ГЛАВА 7
– Теперь мне можно выйти? – снова выглянула из спальни Вера.
– Теперь можно, – разрешила я. – И прихватите поднос с кофейником. Я чувствую, что вам нужно еще немного взбодриться.
Вера исчезла в спальне, через некоторое время оттуда послышалось дребезжание посуды. Когда девушка вошла в гостиную с подносом, я окончательно уверилась в том, что у нее дрожат руки.
– А вы неплохо поработали, – заметила я, бросив взгляд на бутылку «Наполеона», которая была опустошена на треть. Видимо, Вера прихлебывала коньяк глоток за глотком, забыв о кофе.
– О, в эти минуты я, кажется, смогла переоценить всю свою жизнь! – воскликнула Вера, снова протягивая руку к пузатой бутылке.
– Что ж, иногда это бывает полезно, – задумчиво подтвердила я.
– Теперь я понимаю, почему она так торопилась, – со злостью произнесла Вера.
Едва она успела коснуться бутылки, как снова раздался звонок.
Девушка вскочила и, в ужасе закрыв лицо руками, опять убежала в спальню.
«Однако, – покачала я головой, – сплошные визиты. И ведь день только начинается».
Но на этот раз действительно пришла тетушка Мила. Она пыхтя ввалилась в квартиру, прижимая к груди высоченную стопку книг.
– Как хорошо, что вы пришли. Я уже начинала волноваться. Вы получили свою посылку?
Аккуратно перенеся шаткую ношу в гостиную, тетушка Мила упала в кресло и принялась обмахиваться салфеткой, закатив глаза к потолку.
– Нет, дорогуша, – с грустью произнесла она наконец, – почта была закрыта на санитарную обработку. Придется идти после обеда.
– А это? – указала я на книги. – Поход по грибным книжным местам?
– Знакомый лоточник сказал, что у них новый завоз, – пояснила тетя, – пришлось сбегать на склад, у них там цены пониже.
– Ну что ж, на какое-то время вам должно хватить, – придержала я книги, вот-вот готовые рухнуть к ногам владелицы.
– Кое-что уже читано, – недовольно поморщилась тетя Мила, – ты ведь знаешь, как сейчас издают. В книге один старый роман, один новый. Приходится покупать. А куда денешься?
– Коммерция, – развела я руками. – И потом, прочитанное быстро забывается.
– Увы, у меня очень хорошая память. Иногда даже жалею, что я не склеротик, – произнесла тетя Мила. – Тогда бы я могла бесконечно перечитывать одно и то же. Представляешь, какая экономия?
– Тогда разорились бы местные продавцы книг, – вывела я следствие из ее гипотезы, – ведь вы у них самый постоянный покупатель.
– За что и получаю скидку, – похвалилась тетя Мила. – Ну ладно, пойду передохну.
Она схватила в охапку книги, любовно прижав их к груди, как прижимает пьяница вожделенную поллитровку, и удалилась в свою комнату.
Я постучала в спальню, распахнула дверь и выпустила оттуда Веру.
– Путь свободен, – объявила я. – Кстати, что означала ваша последняя фраза?
– Фраза? А что я такого сказала? – озабоченно спросила Вера.
– Вы сказали: «Теперь я понимаю, почему она так торопилась», – напомнила я.
– Да-да, – кивнула Вера, снова протягивая руку к бутылке.
Она немного замедлила движение перед тем, как обхватить рукой горлышко, наверное, ожидала очередного звонка в дверь. Но, поскольку его не последовало, Вера с облегчением взяла бутыль и плеснула себе в чашку из-под кофе несколько капель коньяка.
– Я имела в виду маму. Теперь мне понятно, почему она так торопилась спихнуть нас замуж, – произнесла девушка.
– И почему же?
– Чтобы спокойно резвиться со своим качком – так это теперь в России называется? – пояснила Вера, запивая коньяк остывшим кофе.
