Книга: Карма темных ночей (сборник)
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

План мой был прост, на следующее утро Остроликий поднялся, как никогда, рано. Елизавета Ричардовна и не думала сопровождать его, опять сославшись на какие-то неотложные дела, впрочем, Всеволод был настолько занят своими переживаниями, что, по-моему, даже не дослушал объяснений супруги.
– Ума не приложу, какая может быть работа, когда я выжат как лимон. Силы… да что там силы… мое вдохновение… мой талант… я чувствую они оставляют меня, – похоже, за ночь он полностью вжился в образ жертвы. – Я опустошен, я не могу ничего дать моему зрителю! О! Жизнь утратила смысл… – обернувшись ко мне в машине всем телом, он не скрывал слез.
– Да, печально, – коротко обронила я. – Однако к делу. – Мое равнодушие возымело должный эффект, наткнувшись на стену непонимания, режиссер, кажется, позабыл о личной трагедии.
– К какому делу? – опешил он.
– К вашему, другого у меня нет, – решительно отрезала я. – Сейчас мы зайдем в павильон, вы дадите задание актерам, да такое, чтобы освободить как минимум часа три, и мы уедем.
– Как, а съемки?
– Ну, вы же сами только что жаловались на невозможность работать в такой нервной обстановке, вот и дайте себе передых. Пожалейте себя и свое бедное сердце, – осторожно закинула я удочку, не желая пугать Всеволода прямыми расспросами о состоянии его здоровья.
– Да, вы правы, Евгения. Мне все это очень вредит. У меня же врожденный порок, мне с детства противопоказаны нагрузки… эх… да что там говорить… Я как вспомню ту лошадь… Просто чудо, что я жив, только осознание, что мое детище – мой фильм – так и останется не законченным, задержало меня на этом свете, – Всеволод довольно быстро вернулся к полюбившемуся амплуа жертвы, однако на этот раз я не склонна была иронизировать. В памяти в деталях всплыли подробности бешеной скачки, мертвенно-серое лицо режиссера, его жалобы на боль в груди и то, как похвально быстро он взял себя в руки, едва приступ отступил.
«А я еще иронизировала по поводу его синяка на ребрах, а ведь боль ему причиняло совсем не это», – мне было неловко, но вслух извиняться я не стала, так как Всеволод, похоже, мог ныть часами, а такую пытку даже мои, годами тренированные нервы могли переносить с трудом.
– Скажите, Всеволод, а медкомиссию вы проходите? – прервала я бесконечный поток жалоб, лившийся из уст Остроликого.
– И не только я. В личных делах есть медицинские карточки всех актеров, это обязательное требование, не хватало мне, чтобы кто-нибудь из них окочурился на площадке, а его родственники потом затаскали меня по судам, – он поморщился, видимо, представив подобную волокиту.
– А разве в контрактах не прописано, что всю ответственность несет актер?
– Прописано, но я, знаете ли, перестраховываюсь, даже если не будет тяжбы с родственниками, все равно нельзя утаить подобную информацию, это скажется на моей репутации, государство перестанет финансировать, или спонсоров на следующий фильм не найду… эх… да мало ли что?! – он безнадежно махнул рукой.
– А где хранятся эти документы?
– Так у меня же два администратора, у них, у кого же еще, в специальном ящике, там замок, как в сейфе, да и тетки проверенные, толковые, знают мои порядки, не зря они уже лет пять, как в команде, – горделиво похвастался он.
– Понятно, – только и ответила я, хотя в памяти шевельнулась некая мысль. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы на ней сконцентрироваться, но, едва уловив ее, я почувствовала, что в деле появился новый след, требующий моего тщательного внимания, а уж в том, что я в итоге докопаюсь до истины, сомнений у меня не было.
До площадки мы доехали в молчании. Всеволод потребовал, чтобы все приступили к репетиции, а сам, демонстративно взяв под мышку ноутбук, пробурчал что-то о зове музы вдохновения и осторожно выскользнул из павильона. Я, естественно, последовала за ним, однако мой уход никому не был интересен – все сосредоточились на работе.
