Глава 6
Я стояла перед дверью Марины Серебряковой уже минут пять. На кнопку звонка я нажимала раз десять. За дверью раздавалось какое-то шуршание, чихание, но открывать мне пока не собирались. В это время дверь напротив открылась — на лестничную площадку вышла древняя старушенция и громким голосом сразу начала на меня орать:
— Ты что названиваешь? Разве не видно, что дома никого нет? Мотается где-нибудь подружка твоя, а ты под дверью стоишь уже целый час. Шатаются тут всякие потаскухи, житья людям не дают. Я вот сейчас тебя скалкой так огрею, что навсегда забудешь, как по подъездам шляться.
А потом милицию вызову, и посадят тебя.
Будешь в тюрьме куковать до гробовой доски.
А почему милиция должна меня сажать за то, что я звоню в нужную мне квартиру?
Наверное, бабулька вспомнила сталинские времена, когда за это могли и расстрелять.
Я развернулась на месте и подошла к старой грымзе. На ходу достала из кармана пиджака удостоверение майора милиции с моим именем и фотографией, сунула его ей под нос и грозно зашипела:
— Значит, так, бабулечка! Я нахожусь на секретном задании, а вы мне мешаете.
При этом оскорбляете и угрожаете. Ваши действия попадают под действие нескольких статей Уголовного кодекса Российской Федерации. Вы сами со мной в отделение поедете или за вами людей прислать?
Бабка побледнела и дрожащим от испуга голосом, запинаясь, заговорила:
— Да я что? Я ничего. Я не хотела. Я же не знала. Я ведь и не думала…
— А думать надо! — оборвала я ее. — Марш домой. И не вздумайте подслушивать.
Старуха юркнула в свою квартиру и захлопнула дверь.
— И не подглядывать! — рявкнула я на дверной «глазок».
Из квартиры раздался грохот. Видно, бабка рысью поскакала от входной двери.
Я успокоилась и повернулась к двери Марининой квартиры. У нее «глазка» не было, поэтому Серебрякова не могла видеть эту сцену. Правда, запросто могла слышать мой разговор с ее соседкой и теперь тем более вряд ли захочет открыть мне. Вот противная бабка! Все мне испортила…
Но в это время из-за двери раздался тихий голос:
— Кто там?
Я заговорила с легким акцентом, давая понять Марине, что я иностранка, которая хорошо знает русский.
— Мне нужна Марина Серебрякова.
Я от Сергея Овчинникова.
Дверь потихонечку открылась. На пороге стояла заспанная женщина в мятой длинной футболке с нарисованным на груди медвежонком, с непричесанной головой и отекшим лицом. На вид ей можно было дать лет тридцать пять, не меньше.
— Проходите, пожалуйста. Извините, у меня тут не прибрано. Я очень поздно вернулась домой и только сейчас встала. Не обращайте внимания.
Серебрякова с интересом разглядывала меня. Ну да, не каждый день к ней приходят иностранки. Тем более от ее бывших любовников, которые теперь живут за границей.
— А вы кем приходитесь Сергею? — поинтересовалась она.
— Я работаю вместе с ним в Швейцарии. Я его помощница. Меня зовут Ирен.
Можно просто Ира.
— А вы иностранка, да? Вы хорошо понимаете по-русски? Говорите-то вон как хорошо… А, кстати, что там на лестнице за шум был?
— Да, я прекрасно понимаю русский язык. Мой дедушка был родом из России.
А на лестнице я сейчас имела честь общаться с вашей соседкой напротив.
— А, с этой престарелой маразматичкой. У нее не все с головой в порядке. Ей делать нечего, вот она целыми днями под дверьми и крутится, да подслушивает.
Проходите в комнату, а я сейчас.
Марина скрылась в ванной, а я зашла в квартиру. Складывалось впечатление, что хозяйка приходила сюда только затем, чтобы переночевать и поесть. На стульях, кресле и кровати валялись вещи. На полу и горизонтальных поверхностях мебели лежал толстый слой пыли. Комната насквозь пропахла дымом дешевых сигарет. Заглянув мельком на кухню, я увидела гору грязной посуды и мусорное ведро, полное до краев. Об оконное стекло, громко жужжа, билась муха, видимо, мечтая быстрее покинуть эту вонючую квартиру и попасть на свежий воздух. Мне стало искренне жаль несчастное насекомое. Но я тут же пожалела себя, потому что от нестерпимого амбре, витавшего во всей квартире, у меня сразу начала трещать голова.
