Глава 9
Я открыла глаза. Рядом со мной сидел Григорьев и держал за руку. Больше никого не было. За окном светало.
— Тебя чуточку ранили в предплечье. Сейчас мой знакомый доктор придет. Милицию мы решили не вызывать, — тихо сказал Андрей. — Ты лежи, не поднимайся. Я жгут тебе наложил. Кровь уже остановилась.
— Я так рада, что ты жив, — губы мои пересохли, и мне было трудно говорить. — Дай попить.
Избавившись от ужасающей сухости во рту, я задала вопрос:
— Кирилл как? Я ведь тоже к его голове руку приложила.
— Он мне рассказал, — улыбнулся Андрей. — Ничего, жить будет.
— Все-таки хорошо, что ты такой романтичный, — сказала я, пытаясь встать. — Если бы ты не пошел на улицу смотреть на звезды…
— Да, наверху полный атас. Попортили мне мебель.
— Они хорошо стреляли, со знанием дела.
— Да ты лежи, — Григорьев удержал меня, нагнулся и поцеловал в щеку. — Если бы не ты, не знаю, как все могло получиться.
— Если бы я не уехала, то эту перестрелку можно было предотвратить.
— Если бы знать, где упадешь, то не только соломку, и матрас подстелить можно. Разве все предугадаешь? Не волнуйся.
— У меня ведь мелькнула мысль, что меня выманивают. Но тетя — мое слабое место, — объяснения мне самой показались довольно глупыми, но что еще я могла сказать?
Когда Григорьев вышел, я бестолково уставилась в потолок и принялась анализировать сложившуюся ситуацию.
Что же мы имеем? От своего намерения убить Григорьева его противники не отказались. На самом деле просто выжидали более удобного момента. Причем сами этот момент и создали, убрав меня с дороги. Значит, противники знают, что я — это я и чем я могу быть опасна. Но тогда почему тот парень в нашей квартире так несерьезно ко мне отнесся?
Какая-то белиберда получается. Вряд ли можно сказать, что действовали профессионалы, организация покушения какая-то странная и явно поверхностная. Было бы разумнее и гораздо проще всех нас здесь хорошенько накрыть, и дело с концом.
Предположим, лишние трупы им ни к чему. Эту версию доказывает и тот факт, что не стали убивать Кирилла. Значит, им нужен только Григорьев. Это предположение меня более или менее устроило.
Пришел Григорьев и принес мне воды.
— Ты как чувствуешь себя?
— Нормально. Подумаешь, крови немного потеряла.
— Пуля царапнула только. Заживет, — пообещал Андрей.
— Это хорошо, что вы милицию не вызвали.
— Да, мы подумали, что особенно сейчас лишние проблемы нам ни к чему.
Приехал знакомый доктор Григорьева, осмотрел мою рану, сделал укол и пообещал, что скоро буду руками махать, как прежде.
После этого мы смогли наконец сесть и подумать. Правда, несколько мешало то, что Любовь Ивановна все причитала и вытирала платком глаза.
— Как же так? В собственном доме покоя нет. И как таких сволочей земля носит?
Я молчала. Хорошо, что не убили никого. Но вообще я давно перестала переживать по поводу того, что приходится лишать людей жизни. Поначалу бывало не по себе, а потом я поняла, что в моей работе этого не избежать. Хотя свыкалась я с этой мыслью долго, очень-очень долго. Успокаивалась тем, что люди, которые оказывались у меня на мушке, вовсе не были святыми, на их совести висело немало смертей.
Чувствовала я себя сейчас гораздо лучше, но аппетита совсем не было. Насильственно влив в себя кружку молока, я решила пройти еще раз по участку и посмотреть, все ли спокойно. К тому же сил уже не было сидеть тут и слушать стенания милой Любови Ивановны.
Григорьев посмотрел на меня понимающе и ничего не сказал.
Небо было хмурым, но облака вроде бы не собирались проливать на землю живительную влагу. А мне почему-то жутко захотелось настоящего ливня. Как сейчас помню кусочек своего детства: я стою у раскрытого окна, а за ним — проливной дождь. Запах его ни с чем не спутаешь. Это запах мокрого асфальта, прибитой пыли, грозы. Вспугнутые дождем прохожие прячутся по магазинам и подъездам. У меня всегда поднимается настроение и перед дождем, и во время него.