Глеб, предупрежденный мною заранее, ждал нас в условленном месте в машине с заведенным мотором, и все же я решила перестраховаться и сама заняла водительское кресло. Прежде всего мне надо было убедиться в отсутствии прослушки и хвоста. С первой задачей я справилась быстро, так как портативное устройство «антижук» давно уже стало завсегдатаем моей рабочей сумки. Похоже, злоумышленник был либо недальновиден, либо просто не располагал необходимым шпионским арсеналом, так как устройство не определило ни на одежде, ни в вещах, ни в салоне автомобиля ничего подозрительного. Всеволод был изрядно взбудоражен происходящим, но пока что сохранял позицию наблюдателя, не задавал вопросов, обилие которых читалось в его любопытном взгляде.
Наш общий с Всеволодом инвестор, а я именовала банкира Эмира мысленно именно так, поскольку деньги на фильм и на мои услуги выделялись из его кармана, не стал экономить на престиже, и, усаживаясь за руль «Мерседеса» представительского класса, я испытывала исключительно положительные эмоции. Водить это чудо автопрома было приятно и необременительно. Машина слушалась превосходно. Петляя по узеньким улочкам Тарасова, я убедилась, что за нами нет преследователей. Да и я с трудом верила, что кто-то сможет поспеть за столь маневренной машиной, высокие ходовые характеристики которой были помножены на мое мастерство водителя. Еще во времена учебы педагог по экстремальному вождению, даже не скрывая, насколько он удивлен, выделил меня среди всех прочих учеников, преимущественно мужского пола, поставив мне высший балл.
Легко справившись с важным первоначальным этапом, я приступила к выполнению своего плана. Возле дома, где я обитала в свободное от работы время, пользуясь гостеприимством тетушки Милы, совсем недавно построили современный торговый центр, одной из главных диковинных для нашего города примет которого явилась подземная парковка. Как ни жаль было расставаться с красавцем «Мерседесом», я припарковала его именно здесь. Оба пассажира на этот раз не сдержали удивления, и Остроликий спросил:
– И что все это значит?
– Ровным счетом ничего, необходимые меры предосторожности, не могла же я вас оставить, не будучи уверенной, что с вами все в порядке, – спокойно объяснила я, направляясь к выходу с парковки.
– Оставить?! То есть как это?! – округлил глаза Остроликий.
– Для вашего же блага, – только и ответила я, хотя про себя подумала, что не посвящать Всеволода во все подробности моего плана было правильно, так как с такой усиленной нервным напряжением эмоциональностью он мог все испортить.
Вскоре мы уже входили в квартиру. Предупрежденная мною заранее, тетушка Мила, судя по всему, все утро готовилась к нашему появлению. Широкоплечий, высоченный охранник Глеб сразу же, казалось, заполонил всю нашу стандартную двушку. Остроликий же превратился в каменное изваяние, настолько, видимо, был не готов к визиту.
– Женечка, добрались уже, как я рада! – воскликнула тетушка, появляясь на пороге кухни. Торопливо вытирая руки о полотенце, она поспешила к нам. Но, не дойдя буквально шага, она замерла и даже провела ладонями по лицу, словно хотела отогнать наваждение: – Да как же это… Неужели? – Ее глаза впились в лицо Остроликого. – Что же ты не предупредила, КТО приедет на обед?! – взглянула она на меня укоризненно, но губы ее уже расплылись в такой радушной и искренней улыбке, что фраза прозвучала как мимолетное замечание, и я не успела ответить что-то в оправдание, как тетушка защебетала: – Всеволод Александрович! Вы – тот самый Остроликий! – Ее глаза округлились. – Вот это счастье, это же просто чудо! Вы мой кумир, я смотрела все ваши фильмы! – всплеснула она руками. – Да что там, вы просто гений! – провозгласила она с восхищенным придыханием.
– О! Благодарю… спасибо… я даже, признаться, э… немного смущен… – Остроликий выглядел растерянным, но я заметила, что теплый прием, оказанный моей тетушкой, прогнал витавшее в воздухе напряжение, щеки моего клиента порозовели, и он уже более спокойно огляделся по сторонам. – Однако, где мы? – уже более расслабленно спросил, обернувшись.
