Глава 4

Следующий день начался сравнительно спокойно. Накануне вечером Лина попросила Арсена не оставлять ее одну, сказав, что не очень хорошо себя почувствовала.

Она настолько вжилась в роль, что я даже немножко испугалась, как бы Лина не переиграла. Кечаян несколько раз порывался вызвать «Скорую помощь». Сурен, видя такое дело, поторопился откланяться — сказал, что его дома ждут неотложные дела, и пообещал шефу, что в «Ковчеге» все будет «в шоколаде».

Обговорив напоследок какие-то детали, подробности которых я не слышала, они распрощались, и мы остались втроем.

Хотя, нет, всемером: я, Лина, Арсен, Баграм, который весь вечер провел в своей комнате с Дольфом, его няня Нелли Петровна, которая тоже жила в доме, и «Владимир Ильич». Тех ребят, которых я использовала в качестве доказательства своей профпригодности в первый день, Сурен, оказывается, уволил. Все из-за меня.

Мне их стало немного жалко. Они же не могли знать, какой сюрприз я им преподнесу. Ведь не каждый день охранники подвергаются внезапному и стремительному нападению внешне хрупких женщин, но прошедших такую боевую подготовку, как я. С другой стороны, Сурен прав: какой смысл держать у себя в охране бугаев, которые только и умеют, что пугать окружающих своим зловещим видом.

Из последующего разговора с Кечаяном я выяснила, что замещать его на время «болезни» супруги снова будет Сурен. Все-таки удивительный он человек, что называется, «на все руки от скуки». Не зря Арсен говорил, что Сурик — его правая рука, так сказать, неофициальный заместитель, друг и помощник в одном лице. Приятно, наверное, иметь таких беззаветно преданных тебе людей.

Арсен все сокрушался, что «правая рука» до сих пор не обзавелся семьей. Было даже предпринято несколько попыток сосватать Сурику дочерей некоторых преуспевающих тарасовцев, но тот всегда вежливо отказывался, ссылаясь на то, что пока не совсем «встал на ноги». Хотя, по словам Лины, денег у Сурена достаточно даже для того, чтобы содержать не одну, а две семьи с любовницей в придачу.

Утром я взяла Дольфа и решила прогуляться к будке охранника. Всю ночь шел дождик, и пес, изучив все дворовые лужи, перемазался в грязи так, что был похож на грязную черную крысу-мутанта. Около наших ворот я наткнулась на невысокого дядьку лет пятидесяти в камуфляжной форме. При виде замызганной собаки он удивленно вскинул брови:

— Это что еще за неизвестный науке зверь?

Я придала своему голосу зловещий тон и начала объяснять:

— Это бультерьер, бойцовая собака.

У него мертвая хватка, так что поосторожней, пожалуйста. Мало ли что у него на уме.

Между прочим, в некоторых странах содержание собак этой породы вообще запрещено, потому что они могут и человека загрызть. Иногда мне самой страшно становится — бывают моменты, когда он именно в такого монстра превращается.

Дядька присел на корточки и потрепал «монстра» за уши, единственное более-менее чистое место на собаке. От прилива чувств Дольф присел и блаженно зажмурился, а я посмотрела на него осуждающе: что же ты за болван такой вырос. Ну хотя бы не подходил ни к кому, не лез обниматься. Мне стыдно за тебя до невозможности.

А дяденька улыбнулся:

— Да вы за меня не бойтесь. Я, девушка, среди собак вырос. Сам всю жизнь в питомнике работал с «кавказцами». Вот те собаки на самом деле непредсказуемые, а у этого на морде написано, что не тронет никого. Я в собаках, поверьте мне, разбираюсь, за версту могу определить характер псины. А вы теперь здесь живете или в гости к кому? — Он принялся внимательно меня разглядывать.

М-да, напугала ежа колючками. Рассказываю тут ему страсти про собак, а он их, оказывается, как облупленных знает.

— Я в гости к сестре приехала, ее Линой зовут. А вы кто?

— Ах, к Линочке. Очень хорошая женщина, да и муж ее тоже. Оба такие приветливые. Арсен Баграмович всегда о здоровье моем справляется, помощь предлагает.

Очень приятные люди. Не то что некоторые, — он покосился на «бункер» в конце дороги. — А я сторож здешний, охранник по-новому. Зовут меня Сергей Павлович.

Можно просто Палыч. Вот смену сейчас принимаю, владения, так сказать, свои обхожу. Мы сутки через трое дежурим. Но сейчас один заболел, поэтому по два дня со сменщиком работаем. На эти сутки и он не смог выйти, поэтому попросил племянника подменить его. А я сегодня на двое суток заступаю. Вас как величать?

— Женя. Очень приятно познакомиться. А я ведь как раз к вам шла. У меня вот какая просьба. Дело в том, что моя сестра ждет ребенка и сейчас неважно себя чувствует. Поэтому мы не настроены принимать непрошеных гостей. Вы бы не могли каким-нибудь образом сообщать нам об их появлении? И надо предупредить об этом ваших сменщиков. Записку оставьте или еще как. У вас хоть телефон в будке есть?

Палыч поднялся и отряхнул брюки:

— Обижаешь, хозяйка. У нас полный арсенал спецсредств на случай внезапного нападения противника. — Он выдал эту залихватскую фразу и засиял от удовольствия. Правда, Палыч не объяснил, какого противника здесь ждут, вооружившись до зубов. — А телефонов в нашей будке целых два — обычный и сотовый. Номера телефонов здешних жильцов у нас в журнале записаны, поэтому не беспокойся, дочка, позвоню, как только кто-нибудь к вам приедет. А своему сменщику записку на видном месте оставлю. Ладно, мне пора, еще остальные дома обойти надо, посмотреть, все ли в порядке, чтобы принять смену.

Палыч кивнул мне, помахал рукой Дольфу и направился дальше. Мы вернулись домой.

На кухне уже копошилась няня Баграма, которая готовила завтрак для взрослых членов семьи и варила кашу для ребенка.

Эта женщина жила здесь уже несколько лет и удивительным образом совмещала обязанности няни и домработницы. Маленькая и худенькая женщина лет шестидесяти, Нелли Петровна могла выполнять одновременно сразу несколько дел. Как будто в ней был скрыт некий неиссякаемый источник жизненной силы и энергии.