Вернулась хозяйка. Она умылась, но все равно выглядела ужасно заспанной и какой-то помятой. Марина освободила от своих вещей кресло, и я присела, а сама она плюхнулась напротив меня на кровать.
Заметив, что на тумбочке валялась смятая пустая пачка из-под сигарет «Родопи», которые еще мой отец в свое время называл «вениками», я достала пачку сигарет «Давыдофф», взяла одну себе и протянула пачку хозяйке. Та с радостью угостилась. Марина начала оглядывать тумбочку и кровать в поисках зажигалки, и я вынула из кармана дорогого костюма «Зиппо». Мы закурили, и я заметила, как сильно у моей визави трясутся руки.
Марина, потихоньку разглядывая меня, спросила:
— Скажите, а зачем вы ко мне пришли?
Кстати, откуда Сергей знает мой новый адрес? Он что, вас ко мне специально из Швейцарии послал?
Ну зачем так сразу много вопросов?
Дурацкая манера у некоторых людей — задавать сразу столько вопросов, сколько вертится в голове. Кстати, а вот о новом адресе мы с Линой и не подумали! Надо срочно выкручиваться. Я сделала загадочное лицо и низким грудным голосом произнесла:
— Может быть, вы не знаете, но господин Овчинников стал весьма влиятельным человеком. Узнать ваш новый адрес ему не составило ни малейшего труда. В Тарасов я приехала по делам нашей фирмы, а к вам зашла по его личной просьбе. Марина, у вас ведь скоро день рождения, не так ли?
Марина на секунду нахмурила лоб, а потом удивленно воскликнула:
— Да, точно, через неделю, а я и забыла совсем. Мне двадцать восемь стукнет.
Я мысленно ужаснулась — моя ровесница! Выглядела женщина совершенно безобразно: волосы вытравлены перекисью до такой степени, что стали похожи на проволоку, серое лицо покрыто мелкими морщинками, да и синие мешки под глазами красоты не прибавляли. А ведь Марина на полгода моложе меня! Да, первая древнейшая плюс алкоголизм — это ж почти как работа на вредном производстве: год считается как два.
— Ну так вот, Сергей Петрович помнит об этой дате и попросил меня кое-что вам передать. В подарок на день рождения.
Я полезла в кошелек, достала оттуда двести долларов и протянула Марине. Она совершенно не удивилась такому подарку и спокойненько взяла деньги. Я пояснила:
— Ему от вас ничего не надо. Просто он переживает за вас и хочет каким-нибудь образом помочь вам. Интересуется, как вы здесь?
— Вспомнил… Что же, он из-за границы приедет мне помогать? Он же на ПМЖ туда уехал. Что ему тут делать-то? Он давно хотел из России свалить, вот и добился своего. И если бы я не такой дурой была, то сейчас вместе с ним в Швейцарии жила.
Она на пару секунд замолчала, а потом спросила:
— Ира, вы пьете?
Подумав секунду, я ответила:
— Иногда пью, но предпочитаю виски или мартини. Также люблю хороший коньяк или французское белое вино.
Перечисляя, я надеялась, что ничего подобного в наличии у Марины не имеется и пить мне здесь не придется. Разговор предстоял не короткий, выяснить нужно было многое, и делать это за бутылкой совершенно не хотелось. Но Серебрякова вдруг обрадовалась, вскочила с дивана и подошла к серванту. Открыв дверцу, она достала оттуда бутылку «Божоле». Я от удивления выпучила глаза. Каким образом у спивающейся девицы дома «залежалось» дорогое вино? Видя мое изумление, Марина пояснила:
— Это мне один знакомый подарил. Я у него в гостях была, вот домой и привезла.
Совсем про нее забыла, а вы напомнили, когда про французское вино сказали.
Да уж наверное: если бы она не забыла, уже бы выпила. Ну и что мне делать? Назвался груздем — полезай в кузов? Видимо, придется выпивать тут с Серебряковой.
