Глава 10
Я вынула кассету из автоответчика и сунула к себе в карман. Передо мной стояла еще одна немаловажная задача. Надо было целой и невредимой выбраться из логова Шрама. И челноковские ребята не должны застрелить меня, и не хотелось бы также, чтоб парни из шрамовской бригады нашпиговали меня свинцом. Дилемма получается.
Из окна валуевского кабинета я выглянула наружу. Думать об этом варианте отхода как о возможном даже не приходилось. Битва кипела вовсю. Прямо посреди двора, протаранив ворота и сорвав их с петель, стояло шесть автомобилей, и из каждого густо палили. Челноковские головорезы засели и за забором, а некоторые успели даже рассредоточиться по всей территории. Шрамовских теснили. На данный момент все они засели в доме и вели прицельный огонь из окон и дверей первого этажа.
В моем распоряжении оставался только коридор. В него я и устремилась, минуя спальню. Затаилась у лестницы, ведущей вниз. Выглянула. Картина, представшая моим глазам, была ошеломляющей. Даже я, видавшая виды, слегка ужаснулась. Кровь, трупы, раненые, отстреливающиеся амбалы, тела которых блестели татуировками. Практически весь первый этаж представлял из себя красно-синюю массу. Красную от крови и синюю от обилия наколок.
Стараясь не шуметь, я побежала по коридору в противоположном направлении. Должен же где-то у Шрама быть потайной выход?
Коридор заканчивался наглухо закрытым окном. Я посмотрела сквозь стекло вниз. Здесь не было видно ни атакующих, ни осаждаемых. Под окнами зеленели кустарники.
Я локтем выбила стекло и прыгнула вниз. Уже при соприкосновении с листвой кустарника (благодаря профессиональной, выработанной годами привычке цепким взглядом замечать все вокруг даже в самой экстраординарной ситуации) я увидела, как боковая стена здания отъехала чуть в сторону и из нее кто-то вышел. В следующую миллисекунду я коснулась ногами поверхности почвы, сгруппировалась и, совершив кувырок через голову, распласталась на земле.
— Твою мать! — донесся до меня чей-то голос, и тут же грохнул выстрел.
Я откатилась в сторону и осторожно высунула голову. У стены стояли трое. Батон, Шрам, прижимавший к груди черный кейс, и парень с «кольтом» сорок пятого калибра.
— Придурок! — гаркнул Шрам на неизвестного мне парня. — Кто тебя просил? Мало шухера? Ублюдок!
В то же мгновение Батон, ни слова не говоря, подскочил к бедняге с «кольтом» и полоснул его финкой по горлу. Тот издал какой-то неприятный булькающий звук и осел на землю.
Из-за угла, как по команде, выскочили четверо камуфляжных мордоворотов с «акаэмами».
— Руби их в капусту! — крикнул один, вскидывая автомат.
Батон тут же выхватил из-под полы пиджака «узи» и сразил крикуна очередью.
— Давай назад, Шрам! Я прикрою!
Это были последние слова верного соратника Валуева. Загрохотали «акаэмы», и Батон прямо на глазах превратился в кровавый кусок мяса.
Секундой раньше Шрам упал в кусты в нескольких шагах от меня, и это спасло ему жизнь.
Однако меня это не устраивало. Сейчас челноковцы, начав шерстить всех подряд, замочат Шрама, а заодно с ним и мою персону.
Меня спасла паника, охватившая криминального авторитета, осознавшего, что остался без прикрытия, один на один с извергами. Бросив свой кейс, он вскочил на ноги и рысью устремился к забору.
— Это сам Шрам! — азартно закричал кто-то из камуфлированных.
Видимо, развлечения ради, они дали добежать ему до заветной ограды, но уже когда Валуев схватился руками за край забора, снова заговорил «АКМ», и тело главбандита города поползло вниз, оставляя на досках кровавые подтеки. Шрама не стало.
Ну и что же дальше, Женька?
Рука моя привычно потянулась за револьвером, но тут я вспомнила, что не взяла с собой сегодня оружия. Да, придется несладко, если челноковские ребята вздумают сейчас осмотреть окрестности. Так сказать, пошарить в кустах на предмет обнаружения еще каких-либо подозрительных личностей, коей я и являлась. Не берусь судить, как бы развернулись дальнейшие события, если бы неподалеку вновь не возобновилась ожесточенная пальба. Ребята в камуфляже дружно повскидывали автоматы и кинулись туда.
Я не собиралась тут же садиться на зеленую травку и отдыхать от треволнений. В любой момент боевые действия, развернувшиеся вокруг домика Шрама, могли вновь переместиться на эту территорию.