Еще я заметила, что ко всем членам семьи Кечаянов она относилась как к родным детям. Те, в свою очередь, платили ей взаимностью и между собой называли «мама Нелля».

— Доброе утро, Женечка, — приветливо обернулась ко мне Нелли Петровна. — Уже погуляли на улице? Погода сегодня не очень приятная. Может, хотите чайку с лимончиком? А через полчаса завтрак будет готов.

Чай с лимоном! Вот чего действительно хочется в такое противное утро.

Из холла донесся собачий чих. Ох, сообразила я, Дольфа надо искупать, причем немедленно и в горячей воде, а то он перепачкает весь дом и простынет. Я выглянула из кухни. Пес сиротливо притулился на коврике для ног около входной двери. Он сидел, согнувшись в странной для собаки позе, и облизывал себе лапы, изредка поглядывая на меня. Воспитанный ты мой!

А насчет необычных манер, так это понятно: у хозяев Дольфа раньше жил еще и кот, от него-то бультерьер и научился всяким кошачьим привычкам.

— От чая я не откажусь, спасибо. Только мне сначала собаку надо помыть, — повернувшись к Нелли Петровне, предупредила я.

— Так вот здесь, рядом с кухней, ванна с душем есть. Арсен их на каждом этаже поставил по несколько штук. Даже у меня отдельная имеется.

Через пятнадцать минут я уже сидела с чашкой чая на диване в гостиной и смотрела утренние новости по одному из тарасовских каналов, а чистенький Дольф улегся у моих ног. О вчерашней перестрелке в новостях не сообщалось ни слова. Я осталась довольна. Конечно, странно, что о перестрелке в центре города до сих пор неизвестно органам внутренних дел, но в наше время происходит достаточно много странностей, и если на все обращать внимание, то можно быстро свихнуться. В конце выпуска новостей спортивный комментатор с грустью поведал об очередном проигрыше тарасовской футбольной команды «Коршун». Да, не видать им в этом году высшей лиги как своих ушей. Затем приятная метеодевушка слегка писклявым голоском сообщила, что погода сегодня будет пасмурная, временами дождь. Температура воздуха упала до десяти градусов тепла (а до этого неделю было почти плюс тридцать). В общем, ничего приятного.

Вдруг на экране вновь возникла дикторша и, держа в руках листок, принялась читать:

— Только сейчас нам сообщили, что сегодня утром в областную больницу из районного центра Новоармейска было доставлено около семидесяти человек с признаками тяжелого отравления. Как удалось узнать, все они накануне присутствовали на презентации нового торгового центра.

В ходе проводимого следствия выяснилось, что отравление произошло из-за употребления некачественной продукции тарасовского завода армянских вин «Ковчег».

Я подпрыгнула на диване и пролила на себя чай. Вот те на! Интересно, знает ли Арсен? Дикторша уже исчезла, и на экране появилась заставка с весенним лесом. На лестнице послышались тяжелые шаги. Я оглянулась и увидела Кечаяна, который сбегал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Пояс длинного махрового халата развязался, и полы халата развевались, как крылья, демонстрируя волосатую грудь и спортивные штаны. Обычно степенный директор винного завода был похож на взбесившуюся летучую мышь. Казалось, сейчас он взлетит и прицепится к люстре, повиснув вниз головой.

— Женя, вы видели, слышали? Этого не может быть! Я произвожу качественную продукцию! Мне надо немедленно на завод.

— Не стоит впадать в панику, — спокойно ответила я. — И вам никуда не надо ехать. Особенно после вчерашнего. Ведь под рукой есть куча телефонов. Позвоните и узнайте, как обстоят дела. А я пока узнаю подробности следствия.

— Какой телефон?! — Мне показалось, что от возмущения у Арсена даже волосы на мохнатой груди встали дыбом. — Я нужен сейчас на заводе, представляю, что там сейчас творится. Я немедленно туда еду.

Я встала с дивана. Какой упрямый клиент попался! Но я тоже с норовом. Посмотрим, кто кого.

— Конечно, Арсен Баграмович, вы можете ехать на «Ковчег» и подвергать себя по дороге смертельной опасности, но без меня. Я вас попросила остаться сегодня дома не ради собственного удовольствия, а для того, чтобы сохранить вам жизнь. Однако я вижу, вам на это наплевать. Поэтому я умываю руки и немедленно отправляюсь домой. А то, что с вами будет происходить дальше, — уже не моя забота.

Весь шарм и все обаяние Арсена мгновенно куда-то улетучились. Он подошел ко мне вплотную и зло уставился на меня.

Мне показалось, что он заорет сейчас на весь дом, но Кечаян, видимо, вспомнил о спящей жене и перешел на хриплый зловещий шепот:

— А как же моя семья? Что будет с женой и сыном, если меня убьют? Как вы посмотрите после этого им в глаза? И потом… На каком основании вы запрещаете мне покидать мой дом? Я что, под домашним арестом?

Вот так номер! Он не слушается меня, когда я говорю о том, что надо делать для его же безопасности, а я после этого должна отвечать за то, что с ним может произойти в мое отсутствие. Еще и пытается орать. Хам! Я еле сдержалась и, чтобы не наговорить кучу гадостей клиенту в лицо, начала про себя считать: раз, два, три, четыре, пять.., я спокойна.., я совершенно спокойна…

Овладев своими эмоциями, я тихо произнесла:

— Вы не нуждаетесь больше в моих услугах и решаете действовать самостоятельно. Я вас правильно поняла?

Я решила гнуть до конца. Отказывается, и черт с ним. Пусть поступает как хочет.

Но Лину мне все-таки было жалко.

Кечаян угрюмо молчал. Я развернулась и пошла к лестнице.

— Женя, вы куда? — Арсен опять говорил нормальным спокойным голосом.

— Вещи собирать. Я считаю мою работу в этом доме оконченной, но все-таки повторю: если вы думаете, что вчерашний инцидент — пустяк, то глубоко заблуждаетесь. Боюсь, это только начало. Но, как говорится, хозяин — барин. Можете отправляться куда угодно. Всего доброго!

— Какие вещи, куда собирать, вы что?!

А как же мы без вас?!

— Не знаю, — буркнула я. — Сами решайте.

— Женя, остановитесь, умоляю вас! Не уезжайте никуда, я сделаю все, как вы скажете…

Последние слова он практически прошептал, но мне их было достаточно. Вот так-то! Один — ноль в пользу Женечки.