Задумавшись, я не заметила, как оказалась возле конюшни. Меня потянуло зайти внутрь, побыть немного среди красивых и умных животных, хотя и не стоило надолго оставлять Григорьева одного. Я вошла, и лошади сразу прислушались к новым звукам, прекратив пофыркивать и всхрапывать, как будто перестали между собой переговариваться на своем, понятном только для них, языке. Они вытягивали шеи, шевелили мягкими губами и кивали мордами, словно приветствуя меня.
Я подошла к одному стойлу и погладила жеребца по замшевому боку. Он потянулся губами к моей руке, ожидая, видимо, угощения. Жалко, что у меня с собой ничего нет.
Вошел Марат.
— Ты как? — спросила я у него. — Все нормально?
— А что со мной сделается, — пожал он плечами.
— Понятно.
— Только вот уехать мне надо, — Марат отвернулся и делал вид, что поправляет что-то на стене. — Я уже давно Андрею говорил. Мне родителей надо навестить.
— Конечно. Тебе не надо оправдываться передо мной, — искренне сказала я. — Надо, значит, поезжай.
— Вот и Григорьев так говорит. Будет нового конюха искать.
Марат взял ведро и вышел. А я окинула конюшню взглядом и произнесла в пространство:
— Ну вот, остались вы теперь без присмотра. Придется привыкать к новому конюху, ничего не поделаешь.
Я подошла к одному стойлу. Рыжая кобыла согласно кивнула мне головой. Глаза у нее были такими умными, как будто она поняла каждое мое слово. Или это на самом деле так? Сколько раз я поражалась, какими умными и понятливыми могут быть домашние животные. Смотришь на них иногда и дивишься, сколько всего они могут совершить по просьбе или приказу хозяина.
Гулко стукнула входная дверь, и в конюшню влетел порыв ветра. Разом стало сумрачно. Надо возвращаться в дом, а то сейчас пойдет долгожданный дождь. Да и не пристало так надолго оставлять клиента без надзора.
Предплечье заныло вдруг сильнее. Я попрощалась с лошадьми, погладив каждую из них по умной морде и сказав ласковые слова, хорошенько прикрыла дверь и пошла назад, подгоняемая ветром. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как с неба начали падать крупные капли дождя. Потом он стал еще сильнее и превратился в сплошной ливень.
Я остановилась и подняла лицо к небу. Так приятно было ощущать на своей коже прохладные тяжелые капли, что я решила немного поблаженствовать, сделать себе такой подарок. Ветер трепал мои волосы, пока они еще не намокли, но через считанные секунды они легли на шею и лицо прядями, а потом и одежда прилипла к телу. Вода щекотливо стекала по лицу, попадая за шиворот, от чего захотелось рассмеяться и, раскинув руки, стремительно побежать, подставив лицо под прохладные струйки.
— Ты чего там мокнешь? — услышала я голос Андрея. — А ну иди в дом. Еще не хватало тебе заболеть.
Глаза мои были закрыты, и на минуту мне показалось, что я маленькая девочка и это не Андрей, а моя мама зовет меня домой, и надо быть послушной. И я бегом, придерживая больную руку, помчалась прятаться под крышу.
— Видишь, дождь какой, — отчитывал меня Григорьев, — ты что там стояла?
— Наконец-то пошел. А то эта жара уже всех измучила, — улыбаясь, сказала я.
— Лишь бы не зарядил надолго.
— Пусть поливает.
— Нам сегодня ехать, — напомнил Андрей. — Так что пора собираться.
— Я слышала, Марат уезжает…
— Да.
— И как же вы без него?
— Ничего, справимся, — улыбнулся Андрей. — Ему надо. Давно дома не был. Идем.
Я переоделась в своей комнате. Физическое самочувствие по-прежнему оставляло желать лучшего. Чтобы боль не мучила, пришлось выпить таблетку, что я очень не люблю делать. Но зато вскоре я ощутила, как боль медленно и неохотно отпускает меня. Вот и хорошо, мне нужно быть в форме, ведь марш-бросок еще впереди.
