Глава 10
В отделении полиции было, мягко говоря, неспокойно. Майор, нервно промокая крупные капли пота на лбу, пытался утихомирить всех фигурантов и свидетелей по делу Остроликого.
– Евгения, наконец-то, – выдохнул он с некоторым облегчением и пригласил меня пройти в кабинет.
– Она самая, – я ослепительно улыбнулась и уверенно промаршировала за ним, успокаивающе покивав недоумевающим членам съемочной команды, которые обретались в коридоре.
В кабинете находились оба задержанных.
– Прежде чем я все объясню, надо пригласить сюда Остроликого без супруги, а остальных отпустить, – скорее распорядилась, нежели предложила я.
– Как?! – удивился полицейский, но спорить не стал. – Хотя, если вы уверены…
– Уверена, – отрезала я, а про себя подумала, что администраторши, оператор с ассистентом и гримерша Катя свои свидетельские показания могут дать и завтра. Маша, конечно, играла небольшую роль в деле, но мне не хотелось, чтобы она слышала мои объяснения, так как я прекрасно представляла, как воспользуется она информацией.
Майор вышел, и в следующую минуту в кабинет осторожно заглянул Остроликий. Встретившись взглядом со мной, он аккуратно протиснулся в дверь, следом попыталась вплыть Елизавета Ричардовна, но молодой сержантик, дежуривший у двери, ловко выпроводил ее обратно в коридор.
– Евгения, может, вы, наконец, все объясните?! – Голос Всеволода подрагивал от нетерпения. Я не успела ответить, так как он обратил внимание на задержанных и изумленно воскликнул: – Максим?! Игнат?! Что происходит?! Почему они в наручниках? Это какая-то ошибка, – добавил он растерянно себе под нос и внимательно посмотрел на меня, словно хотел прочитать ответ у меня на лице.
– Да, некоторая нестыковка тут имеется, – не могла не согласиться я, понимая чувства режиссера.
– Что значит есть нестыковка?! – воскликнул вновь вошедший майор. – Мы что, взяли не тех?! – спросил он с укоризной в голосе и взгляде.
– И да и нет, – проговорила я уклончиво, но, понимая, что игры в загадочность сейчас неуместны, сразу приступила к объяснениям. – Максим Полоцкий, который перед вами… – услышав свое имя, начинающий актер встрепенулся и с нескрываемой надеждой во взоре уставился на меня, – он пытался помочь. И сделал это из благих побуждений, не предполагая, что его порыв только помешает.
– Подождите, я не совсем понимаю, мне что, освободить его, что ли? – Майор тряхнул головой, словно пытался привести мысли в порядок.
– Да, – только и ответила я.
– Ну уж, нет, – вдруг заартачился полицейский. – Освободить – это легко, и много времени не займет, но сделаю я это лишь после того, как вы расскажете всю историю целиком, да и то, если посчитаю возможным и правильным произвести подобное действие, – без обиняков напомнил он о своем главенствующем статусе.
– Конечно, – легко согласилась я и начала: – Две недели назад вокруг господина Остроликого стали происходить странные события. Точнее, так показалось ему, я же сразу определила их как неудачные попытки покушений на его жизнь. – И я напомнила про эпизоды с возгоранием осветительного прибора и падением на кресло режиссера строительной балки. – Должна отметить, что Всеволод во всем этом усмотрел благословение высших сил и расценил как чудесную возможность пропиарить картину в мистическом ключе перед премьерой, доведя информацию до впечатлительных зрителей. К счастью, рядом с ним находились обычные люди, вернее, более трезво смотрящий на вещи человек, – я назвала имя банкира. – Он-то и посоветовал, а если быть точной, приказал режиссеру, как главный инвестор его проекта, нанять меня в качестве телохранителя…
– Что?! – не сдержав удивленного возгласа, перебил меня Максим Полоцкий.
– Она все правильно сказала, – понуро подтвердил Остроликий.
– Но я не понимаю, почему вы от всех это скрывали? – удивился главный герой фильма.
– Из предосторожности.
– Понятно, – коротко обронил Максим, продолжая меня разглядывать.
– В общем, я приступила к работе, убедилась, что подозрения банкира не напрасны, пригляделась к окружению клиента и сразу же определила круг подозреваемых. Первым, на кого я подумала, был сценарист Негодин… – Я опять не смогла продолжить, так как Всеволод, услышав фамилию соавтора, воскликнул:
– Лев? Он-то здесь при чем… Он же болеет, кстати, надо бы справиться о его самочувствии, – напомнил он сам себе.