Я развернулась и спустилась вниз. Кечаян стоял, опустив глаза.

— Поймите меня правильно, Арсен. Вам на самом деле пока лучше оставаться дома.

В конце концов, вспомните о Лине. Она сейчас в вас нуждается, как никогда. Не трепите ей нервы. Кстати, как она себя чувствует?

— Она всю ночь не спала, уснула только под утро, когда светало уже. Женя, как вы думаете, что могло произойти в Новоармейске? Что за некачественная наша продукция там появилась? Я очень хорошо помню, что с этим районом договор о поставках мы не заключали.

Кечаян выглядел таким несчастным, что мне на мгновение стало жалко его. Захотелось успокоить его, обнять, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо.

Но я тут же мысленно пинками отогнала от себя это желание и, напустив на себя сурово-обиженный вид, гордо произнесла:

— Я не знаю, что там случилось, но мы с вами выясним. Вместе. Вдвоем! Ясно? — Я сделала ударение на слове «вдвоем» и вопросительно посмотрела на своего клиента.

— Конечно, ясно, — произнес Арсен примирительным тоном. — Простите меня за сегодняшнее, пожалуйста.

— Пожалуйста, прощаю. Но это первый и последний раз, — в тон ему сказала я и улыбнулась. — Повторяю: если еще раз такое повторится, то можете меня даже не упрашивать.

Однако странные же мы, бабы. Сначала на нас мужики орут, потом мы их жалеем и широко улыбаемся. А кто и когда будет жалеть нас? Поразмышляв таким образом о тяжкой бабьей судьбине, я опять сделала строгое лицо:

— Кстати, хотела вас спросить. Мне вчера рассказали, что на вас было совершено нападение несколько лет назад. А я об этом ничего не знаю. Расскажите мне.

Арсен поморщился:

— Да нечего рассказывать. Залез на территорию какой-то придурок. Как потом оказалось, на самом деле ненормальный.

Лет на двадцать меня старше, в отцы мне годился. Но выглядел он намного моложе — румяный такой, кожа гладкая, ни одного седого волоса. Я в тот день по цехам ходил, а тут он откуда ни, возьмись. И с ножом здоровенным вдруг на меня кинулся. Рядом Володя Семенов стоял. Он-то меня и спас, но ему мужик ножом руку пропорол. Володя потом почти два месяца на больничном был. Я после этого попросил его стать моим личным телохранителем. Парень он смышленый, соображает, как и в каких ситуациях себя вести. А того мужика в психиатрической клинике заперли — экспертиза признала его невменяемым. Хотя позже мне сказали, что за него кто-то деньги заплатил, чтобы его в тюрьму не упекли.

— А вы не думаете, что давнее покушение и последние события как-то связаны между собой?

— Ну что вы, Женя, сколько уже лет прошло! Если бы меня хотели еще тогда убить, то давно убили бы. И наверное, не стали бы подсылать психопата.

— А вы не знаете, тот мужчина до сих пор в больнице?

Арсен пожал плечами:

— Я не узнавал. И вообще уже забыл про ту историю, она мне малоприятна и неинтересна. Давайте сменим тему.

— Давайте, — согласилась я. — А сейчас мы будем действовать так. Вы поднимаетесь к себе в кабинет, звоните на «Ковчег» и все выясняете. Я тем временем по своим каналам узнаю, что там на самом деле с отравлением в Новоармейске. Рекомендую вам звонить по сотовому. Я буду у себя в комнате. Как закончите — приходите. Кстати, а как зовут того психопата?

— Фамилия его была Фролов, а звали Юрий Васильевич. Вот единственное из той истории, что я на всю жизнь запомнил.

И мы разошлись по разным комнатам.

Я собиралась позвонить в отдел по борьбе с экономическими преступлениями одной знакомой барышне. Несколько лет назад я сопровождала ее вместе с подругой во время поездки во Францию, куда они намеревались съездить на отдых, а заодно привезти себе по модной машине. Девчонки молодые, и им хотелось приключений. На приключения-то мы и напоролись — в дороге нас поджидала куча опасностей. Но я с блеском справилась с поставленной задачей, и мы вернулись домой в целости и сохранности.

С тех пор та сотрудница ОБЭПа с завидной регулярностью звонила мне, поздравляла со всеми праздниками, просто интересовалась моими делами и здоровьем. А однажды на мой день рождения привезла роскошный подарок — каракулевый свингер с воротником и манжетами из чернобурки. Я отпиралась как могла, говорила, что это слишком дорогой подарок, но все было бесполезно. Теперь у меня в шкафу скучала потрясающая вещь, которую я ни разу не надевала — просто некуда мне в ней ходить.

Я достала записную книжку и нашла нужный номер. Трубку снял какой-то мужчина:

— Борисов слушает.

— Доброе утро. Не могли бы вы пригласить к телефону Наталью Перлову?

— Сейчас, минуточку.

Ура! Она на месте, мне уже повезло.

А то я как-то, не помню уж по какому поводу, пыталась до нее дозвониться, но так и не застала. В свои двадцать восемь Наталья носила капитанские погоны и имела в подчинении пятерых мужиков. Есть все-таки справедливость на свете! Не все им нами руководить… Ну вот, опять я ударилась в рассуждения на тему равенства полов! В этот момент трубка проворковала:

— Перлова слушает.

— Доброе утро, Наташа. Женя Охотникова беспокоит.

— Женечка, я так рада тебя слышать!

Наконец-то ты позвонила! Сто лет с тобой не общалась. Как твои дела?

— У меня все в полном порядке. Просто тут пара вопросов возникла, как раз по твоей части. Поможешь ответ найти?

— О чем речь, Женечка? Конечно, помогу. Рассказывай, что там у тебя.

Я вкратце рассказала ей о том, что слышала в теленовостях и от Кечаяна. Естественно, пришлось сообщить и то, какое отношение я имею ко всей этой истории.

— Так вот, Женя, нам уже все ясно, — заговорила Наталья. — Вина поддельные, это еще вчера новоармейские эксперты доказали. Какой-то спирт пополам с компотом. Бутылки фирменные с завода технического стекла, этикетки тоже фирменные, из типографии «Ковчега». Вообще все указывает именно на «Ковчег», но фирма в Новоармейск вина не поставляет. На заводе сегодня наши ребята побывали, только что вернулись. Сейчас выясняем, каким образом эта дрянь оказалась упакованной в фирменную тару. В принципе на «Ковчеге» все чисто, и складывается впечатление, что кто-то под твоего Кечаяна копает.