Высушив волосы полотенцем, я спустилась на кухню. Все домашние сидели там в полном составе и решали насущные проблемы. Разговор шел о том, что надо срочно искать человека, который помогал бы Любови Ивановне по хозяйству.
— Вдвоем с Кириллом мы не справимся, — доказывала она, хотя никто ей не возражал, а Григорьев сам ратовал за то, чтобы взять нового работника. — И за лошадьми присмотреть надо, и на огороде помочь. Тут один дом убрать сколько сил требуется.
— Конечно. Поисками работника Кирилл займется, — сказал Андрей. — Мы с Женей сегодня в Москву поедем, а он подыщет тебе человека.
— Кого посоветуешь? — спросил Кирилл. — Или совершенно нового взять?
— Что скажешь? — обратился ко мне Григорьев.
— Мне кажется, что пока знакомых трогать не надо, потому что неизвестно еще, кто на тебя охотится. Возможно, что недоброжелатели как раз из числа близких знакомых. Поэтому лучше взять чужого, причем не того, кто сам попросится. Кирилл, ты можешь кого-нибудь из своих знакомых пригласить, но только из тех, кто Андрея совсем не знает?
— Да, есть у меня на примете парень. Думаю, он согласится.
— Вот и хорошо. Введешь его в курс дела, пока мы в Москве, — сказал Григорьев.
— Долго вы там будете? — спросил Кирилл.
— Дня три-четыре. А если вдруг все дела быстро выполнить удастся, то и раньше вернемся.
— Ясно.
— А ты когда едешь? — спросил Андрей Марата.
— Завтра с утра.
— Ну, удачи тебе. И потом возвращайся. Всегда будем рады тебя принять.
— Ага.
— Пойдем, я тебе еще пару слов скажу, — обратился Андрей к Кириллу.
Они ушли, а мы остались вдвоем с Любовью Ивановной, так как Марат тоже вышел. Она некоторое время молчала и задумчиво глядела вдаль.
— Надо же, — сказала она минуты через две, — какие страшные дела нас постигли.
— Да, — подтвердила я.
— А ты, девочка, молодец. Я ведь сразу и не подумала про тебя ничего такого.
— Какого? — Я искренне удивилась, не сообразив, о чем она говорит.
— Когда ты там наверху лежала и пока тебя доктор осматривал, мне Андрюша все рассказал.
— Понятно, — я решила пока никак не высказываться на этот счет.
— Никогда бы не подумала. Хотя я вообще-то с людьми твоей профессии особо не сталкивалась. Видела, есть тут у некоторых соседей телохранители, мужики огромных размеров. Ну, это еще понятно. А вот чтобы такая щупленькая, вроде тебя… Удивила.
— Да разве я щупленькая? — добродушно улыбнулась я. — Вон какие мышцы, посмотрите, — я уверенно согнула руки в локтях и напрягла мышцы предплечья.
— Перестань, болит же рука, поди, — остановила мои культуристские упражнения Любовь Ивановна.
— Не без этого, — согласилась я.
— Если бы тебя не было здесь вчера, то и не знаю, остались бы мы живы или нет. — Любовь Ивановна перестала суетиться и села напротив меня. — Спасибо, дочка, и за себя, и за Андрея.
— Да ладно вам… — мне не хотелось говорить на эту тему.
— Но ты, конечно, молчунья. Я-то решила, что ты новая девушка Андрея, а вы, оказывается, действительно по работе связаны. — Любаша встала и снова принялась греметь кастрюлями. — Хотя, сказать честно, — остановилась она на мгновение, — мне все равно кажется, что он к тебе неравнодушен. Так смотрит на тебя! Ты хоть замечала?
Я предпочла промолчать на этот счет.
— Ты уж его, это… не обманывай почем зря. Если не нравится, так и надежды не давай.
— А если нравится?
— Тогда пусть все правильно будет, как положено. Я ему давно говорю — жениться тебе, Андрюшенька, пора. А он только смеется.
— Мне вот тоже замуж пока не хочется, — решила я быть с ней до конца честной. — Нравится мне ваш Григорьев, да только замуж за него я не хочу.