Вскочив, я бросилась к забору, разом перемахнула через него и очутилась по другую сторону.
Надо уносить ноги, Женька, и как можно быстрее!
Я не стала спорить со своим внутренним голосом и бегом понеслась в сторону шоссе. Левая рука, локтем которой я так отважно высадила окно шрамовского особняка, кровоточила. Рана была далеко не серьезной, но терять драгоценную кровь тоже не хотелось.
Я сняла с себя блузку, разорвала ее и перевязала раны.
Вот в таком ужасном виде — грязная, с перебинтованной рукой, в одном бюстгальтере — я и остановила какого-то шофера-дальнобойщика, гнавшего по трассе фуру. Наплела ему с три короба про напавших на меня хулиганов, показала порезанную ножом руку, и он мне, слава богу, поверил.
Удобно расположившись в кабине, я вздохнула облегченно. Было чему возрадоваться. Я наконец-то завершила порученное мне Мелиховым дело, которое не нравилось мне с самого начала.
Кстати, а ведь все мои планы чуть не полетели в тартарары. Если бы я не прыгнула несколько минут назад в тот кустарник, Шрам потихоньку мог смыться. Выходит, я дважды косвенно причастна к его смерти.
Мой новый знакомый дальнобойщик любезно подбросил меня до самого дома тетушки Милы. Здесь я хотела привести себя в порядок.
Тетушки дома не оказалось. Наверное, отправилась по магазинам. Да оно и к лучшему. Мой внешний вид вызвал бы ряд ненужных и долгих расспросов — что да как, а мне не хотелось терять время.
Через двадцать минут я была уже готова. В совершенно ином, вполне приличном виде вышла из дому.
До того как отчитаться перед Андреем Вениаминовичем о проделанной работе и ее завершении, а также прежде чем отвезти Оксану в ее дом, я решила нанести визит вежливости господину Горностаеву. Очень уж хотелось заглянуть ему в глаза в момент разоблачения. Мне не по силам было бороться с этим соблазном.
Иван Антонович в этот час был на рабочем месте. Я застала его как раз в начальственном кабинете комитета по имуществу.
— Приветствую вас, Иван Антонович, — сказала с порога.
— А, здравствуйте, — Горностаев поднялся и вышел из-за стола мне навстречу. — Вас, кажется, зовут Женя?
— Совершенно верно, — поддакнула я. — Феноменальная память.
— Стараюсь. Хоть и стар уже, а пытаюсь удержаться на плаву.
— Это точно.
Однако он пропустил мой намек мимо ушей.
— Чем могу быть полезен, Женя?
— Ничем, — огорошила его я.
— Не понял.
— Я принесла вам кое-что показать.
Я достала из кармана кассету со шрамовского автоответчика и протянула ее Горностаеву.
— Что это?
Он не торопился брать ее в руки. Осторожный, лис.
— Это кассета с автоответчика Валуева. Знаете такого?
Горностаев продолжал молча смотреть на меня.
— На этой кассете вы просите его перезвонить вам. Но, к сожалению, это невозможно. Не сможет он вернуть вам полученный аванс, Иван Антонович. Валуев вообще уже ничего не сможет.
— Вы хотите сказать… — начал Горностаев и осекся.
— Вот именно. Шрам мертв, уважаемый Иван Антонович. Его убили. Впрочем, так же, как и всю его бригаду. Так что, боюсь, ваши планы рухнули. Если, конечно, вы сами не броситесь похищать Оксану Мелихову.
Горностаев всей своей грузной массой облокотился на столешницу и, почесав мясистый подбородок, сказал:
— Да, не ожидал я от вас такой прыти.
— В самом деле?
— Да. В глубине души смеялся над Андреем, когда он нанял вас охранять свою дочь.
— А я люблю преподносить сюрпризы таким, как вы, — парировала я.
— Выходит, я проиграл?
— Выходит, так, Иван Антонович. Тендер завтра состоится. Мелихов будет принимать в нем участие и купит контрольный пакет акций. А вы, соответственно, его потеряете. И сделать с этим уже ничего невозможно.
— Да, вы правы, — Горностаев развернулся и, обойдя стол, занял свое рабочее место.
Я от бедра подняла револьвер и прицелилась ему в лоб.
— Давайте без шуток, Иван Антонович. Руки на стол, — произнесла мягко, с едва заметным нажимом.
Он поднял руки вверх, затем опустил их на столешницу ладонями вниз. Улыбнулся.
— Боже, как вы проницательны, Женя. Отдайте мне эту кассету, и мы расстанемся с вами по-хорошему.