А она достала бокалы и побежала на кухню их мыть. Через минуту вернулась, держа еще пакетик с карамельками.
— У меня и закусить-то нечем. Вот только конфеты в холодильнике нашлись..
Марина налила вино в бокалы до половины, быстренько чокнулась со мной и залпом опустошила свою посуду. Следом налила еще. После этого она немного успокоилась и опять попросила у меня сигаретку. Я протянула ей пачку.
— Вы на меня внимания не обращайте.
Я вчера в гостях была. Мы там немного выпили, а к тому же намешали… У меня голова трещала с утра. Как у Сергея дела?
— У Сергея все в полном порядке. Он просил меня узнать, как вы тут живете?
Ответ ее меня слегка шокировал:
— Как вы думаете, как живется в России уличной проститутке? Бывает, что бьют, бывает, что деньги не платят. Я, к примеру, после Нового года три недели отлеживалась. Меня шестеро человек на дачу увезли, а потом избили и полуголую на трассе за городом выбросили. Еле домой добралась. С некоторыми девчонками вещи похуже происходят. Вот так. Это вам не Швейцария.
Она залпом выпила второй бокал и налила себе снова. Я к вину не притрагивалась, но Марина этого не замечала. Лицо ее немного разгладилось, руки перестали трястись. Она опять закурила. Я осторожно спросила:
— Скажите, Марина, а вы не пробовали бросить это занятие?
Она даже не взглянула на меня. С горечью в голосе произнесла:
— Да сто раз пыталась! Знаете, как засосало? Там же деньги даровые. Трахаться уметь надо хорошо, вот и все. Беда вся в том, что я больше ничего не умею делать.
Училище я так и не закончила… Кем меня сейчас возьмут работать — дворником? Не пойду. Я же никогда нигде не работала.
Знакомых у меня не осталось, таких, чтобы на работу взяли. Я и пить-то начала от тоски. Осталась сейчас практически одна — родственники все уже давно умерли, а больше я никому не нужна — ни друзьям, ни знакомым. А жить как-то надо, вот и приходится каждый вечер на улицу выходить.
Я опять постаралась построить свой вопрос так, чтобы не обидеть собеседницу:
— Но вы же сами говорили, что ваша работа сопряжена с некоторым риском. Вы не боитесь садиться в машины к незнакомым людям?
— Береженого бог бережет, — философски заметила Марина, — а я уже ничего не боюсь.
— Скажите, а почему вы не вышли замуж за Сергея? Насколько я знаю, он вам предлагал руку и сердце. Он говорил мне, что некоторые из ваших бывших подруг весьма удачно вышли замуж и сейчас ни на что не жалуются. Что же вам помешало сделать так же?
Марина горько усмехнулась. Отвечала она прямо и о себе говорила довольно грубо:
— Да потому, что идиоткой была. Думала, что молодость, красота, здоровье будут вечно. Ни хрена! Думаете, я себя в зеркале не вижу? Каждый день смотрюсь. И каждый день мне становится все хуже и хуже от мысли, что лет эдак через пять я стану и вовсе старухой. На меня уже сейчас мало кто смотрит. Появилось много молоденьких девочек, вот на них спрос большой.
А насчет замужества вы говорите… Да, вышли некоторые девки замуж, но им просто повезло.
Она достала из пакетика конфету и сунула ее в рот. Затем вскарабкалась с ногами на диван. Похмелье постепенно проходило, Марина оживилась.
— Вот, например, — продолжила она рассказывать, — близкая подружка у меня была — Линка Малахова. Муж у нее — директор винного завода и о том, чем она раньше занималась, даже не догадывается.
Говорили мне — на руках ее носит. Сын у них родился. Года четыре, наверное, мальчику уже. Видела я ее как-то. Она мне тогда денег дала. Я ее по старой памяти в гости позвала, адрес свой сказала. Да разве ж она придет? Она теперь дама серьезная, богатая. Она и в тот раз торопилась, боялась, наверное, что муж ее со мной увидит.
Да и о чем нам с ней говорить? Так, о природе и о погоде…
— А сейчас вы с кем-нибудь поддерживаете дружеские отношения?