– Сразу же, чтобы закрыть тему Негодина, расскажу, – перебила я режиссера. – Я выяснила по своим каналам, что ни в какой больнице Негодин не лежал, что он все-таки прибыл в наш Тарасов, но этот факт, а также место своего пребывания отчего-то держал в тайне. Проследив за мадам Остроликой, я легко разыскала вашего соавтора и навестила его. Он мне поведал причины своего поведения. И хотя намерения у Негодина далеки от физического устранения товарища по перу, ноутбук в поезде украл он, но других неприятностей он вам, господин Остроликий, учинить не успел. Хотя это еще впереди, и я вас предупреждаю о них, но никаких дополнительных разъяснений давать не собираюсь, это уже не мое дело, – решительно проговорила я, пресекая поток вопросов, готовых сорваться с уст режиссера.
– Подождите-ка, а при чем здесь моя жена?! – не сдержался и перебил меня Остроликий.
– В смысле?
– Но ты же ясно выразилась, что установила место пребывания Льва, проследив за моей женой? – похоже, эта часть моей речи прочно закрепилась у него в голове.
– Я выразилась так, как было, поскольку всегда строю доказательную базу, опираясь на факты, – спокойно ответила я. – Вот только выяснять детали будете потом, сейчас я хочу отчитаться о проделанной работе и передать это дело полностью под опеку полиции.
– Но позвольте… – не желал сдаваться Всеволод.
– Не позволю! – вдруг рявкнул Василий Авдеевич. – Продолжай, Евгения, домой охота, – и в подтверждение он сладко зевнул.
– В общем, приезд Негодина в Тарасов инкогнито не связан с вами, Всеволод, хотя косвенно все же может причинить некий вред вашему профессиональному благополучию, поэтому могу взять на себя смелость порекомендовать вам предельно откровенно с ним поговорить…
– А вы что, разве мне не расскажете? – удивился режиссер.
– Нет, я должна охранять вашу жизнь, и этот пункт ясно расписан в контракте, а уж заботиться о вашей профессиональной деятельности, это нет, – я не считала необходимым раскрывать Остроликому глаза на правду. Слишком уж противным был этот мнимый гений. Я подозревала, что на неверность супруги ему глубоко плевать, и все возмущение, что он продемонстрировал, услышав мои намеки, было скорее актерской игрой, нежели реальными эмоциями. Да и сам он не хранил верность жене. Что же касалось идеи Негодина, подкрепленной поддержкой Елизаветы Ричардовны, заявить авторские права на сценарий фильма о Средневековье, а также на все уже опубликованные под именем Остроликого произведения… Раздуть скандал, обнажить факты не сотрудничества, а фактически литературного рабства на протяжении нескольких лет любовника Елизаветы… Тут все-таки стоило вмешаться, так как я подозревала, что эмоциональный Остроликий в ответ мог сорвать выход картины на экраны, а это грозило бы огромными неприятностями и финансовыми потерями банкиру Эмиру, и лишь из глубокого уважения к нему, я только слегка приоткрыла завесу тайны перед Всеволодом. Хотя, естественно, Эмиру предоставлю полный отчет обо всем происходящем.
– С этим ясно, что дальше, ближе, Евгения, к доказательствам… – недовольно повел подбородком Василий Авдеевич.
– Хорошо. В общем, следующим фигурантом, точнее, фигуранткой у меня в списке была Вера Котова. Думаю, Всеволод Александрович, не надо объяснять ее мотив, – как бы между делом уточнила я, невинно взглянув на притихшего клиента.
– Нужно, я не понимаю, почему она? – бесстрашно ответил он.
«Вот ведь дурак-человек», – усмехнулась я про себя, а вслух сказала:
– Господин Остроликий – мужчина в самом соку, как говорится, поэтому считал, что любая почтет за счастье внимание с его стороны. Не вдаваясь в подробности, сообщу, что Котова оказалась не в числе оных, и, если верить записям в ее дневнике, вынашивала в голове коварные планы мести… – Я опять не смогла продолжить, так как на этот раз не удержался и вступил в разговор тот, кого я и намеревалась раздразнить и спровоцировать.
– Я думал, что читать чужие дневники – моветон, – ехидно заметил Игнат Трофимов, впервые нарушив молчание.
– Ну, не я первая начала, – не осталась я в долгу. Он попытался изобразить непонимание, но любопытство оказалось сильнее.
– Это еще надо доказать, что я брал ее дневник! – с вызовом глянул он на меня.
– Думаю, что после этих слов мне иные факты не нужны…
– Вот, с… – выругался он себе под нос.
– Я продолжу, – пропуская мимо ушей оскорбление, обратилась я к Василию Авдеевичу.
– Конечно, – великодушно разрешил он.