– Я не совсем понимаю, почему ей нельзя было встречаться с ним просто так…
– О! – воскликнула Вера. – Вы еще многого не понимаете! Да и никто бы не понял, пока не пожил бы в нашей семье хоть день.
«Прежде чем выносить суждение о человеке, походи две недели в его мокасинах», – вспомнила я старую пословицу мудрых индейцев.
– Дело в том, Женя, что мы с Лизой получили «особое воспитание», – язвительно проговорила Вера. – Врагу такого не пожелаешь!
Девушка решительно налила себе еще коньяку, выпила залпом и откинулась в кресле.
– Особое воспитание? – переспросила я. – Вас воспитывали как-то иначе, чем остальных детей? Вы имеете в виду пансион в Шотландии?
– О нет, это началось еще до пансиона, – вздохнула Вера. – Задолго до пансиона, с самого раннего детства.
Похоже, девушка собиралась, что называется, излить передо мной душу.
Я приготовилась слушать, зная, что информация «изнутри» об интересующем меня семействе может оказаться крайне важной.
– Вы можете себе представить отца и мать, которые настолько фанатично преданы своей системе воспитания, что ни на шаг от нее не отступают? – возбужденно проговорила Вера. – Тебя не ругают, не наказывают, ты как бы не ребенок собственных родителей, а какой-то инопланетянин, которому они позволяют жить рядом с собой.
– Я слышала о такой системе. Она может работать, может и не работать, как любая система. Но дело тут, наверное, не в методике, а в людях, которые ее применяют. Ваши родители были не очень-то внимательны к вам, так я понимаю? Что ж, в дальнейшем это сказывается…
– Еще как! – выкрикнула Вера. – Мы с Лизкой – уроды, самые настоящие уроды, понимаете? Взять хотя бы ее. Она до сих пор девственница! А ведь Лизке – двадцать четыре года!
– Да, это серьезно… Но ведь у нее есть приятель, Костя. Да и ее жених…
– Какой там жених! – снова взвилась Вера. – Это не жених! Жених – это когда по любви. У нас – не женихи, а просто такая установка папина да мамина, чтобы девушки до замужества – ни-ни! Прямо как в средние века какие-нибудь в глухой деревне. Может быть, они еще и простыни после первой брачной ночи на заборы вывешивать будут?
Этот вариант показался Вере настолько ужасным, что она немедленно, в который уже раз, приложилась к бутылке. Не знаю, как у них там в Шотландии обстояло дело с сексом, но пить Вера Кургулина умела и любила это занятие.
– Эта установка так глубоко въелась в нас, что возникают психологические проблемы, – пожаловалась Вера. – Лизка – та и сама бы не прочь раскрутиться, невзирая на мамин надзор, но ей мешает что-то внутри. Никак, говорит, не могу решиться, как будто какая сила меня держит. Да-да, она сама мне в этом призналась!
Еще глоток коньяка.
– Хорошо хоть она с этим Костей познакомилась, а то ее, говорю по секрету, хотели уже к психиатру вести. И показания, в общем, есть.
– Даже так?
– А как же! Ну вы представьте себе, весь день на арфе струны перебирает, вечерами дома сидит, в стену смотрит и ест, ест, ест! А потом спит. Вот и вся жизнь. Заторможенная она какая-то…
Я припомнила рот Лизы, сведенный зевотой, и вынуждена была признать, что какая-то доля правды в том, что говорила Вера, безусловно, есть.
– А я? – на глазах Веры снова появились слезы. – С одиннадцати лет с этими английскими лесбиянками мучилась. Иногда нравилось, конечно, но… Слушайте, а вдруг я тоже ненормальная?
– Я бы не сказала…
– Правда? – обрадовалась Вера. – Ну тогда я еще немножечко выпью. Вот так.
Промокнув губы салфеткой, она захрустела крекером с нашлепкой варенья сверху.