— Неужели вы думаете, что я настолько глупа? Да и зачем вам кассета? По сути дела, она уже ничего не меняет. Лучше скажите мне одну вещь, Иван Антонович.
— Какую?
— К чему вообще вся эта суета вокруг авиационного завода? Что это, такая золотая жила?
— Смотря с какой стороны, — откровенно ответил он. — На этом можно сделать колоссальные деньги.
— И вы их делали?
— Конечно. Не стану скрывать от вас. Вы же не прокурор. Я заключал контракты с некоторыми странами на поставку стратегического сырья, а на самом деле переправлял им оружие.
— Прибыльный бизнес, — вынуждена была признать я.
— Не то слово. И я, естественно, не хотел терять его.
— Я вам сочувствую, Иван Антонович.
Я лукавила. Мне было его совсем не жалко. Напротив, я питала к этому человеку отвращение. И не только потому, что он занимался какими-то там махинациями с оружием, а потому что готов был ради этого предать друга. Мелихов доверял ему, а тот за его спиной натравливал бандитов на Оксану.
— Счастливо оставаться.
Я встала и пошла к двери. Я была готова к тому, что он выкинет напоследок какой-нибудь финт, но этого не произошло. Горностаев и в самом деле признал поражение. Он был морально раздавлен…
Я вышла на улицу и, поймав такси, поехала к Мелихову.
— Женя! — взволнованно встретил он меня. — Ну куда же вы запропастились? А где Оксана?
Заметив, что я одна, без его дочери, Андрей Вениаминович разнервничался еще больше.
— С ней все в порядке. Я на время укрыла ее в безопасное место.
— В безопасное место? — засуетился Мелихов. — В какое еще безопасное? Почему вы не привезли ее ко мне?
— Успокойтесь, Андрей Вениаминович, — охладила я его. — Перестаньте паниковать. Я приехала сказать вам, что моя работа закончена.
— Как это? — ахнул он. — Вы что, отказываетесь? Но как же так, Женя? Ведь завтра самый ответственный день. Неужели вы не понимаете?
Я не перебивала его. Пусть выболтается, если ему так хочется. Я не против.
— Нет, Андрей Вениаминович, не отказываюсь, — произнесла я, когда его фонтан иссяк. — Просто Оксане больше ничто не угрожает.
— Я ничего не понимаю, — замотал головой Мелихов. — Вы можете толком объяснить, что случилось?
— Могу. Шрам, охотившийся за вашей дочерью, погиб. Погибла и вся его братия. Так что теперь человек, нанявший Шрама, никак не сможет достать вас. Во всяком случае, за предстоящие сутки.
— А вы знаете, кто этот человек?
— Знаю.
— Кто?
— Ваш друг Горностаев, — сказала я.
— Ваня! Не может быть? — опешил Мелихов. — Вы наверняка ошиблись.
— Нет, не ошиблась, Андрей Вениаминович, — категорично заявила я. — Он сам только что признал свою вину.
— Признал?
— Да. Но даже если бы он этого не сделал, у меня есть еще кое-что.
Я отдала Мелихову кассету.
— Послушайте.
Он так и сделал. Послушал один раз, затем другой, третий. Мазохист какой-то.
— Можно мне выпить кофе? — попыталась я отвлечь его.
— Конечно. Пейте.
— Спасибо, — язвительно произнесла я.
— Ах, извините, — дошло наконец до него. — Сейчас распоряжусь.
Андрей Вениаминович вызвал секретаршу и попросил ее принести две чашечки кофе.
— До сих пор не могу поверить, — сказал он мне, кивнув на кассету.
— Придется.
— Так он хотел вообще сорвать тендер? А я-то думал, он помогает.
— Иван Антонович помогал только самому себе. Он хотел все оставить, как прежде. Так, как было до того, пока Челноков не поднял вопрос об аукционе и пересмотре дела о владении контрольным пакетом.
— Старая бестия, — изрек Мелихов.
Секретарша принесла кофе и вышла.
— Это слабо сказано. Уголовники, которых он нанял во главе со Шрамом, могли, между прочим, нечаянно убить вашу дочь, Андрей Вениаминович.
— Это ужасно, — тут его снова охватило волнение. — Кстати, если вы говорите, что все закончилось, то почему вы не привезли Оксану сюда?
— Сперва я решила отчитаться перед вами. Ведь вы нанимали меня на работу. Не так ли?
— Да-да, конечно, — Мелихов тут же полез за бумажником.
В очередной раз он неправильно истолковал мои слова, но я спорить не стала, и он рассчитался со мной по полной программе.
— Я отвезу Оксану домой. Хорошо?