– У меня, точнее, у Милы в гостях. И пока я буду отсутствовать, это место послужит вам временным и, на мой профессиональный взгляд, самым надежным пристанищем, – быстро ответила я.
– Добро пожаловать, – вставила моя тетушка, гостеприимно раскинув руки. – Этот день станет самым счастливым для меня, а уж если вы попробуете мой фирменный пирог, и рассольник, и жаркое, и торт, и домашние соленья, и пироги с ежевикой и сливками, и… – немного настороженно, словно очень боялась услышать отказ, сбивчиво принялась она перечислять. Слушая ее, Остроликий непроизвольно сглотнул, поскольку все сказанное сопровождалось умопомрачительными ароматами, которые наполнили квартиру, и даже у меня – тренированной голодать сутками – и то возникло желание перекусить.
– Что ж, я так понимаю, за меня уже все решено, – все же не сдержался он от укора в мой адрес, – однако я бы и не устоял против такого аппетитного меню, – галантно закончил Всеволод.
– Вот и славно, а ваш товарищ? – Тетушка немного опасливо оглядела внушительную фигуру Глеба, возвышающегося над нами. Вместо ответа Остроликий посмотрел на меня.
– Он на службе, Мила, поэтому не закармливай особенно, чтобы не терял бдительности, однако и голодом не мори – толку совсем не будет, в общем, располагайтесь, а я скоро вернусь! – быстро резюмировала я и прошмыгнула в комнату, где сменила легкий сарафан на трикотажный темный комбинезон, обтягивающий мою идеальную фигуру, однако эта одежда была необыкновенно удобна и не стесняла движений, что важнее на данном этапе. Да меня никогда особо и не смущала реакция мужчин на мою внешность. Любому нахалу я могла дать достойный отпор, хотя зачастую было достаточно нескольких фраз да ледяного взгляда, чтобы осадить назойливого ухажера. Оглядев себя в зеркало, я осталась, как всегда, довольна и, прихватив кое-что из своего профессионального арсенала, выскочила в коридор.
Прежде чем отправиться в путь, я торопливо внесла некоторые коррективы в собственную внешность. Свои густые каштановые волосы я упрятала под светлый, подстриженный под каре парик. Зеленые глаза скрыла за темными стеклами очков, а в руки взяла объемистую рыжую сумку. Теперь, если кто и обратит на меня внимание, запомнит только прическу да яркую сумку и уж точно не найдет ничего общего с консультантом по Средневековью Евгенией Охотниковой – всегда серьезной и неприступной дамой.
Дорога от дома до гостиницы не заняла много времени. Мой верный «Фольксваген», как застоявшийся в стойле конь, лихо домчал меня, и я даже устыдилась за те хвалебные мысли, которые совсем недавно адресовала «Мерседесу». Что ни говори, а старый друг, он все же в некоторых аспектах лучше новых двух…
Заходить в вестибюль я не стала. Я припарковалась под прикрытием кустарников и деревьев, но так, чтобы видеть выход из отеля. Я очень боялась опоздать, но промелькнувшая за занавеской тень вмиг прогнала ненужные опасения. Елизавета Ричардовна была на месте, и мое предчувствие подсказывало мне, что скоро она поменяет место своей дислокации, а мне оставалось лишь проследить за ней, чтобы прояснить некоторые догадки.
На данном этапе у меня в голове было несколько версий, и я не сомневалась, что одна из них правильная, но я предпочитала не сидеть и не ждать, пока злоумышленник ошибется. Предвосхитить и предотвратить его действия, сделать так, чтобы клиенту ничего не угрожало – вот та вершина в моей профессии, к которой я неизменно шла. И без ложной скромности отмечу, что практически всегда достигала намеченной цели. В том, что необходимо проверить каждую версию, я была уверена, тем более что подозрения мои строились не на пустом месте.