Хотя может быть, что с завода техстекла фирменные бутылки как-то достали. Там еще группа работает. Следствие только началось, говорить о чем-то конкретном пока еще рано. Я тебе обязательно позвоню, если что-нибудь новенькое узнаю.

Попрощавшись с Наташей и торжественно пообещав заехать как-нибудь в гости, я задумалась. Если у Кечаяна и вправду все чисто, то кто решил подложить ему свинью в виде поддельного вина? У кого возникло желание отравить людей, дабы навсегда отбить охоту пить кечаяновские вина? Хотя может быть, что отравить-то умысла и не было, а просто хотели «навариться» на продаже подделки. Кто это мог сделать? И кто звонил Лине? Масса вопросов и ни одного ответа.

Хорошо бы узнать, где теперь находится Фролов. К кому бы мне обратиться за помощью? Я напрягла память и вспомнила, что подруга моей тетушки Лариса Ивановна работает в известной на весь Тарасов психиатрический клинике Шнеерсона.

Соломон Исаакович Шнеерсон был старичком весьма и весьма преклонных лет, но и по сей день являлся главным врачом этого специфического учреждения. У него содержались особенно редкие «экземпляры» с редкими психиатрическими заболеваниями. Больных показывали студентам медицинского института, а лечением руководил сам Шнеерсон. И даже были известны единичные случаи полного излечения, казалось бы, совсем безнадежных пациентов.

Я набрала номер Ларисы Ивановны.

Трубку взяла она сама, так как была заведующей отделением. Выслушав пятиминутное оханье и аханье, расспросы о моей жизни и здоровье моей тети Милы, я задала интересующий меня вопрос.

— Женечка, — обрадовала меня Лариса Ивановна, — у нас все подобные случаи занесены в компьютер. Если ты перезвонишь через пару минут, я скажу все, что тебя интересует.

И вскоре я узнала, что Юрий Васильевич Фролов прошел курс лечения в областной психиатрической больнице и выпущен около года назад. Сейчас место проживания бывшего пациента неизвестно, так как его забрали и увезли родственники. И вообще время такое, что психов стало больше, чем нормальных людей, и за всеми не уследишь.

Неутешительно. Ладно, попытаюсь выйти на Фролова и его родственников через милицию. А разыскать психопата с ножичком обязательно надо — что, если именно он до сих пор вынашивает план мести Кечаяну. Вот только за что?

У меня «в запасе» оставалась машина вчерашних псевдогаишников. Я позвонила знакомым в ГИБДД и через десять минут была «обрадована» тем, что такого автомобильного номера вообще в природе не существует. Весело! Ну и что делать дальше?

За этими размышлениями меня застал —Арсен:

— Я разговаривал с Суриком. На «Ковчег» сегодня приезжали сотрудники ОБЭПа, ходили по цехам, копались в документах.

Но у них к нам нет прямых претензий.

Они сказали, что, по их данным, не только в Новоармейске, но и в некоторых других райцентрах появилось вино, которое продается под нашей маркой. Причем как раз в тех районах, с которыми мы не заключали договоры о поставках. Сурен говорит, что все на заводе в легком шоке — у нас же такая репутация была! Что делать будем?

Может, все-таки съездить туда, самим разобраться?

Кечаян весь как-то сжался и умоляюще посмотрел на меня.

— Ладно, — согласилась я, — съездить можно, но только не на вашей машине. Мне придется пригнать сюда свою. Но сначала вы мне пообещаете не высовываться из дома до моего приезда. Договорились?

Арсен просиял:

— Конечно, обещаю!

Поговорив с Ильей, который, как и Вова, ночевал здесь же, в доме Кечаяна, я взяла с него обещание не спускать с хозяина глаз. Затем мы с Володей сели в «Навигатор» и отправились за моей машиной.

Дождик, прекратившийся было утром, зарядил с новой силой. Дорога была мокрая, поэтому ехали мы не торопясь.

— Скажи, Володя, а почему вы вчера отстали от нас? Если бы вы опоздали на пару минут, мне пришлось бы туго.

— Я же говорил — произошла очень непонятная вещь. На улице Чапаева вечерами всегда пробки. Сами знаете, какое там оживленное движение: машины, троллейбусы, автобусы, куча остановок, народ дорогу перебегает… Поэтому постоянно приходится тормозить. Так вот, мы на какую-то секунду вдруг потеряли вас из виду, но тут же «Пассат» опять появился перед нами, и мы поехали за ним. Но… Илюша у нас глазастый, и он — правда, не сразу — заметил, что машина другая, хотя марка, цвет и номер кечаяновские. Зато бампер у нее абсолютно новый, хотя на нашей машине он в одном месте слегка помятый.

Мы же сами ремонтом наших машин занимаемся и знаем, где и что. Вот тогда мы поняли, что перед нами — не наша машина. Дорогу, по которой шеф на работу и с работы ездит, мы прекрасно знаем, и поэтому поехали в объезд, чтобы вас около парка перехватить. Подъезжаем, а там у вас уже вон что творится! Выходит, кто-то нас специально хотел в сторону увести, чтобы с вами на безлюдной улице расправиться.

Но они просчитались, и мы появились в нужное время и с нужной стороны. Евгения Максимовна, а вы пока еще не узнали, кто все эти пакости придумывает и почему?

Эх, если бы я знала, чьих это рук дело, у меня бы сейчас так сердце не болело за семейство Кечаянов.

Я задумалась над тем, что сказал Вова.

Неведомый «кто-то» тоже прекрасно знал маршрут, по которому Арсен каждый день возвращается домой, и устроил засаду. Кто же ты, невидимый пакостник? Эх, доберусь я до тебя, узнаешь, с кем связался!

Мы с Вовой без проблем добрались до стоянки, я пересела в свою машину, и уже на двух автомобилях мы вернулись обратно.

По холлу из угла в угол ходил Кечаян.

Увидев меня, он подбежал ко мне, схватил за руку и потащил по лестнице в свой кабинет. По его лицу я поняла — случилось что-то еще.