— Ну, дело ваше, — отмахнулась расстроенная Любовь Ивановна. — Не поймешь вас, молодых. Этого хотите, того не хотите. Живите как знаете, только душу друг другу не рвите.
— Вы не волнуйтесь, — я встала, — все не так серьезно, как вам кажется. И все будет хорошо, — произнесла я напоследок фразу, которую в последнее время в Тарасове часто можно увидеть на рекламных листовках, и стала подниматься наверх.
Но мне не суждено было отдохнуть перед дальней дорогой. Только я вошла к Григорьеву, чтобы предложить немного поспать — мы ведь всю ночь почти на ногах провели, — как голос Любови Ивановны известил нас о том, что пришел Иван Сергеевич. Пришлось спуститься вниз.
— Новости здесь очень быстро распространяются, — вежливо сказал он. — Мне вот стало известно, что сегодня ночью на ваш дом было совершено нападение. Пришел сразу, несмотря на дождь.
— Да вы присаживайтесь, сосед, — Григорьев показал на стул и попросил Любашу приготовить чай. — Простите, что принимаю вас на кухне. Это самое уютное место в доме, особенно в дождь.
— Мне не хочется, чтобы вы решили, будто я излишне любопытен. Просто трудно оставаться в стороне, когда под боком происходит такое. Вы мне расскажете, что у вас все-таки произошло? Может, люди и приврали что? А я уж не знаю, что и думать.
Любовь Ивановна поставила на стол чашки, вазочку с печеньем, варенье. Однако, судя по явно недоброжелательным взглядам, которые она бросала на соседа, было видно, что она его недолюбливала и в ее намерения не входило кормить неугодного гостя чем-то особенным. Казалось даже, что, будь ее воля, она и без чая оставила бы его.
— Это, конечно, очень неприятно, — стал рассказывать Андрей, — но на дом действительно напали трое.
— Они хотели вас ограбить? — проявил интерес Иван Сергеевич.
— Может быть, — не стал разочаровывать его Григорьев. — Мы так и не знаем, что им здесь понадобилось, но предположительно их целью было ограбление.
— А вы? Вас не тронули?
— Нас не было дома, — ответил Андрей.
— Понятно. М-да… Надо, пожалуй, мне об охране позаботиться. У вас-то, я гляжу, красть особенно нечего. А вот если ко мне пожалуют… даже подумать страшно! Эх, спокойно пожить не дадут, — продолжал охать Иван Сергеевич.
— Вы извините, нам собираться надо, — сказал Григорьев, поглядев на часы. — Мы в Москву уезжаем с Женей, так что не обижайтесь, приходите к нам в другой раз.
— О, конечно, конечно. Это вы меня извините. Я у вас и так задержался, — Иван Сергеевич встал. — Спасибо за угощение и за приглашение. Обязательно к вам еще зайду. И вы в любое время ко мне пожалуйте. Буду очень рад, очень рад.
— До свидания, — Андрей проводил соседа до двери. — Надеюсь, вас там машина ждет? А то сейчас совершенно не время для пеших прогулок.
— Конечно. Не беспокойтесь, я дойду, — Иван Сергеевич повернулся, слегка поклонился нам с Любовью Ивановной и вышел.
— Терпеть не могу этого павлина, — в сердцах произнесла Любовь Ивановна. — Чего приперся, любопытная Варвара?
Я только рассмеялась.
* * *
— У тебя все есть или купить что-нибудь надо? — пытал меня Григорьев, глядя, как я собираю сумку. — Ты же наспех, поди, собиралась.
— Это еще ничего не значит, — мне было смешно от его слов, — для работы у меня все имеется.
— А для отдыха?
— Смотря для какого. Если ты предложишь мне на лыжный курорт съездить, то тогда, конечно, кое-чего не будет хватать. Зимней куртки, например.
— Хватит тебе, я серьезно. Мне вот хочется в ресторан тебя пригласить в Москве. А платья, поди, нет подходящего? — вроде бы с потаенной надеждой на обратное спросил он.
— Мы можем заехать ко мне домой и выбрать все, что необходимо для твоих наполеоновских планов, — предложила ему я.
— У меня другое предложение. Давай я тебе все это куплю. В знак благодарности, — увидев мой недоуменный взгляд, добавил Андрей. — Ты же мне жизнь спасла.