– М-м, как вкусно. Кто производитель? Турция? Хм, а все равно вкусно. Оказывается, бывает и так. Ну да ладно, хотя шотландские и вкуснее… И вот теперь, когда я узнаю, что у мамы есть любовник…
– Был, – поправила я.
– Ну был, какая разница, – торопливо заговорила Вера, – то как, по-вашему, я должна относиться к тем высоким моральным принципам, которые мне вдалбливали в башку с самого детства? К нерушимости семейного очага? К тому, что супружеская верность – это самая высокая ценность?
– Рано или поздно нам приходится пересматривать свои убеждения. Такова жизнь. Может быть, когда вы выйдете замуж, то поймете, что ваши родители были правы, хотя сами и не следовали этим нормам.
– Замуж? – взъерепенилась Вера. – О, это было бы сущим кошмаром! Я должна связать свою жизнь с этим человеком! Впрочем, вы его видели? Ну и что скажете о моем избраннике сердца?
Не дожидаясь ответа, она смяла в ладони остатки крекера и стряхнула крошки на тарелку.
– Это же бук!
– Бук? – удивилась я.
– Ну да, так, кажется, говорят у вас в России. Бук буком.
– Может быть, дуб?
– Пусть дуб, разница невелика, – согласилась Вера. – Да, конечно, он человек не бедный. А здесь теперь это так ценят! Можно подумать, что кроме денег для людей ничего не существует!
– Для тех людей, у которых нет денег, возможно, – осторожно возразила я.
– Но он же – как человек – абсолютный ноль! Да и фамилия у него Фердыщенко! Как можно жить с такой фамилией?! – жаловалась мне Вера. – Представляете, недавно про какую-то актрису сказал, что у нее рожа, как харя Кришны. Что-что? – переспросила я его. А он и говорит: индийское такое ругательство есть. Харя Кришны и харя Рамы.
– Ну так займитесь его образованием, – предложила я. – Это так увлекательно – открывать уже взрослому человеку новые сведения о мире.
– Не хочу, – твердо сказала Вера. – Не хочу и не буду. Боже мой! Зачем меня воспитывали в Британии, если мне жить здесь? Здесь, в этом аду, который называется Россией! Кстати сказать, никогда бы не подумала, что здесь может быть такая жара!
– Обещали грозу, – вспомнила я прогноз синоптиков.
– Обещанного несколько лет ждут, – привела Вера искаженную русскую пословицу. – Да и не всегда дожидаются. Вот я, например. Ждала сказочного принца, а получаю – Корнея. Скажите мне, он похож на принца? Ну хоть капельку, самую малюсенькую малость?
– Думаю, что он сумеет создать вам условия, о которых принцесса может только мечтать, – немного подсластила я горькую пилюлю.
– О, конечно! – вздохнула Вера. – С большими деньгами тут нет никаких проблем. Но если бы вы видели, как он на меня смотрит! Как на праздничный торт! Облизывается и при этом мечтательно заявляет: у меня еще ни разу не было целочки. Но до свадьбы, уверяет, не трону, не бойся. Все, мол, чтоб было по закону.
Вера снова сделала попытку ухватить бутылку, но я опередила ее и убрала коньяк в шкаф – девушка успела выдуть едва ли не полбутылки.
– По какому такому закону? – развела она руками. – Вы видели такой закон? Он опубликован? Его принимал наш российский парламент?
– Может быть, еще кофе? – предложила я. – Или лимон?
– Да, было бы неплохо, – согласилась Вера и снова заговорила о своем женихе: – И Корней все время прибавляет к своим словам какое-то непонятное междометие, будто губами пришепетывает.
– Ебть, – машинально произнесла я. – Это такое слово-паразит.
– Девушку ему подавай! – продолжала распинаться Вера. – Они небось с матушкой контракт подписали, где все условия оговорены! Впрочем, деньги мне, конечно, не помешают. У меня кое-что есть на счету, несколько тысяч долларов, но после брака я рассчитываю на гораздо большую сумму. Так что хорошо, что я тогда, в Шотландии, не позволила Нэнси войти в меня фаллоимитатором.