— Они опять звонили! — выпалил мой запыхавшийся клиент.

— Когда? Что сказали? Откуда звонили?

— Как только вы уехали. Определитель номера не высветил, так что опять, наверное, из автомата звонили. Сказали, что я могу нанять еще хоть десяток телохранителей, им наплевать. Потому что мне все равно ничто не поможет. Что же это делается, а?

М-да.., значит, противнику стало обо мне известно. Как произошла утечка информации? Ведь о моем статусе знал весьма ограниченный круг людей. Что ж, у меня больше не возникало сомнений, что угрозы исходят либо от того, кто работает на «Ковчеге», либо от того, на кого «засланный казачок» работает. Может, сегодняшняя встреча с теми, кто шантажирует Лину, прольет свет на эту темную лошадку? Но сначала надо съездить на завод.

До «Ковчега» мы добирались окольными путями. На заднем сиденье пыхтели, прижатые друг к другу, охранники. Да уж, извините, мой «Фольксваген» вам не джип.

Для такого количества народу машинка несколько маловата. Зато в ней безопасно.

Около ворот мы остановились и посигналили. Из окна будки выглянул охранник. Кечаян помахал ему рукой, и ворота открылись. Мы подъехали к зданию офиса.

В приемной сидело несколько человек.

Судя по одежде, работали они где-то в цехах. Когда Арсен вошел, ожидавшие поднялись со своих мест, вежливо поздоровались и двинулись было к нему, держа в руках какие-то бумаги.

— Что это у вас? — спросил удивленный Кечаян.

— Да вот, хотели отпуск за свой счет взять. А Литвиненко сказал, что, пока вас нет, он ничего подписывать не будет. Тем более такое сейчас творится… Мы думали, Сурен Вартанович может подписать, он же вроде за вас пока.

— Ира, позвони в отдел кадров, пусть Литвиненко подпишет заявления. Скажи, я разрешаю. Мне сейчас некогда. Сурен там?

Ирочка при виде меня изобразила на лице жалкое подобие улыбки.

— Да. Только что вошел.

Сурик сидел в директорском кресле с красным лицом и что-то кричал в трубку.

Увидев нас, он сказал невидимому собеседнику:

— Вот Арсен Баграмович подъехал, с ним и будешь разговаривать.

Он бросил трубку и с глубоким вздохом откинулся на спинку.

— Ужас! Я думал, что умру к концу рабочего дня. Нечто невообразимое происходит! Всем сразу что-то надо. Народ на взводе. Да еще утром по «Радио-Омега» передали, что будто бы мы под видом производства вина просто мешаем спирт, иногда сомнительного качества, с компотом и соком. А в результате получается гадость, какую в рот не возьмешь. Вроде мы специально отраву делаем. И на заводе говорят, что не только эта радиостанция такое про нас треплет. Некоторые еще и похлеще слышали. Бойко предложил прокатиться по редакциям и набить журналистам морды. А еще все утро тут сотрудники ОБЭПа крутились, работать не давали. То по складам лазили, то в бухгалтерии сидели, в документах рылись. А сейчас Щербаков звонил. У него после их визита, видите ли, язва обострилась. Домой ему надо. Куда я его сейчас отпущу? И Ширшина опять домой отпросилась с утра. У нее, как всегда, проблемы коммунального характера — якобы трубы прорвало. Сразу после обэпников и смылась. Короче, никто работать не хочет.

При виде расстроенного лица Сурика я пожалела Кечаяна. Вот несчастный мужик!

В каком коллективе трудится — сплошные проблемы. Одна только Ширшина чего стоит. Не хотела бы я оказаться ее сосед-. кой. Точно — в коллективе где-то работает тот, кто хочет занять место Арсена. А может, виновник всего происходящего Сурик?

Сначала я чуть не села от такого предположения, неожиданно пришедшего мне в голову. Но тут же задумалась — а что…

Сурик знал, что я не секретарь Арсена, а его телохранитель. Также ему известна дорога, по которой ежедневно ездит его шеф.

Он вхож в его дом. Может, он случайно подслушал разговор Лины по телефону с кем-нибудь из бывших подруг и узнал о ее прошлом? Все выглядит очень подозрительно. Разве у него нет шанса занять пост Кечаяна после того, как того сживут со свету? Разве он фактически уже не является негласным заместителем Кечаяна, который сам называл Сурена «своей правой рукой»? Одно «но»: какой смысл Сурику намекать на национальность Арсена, когда сам он, в отличие от полукровки-шефа, чистокровный армянин, правда, всю жизнь проживший в России? Правда, он мог специально говорить с «националистическим уклоном» по телефону, чтобы отвести от себя подозрения… Опять сплошные вопросы.

Кечаян прошел на свое рабочее место.

Сурик с заметной радостью освободил директорское кресло, а я прошла к своему столу. Арсен нажал кнопку селектора на своем телефоне:

— Ира, попроси всех начальников отделов зайти ко мне через десять минут.

Будет маленькое совещание.

Когда в кабинете собрались все замы, стало ясно, что денек выдался на заводе жаркий. Вид у всех был потрепанный. Особенно в этом смысле отличался Сергей Валентинович Щербаков, начальник производственного отдела. В первый день я даже не узнала, как его зовут, потому что неудержимо засыпала под звук его унылого доклада. Он и сегодня был похож на ослика, но теперь — на неизлечимо больного ослика. Щербаков вздыхал, закатывал глаза и всем своим видом показывал, что пушкинская строчка «и к обеду померла» написана именно про него, если он немедленно не отправится домой.

Первым речь толкнул Литвиненко. Говорил он всегда явно то, что думает, не выбирая особо выражений:

— Идиотизм какой-то! У нас под носом какие-то жертвы аборта сдают в магазины «левую» дрянь. К нам приходят толпы из органов. Нас проверяют как пацанов каких-то. Хорошо хоть, уголовное дело на нас не завели. А если эти скоты научатся такую фальшивку делать, что нас всех посадят без суда и следствия? Доказывай потом, что не мы ее выпустили.

Возмущаясь происходящим, он пару раз шарахнул кулаком по столу. А Щербаков всякий раз вздрагивал так, будто Литвиненко стучит ему по голове.

Начальник отдела сбыта сидел бледный как мел. Платок в его руках был мокрым от пота. Лысина его блестела.