— Я же не просто так.
— Да? — Глаза Григорьева широко раскрылись, а в уголках рта притаилась улыбка.
— Да. Обязанности у меня такие. Если бы не они, я бы еще подумала, стоит ли…
— Значит, так? — Он стал на меня надвигаться.
— А ты как хотел? — отвернулась я, чтобы скрыть улыбку.
— И деньги потом тебе за это нужно будет заплатить?
— Обязательно.
— Ах ты, меркантильная особа! — Григорьев развернул меня к себе. — Если бы не твоя рука, то я бы тебе сейчас показал…
— Если бы не моя рука, то я тоже кое-что тебе показала бы, — не осталась я в долгу.
Вошел Кирилл:
— Машина готова. Едем?
— Да, идем. — Андрей окинул хозяйским взором комнату, потом подхватил сумки, и мы все вместе спустились.
Любовь Ивановна и Марат вышли проводить нас. Дождь еще не кончился, и мы бежали до машины под широким зонтом, который женщина раскрыла над нашими головами.
— Я вам там в дорогу покушать собрала, — вцепившись в зонт, чтобы он не улетел, подхваченный порывами резкого ветра, сказала Любаша, передавая Григорьеву пакет. — Съешьте все, чтобы не пропало.
— Ладно, не надо так волноваться, — успокаивал ее Андрей. — И вообще, все будет хорошо. Мы скоро приедем.
— Очень буду вас ждать, — Любовь Ивановна посмотрела на меня выразительно.
Была в ее взгляде понятная мне просьба, и я незаметно кивнула. Конечно, я присмотрю за Андреем, а еще — ни за что не обману его в чем бы то ни было.
— Счастливо, — улыбнулся Марат.
Мы выехали из ворот и потихоньку, потому что «дворники» не успевали справляться со сплошными потоками дождя, поехали через лес по направлению к шоссе. Машина скользила по мокрой земле, и я не могла дождаться, когда мы наконец выедем на асфальтированную дорогу.
На вокзал мы приехали немного раньше положенного, а все потому, что выехали с запасом времени, на случай, если застрянем где-нибудь на дороге или попадем в пробку из-за дождя. Но ничего этого не случилось, и теперь мы сидели в привокзальном кафе и пили кофе.
— Ну, Кирилл, я на тебя надеюсь, — сказал Григорьев. — Присматривай там за всем, Ибрагиму привет передавай. И если погода завтра будет хорошая, не забудь вывести лошадей прогулять, а то они скучают, когда приходится долго без дела стоять.
— Не волнуйся, я все знаю, — ответил Кирилл. — Лучше думай, как дела свои побыстрее провернуть и вернуться.
Мне был совсем неинтересен их разговор, и я безучастно мешала ложечкой кофе, скучающе поглядывая по сторонам. Вдруг я заметила одного типа, которого уже видела. Причем совсем недавно, и не где-нибудь, а перед складом на пожаре. Это был тот самый пожилой мужчина с тросточкой в руках, который привлек тогда мое внимание довольно странным поведением.
Сейчас он стоял за стеклянными дверями кафе, в проходе, где постоянно сновали туда-сюда люди. Приглядевшись к нему получше, через некоторое время я поняла, что изредка он бросает на нас как бы случайные взгляды. Но меня не обманешь таким показным равнодушием.
Его внимание к нам мне совсем не понравилось. Если он крутился там, у складов, а теперь я вижу его здесь, то это о чем-то говорит. Нет, даже кричит. Ох, неспроста он вокруг нас крутится. Надо последить, один он здесь или общается с кем-то.
Григорьеву говорить об этом мужчине с тростью я не стала. Незачем ему голову забивать. Но сама испытывала вполне реальную тревогу.
А может, это лишь невероятное случайное совпадение? Бывают же такие. С трудом, но все же можно предположить.
Через десять минут, за которые, к счастью, не произошло ничего страшного, объявили о прибытии нашего поезда. Старикашка куда-то пропал, и как ни старалась я его разглядеть в вокзальной толпе, но так и не увидела. Скорее всего, он тоже едет в Москву и сейчас садится на поезд. Надеюсь по крайней мере, что это именно так и его исчезновение не ознаменуется каким-нибудь сюрпризом. Хотя настороже нужно быть в любом случае.