Моя рука слегка дрогнула, и лимонад плеснул на полированную поверхность стола.
– Нэнси – это моя подруга, – пояснила Женя. – Близкая подруга. Я частенько бывала у нее в гостях во время каникул.
– Так вы жили в Шотландии безвыездно? – спросила я.
– Да. Отец приезжал раза два, а на каникулы меня домой не брали. Я ездила с Нэнси в ее фамильный замок в Эдинбурге. Очень романтично. Там такие башенки со шпилями, подъемный мост…
– По крайней мере у вас будет что вспомнить, – улыбнулась я.
– О да! Нэнси очень ко мне привязалась. Настолько, что недавно звонила, справлялась, как у меня дела. Звала, между прочим, к себе, обещала устроить английское гражданство. Заманчиво, правда? Но у меня слишком мало денег. А так – плюнула бы на все и уехала. Тем более теперь, когда я уже не смогу относиться к матери с былым уважением. Впрочем, отца я всегда любила больше. Но теперь он мертв. Его застрелили, вы в курсе?
Я не стала говорить Вере, каким образом я познакомилась с ее отцом, чтобы окончательно не развеять ее семейные иллюзии.
– Да, я слышала об этой истории. Наверное, смерть супруга была тяжелым ударом для Зои Сергеевны? – предположила я, закуривая новую сигарету.
– Я бы не сказала, – покачала головой Вера. – Родители жили не очень-то дружно. Я помню безобразные сцены, которые разыгрывались между ними после того, как нас укладывали спать. Я старалась прятать голову под подушку, но все равно слышала их крики.
Вера пододвинула к себе пачку ментоловых сигарет и, чиркнув зажигалкой, прикурила.
– Мама была отцу неровня. И он не упускал случая, чтобы не попрекнуть ее этим. Она была родом откуда-то из Подмосковья, из тех маленьких нищих городков, которые окружают богатую и равнодушную столицу.
– Не помните, откуда именно? – спросила я. – Может быть, посмотрим карту?
– Не надо, я все равно не вспомню. Знаю лишь, что папа называл ее «чмо» – человек Московской области, как мне позже объяснили, – медленно проговорила Вера. – Выходит, что место рождения может быть ругательством. Мне трудно себе это представить…
Алкоголь перестал действовать возбуждающе, и Вера выглядела слегка осоловевшей.
– Родители вечно ссорились, – пробормотала она, не замечая, что пепел с ее сигареты вот-вот упадет на ковер. – Отец попрекал маму за какие-то грехи. Но что именно он имел в виду – не знаю…
– Мне нужна ваша помощь, Вера, – обратилась я к девушке, приняв бодрый и деловой тон, чтобы слегка растормошить ее. – Вы наверняка слышали просьбу женщины, которая приходила ко мне после визита вашей мамы. Я знаю, что этот несчастный магнитофон находится у вас дома. Мы могли бы вернуть эту штамповку ее мальчишкам.
Я в двух словах объяснила, каким образом магнитофон оказался у Зои Сергеевны.
Вера не стала вникать в подробности и предложила мне поехать к ним домой прямо сейчас.
– Мамы в это время никогда не бывает дома, – заверила меня девушка, – так что можете не беспокоиться насчет того, что столкнетесь с нею. Обычно она возвращается поздним вечером и сейчас наверняка находится у себя на работе.
«Или стучит на меня в милиции», – со злобой подумала я.
* * *
Конечно, доля риска в этом путешествии была, причем немалая. Но я уже вошла в азарт и хотела во что бы то ни стало распутать этот клубок.
Семейные проблемы как благодатная почва для криминала – явление интернациональное. Можно сказать, вневременное, не зависящее ни от социального строя, ни от эпохи, в которой люди живут.