Тем временем Елизавета вышла из отеля. Прежде чем занять место в подоспевшем такси, она опасливо огляделась и устроилась на заднем сиденье. Плавно, чтобы не выдать себя, хотя я была уверена, что таксист не страдает манией преследования, я направилась за ними.
Ехали мы совсем недолго. Буквально через три улицы такси затормозило у одноподъездного двухэтажного особняка дореволюционной постройки. Мне стало интересно, что позабыла супруга известного режиссера в этом доме, имеющем дурную славу в нашем городе, как гостиница низшего разряда, где номера сдавались с почасовой оплатой. Наблюдая, как мадам Остроликая, боязливо озираясь, торопливо застучала каблучками, я тоже осторожно выбралась из машины. Таксист остался ожидать клиентку у входа, однако на меня не обратил ни малейшего внимания, так как сразу же откинулся на сиденье и задремал, видимо, был предупрежден, что время пребывания клиентки в доме окажется продолжительным. В сумочке у Елизаветы Ричардовны, на мою удачу, оставался дежурить «жучок», и сейчас он заработал, стоило мне приблизиться к объекту на достаточное для прослушки расстояние. Войдя внутрь, она ни с кем не разговаривала, мне были слышны ее быстрые шаги куда-то по лестнице. Поправив для надежности парик, я вошла внутрь.
Дверь я открыла очень аккуратно, и эта предосторожность оказалась не лишней, так как колокольчик вверху на той стороне только дрогнул, но оповестить о моем появлении не успел, я поймала его короткий язычок на первом же раскачивании. Вестибюль перед лестницей на второй этаж встретил меня мрачной пустотой. Где-то в глубине помещения послышалось какое-то шевеление, похоже, администратор все же решил занять свое место, но дожидаться его я не стала, тем более что в наушнике послышалось, что Елизавета Ричардовна вошла в какую-то комнату.
Не теряя времени, я бесшумно поспешила наверх. Коридор был пуст, только из-за двух дверей доносились какие-то звуки. Но довольно быстро сумела абстрагироваться от всего постороннего, что не относилось к причине моего появления по этому адресу. Света, видимо, из-за экономии в самом коридоре не было, лишь тускло поблескивала лампочка над верхней ступенькой лестницы. Черные очки пришлось снять, но я не боялась быть обнаруженной, судя по разговору в наушнике, выходить в коридор в ближайшее время Елизавета Ричардовна не собиралась. Миновав все двери, я замерла у последней, рядом с которой довольно кстати располагался чулан для хозяйственной утвари, в нем-то я и скрылась от посторонних глаз, не без труда уместившись между шваброй, ведром и полкой с чистящими средствами. К стене комнаты, в которой находилась Елизавета, я прикрепила радиостетоскоп, благодаря которому теперь, даже если «жучок» не сработает, все разговоры будут мне слышны.
– Что так долго?! – недовольно пробурчал мужчина, хрипло закашлявшись.
– Как смогла, Севушка поздно выехал, – ангельским голоском, в котором отчетливо слышались заискивающие нотки, протянула Елизавета Ричардовна.
– Прекрати называть его так! – вспылил мужчина, и приступ кашля повторился.
– Прости, прости меня, успокойся, – засуетилась супруга Остроликого. – Это я по привычке, я же не могу быстро переключиться, иначе собьюсь и выдам себя, ну потерпи, осталось ведь недолго…
– Я слишком давно жду, я устал! – мужчина явно давил на Елизавету.
– Я знаю, знаю, милый, я тоже устала, мне тоже надоело это вранье, но мы же все спланировали… – торопливо принялась утешать она, перемежая речь поцелуями.
– Ну, хватит, не сейчас! – грубо оборвал ласки незнакомец.
Некоторое время в комнате висело гнетущее молчание. Елизавета, тяжело дыша, судя по шуршанию, приводила одежду в порядок.
– Я люблю тебя, не злись, – примирительно выдавила Елизавета Ричардовна.
– Я тоже тебя люблю, – смягчился мужчина, – но я устал, устал находиться в тени, устал прятаться, быть незаметным, как какое-то ничтожество…
– Да нет, что ты такое говоришь, ты талантлив, ты – гений! – принялась было утешать она, но закончить не успела.