Арсен обратился к нему:

— Александр Сергеевич, за последнее время из Новоармейска никаких предложений о сотрудничестве не поступало?

Лебедев поднял глаза на шефа:

— Что вы, какое сотрудничество! С этим Новоармейском работать никто не хочет.

Там же самогонных аппаратов больше, чем населения. Я просто удивляюсь, как туда столько вина ухитрились на продажу сдать, ведь в городе спиртным отродясь в магазинах не торговали — невыгодно. И тем не менее поддельное вино, оказывается, специально для праздника в магазине купили.

Это же четыреста бутылок! А заказать такую большую партию можно только у нас на заводе. Но к нам из Новоармейска никто не обращался. Это точно.

Он вздохнул и полез в карман за новым носовым платком.

Арсен тем временем переключил свое внимание на Бойко.

— Владимир Федорович, а какие у вас предположения по поводу случившегося?

Главный снабженец «Ковчега» сидел, подперев ладонью подбородок, и разглядывал громоздкую декоративную пепельницу, стоявшую посередине стола. Не меняя позы, он сказал:

— Предположений миллион. Бутылки делаются на заводе технического стекла, этикетки печатаются в типографии номер три. Все это можно купить. Надо у них узнавать, кто к ним обращался, а так мы будем топтаться на месте. Собственно, пусть милиция этим и занимается. У нас своих проблем хватает. А на борзописцев надо в суд подать.

Арсен обвел взглядом сидящих в кабинете и тихим, но притом каким-то звенящим голосом заявил:

— В общем, так! С сегодняшнего дня каждый из вас особо строго будет следить за работой своего отдела, и за действие каждого своего подчиненного вы будете отвечать головой. Почему даже от своих заместителей я не могу узнать что-то путное? У меня такое ощущение, что вы работаете отдельно от своих отделов. Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам.

Ведь только от одного человека я смог услышать вразумительный ответ.

Лебедев запыхтел, сделал серьезное лицо, но было ясно: он доволен тем, что шеф хоть и не напрямую, но все-таки похвалил его. Мне он был наиболее приятен из всех замов. А еще мне нравился Литвиненко. Наверное, за прямоту. Бойко был каким-то странным, чересчур разнузданным, что ли. Про Щербакова я ничего не могла сказать. А вот Ширшина явно мутная тетка. Она мне не нравилась.

Так ничего толком и не узнав от своих заместителей, Кечаян отпустил их, сел в кресло и задумался. Я сидела за своим столом и молча разглядывала пальму. Наконец мой клиент подал голос:

— Мы не узнали ничего нового. А у вас, Женя, есть какие-нибудь соображения по поводу случившегося?

Хм, соображения! Они у меня есть, конечно, но я пока ничего говорить не буду.

И я ответила:

— Пока никаких, Арсен. Думаю, что нам лучше отправиться домой.

— Да, наверное, вы правы. Надо только позвать Сурика.

«Ага, конечно, чтобы Сурик знал, что мы поехали домой и взорвал нас по дороге», — подумала я, а вслух сказала:

— Нет, не надо. Достаточно сообщить об этом секретарше. Зачем отрывать Сурика от работы? У него и так забот выше крыши. Он сейчас, кажется, в лаборатории?

— Да. Во всяком случае, туда направлялся.

— Ну вот, — продолжила я, — — скажем Ире, что мы поехали. Пускай она ему потом передаст.

Я сразу вспомнила телефонный разговор секретарши с подружкой. Тоже, кстати, престранная она девушка. Но если всех подозревать, можно под конец свихнуться.

Надо дождаться вечера и после встречи с шантажистами решать, как быть дальше.

А домой снова придется ехать окольными путями.

Вечером я сидела в своей комнате и готовилась к предстоящей встрече. Арсен уже спал. Когда мы приехали домой, он с расстройства в одиночестве выпил какое-то жуткое количество коньяка и заснул прямо в кабинете, на кожаном диване. Будить мы его не стали, просто Нелли Петровна подняла его ноги с пола и укрыла пледом.

Мне отключка клиента была на руку.

Во-первых, объяснять мою отлучку не придется, а во-вторых, сам он из дома никуда не денется, и мне спокойней будет. «Владимира Ильича», вернее, ту часть личной охраны Кечаяна, которая «Ильич», я попросила посидеть в кабинете до моего прихода и покараулить шефа. На случай, если тот проснется, была придумана история, что я срочно поехала к себе домой и вернусь с минуты на минуту.

А мне предстояло встретиться с шантажистами. Выглядеть похожей на Лину было достаточно легко — она была моего роста, а размер ее одежды был чуть меньше, чем мой. Но в гардеробе мы нашли костюм, который я смогла на себя надеть и не быть стесненной в движениях. Нашли мы также парик, который в точности повторял ее нынешний цвет волос и прическу.

— Когда я постричься хотела, то купила этот парик, чтобы поносить его и привыкнуть. У меня всю жизнь волосы длинные были. Сразу стричься страшно, вот я и репетировала, как я буду выглядеть.

Изменить мою внешность было делом нескольких минут. Я вставила цветные линзы и подкрасила глаза. Лина пользовалась красной губной помадой, я же на дух ее не переносила. И мое лицо сразу изменилось до неузнаваемости, как только я намазала губы таким цветом. Я закрыла тюбик и взглянула в зеркало — на меня смотрела незнакомая девушка, весьма похожая на Элину Кечаян. Ну что ж, нужный эффект был достигнут.

Около половины десятого вечера из моей комнаты вышли две Лины Кечаян, похожие друг на друга как две капли воды.

Только одна была в темном брючном костюме, а другая в длинном атласном халате.

Одна оставалась дома, а вторая отправлялась на встречу с неизвестными людьми, которые шантажировали ее.

В холле Лина обняла меня и поцеловала в щеку:

— Удачи тебе, Женечка! Я за тебя молиться буду.

— Спасибо, — ответила я, — уверена, что все будет прекрасно.

Ровно в десять я подъехала на Лининой машине к четырнадцатиэтажному дому на улице Советской и вышла из машины.

Встреча была назначена на лавочке, поэтому я перешла дорогу, села и стала ждать.