Я частенько вспоминала свою тетушку Милу, которая проводила часы за романами Агаты Кристи. Если старушка-писательница грешила чересчур уж запутанными семейными отношениями между персонажами, то тетя Мила вздыхала, доставала из столика остро отточенный карандаш и рисовала на бумаге генеалогическое древо со сложными переплетениями ветвей.
– Надо же, как там у них, в Англии, все это хитро закручено, – кивала она, уставясь на рисунок со стрелками. – А у нас все проще. Муж ударил жену сковородкой, зять задушил тещу, сноха застрелила невестку из охотничьего ружья – вот и весь детектив…
Оказывается, нет.
То ли общая тенденция «вхождения в европейский дом» сказывалась, то ли действительно что-то изменилось, но все чаще и чаще мне стали попадаться истории, в которых сложные семейные отношения являлись подлинным ключом к разгадке криминальной трагедии.
Дома у Кургулиных нас поджидал очередной сюрприз. Дверь никто не открывал, как настойчиво ни давила Вера пальцем на звонок.
– Такого не может быть, – взволнованно обернулась она ко мне, мигом протрезвев. – Лиза должна быть дома, она никуда не выходит, если у нее нет занятий. А сегодня как раз такой день.
– Возможно, она ушла куда-нибудь с Костей? – предположила я.
– Исключено, – резко ответила Вера, копаясь в своей сумочке в надежде найти запасные ключи. – После того как мама вышвырнула его из дома, я уверена, что Лиза не станет с ним встречаться.
– Из покорности?
– Да, и поэтому тоже, – кивнула Вера, доставая из сумочки ключи. – Но прежде всего, разумеется, из-за денег. Мама способна на самые решительные поступки, если кто-то ей не подчиняется. А Лиза никогда не могла стать достаточно самостоятельной, чтобы противостоять маме. Представляете, мама сначала подыскала ей одного жениха, потом сменила его на другого. И Лиза – ничего, стерпела! Я даже удивляюсь, как у нее хватало духу встречаться с Костей. Но теперь этому пришел конец. Мама наверняка предупредила охрану, чтобы Костю сюда не пускали. Вы заметили, как зыркнул на нас парень на входе?
Я вспомнила взгляд охранника и вынуждена была согласиться с Верой. Если Зоя Сергеевна действительно дала такое указание, теперь тут даже муха не пролетит.
Кстати, о мухах. Наверняка я тоже буду объявлена в этом доме персоной нон грата.
Сегодня смурной омоновец ограничился лишь тем, что мельком заглянул в мой паспорт. Но не исключено, что он доложит об этом Зое. Значит, жди обещанных тебе неприятностей, Женя!
Кургулины жили в новом доме, выстроенном несколько лет назад в районе набережной, чуть поодаль от центральной магистрали, в тихом и зеленом районе.
Я очень хотела повидаться с Лизой, кроме изъятия магнитофона тети Клавы, это была главная цель моего визита к Кургулиным.
Во-первых, Лиза была старше Веры и могла знать кое-что, ускользнувшее от внимания младшей сестры. Во-вторых, Лиза не жила за границей, а неотлучно находилась при родителях.
Но судьба едва не лишила меня возможности побеседовать с Лизой. Уже из прихожей я увидела ее тело, лежащее на полу в гостиной в позе эмбриона.
Вера стрелой влетела в квартиру и, швырнув сумку куда-то в угол, нагнулась над сестрой.
– Господи! – в ужасе подняла она голову и беспомощно посмотрела на меня. – Лиза мертва! Женя, да что же это такое творится!
– Дайте зеркальце! – приказала я, опускаясь на колени перед телом и пытаясь нащупать пульс на безвольной руке Лизы. Мои пальцы ощутили еле слышные удары крови.
Зеркальце, поднесенное к губам, запотело. Вера сбегала в комнату сестры и вернулась оттуда, держась за голову:
– Женя! Там… там такое!
«Такое» оказалось грудой пузырьков из-под сильнодействующих препаратов.
Быстро перебрав бутылочки, я пришла к выводу, что Лиза не очень-то разбиралась в фармакологии и думала, что количество принятых таблеток неминуемо должно будет перейти в губительное качество.
– Воды! Принесите как можно больше воды! И тонкий резиновый шланг! – отдала я Вере следующее распоряжение. – Нужно срочно промыть ей желудок! Да не дергайтесь вы так, она будет жить!
Когда процедура была завершена, Вера подтирала пол, а я наполнила шприц кофеином, чтобы сделать Лизе укол.
– Откуда у вас дома аминазин? – спросила я. – Кто-то из ваших родственников употребляет это лекарство? Может быть, Лиза?
– Я не знаю, я ничего не знаю, – плакала Вера, елозя с тряпкой по паркету гостиной.
Лиза пришла в себя через час с небольшим. Все это время мы с Верой молча сидели на кухне и пили кофе. Кургулина-младшая нашла где-то в домашних запасах бутылку джина и, разведя его газированной водой из сифона, иногда прикладывалась к рюмочке.
Когда из комнаты раздалось слабое мычание, мы дружно вскочили и ринулись туда.
Лиза выглядела обессиленной. Она едва шевелила руками, но пыталась улыбнуться.
– Может быть, «Скорую»? – шепотом предложила Вера. – Я боюсь, а вдруг у нее с головой теперь того? Что тогда делать?
– «Скорую» не надо, – успокоила я ее. – Судя по времени, которое прошло после приема препаратов, они не успели оказать сильного действия на организм. Помните, в рвоте были еще нерастворившиеся таблетки?
– Да-да…
– А если мы вызовем «Скорую», то придется им все объяснять, – предупредила я.
– Ну и что? – пожала плечами Вера.
– Когда врачи «Скорой помощи» встречаются с попыткой самоубийства, они обязаны доставить больного в психиатрическую лечебницу для освидетельствования. Таковы правила.
– Да, конечно, тогда лучше без «Скорой», – закивала головой Вера. – Лизок, ты меня слышишь? Как тебе сейчас?
– Ко… ко… – жалобно пыталась что-то выговорить Лиза.
– Кофе? Ты хочешь кофе? – встрепенулась Вера. – Сейчас я сварю.
Но Лиза отрицательно покачала головой. Она снова с трудом разжала губы:
– Ко… ко…
– Прямо как в детской считалке, – вздохнула я. – Далеко-далеко на лугу пасутся ко… Козы? Нет, не козы. Лиза, послушай меня, я – Женя. Ты меня помнишь? Мы виделись с тобой в казино.
Лиза радостно кивнула.
– Ты хочешь что-то сказать нам про Костю? – предположила я.
Лиза снова закивала, потом сморщила лицо и беззвучно заплакала. Вера уселась рядом и, взяв сестру за руку, принялась ее утешать.
– Ну, моя милая, не плачь! Все обойдется. Все будет хорошо…
– Костю выгнали, – отчетливо произнесла Лиза. – Как собаку!
– Ничего, солнышко, – продолжала успокаивать ее Вера. – Мы что-нибудь придумаем.
– Мама сказала, что напустит на него охрану, если он еще заявится!
– И ты поэтому…
– Да! – выкрикнула Лиза.
Казалось, силы понемногу начали возвращаться к ней. Она даже попыталась присесть на кровати, но это у нее не получилось, и она ограничилась тем, что попросила нас передвинуть подушку повыше.
– Самой можно крутить шашни с любовником, а мне даже просто так встречаться нельзя! – обиженно произнесла Лиза.
– С любовником?! – оглянулась на меня Вера. – Так, выходит, ты знаешь?..
– Конечно, – горько проронила Лиза. – Я давно это знала, я же не слепая. Иногда меня подмывало высказать это ей напрямую, но я просто не хотела расстраивать отца. Впрочем, он в последний год как-то отдалился от нас, думаю, что у него тоже кто-то был.