– Гений?! А ты ничего не путаешь?! – вдруг разгорячился собеседник супруги Остроликого. – Это он – ГЕНИЙ, это он – ТАЛАНТ! И об этом всюду кричат! – закончил он с горечью. – Как так получилось, что ему все, а мне ничего, одни объедки, хотя, пардон, и они мне не достаются. И зачем, зачем я тогда на все согласился?! Почему я думал, что сам ничего не добьюсь, а теперь погряз во всем, как в липкой паутине, и выхода нет… – В голосе незнакомца отчетливо прослеживалось обреченное согласие с поворотами злодейки судьбы.
– Так сложилось… – трагически, после некоторой паузы, начала Елизавета Ричардовна. – Никто не виноват, я тоже думала, что все правильно делаю, когда папин недописанный роман ему передала, я тоже думала, что это ради общего блага, что он любит меня… – она сглотнула, прогоняя слезы. – А потом поняла, что никого он не любит, только себя, – послышался тяжкий вздох. – Но он везунчик, все у него славно, и ведь чутье имеет, недаром вцепился в тебя мертвой хваткой, когда ты был морально разбит разгромной статьей недоумка критика… И он ошибся тогда, несправедливо оценив тебя, но скоро все встанет на свои места! – провозгласила она как заклинание. – Ты слишком долго ждал звездного часа, потерпи еще немного, мы должны выстрелить в тот момент, когда обстоятельства будут самыми благоприятными, иначе все зря! – с неожиданным напором завершила свою речь супруга Остроликого.
– Как ты хороша сейчас! – вдруг произнес таинственный постоялец третьеразрядного отеля, и венцом этой фразы стала вполне логичная развязка. Как ни противно было слушать последовавшие шорохи, звуки поцелуев и прочий аккомпанемент любовных игрищ, мне пришлось это сделать.
Конечно, в голове у меня родились кое-какие мысли относительно личности любовника Елизаветы Ричардовны. Но все это необходимо было проверить. Разговор их нес вполне определенный смысл, который очень подходил под направление расследования, но, не обладая подтвержденными фактами, категоричных выводов я делать не спешила.
Тем временем свидание окончилось, Елизавета Ричардовна вышла в коридор, я не спешила высовывать нос, так как помнила, что света лампочки у лестницы вполне хватит, чтобы она заметила мое присутствие. Выжидая, пока она скроется на лестнице, я приложила радиостетоскоп к двери чулана, однако мое ухо сразу же уловило некоторую странность, словно в мрачном коридоре находился не один человек. Взглянув в дверную щель, я ничего не смогла увидеть, кто-то закрыл собою обзор. Едва стук каблуков туфель Елизаветы Ричардовны стих, как я немедленно вышла в коридор. Человек, перекрывший мне обзор, как раз заходил в свою комнату, я, слегка толкнув его вперед, шмыгнула за ним. В номере царил полумрак, лишь горела лампочка в темно-зеленом светильнике на прикроватной тумбочке. Мужчина замер, видимо, от шока, и не сразу обернулся ко мне. Интуиция подсказывала мне, что медлить не стоит. Я тронула его за плечо, привлекая внимание, а он, наверно, расценил этот жест как нападение, я почувствовала, что его тело напряглось под моими пальцами, он дернулся и хотел ухватить меня за руку, но я догадалась о его намерении за секунду до того и отстранилась. Мужчина обернулся, на лице у него не было выражения испуга, скорее недоумение, когда он увидел, что его непрошеный гость – всего лишь женщина. Однако он не обронил ни звука и попытался нанести мне прямой удар в лицо. Резко качнув головой, я не позволила ему такой роскоши и в ответ преподнесла подарок, ткнув кулаком под ребра. Он жалобно взвыл, но устоял, развернулся всем корпусом и навалился на меня сбоку, чтобы прижать к стене. Я крепко стояла на ногах, но мужчина был крупный и тяжелый, и сдаваться он не собирался.