— Да общаюсь тут с одними. Они в этом же подъезде живут, прикольные. Он ее называет Галюней, а она его Колюней.
Она, правда, старше мужа лет на десять, если не больше. Противная баба — улыбается все время, но себе на уме. Да что мне с ними, детей, что ли, крестить? Так, приходят они иногда ко мне, сидим, выпиваем.
Хоть поговорить есть с кем. А то я скоро на стены бросаться начну или сама с собой разговаривать. Иногда так хреново становится — выть хочется!
Вот оно! Не спугнуть бы. Надо плавно перевести разговор на Колюню. Марина уже успела усосать почти всю бутылку вина и сейчас ударилась в откровения. С грустью посмотрела на опустевшую посудину и достала из тумбочки початую бутылку дешевой водки. Ох, батюшки! Разговор только начинается, а она, кажется, сейчас напьется и спать свалится. Ведь совершенно же не закусывает, только курит постоянно.
А в холодильнике у нее, наверное, мышь повесилась.
И я предложила:
— Хотите, я в магазин схожу, поесть что-нибудь куплю?
— Сходите, — легко согласилась Серебрякова. — А я пока в душ залезу, а то Вчерашнее никак не отпускает. И купите, пожалуйста, кофе. Хотя бы пару пакетиков.
Я быстро сгоняла в магазин и принесла кое-каких продуктов, не требующих долгого приготовления. Когда я вернулась, Марина, переодевшись в спортивный костюм, мыла посуду на кухне. Волосы у нее были мокрые. Слава богу, не уснула! Она даже открыла окно на кухне, вынесла мусор и протерла кухонный стол.
Я выложила продукты и поставила на плиту кастрюлю с водой для пельменей.
Водку Марина предусмотрительно принесла из комнаты. Я не стала ее отговаривать от выпивки — запрещать таким людям пить чревато неприятными последствиями, запросто можно пьянчужку озлобить. Еще, чего доброго, возьмет и выгонит меня из дома. И я ничего не узнаю, тем более кто я такая в ее глазах, чтобы учить ее жить?
Однако у меня вдруг возникло желание помочь ей, молодой женщине. Вдруг еще не поздно?
— Кстати, Марина, у меня есть одна знакомая, которая поможет вам устроиться на работу. Могу вам дать ее координаты.
Марина с недоверием посмотрела на меня.
— А вы уверены, что она захочет мне помочь? Если она узнает, кто я такая, то наверняка откажется. Тем более что я еще и пью.
— Не откажется. Я ее очень хорошо знаю. А от алкоголизма вас можно вылечить, сейчас столько всяких методов. Вы только обязательно позвоните. Запишите ее телефон.
Я продиктовала номер своего мобильника. Мне действительно захотелось сделать что-то полезное для Марины, попытаться изменить ее жизнь, а не просто дать ей денег. Мне было больно думать о том, что скоро она совсем опустится и тогда уж точно никто не протянет ей руку помощи.
А ведь, по сути, она еще молода, вся жизнь впереди…
Пельмени тем временем сварились.
Марина нарезала салат из помидоров и огурцов, которые я купила на базарчике около супермаркета. Мы сели за стол. Она уже не спрашивала, буду я пить или нет.
Просто не наливала мне и все. Я решила плавно перевести беседу в нужное мне русло:
— Марина, а вы покажите мне свои фотографии. Вы мне очень понравились.
С вами интересно общаться, хотелось бы посмотреть, какой вы были в детстве, да и вообще. Сергей мне о вас немного рассказывал.
— Ой, да там ничего интересного! Я их, правда, сама давно не видела. Ладно, давайте глянем вместе.
Она ушла в комнату и вернулась с тремя маленькими пухлыми альбомчиками.
Села рядом со мной, и мы начали просмотр.
Детские фотографии меня, если честно, совсем не интересовали, поэтому с первым альбомом мы покончили достаточно быстро. Дальше было интереснее.