— Слушайте, давайте пойдем на платформы не через подземный переход, как делают все, а обойдем вокзал с другой стороны, а потом по мосту спустимся на наш путь, — предложила я.
— Зачем это? — удивился Григорьев. — С какой стати нам делать такой порядочный крюк?
— Нужно… — довольно неопределенно ответила я, при этом все еще поглядывая по сторонам и стараясь найти взглядом пожилого мужчину с тростью. Может, я напрасно паникую.
— На улице дождь проливной, а ей, видите ли, вздумалось по мосту идти! Там наверняка ветром сдувает, — ворчал Григорьев, упорно не понимая смысла моей просьбы.
— Знаешь ли, Андрюша, я не ради острых ощущений это сказала, — улыбнувшись как можно мягче, я посмотрела своему клиенту прямо в глаза. — Просто мне кажется, что так будет безопаснее. У меня тут один тип вызывает подозрения.
— Это, конечно, другое дело, — озадачился Григорьев. — Только в переходе ведь людей полно… Наверное, там никто стрельбу устраивать не будет.
— На ипподроме тоже было многолюдно, и тем не менее ты пострадал от руки неизвестного. Нет уж, дорогой мой, я предлагаю принять справедливость поговорки «Береженого бог бережет». Ты ведь не развалишься от небольшой пробежки под теплым дождиком, а между тем это позволит тебе находиться в безопасности.
— На самом деле, тебе ведь это нетрудно, — подключился ко мне Кирилл. — Да и вспомни, когда ты в последний раз по мосту через железнодорожные пути ходил? Это ведь так интересно. Я когда маленьким был, очень любил на мосту стоять и вниз на проезжающие поезда глядеть. Специально приходил и ждал, когда поезд поедет.
— Эх, только ради тебя я согласен на такой подвиг, — внимательно глядя на меня, произнес Григорьев. Во взгляде его проглядывало явное уважение, похоже, он наконец понял, что то, о чем я прошу, всегда имеет смысл.
Как только мы вышли из центрального входа, к нам сразу кинулись таксисты и частники, наперебой предлагая свои услуги: подвезти в любую точку города или сдать квартиру на любые сроки.
— Куда вам? — спрашивали они, семеня рядом с нами и преданно заглядывая в глаза.
— В Москву, — обреченно ответил Григорьев, чем вызвал недоуменные взгляды у окружавших нас людей. Один из них даже очень выразительно покрутил у виска.
Мы обошли вокзал с правой стороны, потом завернули за кассы и стали подниматься по мосту. Как я и предполагала, никто такой трюк больше повторить не вознамерился. Но что ни говори, а в этом безумном поступке все-таки было что-то притягивающее, захватывающе-острое. Ветер трепал мой легкий плащ и развевал волосы, я чувствовала его силу и беспричинно радовалась ей.
Григорьев шел, наклонив лицо, чтобы хоть как-то спрятаться от дождя. Конечно, это его не спасало, и он наконец оставил свои смешные попытки и повернулся ко мне с выражением радостного удовлетворения, будто сам не ожидал, что его так захлестнут чувства.
— Красота, — крикнул он, стараясь перекричать шум поездов.
Мы благополучно спустились на пятый путь. Наш поезд стоял у платформы. Внимательно всматриваясь в прохожих, я совсем не слышала, что говорит нам Кирилл.
В вагон я вошла первая, следом — Григорьев. На платформе стоял Кирилл и ждал отправления. Поезд должен был тронуться через три минуты.
Нам повезло: в купе, кроме нас, никого не было. Выглянув в окно, я увидела на платформе того самого старикашку. Узнать его было сложно, я смогла сделать это исключительно благодаря его трости. Капюшон был надвинут чуть ли не на глаза, как будто старик хотел скрыть свое лицо. К счастью, в поезд он не сел.
Мы обменялись с Кириллом ободряющими жестами, и состав отправился в путь, постепенно набирая скорость. Я задумчиво глядела в мокрое от дождя окошко, не зная, радоваться ли этой поездке, которая уводит Григорьева от окружающей его среды, или же собираться с силами перед тем, что нас ожидает в столице.