– Я предприняла некоторые шаги и выяснила, что новоиспеченный супруг Котовой также инкогнито посетил наш Тарасов. В ту ночь, когда в ресторане Всеволоду в подарок неизвестный через официанта передал бутылку отравленного шампанского, я видела Николая, ее мужа. Проникнув в комнату Котовой, я нашла ее дневник, в нем она убивалась по поводу грядущей расплаты с Остроликим, и по ее словам, она готова на все, даже на крайние меры, на этом записи обрываются. Злоумышленник вырвал следующую страницу. Он таким образом хотел навести подозрения на Котову, но, воспользовавшись старым методом, я простым карандашом заштриховала лист, на котором остались контуры написанного на вырванной странице, и прочла следующее: Котова от идеи душегубства отказалась, так как, видимо, по психологическому типу она относится к разряду людей, не способных на убийство. В любом случае, все ее мытарства на страницах дневника и мысли о мести Остроликому были на руку преступнику, – и я впервые за все время открыто посмотрела на Игната Трофимова.
– Ну, ну, посмотрим, куда заведет тебя буйная фантазия, – насмешливо прокомментировал он мои действия и слова.
– Не фантазия, а, к вашему большому сожалению факты, – посчитала я нужным предупредить. – И, хочу заметить, чистосердечное признание облегчит вашу незавидную участь. – Я выжидательно замерла, предоставляя воображаемую трибуну для признания незадачливому актеру, но он, увы, по-другому отреагировал на мои слова.
– Вот стерва, надеешься, что я сам себя упеку за решетку?! Да у тебя нет ничего, вот ты и устроила весь этот спектакль! – осенила его догадка, и он даже как-то расправил плечи, ощутив, что не все еще потеряно.
– Ладно, как я понимаю, покаяться вы не хотите, что ж, ваше право, – пожала я плечами. – Трофимов Игнат затаил обиду на Всеволода Александровича давно. Попав под его опеку сразу после института и завоевав себе некоторые позиции в постоянной команде мэтра, он так и не сумел блеснуть ни в одной роли… Но как все непризнанные гении, считал виновником всех бед исключительно режиссера, а не собственную бездарность! – безжалостно начала я.
– Ну и фантазия у тебя, Охотникова, тебе бы книги писать, – продолжал насмехаться Трофимов. Я не удостоила его замечание вниманием, так как давно уже на практике убедилась в справедливости мудрости: хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– Но все эти обиды, базирующиеся на творческой основе, думаю, так и остались бы в виртуальном пространстве помыслов неудачника, если бы не одно обстоятельство – он влюбился в актрису – красавицу Веру Котову. Влюбился страстно и горячо. Но она была звездой и, безусловно, талантливой особой, и единожды получив отказ, он больше не открывался перед ней, якобы легко перейдя в ранг друга. Но в его личных вещах я нашла альбом с фотографиями Веры, причем совсем свежими. А на записях с камеры скрытого наблюдения видно, как перед выходом на ночную съемку он целует карточку, то ли на удачу, то ли просто от невысказанных чувств, переполняющих его сердце. – Номер Трофимова я обыскала сегодня вечером, после комнат Марии и Веры. В его вещах я нашла ответы на все вопросы.
– Да что ты несешь?! – на этот раз ухмылка померкла на губах Игната.
– Правду, только правду и ничего, кроме правды, запись я передам Авдееву…
– Если Евгения о чем-то заявляет, значит, она имеет стопроцентные доказательства, так что спорить с ней не рекомендую, – хорошо зная мои принципы, посчитал нужным вставить майор.
– Также я выяснила, что Маша – ваша ассистентка – имела записи вашего свидания с Котовой, – обернулась я к Остроликому. – Сделав пару компрометирующих снимков, она хотела продать перед премьерой эти фото журналистам. Но, будучи стервозной девицей, решила разжиться раньше, причем не только обогатиться, но еще и попытаться расчистить себе местечко к главной роли – Благомилы, о которой грезила. Она-то и вызвала Николая Томилина – супруга Веры – в наш Тарасов. Решила продать ему снимки, очень надеясь, что для того, чтобы оправдаться перед мужем, Котова немедленно разорвет контракт и покинет съемочную площадку. Но не учла Маша, как я выяснила, прочтя дневник, Вере удалось на время отделаться от притязаний на интим Всеволода Александровича, – не щадя чувств Остроликого, безжалостно проговорила я. – И что Трофимов каким-то образом прознает про ее планы. И я, конечно, предприняла некоторые шаги, чтобы не дать Марии достичь ожидаемого результата.
– Какие еще шаги?! Я видел, что у них вроде как стыковка состоялась, конверт был у него в руках, когда я… – вставил Трофимов, но немедленно осекся, едва не выдав себя.
– Когда ты лишил его сознания точным ударом по затылку, – спокойно завершила я начатую фразу…
– Я этого не говорил! – нервно воскликнул Игнат.