Тело мое, почувствовав возбуждение первых секунд схватки, ощутило необыкновенный прилив энергии, и я прекрасно понимала, что эта неожиданная драка мне необходима как тренировка не посещавшему несколько дней стадион легкоатлету. Получая удовлетворение от каждого движения, в следующий момент я выгнула спину, вытянула руки вперед и попыталась его оттолкнуть, но он продолжал напирать и даже преуспел, единожды вскользь попав мне по печени. Комнатка оказалась маленькой, поэтому мне сложно было маневрировать, и я позволила ему припереть меня к стенке, но тут же ударила его головой по переносице, и в тот момент, когда он от боли расцепил пальцы, накинулась на него, не давая опомниться. Понимая, что не имею права его калечить, я аккуратно сдавила его плечо, чтобы усмирить его раздухарившийся пыл. Потом ухватила за расслабившиеся в результате нажатия на болевые точки кисти рук, толкнула его на хлипкий стул, что имелся в комнате, и лихо перекрутила его запястья за спинкой своим ремнем.
– У нас совсем мало времени, – начала я, щелкнув выключателем, – вам лучше быстро ответить на мои вопросы, Лев, – услышав имя, мужчина вздрогнул, но протестовать не стал. Я с удовлетворением отметила, что счет в мою пользу.
– Кто вы? – задал он вполне логичный вопрос.
– Это не важно. Так вы согласны или мне применить воспитательные меры?
– Что вам нужно?
– Как давно вы состоите в связи с супругой Остроликого? – Я ни на секунду не отводила глаз от его лица. Лев Негодин, а это, несомненно, был он, оказался мужчиной средних лет, немного обрюзгший и помятый на вид, с вьющимися русыми волосами.
– Три года, – после долгой паузы ответил он. Мне понравилось, что все оценив правильно, он не задает типичных для подобной ситуации вопросов. Взгляд у него был какой-то усталый, даже скорее потухший, словно он давно потерял интерес к происходящему и жил по инерции.
– Кому из вас пришла в голову идея с кражей второй части сценария?
– Мне! – по тому, как гордо он выставил вперед подбородок, я поняла, что он пытается выгородить даму. Хотя вполне возможно, что эта идея была плодом их совместных рассуждений.
– А кто предложил убить Остроликого? – нейтральным голосом, будто речь шла о рядовом случае, поинтересовалась я.
– А вот это нет, это вы у кого-нибудь другого спрашивайте, я никого не убивал и делать этого не собираюсь, – он опять повел себя нетипично, не испугался, а, наоборот, продолжал сохранять хладнокровие.
– Но вы же сами сказали, что надо еще немного потерпеть…
– Да, мы с Лизой решили все ему рассказать, она сохранила папины рукописи последнего романа, по которому Остроликий снял первый фильм, выдав себя за автора. Мы решили, что, испугавшись огласки, он пойдет на наше условие и сам расскажет публике через прессу обо мне, и я, наконец, буду свободен!
– Ах вот как?! – вскинула я одну бровь. – И что потом?
– Потом уже не важно, главное, что не будет как сейчас, – и он с ненавистью оглядел жалкую обстановку номера гостиницы.
– Допустим, я вам верю, но я не могу оставить вас так, и, чтобы окончательно убедиться в вашей правоте, мне придется поместить вас в надежное место.
– Какое?
– Не думаю, что вам там сильно понравится, но это ненадолго, – заверила я, достала телефон и набрала номер Авдеева. Через десять минут полицейский «уазик» забрал неудачника Негодина, не потерявшего надежду на светлое будущее. То, что я услышала от Льва, совпадало с родившейся в моей голове версии, но изолировать его было необходимо, так как, похоже, он питал нежные чувства к Елизавете Ричардовне и обязательно проболтался бы о нашем незапланированном рандеву.
От раздумий оторвал меня сигнал телефона о полученном сообщении, которое гласило:
«Клиент нервничает, там что-то в павильоне не то, он собирается ехать, удерживаю его с трудом, возвращайтесь!» – буквально кричало сообщение от охранника Глеба.