Фонари на улице светили довольно ярко, но лавочка, на которой я сидела, была спрятана за двумя мощными пирамидальными тополями и почти со всех сторон окружена кустарниками, опознать которые без листвы мне не удалось. Поэтому здесь было сравнительно темно. В кармане у меня лежал диктофон с очень мощным микрофоном, позволявшим достаточно четко записывать речь человека, даже если бы на мне была дубленка, а диктофон находился бы в нижнем белье. Внешне он выглядел как батончик «Марс», только чуть-чуть больше. Но кто в темноте станет разглядывать размеры шоколадки, если вдруг вздумает проверить содержимое моих карманов?

И вот рядом со мной на лавочку уселся молодой человек. Он возник настолько неожиданно, что я вздрогнула. По-моему, он подошел сзади, из-за кустов.

— Элина Юрьевна?

— Да. Это я.

Я постаралась говорить как можно более напуганно. И мне это, кажется, удалось, потому что голос моего собеседника стал увереннее и веселее. Обрадовался, гад.

Ну, подожди!

— Я надеюсь, вы приехали одна? — Он достал из кармана пачку сигарет «Некст», вынул одну и закурил.

— Конечно! Ни одна живая душа не знает, что я здесь и разговариваю с вами.

— Вот и чудесно! — Этот мерзавец растягивал слова, явно издеваясь надо мной. — А то ведь последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Зачем вам лишние проблемы, когда есть одна, но такая серьезная? А может, для вас она не такая уж и значимая? Тогда можно плюнуть на все и разойтись по домам, а завтра ваш обожаемый супруг на работе вместе с почтой получит маленький конвертик. А в нем будут лежать такие хорошенькие фотографии…

Они ему понравятся! Как вам такой вариант?

Он развернулся, пристально посмотрел на меня и выпустил мне в лицо струйку табачного дыма. Я пыталась внимательнее разглядеть его лицо. В темноте это было довольно трудно сделать. Парень был темноволосый, молодой, от него пахло хорошим парфюмом, но запах был слишком резкий. Вероятно, он вылил на себя половину флакона. Мой собеседник нагло улыбнулся, и даже в темноте было видно, что зубы у него безукоризненные. Но лицо все равно было каким-то неприятным.

Мне страшно захотелось врезать ему промеж глаз. Но на данный момент я была не Женей Охотниковой, а Линой Кечаян, хотя руки мои просто начали чесаться. Даже дышать стало тяжело от бессилия. Я глубоко вздохнула и спросила:

— Простите, я не знаю вашего имени.

Парень противно засмеялся:

— Вам и незачем его знать. Хотя.., можете называть меня Петей или Васей. Как вам больше нравится.

Мне не нравилось ни то, ни другое.

Господи, ну почему нельзя сейчас дать ему по башке и решить вопрос сразу, не откладывая в долгий ящик? Но приходилось сдерживаться. И я заговорила все тем же испуганным голосом:

— Поймите меня, Василий, мне нельзя долго отсутствовать дома. Муж начнет волноваться. Покажите мне то, что у вас есть, как вы сказали, «интересного» про меня, и давайте как-нибудь договоримся.

— Милая Элина Юрьевна! Решать, как долго нам с вами разговаривать, буду здесь я. А если ваш муж увидит то, что я вам сейчас покажу, то он разволнуется еще сильнее.

Он достал из внутреннего кармана светлой спортивной куртки обычный конверт и протянул его мне. На безымянном пальце правой руки блеснуло обручальное кольцо.

В конверте лежало несколько фотографий. На всех была изображена Лина. На одной она просто сидела в кресле, держа на руках пушистую кошку, на остальных, более чем откровенных, ее запечатлели в голом виде в компании разных мужчин. На всех фотографиях ей было лет двадцать, не больше.

— Как видите только один снимок на этой пленке безобидный. Кстати, можете взять его себе. Дарю.

Я скрипнула зубами. Вот спасибо тебе большое…Но фотографию, конечно же, взяла. Если этот козлина говорит, что все отпечатки с одной пленки, то, может быть, Лина вспомнит, кто и где делал снимки.

Надо было быстрее заканчивать разговор, и я спросила напрямик:

— Сколько вы хотите?

— Сущие пустяки. Пятьдесят тысяч долларов — самое меньшее, что может стоить эта пленка. Хотя, думаю, ваше спокойствие и семейное благополучие стоит намного больше. Не так ли?

«Ну и аппетит же у вас, молодой человек!» — возмутилась я. И я даже очень хотела возмутиться вслух, но опять сделала над собой усилие, состроила смиренное выражение лица и спросила:

— Когда вы хотите их получить? Это слишком крупная сумма, за день мне ее не собрать… — Я судорожно прикидывала, на какой срок мне надо оттянуть день выплаты. Платить, конечно, никто и не собирался — мне нужно было время для того, чтобы как-то выяснить, что за человек этот шантажист. — Возможно, я соберу нужную сумму к выходным. Тем более у моего мужа сейчас небольшие проблемы на работе.

Я специально затронула эту тему, чтобы посмотреть на реакцию моего собеседника. Он вздохнул и с философским видом изрек:

— А у кого их сейчас нет… Вот вы живете в своих хоромах и понятия не имеете, какие проблемы у обычных людей. Кстати, а у вас с собой есть какие-нибудь деньги?

Хм, а шантажист-то парень явно начинающий! В начале разговора он почти требовал полсотни тысяч баксов, а сейчас клянчил хоть что-нибудь на мелкие расходы. Наверное, совсем поиздержался, бедолага. Я полезла в сумочку и достала кошелек, в котором лежало что-то около пятисот рублей, и то не моих, а Лининых — сумочка ведь тоже была ее. Я протянула парню деньги. Он забрал их, пересчитал и засунул в карман джинсов. Все это время он, видимо, что-то прикидывал в уме. В конце концов он изрек:

— Мы встретимся с вами в субботу в это же время на этом же месте. Вы привезете нужную сумму и получите фотографии и пленку. Надеюсь, нет необходимости повторять, что, поставив о нашем разговоре в известность милицию, вы тем самым сделаете хуже только себе?

— Конечно, как вы могли такое подумать… Я, естественно, буду молчать.

В подтверждение своих слов я закивала головой и прикрыла ладонью рот. Дескать, никому никогда ни за что ничего не скажу.

Наверное, я очень убедительно все изображала, потому что парень встал, помахал мне ручкой и скрылся в кустах.