– Да, отсутствие взаимопонимания в семье всегда тягостно, – подсела я рядом. – И расплачиваться за это должны дети.
– Вот именно, – согласилась Лиза. – Я с детства помню скандалы, которые они закатывали по вечерам. Я тогда любила подслушивать, мне казалось, что у родителей есть какая-то тайна, которую они скрывают. Но потом, когда я стала понимать больше, я перестала ловить каждое их слово. Просто стало противно.
– Да-да, – согласилась с сестрой Вера, – я тоже помню, как предки ругались.
– Ты? Помнишь? – удивилась Лиза. – Да ты же была совсем маленькая. А потом тебя вообще увезли в пансион. А тут все продолжалось по нарастающей. Утром чопорное обращение, беспрестанные замечания – не так сидишь, не так локти держишь, не так размешиваешь сахар. Потом – нравоучения до одури. А как спать уложат – так давай друг с другом лаяться.
– Знаешь, а, пожалуй, ты права, – вздохнула Вера. – Тут есть какая-то тайна.
– Какая тайна? – брезгливо пожала плечами Лиза. – Обычная супружеская неверность. Вот что я помню отчетливо: отец упрекал мать за то, что она изменила ему с его шефом.
– С шефом? – удивилась Вера. – У папы же своя фирма!
– Так это было не всегда, глупышка! – снисходительно произнесла Лиза. – Папа тогда был бедным инженеришкой с окладом в сто десять рублей.
– Я этого не помню…
– Да где уж тебе! А я вот помню маму с большим животом, – со значением произнесла Лиза. – Такое воспоминание не наводит тебя на размышления?
– А что тут особенного? – удивилась Вера. – Наверное, это была я.
– Нет, не ты, – твердо заявила Лиза. – Смотри, тебе сейчас восемнадцать, мне – двадцать четыре. А тогда мне было три, от силы три с половиной. Чуешь, чем тут пахнет, сестричка?
– Даже думать об этом не хочу! – топнула ногой Вера. – Я уеду! Уеду к Нэнси в замок! К черту этот город, эти тайны, эту жару!
– А Корней? – хитро прищурилась Лиза. – Как же твой Корней Фердыщенко? Хочешь остаться без гроша? Да запросто! Нет проблем!
– У меня есть немного своих денег, – тихо произнесла Вера.
– Вот именно, что немного. Стала бы я ходить в этом доме по струнке, если бы у меня были свои деньги, – вздохнула Лиза. – Даже покончить с собой не удалось как следует. Кстати, а как здесь оказалась Женя?
– О! – всплеснула руками Вера. – Если бы не она, я бы просто не знала, что делать! Женя, оказывается, человек особенный.
И она вкратце рассказала сестре о характеристике, которую мне дал Костя, а также упомянула о том, как быстро я вычислила, где мог находиться магнитофон моей соседки.
И действительно, Вера сбегала в кладовку и торжествующе поставила передо мной тот самый обшарпанный «Сони», который я видела в квартире Антона.
– То есть, – вникала Лиза, – вы занимаетесь чем-то вроде частного сыска?
– Это одна из форм моей деятельности, – подтвердила я. – Также охрана и транспортировка. В общем, ко мне обращаются, когда больше идти некуда.
Лиза сосредоточилась и некоторое время молча смотрела на стену прямо перед собой. Потом решительно повернулась к Вере и сказала:
– Знаешь что, сестренка, у нас ведь хватит денег, чтобы заплатить Жене? Я не могу оставить просто так убийство отца. Мама могла бы купить всю милицию с потрохами, но уверена, что она пальцем о палец не ударит.
Вера тоже задумалась.
– Пожалуй, тысяч девять-десять долларов мы сможем наскрести сообща, – прикинула она. – Ну как, Женя, беретесь? Если да, то можете считать, что мы вас наняли. Теперь вы работаете на нас.