Прежде чем выйти на улицу, я переоделась в заранее взятое из дома запасное платье, и на этот раз надела на голову русый парик с заплетенными в косу натуральными волосами. Сумка же моя имела один весьма важный и полезный секрет, она была двусторонняя, чем я немедленно воспользовалась, вывернув ее внутренней стороной наружу, в результате чего она из рыжей превратилась в бежевую. Все эти меры были обязательны, так как преступник мог следить за мной. Напевая незамысловатый мотивчик, я легко сбежала по ступенькам, на ходу одернув платье под насмешливым взглядом, наконец, занявшего свое место администратора. Спокойствие служащего мне подсказало, что он давно уже привык к калейдоскопу лиц девушек свободных нравов и давно уже не обращает внимания ни на постояльцев, ни на их гостей. Я вышла на улицу, правда, предварительно опять нацепила солнечные очки. Осмотревшись по сторонам, я медленно направилась вдоль улицы, потом свернула за угол и, убедившись, что за мной никто не идет, быстро юркнула в свою машину. Через пятнадцать минут я уже отпирала своим ключом дверь квартиры тетушки Милы.
Остроликий не встретил меня в дверях, хотя по тону сообщения от Глеба я ожидала чего-то именно такого. Из кухни доносились звуки неспешной беседы, и я прошла сразу туда.
Глеб, стоя так, чтобы видеть одновременно и вход и окна, с нескрываемым наслаждением запихивал в рот свежайший пирожок. При моем появлении он чуть не поперхнулся и принялся докладывать, делая паузы, чтобы скорее прожевать кулинарный шедевр моей тетушки:
– Мы это… все уладили, – он с усилием проглотил большой кусок. – В общем, Всеволод Александрович согласился, что без вас ехать в павильон небезопасно.
– О, вот и Евгения Владимировна вернулась, – наконец соизволил обратить на меня внимание «виновник торжества». – А мы тут плюшками балуемся, – широко улыбнулся он. – Милочка вот нас балует, – он с нескрываемой нежностью посмотрел на хозяйку квартиры.
Услышав похвалу, моя милейшая тетушка зарделась, и при этом выглядела такой счастливой, что я готова была немедленно сделать все для человека, который подарил ей эти приятные минуты.
– Но, право, что за чудо ваша стряпня, я, кажется, в самом лучшем ресторане Парижа не ел ничего подобного, – глазки режиссера были слегка посоловевшими от обилия пищи. – А что за наливочка, и действительно, как лекарство по ощущениям, и как мед на вкус, – он с одобрением покосился на миниатюрный, уже почти пустой графинчик, красовавшийся в центре стола. Я без труда узнала тетушкину настойку на малине, что она готовит по одному ей известному рецепту, которая снимает и усталость, и чувство тревоги и расслабляет. – Мне определенно следовало бы предложить вам место повара в моей команде, – продолжал расточать комплименты Всеволод, – но, увы, тогда никто не сможет работать, даже я не устоял, – и с этими словами он галантно поцеловал руку моей тетушке.
«Воистину, путь к сердцу мужчины лежит через желудок», – мысленно признала я справедливость избитой истины, а вслух спросила:
– Так что стряслось, зачем вы хотели немедленно возвращаться на площадку, позабыв об осторожности? – Я намеренно сделала акцент на последней фразе, чтобы клиент понял мое неодобрение.
– Знаете ли, прежде чем позволять себе подобный тон, ответили бы, с чего это вы оставили меня так надолго. Я, между прочим, терплю убытки, и все из-за вашего отсутствия! – не остался в долгу Остроликий, и всю его доброжелательность как ветром сдуло. Тетушка испуганно замерла и даже перестала подкладывать самые румяные пирожки на тарелку Всеволода.
– Какие убытки, позвольте узнать? – только и спросила я, не став вдаваться в подробности, что все это время прилагала максимум усилий, чтобы, наконец, освободить клиента от смертельной опасности.
– Так эти бездельники, эти разгильдяи, они же саботировали репетицию! – взвизгнул Остроликий. – Стоило мне за порог, как все разбежались!
– А откуда такая информация? – осторожно спросила я.