Ага, наш юный шантажист убежать вздумал… Как же, убежит он… Я его сейчас догоню, а когда догоню, то прибью.

Интересно, куда он пошел?

Весьма предусмотрительно одетая в темный костюм, я юркнула в кусты, пролезла сквозь них и огляделась. К темноте мои глаза уже привыкли, и я без труда разглядела «Васю», который бежал, пригнувшись, вдоль кустарников. На ходу он стянул с себя куртку, вывернул ее наизнанку и снова надел. Теперь он был одет во все темное. Пройдя еще пару метров, он вышел на тротуар и немного погодя, предварительно оглядевшись, свернул в ближайшую подворотню. Я кинулась следом. Подкравшись к кирпичной арке, куда нырнул парень, я осторожно заглянула во двор.

Шантажист уже сидел в белой «четверке» и пытался ее завести. Машина глохла и заводиться ни в какую не хотела. Воспользовавшись этой заминкой, я опрометью бросилась к Лининой «Тойоте». В это время на дорогу выползла «четверка» — «Вася» завел-таки машину — и поехала в сторону Волги. Линина «японочка» завелась с полоборота, и я поехала за ним.

По городу мы катались недолго. Пару раз шантажист останавливался около коммерческих ларьков и один раз возле супермаркета, в котором проторчал минут двадцать. Хозяйственный какой, продукты домой покупает. Интересно, а его жена знает о том, чем зарабатывает на жизнь ее вторая половина?

Свернув с центральных улиц, «Вася» направился в сторону района, который в народе именуется «Оврагом». Там раньше стояли частные домишки, но кое-где уже натыканы новые девятиэтажки. Во двор одной из них на улице Зарубина мой «объект» и свернул. Я въехала вслед за ним и притормозила около крайнего подъезда.

Не выходя из машины, быстро стянула с себя Линии костюм, под которым на мне был мой собственный. Такой же темный, только спортивный. Я стерла с губ противную помаду, сняла парик и надела бейсболку. Выйдя из машины, я с отсутствующим видом направилась в сторону «четверки», из которой с большим пакетом вылез «Вася» и направился к подъезду. Я двинулась за ним. Табличка на дверях гласила, что последняя квартира этого подъезда имела номер триста семнадцать. Я вошла внутрь и поднялась к лифту.

Мой недавний собеседник уже вызвал кабину и теперь внимательно разглядывал меня. Я же кокетливо разглядывала потолок и изредка поглядывала на «Василия».

В полутьме на лавочке он выглядел намного лучше, чем сейчас, в подъезде. Внешность же его при ближайшем рассмотрении оказалась достаточно неприятной — рожа толстая и какая-то сальная, аж блестит, усы редкие торчат и глазенки, как у крысенка, бегают. На вид совсем сопляк — лет двадцать не больше. Я сделала глупое лицо и обратилась к нему:

— Скажите, пожалуйста, молодой человек, квартира триста семнадцать на каком этаже?

— На девятом. А вы к Маринке, что ли?

— Да, к Маринке, — подтвердила я и зачем-то добавила:

— В гости. Я ее подружка.

Парень ухмыльнулся:

— Так ее в это время дома почти не бывает. Она на работе, так сказать, «зашибает деньгу». Раз вы ее подружка, то должны знать. Наверное, вместе работаете?

— Конечно, вместе, только она сегодня с работы отпросилась, заболела вроде.

Должна быть дома. Я поднимусь на всякий случай, позвоню. И потом, мне будет очень приятно хоть пять минут пообщаться с таким симпатичным молодым человеком. Вы тоже в этом подъезде живете?

«Вася» прямо-таки засветился оттого, что я сделала ему комплимент.

— Да, в этом. Не хотите как-нибудь заглянуть ко мне в гости?

Я состроила из себя невинное создание и с томным вздохом произнесла:

— Я бы с удовольствием, ведь не каждый день знакомишься с таким интересным мужчиной. Все какие-то серенькие, неинтересные. Вот с вами я бы на край света пошла. — И, сделав печальное лицо, я горько вздохнула, а затем кивнула на руки парня:

— Но я вот вижу, у вас кольцо обручальное на пальце. Только соберешься с мужчиной уехать куда глаза глядят, а он вдруг, оказывается, женат. И скорее всего любит свою жену. Кстати, как вас зовут?

Меня — Надей.

— Очень приятно. Меня зовут Николай. Можете называть меня Колюней, мне так больше нравится. А это, — он махнул рукой с обручальным кольцом, — ошибка молодости: жена старше меня почти на пятнадцать лет. Я, кстати, зову ее Галюня.

Галюня и Колюня. Смешно, правда?

«Ну просто обхохочешься», — подумала я и старательно глупо хихикнула. Колюня, довольный своей шуткой, продолжил:

— Так вот, по поводу гостей. Моя жена работает неделю через неделю — она на рынке колбасой и всякой дребеденью торгует. На работу уходит в семь утра, возвращается около восьми вечера. На этой неделе Галька выходная, так что на следующей жду вас в гости. Я в двести девяносто первой живу.

Теперь шантажист скорее всего назвал свое настоящее имя. Надо поскорей принимать его предложение. И я сделала вид, что страшно обрадовалась:

— Конечно, приду, обязательно. Как насчет вторника?

— Заметано, Надюха.

— По любому, Колюня.

И тут приехал лифт. Подниматься наверх мне уже не было смысла.

— Знаете, я, наверное, не поеду к Маринке, чего время зря тратить. Ее скорее всего и правда дома нет. Мне пора. Я очень рада нашему знакомству, Коля. До встречи.

Я развернулась и пошла вниз по ступенькам. Николай что-то еще сказал, но я уже выходила на улицу, и его не слушала.

Прекрасно! Все оказалось проще, чем я думала. Теперь я знаю адрес «Васи» — Колюни. Надо будет и впрямь в гости наведаться. Судя по содержимому пакета и слегка помятой Колиной физиономии, он не дурак выпить, но что-нибудь не самое дешевое. Эстет! Хотя, может, просто Колюня решил побаловать свою Галюню изысканными напитками. Я даже уже придумала, каким образом попаду к ним в дом. Но не сегодня. А сейчас надо скорей ехать домой и успокоить Лину. Заодно показать ей фотографию с кошкой. Может, удастся выяснить, откуда у Колюни взялась злополучная пленка. ,А может, Лина и его самого знает?