– Не говорил, но уже и поздно признаваться, время упущено, – напомнила я. – Да и все вышесказанное легко подтвердят кадры, заснятые камерой ночного видения, что я не поленилась поместить в той части павильона, где мы и схлестнулись с тобой в драке. Кстати, фотографии я успела заменить, там скаченные из Интернета снимки со свадьбы Котовой – Томилина. – Я порядком устала от этих препирательств, и решила сократить обличительную речь. В конце концов, доказательств я набрала предостаточно, а если что, Авдеев умело доведет это дело до суда. – В общем, Игнат, искренне и всем сердцем любя Котову, решил одним ударом убить сразу двух зайцев: погубить опостылевшего Остроликого, и сделать это так, чтобы в его смерти обвинили мужа Веры. План, кстати говоря, был прост, но вполне осуществим. Поэтому он и не убил Николая, а лишь оглушил, рассчитывая сперва разобраться с Остроликим, а потом уж вложить оружие в руку Томилина, затем вызвать полицию или привлечь охрану, чтобы максимальное количество свидетелей застали бы Николая у тела режиссера. А для того, чтобы у следствия не осталось сомнений, Игнат сделал все, чтобы встреча Маши с Николаем состоялась, вот только он решил проверить фотографии, да не успел, Игнат ударил его по голове, и тут подоспела я…
– Подожди, а Полоцкий? – нахмурился Авдеев, пытаясь сопоставить все факты.
– А Полоцкий был в мужской гримерке, где искал Трофимова, чтобы вернуть его на съемки, вышел, услышал звуки борьбы и, не разобрав, чья сторона правая, немедленно ввязался, справедливо полагая, что помогает товарищу, да и темнота максимально способствовала такой путанице.
– А почему лошадь испугалась? – вспомнил майор об инциденте с бешеной скачкой.
– Его же работа, я у него в вещах нашла коробку от мощных петард. Он, видимо, был абсолютно уверен, что до него никогда не доберутся, поэтому особенно не заботился об осторожности. А еще у него в кармане дневник Веры, который он собирался подкинуть в ее гримерку во время обыска, который должен был последовать, если бы Трофимову удался план, для усиления мотива. Ведь дневник я вернула на место, а вскоре последовал тайный визит в номер актрисы Трофимова, который засняла моя верная помощница – скрытая камера. Надо ли добавлять, что из номера он вышел с дневником актрисы, – посчитала нужным отметить я. – И шампанское он отравил, дождался, когда муж Веры в зале покажется, и тут же все устроил, причем еще загримировался под Томилина, нацепил очки, как у него, и похожий парик. А переоделся в туалете, куда выходил, насколько я помню, за несколько минут, как злополучную бутылку принесли. Кстати, я уверена, что мужа Котовой именно Трофимов вызвал в ресторан, например, прислав какую-нибудь интригующую записку, дескать, если он хочет получить интересные сведения о супруге, или нечто подобное… – Я устало вздохнула. – Впрочем это все детали. Преступник взят с поличным, все заснятое видеокамерами я предоставлю, дело можно считать раскрытым…
– Ну, это ты торопишься, – вмешался Авдеев, но голос у него был довольный. – Хотя не думаю, что у суда возникнут сомнения, слишком уж все очевидно. Да, кстати, теперь я понял, зачем ты попросила показать фото Трофимова курьеру с бутафорским оружием. Он опознал нашего героя, тот брал у него эту, как ее… – Авдеев защелкал пальцами, вспоминая.
– Аркебузу, – неожиданно пришел ему на выручку Остроликий.
– Вот именно, – согласился майор.
– Игнат всыпал в нее настоящий порох и подсунул Остроликому, – опять вмешалась я в беседу. – Кстати, вспоминая, как убедительно наш актер второго плана изобразил бездарность, я не могу не признать в нем таланта.
– Таланта?! – брызгая слюной, взвился Остроликий. – Да его убить мало! Ишь что удумал, он же застрелить меня хотел!
– Хотел, но вы вовремя наняли Евгению, она вас уберегла, – открыто признал мою победу Авдеев, я благодарно кивнула ему в ответ. – Он обернулся к Трофимову. – Ну-с, голубчик, что приуныл? – Игнат демонстративно сплюнул на пол. – Как знаешь, – пожал плечами майор, а бдительный молоденький полицейский немедленно тюкнул актера в спину в воспитательных целях.
– А этого отпустим, пожалуй? – Авдеев вопросительно глянул на меня, я утвердительно кивнула. – Ладно, пусть гуляет, ведь без пяти минут звезда, как-никак… Ты это, на премьеру-то позовешь? – прежде чем снять наручники, решил уточнить майор.
– Конечно, и не только вас. – Губы Максима растянулись в привычной широкой ухмылке, а глаза смотрели на меня с нескрываемым восхищением. Секунду поразмыслив, я ответила ему своей самой очаровательной и многообещающей улыбкой.