Глава 3

На коммутаторе мигали разные огоньки, и я обнаружила, что телефонные разговоры в рабочее время носят самый нерабочий характер. Я переключала кнопки коммутатора: шло бурное обсуждение прошедших выходных.

— Эти туфли на базаре на пятьдесят рублей дешевле. Я взяла сразу две пары — себе и Гальке, а то она свои порвала, обувь носить вообще не умеет…

— И вот в субботу мы выехали часа в четыре утра, а надо было в пятницу вечером выехать, но все равно, старик, там такой клев…

— А телки обалденные, просто отпад!

У меня и телефончики их есть. Одной, кстати, нужен дружок, так что на выходные никакие отмазки от тебя не принимаются….

— Она такой стол накрыла, ты не представляешь. Было человек сорок народу, юбилей все-таки….

— Мне эту сучку пришибить охота.

Пришла и решила права качать, думает, что ей все можно. А наши идиоты ей в рот заглядывают, домой уже на какой-то праздник звали. И Лина эта, которая с ним связалась. Деньги, наверное, любит. Мне вот миллион дай, я к нерусскому даже близко не подойду. Я их ненавижу! Чего они у нас в городе забыли? На улицах метра не пройти, чтобы их не встретить. Светка, я давно бы уволилась отсюда, к чертовой матери, и взорвала бы эту контору, но зарплата держит.

Это кто же у нас такой воинственный?

Лампочка на коммутаторе показывала, что разговор велся из приемной. Ирочка! Ну-ка, послушаем, что у тебя еще накипело и наболело.

— Да брось ты, Ирка, если будешь на все обращать внимание, в «дурку» загремишь. Ты поаккуратней там, вдруг кто-нибудь услышит, точно с работы вылетишь.

— Кто меня услышит? Чурка этот со своей секретуткой в кабинете заперся. Наверное, она выполняет его какое-нибудь особое поручение. Я даже догадываюсь, что это за поручение. Охранники придурочные из комнатки своей с утра не показываются — дрыхнут. А если кто-нибудь к приемной подойдет, я увижу, у меня дверь приоткрыта. И потом, здесь такая звукоизоляция, можно орать, никто и не услышит. Специально в свое время такую сделали, чтобы друг другу не мешать. А, вот, кстати, кто-то идет, я тебе потом перезвоню. Пока.

Вот тебе и «милая девушка» Ирочка!

Всех помоями облила. Оказывается, она еще и лютая националистка. Как же она с такими взглядами работает секретаршей у армянина?

В дверь кабинета постучали, и на пороге возникла Ирочка:

— Арсен Баграмович, к вам Наталья Васильевна.

Наталья Васильевна Ширшина была главным бухгалтером «Ковчега» со дня его основания. Кечаян говорил, что женщина она надежная, но для себя я решила полагаться только на свое профессиональное чутье. Уж как он расхваливал свою Ирочку, говорил, она такая хорошая! