Петрович жалобно взглянул на меня и сознался: — Страшно одному в лесу-то. Там у меня сторожка… Десять лет егерем служу. Никогда ничего не боялся — ни зверя, ни человека. А сегодня вот не могу один. Дозволь в конюшне, что ли, переночевать? Там лошади. Все живые души…
Я изумленно уставилась на Петровича. Нестарый еще, крепкий мужик, егерь, боится ночевать в сторожке? Ой, держите меня!
Видимо, мысли мои отразились на лице, потому что егерь тоскливо вздохнул и зачастил:
— Ну, войди ты в мое положение… Мне бы только на одну ночь.
— Ты что же, уважаемый, волков боишься? — усмехнулась я. — Так они в вольере! Два метра высотой забор и бетонный фундамент. Самим им оттуда нипочем не выбраться.
— Если бы волков, — затравленно озираясь, протянул егерь. — Волки-то ничего… Это понятно…
— Так чего же ты боишься? — теряя терпение, спросила я.
— Там не волки. Там посерьезнее тварь будет! — загадочно проговорил Петрович.
— Тьфу на тебя, мистик хренов! Ладно, спи в конюшне, — разрешила я. — Только предупреди охрану, а то пристрелят тебя среди ночи по ошибке…
— Вот спасибо, гражданка начальница! — с чувством сказал Петрович.
Я остановилась. Повернулась к мужику.
— Ты что, сидел?
— Как же без этого, — признался егерь. — За растрату, давно. Еще при советской власти. Сергей Вениаминович меня на работу взял, поверил мне… Эх, добрейшей души был человек! — задушевно протянул егерь и загадочно добавил: — А все-таки от расплаты никому не уйти…
Слушать рассуждения Петровича мне было не с руки, поэтому я попрощалась и ушла в дом.
Трехэтажный особняк не спал, только забылся нервной дремотой. Горело приглушенным зеленым светом окно третьего этажа — там Равиль бодрствовал, охраняя покой маленького Миши. Тускло светилось окно домоправительницы — Лилия Адамовна, наглотавшись валокордина, все еще рыдала в своей спаленке. В комнате Виолетты было темно, но синеватые отсветы монитора указывали на то, что наследница сидит в Интернете — скорее всего, общается с кем-то из заграничных друзей в соцсетях. Ну или музыку слушает.
Мне совершенно не хотелось спать. В крови бродил неизрасходованный адреналин. Служба в отряде «Сигма» приучила меня к тому, что за стрессовой ситуацией всегда следует всплеск физической активности. Обнаружив противника, ты вступаешь в бой.
А тут я целый день отвечала на вопросы полицейских, неподвижно сидя в кресле.
Эх, вот бы сейчас совершить пробежку но ночному лесу! Холодный свежий воздух и движение позволили бы мне сбросить напряжение этого кошмарного дня… В отличие от егеря Петровича, я не боюсь ни леса, ни волков. Прекрасно знаю, что бояться нужно двуногих хищников. Но я не могу оставить Виолетту и Мишу. Надо будет завтра посоветовать новой хозяйке Шишек удвоить в поместье охрану. После убийства это просто необходимо. Кирилл и Вася, конечно, профи, но случись что, их ненадолго хватит. Особенно если противник серьезный, вооружен как следует и подготовлен на совесть…
Да что с тобой такое, Охотникова! Ты будто бы ждешь каких-то неприятностей! Выключи уже наконец свою профессиональную паранойю и можешь подремать в кресле…
И тут меня вырубило. Другого слова просто не подберу! Вот только что я сидела и прикидывала, в какое из местных охранных агентств стоит обратиться Виолетте, чтобы нанять дополнительную охрану, и вдруг рот раздирает неудержимая зевота, веки становятся тяжелыми, будто свинцовыми, и темный сон, похожий на смерть, валит меня на пол.
Краем угасающего сознания я еще успела подумать: «Это они мне что-то в чай подмешали… Фенобарбитал?» А потом все погасло.
Я пришла в себя так же мгновенно, как и вырубилась — просто включилась, как включается электроприбор. Тостер, к примеру.
Роман был прав: обоняние — важнейшее из пяти чувств. Именно оно спасло мне жизнь. Сперва я его учуяла, а уж потом увидела. Я даже не успела открыть глаза. Ноздри мои задрожали, втягивая запах табачного дыма и нестиранных носков. И только потом я услышала свист. Без участия головного мозга мое тело приняло единственно верное решение — я перекатилась по полу и открыла глаза. В том месте, где только что была моя голова, в паркетном полу торчал топор. За рукоятку его держался небритый мужчина в черной кожанке и кепке-восьмиклинке.
Что ж, в намерениях мужика трудно было ошибиться. Ну, или истолковать их неправильно. Этот тип только что собирался меня прикончить!
Так что я без малейших колебаний вскочила на ноги. Обычно я двигаюсь быстро, но сейчас тело почему-то не слушалось. Движения мои были замедленными, как под водой. Мужик пытался выдернуть свое орудие, но удар был такой силы, что лезвие до половины застряло в полу. Мой несостоявшийся убийца все дергал за рукоять, и глаза у него становились все отчаяннее.
Видимо, мужик был неглуп и понимал, что дело его плохо.
Он был прав. Не дожидаясь, пока владелец топора справится с сопротивлением материала, я обхватила его голову обеими руками и резко вывернула вправо и вверх.
Раздался хруст ломающихся шейных позвонков. Глаза мужчины остекленели, изо рта повисла нитка слюны. Тяжелое тело покачалось еще пару мгновений, а потом повалилось на меня. Я шагнула в сторону, давая противнику упасть. Мужик остался лежать неаппетитной кучей. Голова его была неестественно вывернута набок.
— А я предупреждал! — послышался торжествующий голос, почему-то смутно знакомый. — Правда, ведь предупреждал? И не говорите, что не предупреждал!
Я скосила глаза вбок. Это движение потребовало напряжения всех моих сил.
В поле зрения оказался трусливый егерь Петрович.
— Предупрежда-ал! — с нескрываемым удовольствием протянул мужик.
Чья-то рука вылетела из темноты и смазала по небритой морде.
— Вы чего, чего? — зачастил егерь. — Такого уговора не было! Я все сделал, что мне поручено! Снотворного в чайник насыпал, охрана спит… А эта сама к ним в будку полезла чай пить! — развеселился вдруг Петрович. — Так что не пришлось ее кончать, как договаривались! Ворота открыл, сигнализацию отрезал, пистолетик у этой отобрал… Так что я свое дело сделал, теперь ваша очередь!
В этот момент во дворе ударили выстрелы — редкие, одиночные. Пистолет «ТТ» или «макаров». А потом собачий жалобный визг. Это Пират…
— Вот и решен вопросик с охраной! — крякнул егерь.
Выстрелы произвели на меня такое же действие, какое оказывает на барышню, лежащую в обмороке, нашатырный спирт. Мысль о ребятах, отравленных, а потом застреленных в будке, привела меня в ярость. Именно ярость разогнала туман в мозгу, она же заставила кровь быстрее бежать по венам, преодолевая наркотический дурман. Вот только видела я еще плоховато.
Поэтому я втянула воздух ноздрями, схватила тяжелый металлический стул и наотмашь ударила туда, откуда доносился запах мужского пота.
— Ой, черт! — простонал кто-то в темноте. — Она мне башку проломила! Слышь, Юрик? Щас помирать буду…
Судя по звуку падения тела и булькающему хрипу, неизвестный оказался совершенно прав. Да, я его убила.
— Так, с этим надо что-то делать! — послышался деловитый голос. Самое странное, что и этот голос был мне знаком. Просто вечеринка старых друзей какая-то…
— А я ведь говорил, что она опасна! — продолжал тот же голос. — И Петрович предупреждал… Молодец, Петрович! А вы: «Баба, что может одна баба сделать!» Видели теперь, что может одна обученная баба? За пять минут двоих в расход. Мы не можем больше позволить ей убить или покалечить кого-то! Валера, займись!
Я попыталась увернуться, поэтому удар, который должен был раскроить мне голову, пришелся в плечо. Плохо дело с ключицей…
Хватая воздух ртом, я опустилась на колени. Только не падать — на полу я буду совсем беспомощна… Следующий удар — тяжелым ботинком в ребра. Это было даже хорошо — удар приподнял меня с пола, и я ухватилась за ногу невидимого пока Валеры, придавая его туше ускорение в нужном мне направлении. Есть такая полезная штука — инерция называется. Совершенно незаменима в схватке, особенно если противник крупнее тебя. Теперь вес тела Валеры работал против него — крутанувшись в воздухе с нелепо откляченной ногой, мужик с размаху грохнулся об пол. Мне показалось или особняк и правда задрожал?
По крайней мере, своей цели я достигла — Валера затих и больше не поднимался. А вот нечего бить женщин! Мы, слабый пол, этого очень не любим…
В темноте прозвучали медленные аплодисменты.
— Все, хватит! — наконец произнес недовольный мужской голос. Наконец-то я его узнала. Это был Юрий Севастьянов. Или, как дразнила его Виолетта, Урия Хип.
Потом кто-то выстрелил в меня в упор.
Когда я пришла в себя, то обнаружила, что лежу на полу. Голова моя находилась под креслом — очевидно, выстрелом меня отбросило в угол комнаты. Это было прекрасно. Это было просто замечательно! Это было лучшее, что могло случиться в такой… фиговой, скажем так, ситуации. Нападавшие сочли меня мертвой и теперь не обращали на меня внимания. Еще бы, кто бы выжил после выстрела прямо в сердце!
Вот только профессиональная паранойя в очередной раз спасла мне жизнь. Вчера вечером, устраиваясь на ночное дежурство, я заскочила в свою комнату и надела под крутку легкий броник. Этот бронежилет сделан специально по моему заказу одним тарасовским умельцем. Он гораздо легче, чем стандартный, тонкий, хотя кевлара в нем столько, сколько нужно. Вдобавок жилет сделан по моей мерке и учитывает особенности женской анатомии. Что позволяет мне надевать его под любую одежду.
Так что вместо пули в сердце я получила чувствительный удар, здоровенный синячище и трещину в ребре. Но это мелочи! Ведь я теперь сама себе козырь в рукаве!
Я решила пока не высовываться, а сначала оценить ситуацию.
Честно говоря, ситуация была аховой. В гостиной находилось не меньше десятка мужчин. Все они были одеты как попало, но зато вооружены. Кто они такие, черт подери?! Более всего эти небритые типы напоминали партизанский отряд, которому никто не сказал, что война давно закончилась. И ребята продолжают пускать поезда под откос… Интересно, при чем тут Юрочка?!
Ответ на этот вопрос я получила немедленно. Двое парней втащили в гостиную Виолетту. Одетая в пушистую пижаму, Шишкина извивалась, грязно ругалась и даже укусила одного из своих мучителей. Тот завопил и выпустил девушку. Воспользовавшись этим, Виолетта подскочила к Севастьянову — мне были хорошо видны его блестящие туфли — и проехалась ногтями по его лицу.
— Держите ее! — заорал Юра. — За что я вам, …, деньги плачу?!
— А ты нам, Юрик, пока еще ни копейки не заплатил, — раздался неторопливый голос с теми непередаваемыми интонациями, по которым сразу узнаешь блатного.
Однако девушку все же поймали и силой усадили в кресло — напротив того, под которым лежала я. Укушенный парень, злобно шмыгая носом, примотал пленницу к креслу таким количеством веревок, какого хватило бы альпинисту, чтобы взобраться на Эверест. С его прокушенной руки на пол падали крупные капли крови.
— Еще раз дотронешься до меня, — сказала ему Виолетта ровным голосом, — пожалеешь, что вообще на свет родился. Понял, быдло?
— Ну зачем ты так, Виолочка! — захихикал Юрий. Честно говоря, мне показалось, что секретарь то ли пьян, то ли находится под кайфом — настолько неадекватно он себя вел.
— Слышь, Юрик! — раздался насмешливый голос блатного. — Ты раньше времени-то не празднуй! Надо дело доделать, а потом уже будешь отмечать.
— Дело? Какое дело? — встрепенулся Юра. — По-моему, у нас все под контролем!
— Учить вас, молодых… — прокряхтел блатной, и я увидела, как ноги в сапогах неспешно приближаются ко мне.
— А телефончики-то? — ядовито поинтересовался блатной. Про себя я уже определила этого типа как первоочередную цель — он явно был самым умным и опасным из всей шайки. Главарь. Он будет первым, кому я вгоню кости носа прямо в мозг… Или вторым? А номером первым поставить все-таки Юрочку?
Мысли о Мише, совершенно беспомощном и запертом на третьем этаже, заставляли меня нервничать. За Виолетту я пока не беспокоилась — Юра явно настроен поболтать, и пока никто не причинит девушке вреда. А вот мальчик…
Сапоги приближались. Я заставила себя успокоиться, несколько раз вдохнула-выдохнула, закрыла глаза и приоткрыла рот. Моя одежда спереди была залита кровью — рана на ключице, болезненная, но неопасная. Так что со стороны я выглядела как самый настоящий труп.
Скрип половиц под тяжелыми шагами затих. Главарь остановился совсем рядом. С минуту он стоял, разглядывая меня.
— И проверить не мешает — а вдруг жива? От такой чего хошь можно ждать, — наставительно проговорил главарь, кряхтя, присел на корточки и вполне профессионально обшарил мое безжизненное тело.
Рука его задержалась между ног, но я лежала неподвижно. Потыкал пистолетом в открытый рот, но я не шевельнулась. Зато когда блатной вытащил мой мобильный телефон из кармана на бедре, я едва не застонала от разочарования.
Главарь помедлил еще минуту, а потом вдруг поставил ногу в сапоге мне на колено и с силой надавил. От боли у меня позеленело в глазах, даже искры какие-то полетели. Я подавила нестерпимое желание встать и вогнать мерзкую улыбочку этому типу прямо в глотку, желательно вместе с зубами. Я лежала неподвижно и представляла, что боль не здесь, а где-то далеко от меня. Вот я, Женя Охотникова, а вот боль. Еще я считала секунды. Тридцать пять… пятьдесят девять…
Коленная чашечка мне еще пригодится. Я решила, что если он не уберет сапог за минуту, то придется плюнуть на конспирацию и «ожить». Жаль было терять стратегическое преимущество, но становиться инвалидом тоже не хотелось…
Главарь убрал ногу и смачно плюнул на мой «бездыханный труп». Потом отошел. Вернувшись на место, блатной со смешком сказал Юре:
— Ну, девочку ты сам как-нибудь, лады?
Я рискнула слегка приподнять ресницы. Юра с опаской приблизился к Виолетте. Девушка ощерилась, как волчонок:
— Только тронь! И мамочке придется тебе до конца жизни сопли подтирать!
Тут нервы у секретаря не выдержали. Он наотмашь хлестнул девушку по щеке и заорал:
— Не смей говорить ничего о моей матери!
— Ну все. Ты покойник, — совершенно хладнокровно сказала Виолетта, и я в очередной раз подивилась самообладанию девушки. Казалось бы, откуда что берется? Вроде, британская студентка, избалованная дочка миллионера — и вдруг такой характер. Уважаю…
Я как-то не привыкла, что клиента бьют на моих глазах. Пришлось сказать себе: «Лежи смирно, Охотникова! Еще пара минут — и все, можно «оживать»!»
Следовало как можно скорее выяснить численность этого «партизанского отряда». А главное — их намерения. Ума не приложу, зачем им понадобилось нападать на Шишки? Да, в поместье есть кое-какие ценности, дорогая мебель и тому подобное… но в наше время вещи тырят в основном бомжи, забираясь в дачные домики. Кому нужно краденое? Ладно бы еще речь шла о произведениях искусства, скрипках работы Страдивари и тому подобном. Насколько я знаю, в Шишках ничего такого нет! Есть лошади, но тоже не арабские скакуны. Красть толстенькую Белоснежку — кому это надо?!
— Кто все эти уроды? От них воняет! — тоном избалованной принцессы протянула Виолетта. Я поняла, что девушку тоже интересует вопрос, кто напал на поместье, и таким способом она пытается это выяснить.
— Девочка твоя совсем никого не уважает, — лениво произнес главарь. — Да, Юрик?
Я заметила, что блатной относится к Юре снисходительно. Секретарь уверен, что наступил его звездный час. Он явно до мелочей расписал сценарий сегодняшнего мероприятия. А вот у главаря совершенно другие планы — куда более реалистичные и опасные, чем у бедного Юрика, заплутавшего в мире своих фантазий. Кем воображал себя секретарь? Робин Гудом? Мстителем за честь семьи?
И что за странных союзников нашел себе Севастьянов? Просто персонажи фильма «Место встречи изменить нельзя»…
Тут как раз дверь гостиной приоткрылась, показалась голова молодого парня с глазами, выпученными от культурного шока. Под мышкой парень держал узел с каким-то барахлом.
— Слышь, дядя, у них тут краны золотые! И шмотья навалом!
— Не стесняйся, Кольша, развлекайся! — добрым голосом разрешил главарь. Парень исчез.
— Фу-у! — сказала Виолетта, презрительно глядя на Юру. — Так ты просто вор, да? «Шмотья» тебе, значит, не хватало для счастья! И краника позолоченного!
Юра с трудом держал себя в руках. Секретарь закинул ногу на ногу и закурил, картинно выпустив дым. Я подумала, что Изольда, кажется, нанесла психике сыночка непоправимый вред — ну не может нормальный парень двадцати пяти лет так себя вести!
— Эти люди — старые друзья моего отца! — заявил Юра, пуская дым колечками. — Так что обращайся с ними уважительно.
— Ни эти уроды, ни ты, дешевка, никакого уважения от меня не дождетесь! — фыркнула Виолетта. — Уголовников в мой дом притащил и доволен собой!
— Это уже не твой дом! — вскинулся Юра. — Тебе, может, папочка не сказал, но мой отец был его деловым партнером! Если бы он тогда не погиб, я сейчас был бы богаче тебя!
Виолетта насмешливо присвистнула.
— Так ты, значит, не просто вор?! Ты еще и сын уголовника? Ворюга в квадрате!
Я напряглась. Ну зачем девушка так обостряет ситуацию? Зачем злит Севастьянова? Да еще и неизвестно, как поведет себя главарь…
К моему глубокому изумлению, блатной добродушно хмыкнул, одобряя поведение Виолетты. Кажется, он уважал Юру ничуть не больше, чем девушка.
— Твой отец нас попросту ограбил! — продолжал Юра. Голос у него дрожал, непонятно только, от давней обиды или от возбуждения. — После смерти папы Шишкин забрал все его активы! Даже акции «Газпрома» оказались записаны на фирму. Нам с мамой остался только дом. Ну, еще он выплачивал маме содержание — только чтобы мы с голоду не околели!
— Он всегда тебе помогал! — возмутилась девушка. — Оплатил тебе учебу в столице. На работу взял…
— Да не нужны мне его подачки! — заорал Юра. — Я хочу вернуть свое, ясно? Половина денег Шишкина принадлежит нам с матерью!
— Ну ты псих! — покачала головой Виолетта. — Семь лет назад у папы не было таких денег! Да, мы всегда жили небедно. Но никаких миллионов не было и в помине. Папа сделал состояние уже после аварии, забыл?
Юра ее не слушал. Обида, клокотавшая в нем, была до того сильна, что искажала реальность, как гравитационное поле. Ну тут, конечно, еще и мамочка постаралась… Я представила себе ребенка, запертого в одном доме с Изольдой, черные слова, что день за днем капают на душу, превращая мальчика в неврастеника, а потом и в маньяка.
Я уже знала, что именно Севастьянов виновен в смерти своего покровителя. Да и Аркадия убил тоже он. Все сходится.
— Сергей Вениаминович был никто, ноль без палочки! Без помощи моего отца он ничего бы не смог! — несмотря на невменяемое состояние, Юра по-прежнему именовал своего патрона по имени-отчеству. — Мой отец — вот кто был главным! Они познакомились еще в девяностые. Отец был криминальный авторитет. Кто выбивал деньги? Кто устранял конкурентов? А Шишкин только руки жал и подписывал контракты!
— Ты совсем тупой, — с жалостью произнесла Виолетта. — Так дела не делаются. Что ты себе нафантазировал, мальчик?
— Да, а потом твоя сука-мать соблазнила моего отца, и они погибли в той аварии! — захлебывался словами Юра. К моему удивлению, Виолетта никак не отреагировала на оскорбление ее матери. То ли считала ниже своего достоинства, то ли понимала, что Юрочка явно не в себе. — И долгие годы я ждал, когда смогу расплатиться за все, в чем Шишкин виноват! К счастью, у папы оставались старые друзья. Они пришли мне помочь…
— Друзья! — фыркнула Виолетта. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Тебе не дожить до утра, придурок! Они же тебя грохнут и все повесят на тебя!
— Ты не слушай ее, сынок! — неторопливо произнес главарь. — Девка умная, не спорю… Но мы с тобой договорились? Гога Молодой нас кинул, не скрою… делиться не хотел, костюм от пидоров носил, в общак платил нерегулярно. Что было, то было. Но теперь все будет по-другому, да, сынок?
Юра счастливо кивнул. А я вспомнила — Гога Молодой, в отличие от Гоги Старого, был заметной фигурой в криминальной летописи города Тарасова. Сама я с ним не пересекалась. Но слышала много интересного про его художества на излете девяностых. Тот еще был тип… а потом он исчез с криминальной арены. Оказывается, причина проста — Севастьянов погиб в автокатастрофе.
Так, кажется, пора. Пистолет в комнате всего один. И противник у меня один. Юру я в расчет не принимаю — даже если секретарь вооружен, вряд ли у него есть опыт обращения с огнестрельным оружием. А вот главарь — тот наверняка знает, с какого конца редьку есть. Значит, решено — быстренько «оживаю», первым ударом вырубаю главаря и забираю у него ствол. Дальше по обстоятельствам. На счет «три». Раз…
Досчитать до двух я не успела — в комнату ввалилась целая толпа. Я едва не завыла от разочарования. Ну, что бы им не подождать еще две секунды! Тогда у меня был бы в руках пистолет, а это уже совсем другой коленкор…
Впереди катилось инвалидное кресло, в котором, маленький и съежившийся от страха, сидел Миша. За ручки кресла держалась… я не поверила своим глазам… Оксана! Медсестра выглядела розовой и бодрой, большие руки уверенно катили кресло. На девушке был спортивный костюм ядовито-розового цвета. Очевидно, в представлении Оксаны он соответствовал понятию «шикарно».
Медсестра бодрым шагом направилась к Виолетте и залепила ей оплеуху. Виола подавилась криком — рука у медсестры была тяжелая. Я напряглась — если жизни Шишкиной будет угрожать хоть малейшая опасность, придется действовать. Но Оксана отошла от девушки и присела на ручку кресла, в котором размещался блатной.
— Ты что себе позволяешь? — лениво спросил тот.
— Дядь Саш, эта сука моего брата укусила! — пожаловалась бывшая медсестра. — И потом… я так давно об этом мечтала!
— Ладно, иди! — махнул рукой главарь. — Ну, как там делишки?
— Все нормально, дядь Саш! — отрапортовала Оксана. — Был один санитар, но мы его успокоили. Правда, он успел Кольшу помять.
Оксана стрельнула глазами в сторону Юры и, кокетливо поправляя волосы, спросила:
— А вы, я смотрю, все проблемы уже порешали? Да, Юр?
Севастьянов не обратил на девушку внимания. Он подошел к Мишиному креслу… я приготовилась к прыжку… но Юра всего лишь подкатил мальчика к тому месту, где сидела его сестра.
— Ну вот, сцена готова, все главные герои не месте! Можно начинать! — Юру трясло от возбуждения.
— Ну ты тут это, развлекайся! — Главарь поднялся с места. — А у меня еще дела. Сам справишься или помочь? — в голосе блатного явственно звучала насмешка. Юра замотал головой:
— Не надо, идите, я сам!
В гостиной, кроме Юры и пленников, оставались Оксана и еще двое, мне неизвестные. Я видела только поношенные кроссовки.
— Как ты думаешь, Виола, кто все-таки убил Сергея Вениаминовича? — Юра прошелся туда-сюда, наслаждаясь моментом.
Девушка молчала.