— Хорошо, — Андрей Вениаминович сейчас был далек мыслями от меня. — А Иван? Он где сейчас?
— Надо полагать, зализывает раны.
Оставив Андрея Вениаминовича в расстроенных чувствах и в разочаровании по поводу крепкой и нерушимой мужской дружбы, я поехала на свою конспиративную квартиру за Оксаной.
Мелихова находилась во взвинченном состоянии. Она мерила шагами мою однокомнатную квартиру и беспрерывно курила.
— Кажется, я тебе уже говорила, что курение вредно для здоровья. Особенно в таком юном возрасте, — сразу накинулась я с нравоучениями. — Или я забыла это сказать?
Она тут же загасила сигарету в пепельнице и уставилась на меня немигающим взглядом.
— Ну что?
— Сейчас я немного передохну, и поедем домой, — я села на диван и вытянула ноги. — Вернее, если быть точной, я отвезу тебя в твой дом, а затем сама поеду к себе домой.
— Вы что, хотите сказать, что меня больше не нужно охранять? — Оксана расположилась рядом со мной.
Она снова было потянулась за сигаретами, но передумала.
Я устало сомкнула веки.
— Тебя просто не от кого больше охранять.
— А Шрам?
— Забудь о нем.
Мне не хотелось посвящать девочку во все, что случилось, но она оказалась настырной.
— Как это забыть?
— А так. Его больше нет. Он погиб. И, ради бога, давай не будем больше об этом! У меня вся эта история уже вот где сидит, — я провела ладонью по горлу.
Она поняла меня и сумела-таки смирить свое любопытство, хотя по Оксаниным глазам было видно, что у нее есть еще масса вопросов.
— Может, выпьем кофе? — предложила я, сглаживая возникшую неловкость.
— Я не против, — ответила уже бывшая клиентка.
Я сварила кофе, и мы пили его в гробовом молчании.
— Ты готова ехать домой?
— Готова. Хотя… — замялась она.
— Что?
— Меня там, наверное, будут преследовать воспоминания обо всем случившемся.
— Это скоро пройдет, — уверенно произнесла я. — Поверь мне.
Она вымученно улыбнулась и встала.
— Поедемте?
Когда мы подъехали к Оксаниному дому, уже вечерело. Спицинская бригада еще вчера отогнала мой покореженный «Фольксваген» в автосервис, и Мелихов обещал через пару дней вернуть его, как новенький. Ладно, поверим.
Я не стала выходить из такси.
— Ну пока, — сказала Оксане.
— До свидания, Женя. Вы уж простите меня, если я была чересчур груба или резка с вами.
— Ничего, бывает.
— Все равно простите.
— Прощаю.
После этого я назвала таксисту свой адрес, и мы поехали. А Оксана все еще стояла у обочины и провожала нас взглядом.
— Наконец-то ты вернулась, — обрадовалась моя тетушка. — А я, знаешь ли, как раз собиралась ужинать.
Этот тонкий намек означал, что готовить ужин, по всей видимости, моя очередь.
Я разделась и, вздохнув, направилась в кухню. Тетя Мила присоединилась ко мне.
— Как там Андрюша?
— Чудесно, — ответила я, не оборачиваясь. — Процветает.
— Это хорошо.
Больше тетушка не возвращалась к этой теме, и я была благодарна ей за это. Даже простила ее за то, что она-то и подкинула мне это неприятное дельце.
В завершение всей этой истории следует заметить, что вечером следующего дня, когда мы с тетей Милой культурно отдыхали перед телевизором с двумя чашками ароматного кофе, из новостей я узнала, что аукцион, на котором шел с молотка контрольный пакет акций авиационного завода, состоялся и в торгах победил крупный предприниматель и банкир нашего города Андрей Вениаминович Мелихов.
В том же выпуске новостей было сообщение и о Горностаеве. Он был задержан сотрудниками правоохранительных органов с колоссальной суммой денег на руках при попытке покинуть Россию и вылететь в Швейцарию. Его обвинили в крупных махинациях, злоупотреблении служебным положением и в преступной связи с покойным Валуевым.
Я была уверена, что Иван Антонович получит на полную катушку. Уж Мелихов расстарается для закадычного дружка.
Что касается самой Оксаны, то уже значительно позже, да и то со слов тетушки Милы, мне стало известно, чем все-таки закончилась ее романтическая история с Искандеровым. Как я и предполагала, вскоре он ее бросил, основательно тряхнув перед этим карман Андрея Вениаминовича. Интуиция и тут не подвела меня. Витюша таки оказался редкостным прохиндеем. Ну да бог ему судья…