Круг общения Марины был настолько узок, что на всех фото лица встречались одни и те же. Например, я узнала, как выглядят Катя — бывшая хозяйка, на которую работали Лина и Марина, и другие «девочки». Кстати, подбирала Катя своих «сотрудниц» словно на конкурс красоты — почти все девушки были высокими, стройными, фигуристыми. Пару раз промелькнула Лина. На некоторых фотографиях Марина была снята с симпатичным молодым человеком. Я решила, что это и есть господин Овчинников, но решила на всякий случай промолчать. Уж больно разным он был на всех фотографиях. Оказалось, что я не ошиблась.
— Узнали Сережку? Красивый был, правда? Это мы с ним в Грецию ездили.
А это мы в Египте. Он еще в Испанию собирался меня свозить, я так о ней мечтала.
Но мы с ним поругались к тому времени.
Жалко, конечно, но прошлого не вернешь.
Разбитую вазу, как говорится, не склеишь.
Одним словом, второй альбом мы просмотрели немного медленнее, чем первый.
А третий преподнес нам сюрпризы. Именно нам, обеим.
— Ой, — Марина взяла альбом в руки и начала быстро его перелистывать. — А где фотографии? Я же их сюда сама клала.
Она несколько раз просмотрела альбом, потрясла его и удивленно посмотрела на меня.
— Какие фотографии? — в свою очередь, вытаращила на нее глаза я.
— Да были у меня тут фотографии с моего дня рождения. Меня ближе к вечеру один фотограф поздравить зашел, Витька Карпов. Может, слышали о таком? Он сейчас считается в Тарасове модным фотографом, а тогда только начинал работать. Мы все немного в тот вечер перебрали, и он предложил нам фотки сделать. Сначала просто фотографировались. Потом мы ему стали голыми позировать. Я, Линка Малахова, Светка Потапова. Потом еще выпили и сдуру тут такую оргию устроили! Я парней знакомых на день рождения наприглашала. Форменная групповуха получилась.
А Витька все фотографировал. Две пленки нащелкал и мне отдал. Пленки потом эти я нечаянно испортила, и пришлось их выкинуть, но фотографии кое-какие я успела сделать. Вот и оставила себе на память.
Приятно все-таки иногда вспомнить, какие мы в молодости были.
— А куда вы пленки выкинули? — спросила я, и сердце мое учащенно забилось. Может, их Колюня нашел, а может, еще кто?
— Так я их сожгла. Когда со старой квартиры переезжала, то все старье вытаскивала во двор и сжигала, чтобы сюда не тащить. У нас все соседи так сделать решили. Ну и кострище получился! А испортила я пленки по неосторожности: решила рюкзачок кожаный постирать, а они в нем были, я и не заметила. В общем, сначала я рюкзак в порошке стиральном на ночь замочила, а потом еще и на солнышке посушила. А когда все же пленки обнаружила, подумала, что фотографии с них все равно теперь не получатся. Вот я их в тот костер прощальный и бросила. Причем я так специально сделала: вдруг их кто чужой найдет, а сейчас что только не восстанавливают. Там ведь такие кадры были…
Я облегченно вздохнула и прикрыла глаза. Значит, Колюня блефовал. Не было у него никаких пленок, только одни фотографии. Это уже радовало. Оставалось теперь найти их у него и забрать.
— А много фотографий украдено? — уточнила я.
Марина быстро посчитала пустые странички и сообщила:
— Четырнадцать штук.
Если Коля отдал мне одну, значит, у него должно оставаться еще тринадцать.
Я надеялась, что они лежат у него дома.
— А кто к вам заходил за это время?
— Да кто ко мне может зайти? Толкачевы только и приходят. Это те соседи, про которых я вам говорила. Больше никто.
— А сами вы к ним в гости не ходите?