– Так от администраторов, эти курицы, главное, и не сразу поняли, только сейчас мне позвонили! – он распалялся все сильнее. – Они, видите ли, инвентаризацию в гримерных проводили, им, видите ли, некогда, – кривляясь, произнес Всеволод.
– А кого конкретно не было?
– Да всех, полагаю!
– А если поточнее? – не отставала я, думая о своем.
– Да какая разница! День пропал впустую, кто оплатит простой?!
– Те, кто нарушил правила, – пожала плечами я. – Надо составить список и оштрафовать отсутствующих, согласно пунктам о санкциях контракта, – произнесла я как нечто само собой разумеющееся, хотя инцидент в павильоне был мне на руку, так я могла узнать, кто отсутствовал на репетиции, а следовательно, мог находиться в темном коридоре гостиницы.
– Да, это будет правильно, – не мог не согласиться Всеволод и хищно ухмыльнулся, похоже, мысль о наложении штрафа существенно подняла его настроение. – Надеюсь, теперь мы, наконец, поедем в павильон?! – недовольно уточнил он.
– Разумеется, – примирительно произнесла я, только переоденусь.
– Побыстрей! – попытался укорить еще раз режиссер, но я, надо отметить, совершенно не прислушивалась к его брюзжанию. Мне было важно выполнить качественно работу, от результата которой зависела жизнь Остроликого, а уж его недовольство никак не могло стать для этого помехой. С годами у меня выработался стойкий иммунитет против чужого настроения, и я не страдала излишней впечатлительностью и уж тем более обидчивостью.
– Ах, какая жалость, что вам уже пора, – услышала я из комнаты возглас тетушки Милы. Остроликий не успел ничего ей ответить, так как она торопливо продолжила: – Но я понимаю, работа – прежде всего. Поэтому не смею задерживать. – Голос моей родственницы звучал не так искренне, как это было в момент нашего появления, хотя, конечно, стороннему человеку уловить смену настроения Милы было невозможно. Похоже, капризный режиссер успел чем-то досадить и моей всегда восторженной тете. Я поспешила выйти к гостям, не желая излишне пользоваться гостеприимством хозяйки квартиры.
– Спасибо тебе, дорогая, – я быстро чмокнула ее в щеку.
– Да что ты, не за что, это я должна благодарить за столь приятный визит, – как-то, на мой взгляд, нарочито громко ответила она и едва слышно добавила: – Сочувствую, не вздумай в него влюбиться!
Я чуть было не прыснула со смеху. Что ж, тетушка осталась верна себе, и по-прежнему, во всех моих клиентах, в первую очередь видит кандидата на вакантное место моего будущего мужа. Но в данном случае, насмотревшись на звезду телеэкрана вблизи и даже приняв во внимание все его заслуги перед отечественным кинематографом, она решила уберечь меня от неправильного шага в выборе спутника жизни.
– Не стоит волноваться, я верна своим принципам, – шепотом успокоила я ее, и первой вышла за порог, чтобы встретить возможную угрозу, если таковая где-нибудь притаилась на нашем пути, что называется, лицом к лицу.
– До свидания, душенька, и все же подумайте о моем предложении, я был бы рад нанять вас в прислуги, то есть поваром, – прощаясь с моей тетушкой, напомнил ей Всеволод.
– Уж лучше вы заезжайте в гости, так, безо всяких контрактов и наймов, я вас накормлю бесплатно, – с элегантной небрежностью, свойственной, как я уже давно заметила, только интеллигентным людям, ровным голосом парировала моя добрейшая родственница.
– Я… э… спасибо, – Остроликий явно растерялся, и, как мне показалось, устыдился своих слов. – Вы простите, я ляпнул что-то не то, – признал он свое неуместное высокомерие.
– Да что вы, я не понимаю, о чем вы, – осталась верной своему воспитанию хозяйка квартиры и с обворожительной улыбкой, тихонько прикрыла за нами дверь.
«Десять очков тебе, моя дорогая!» – восхитилась я ее виртуозной техникой по осаживанию нахальных собеседников. Остроликий, судя по его угрюмому виду, моих восторгов не разделял.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9