— Виола, что он такое говорит? — послышался тихий голос Миши.
Юра подошел и остановился прямо перед мальчиком. Пользуясь тем, что на меня никто не смотрит, а все внимание приковано к Севастьянову, я пошевелилась. Теперь надо вернуть чувствительность затекшим мышцам и можно начинать…
— Я прикончил твоего папочку! — заорал секретарь так, что даже Оксана вздрогнула и отступила на шаг назад. — И Аркадия тоже я убрал. Ну, этого я уничтожил просто потому, что мне было нужно его место. Пока Аркадий был жив, Шишкин ни за что не променял бы его на другого секретаря. Так что я намекнул Сергею Вениаминовичу, что этот прохиндей работает на его конкурента, на Краша. А потом я его убил! Никогда в жизни не был так счастлив! Этот урод все время надо мной потешался… не хуже тебя, Виолочка. Ну, он дорого заплатил за свое чувство юмора. Как он в ногах валялся. Просил о пощаде!
— Ты врешь, — вдруг сказал Миша.
— Что?! — Севастьянов не верил своим ушам.
— Ты все врешь. Ничего он не валялся. Я видел запись. Аркаша только успел сказать: «Я больше не буду!» А потом сразу умер. Вот как было дело.
Юра сосредоточенно смотрел на мальчика. Ага, значит, запись кошмарного убийства Мише послал не он. Что ж, я догадываюсь, кто способен послать ребенку-инвалиду кассету, на которой бойцовые псы рвут на части хорошо знакомого ему человека…
В том, что это были именно собаки, я больше не сомневалась. И что кассету послала Изольда Николаевна — тоже. У меня перед глазами стояла фотография госпожи Севастьяновой, которую любящий сын держал на своем рабочем столе. Белая маленькая собачка, которую, манерно улыбаясь, держит на руках Изольда, — это щенок бультерьера. А дельное замечание о том, как правильно выбрать щенка?
Бывшая актриса — заводчица бойцовых собак. Как же я сразу не догадалась?
Миша снова заговорил. От его слов меня холод продрал по позвоночнику.
— И папу моего ты не убивал. Он сам умер. Я видел, какое спокойное у него было лицо. Он умер, потому что у него было больное сердце. А ты, слизняк, можешь мечтать, что это твоих рук дело. Ничего, у тебя будет много времени! Тебя посадят в тюрьму, и ты просидишь там до конца жизни!
— А малец правду говорит! — вдруг брякнула Оксана. — Сердце у Сергея Вениаминыча барахлило. Он иногда у меня тайком просил лекарства…
Юрий Севастьянов оскалился. Я решила, что это у него такая улыбка — нервная. Видимо, Оксана тоже так решила, потому что улыбнулась в ответ.
Оказалось, мы обе ошибались. Юра выхватил из-под куртки пистолет и выстрелил бывшей медсестре прямо в центр лба. Девушку отшвырнуло к стене, после этого Оксана медленно сползла по ней, оставляя на обоях алый след. Глаза ее, не отрываясь, смотрели на Юру, но девушка была уже мертва.
— Класс! — выкрикнул Миша. Причем совершенно искренне. Так ребенок радуется, замочив очередного монстра в компьютерной стрелялке.
— Да, он умер, не дождавшись, пока я смогу отомстить! — голос Юры звенел от напряжения. — Приехал к нам домой, а когда увидел пистолет… Но вы… вы успеете понять, прочувствовать… Вы в ногах у меня будете валяться!
Это же надо, до чего себя взвинтил этот неврастеник! А вот насчет его неумения обращаться с огнестрельным оружием я явно заблуждалась. Стреляет Юрочка превосходно. Наверняка часами тренировался в стрельбе по консервным банкам…
Медленно, миллиметр за миллиметром, я перешла в вертикальное положение. Спинка кресла прикрывала меня. Я встала. Сейчас я сотру эту торжествующую улыбку с лица Урии Хипа… Кстати, Виола была совершенно права — так же, как и персонаж романа Диккенса, Севастьянов отплатил своему благодетелю черной неблагодарностью…
Дверь распахнулась.
— Женя?! Женя, что происходит?
На пороге стоял Войтек.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9