— Ну, ходила пару раз, да потом перестала. Как к ним ни приду, так выхожу с пустыми карманами. Вот прекрасно помню, что деньги оставались, а утром — пусто. Это Галька промышляет. Об этом весь дом знает, но все молчат. Я ей несколько раз говорила, что у меня деньги куда-то делись, а она глаза вылупит: «Ты что, Мариночка, не помнишь? Мы же вчера то покупали да это». К ним вообще с недавних пор никто не ходит. Галка — скотина такая, что просто ужас! Сплетница последняя. Всех грязью поливает. За глаза говорит одно, в Глаза абсолютно другое и при этом улыбается. Все у нее «мрази» да «твари». Сама, можно подумать, ангел. Но мне на нее абсолютно наплевать. Я про нее такие вещи знаю, что кому расскажи, так ее или посадят, или морду ей набьют. На нее столько народу зуб имеет! Да и у ее Колюни рожа тоже в пуху. Галька на работу, а Колька в магазин за пойлом и бабу какую-нибудь в дом сразу тащит. ,Ко мне сколько раз клеился, но он противный такой, тьфу. Сама Галька пару раз нарвалась на крупные неприятности, Один раз в гости двух парней зазвала, когда в магазин ходила. Я одного из них знаю — мы с ним в параллельных классах учились, его Димкой зовут, фамилию, правда, не помню. Я видела, как они с ней в дом заходили и как она около подъезда на шею им вешалась. Она вообще на молоденьких падкая. Но на этот раз ребята серьезные попались. Просто посидели у нее и ушли. Чего они вообще с ней увязались? Так она у них пластиковые карточки сперла и на следующий день обналичить пыталась. Они поутру обнаружили кражу и пришли сюда, но толком квартиру не помнили. Весь дом облазили, но ее не нашли и решили, что домом ошиблись. Пьяные были накануне очень. Это Гальку и спасло.
Марина говорила и с такой жадностью поедала пельмени, что поперхнулась и закашлялась. Я, перегнувшись через стол, постучала ее по спине. Она отдышалась, поблагодарила меня и закурила. Я слушала потрясающую историю дальше:
— Другая бы после такого тормознула, а эта все продолжает. Ей ведь плевать на все, тем более когда она пьяная. Может и по сумкам полазить, и по карманам. Но это только в том случае, если гость сильно напился. Бывает, она и на улицах знакомится, если видит, что человек при финансах или одет хорошо. Специально домой в гости приглашает и напаивает. На нее уже ив милицию пару раз заявление писали, но она все равно чистой из воды выходит.
Галька делает такое несчастное лицо, говорит, что ее незаслуженно оболгали, что все ей завидуют, а она женщина больная, но честно работает с утра до ночи на рынке и все такое. Что интересно — ей всегда верят.
— А почему же вы их в квартиру пускаете? — искренне удивилась я. — Вдруг они и у вас что-нибудь украдут.
— Да что у меня брать-то? Денег крупных у меня давно не было. Те, что зарабатываю, я сразу в магазине трачу — мне ведь есть что-то надо. А ценных вещей у меня мало — золото я все продала, в шмотки дорогие, которые я в свое время покупала, давно не влезаю, поэтому раздала их кому могла. Когда совсем тоска загрызает, одной пить уже невмоготу, то тогда я им звоню, и они приходят. Но только когда у меня деньги есть. За свой счет они никого никогда не поили. Даже если у самих деньги есть. А они у них всегда есть. Она ведь на рынке торгует. В прошлом месяце мебель мягкую купили, в позапрошлом центр музыкальный за десять с половиной тысяч.
А до этого холодильник привезли какой-то большой. Бабки наши во дворе видели, потом по дому растрепали. Да и выпивают они постоянно. На что, спрашивается? А я вам скажу, на что, — она продукты левые толкает. Ей их всякие сомнительные знакомые привозят, продают по закупочной цене, она сверху накидывает и продает как хозяйский товар. А разницу себе в карман.
И ни разу не попалась! Даже хозяин ее об этом не знает. Вот так надо уметь!
Марину развезло. Она размахивала руками и время от времени роняла зажженную сигарету на пол. Я думала о Толкачевых. Ну что за люди! Как таких земля носит? Столько гадостей наделали, и до сих пор им хоть бы хны. Действительно, уметь надо.
— А как вы думаете, могли они у вас фотографии украсть?
— Зачем они им? Если только Колька взял, перед сном в туалете посмотреть. Насколько я знаю из его пьяной болтовни, то он со своей женой спит раз в полгода. А она, наверное, от недостатка мужской ласки с ума сходит, раз такие вещи творить начала.
У нее и семья-то приличная: мать работает главбухом на каком-то предприятии, отец покойный тоже в советские времена какую-то хорошую должность занимал. Вроде, Галька говорила, главным инженером был. Правда, наверное, что в семье не без урода. Вернее, не без уродки.
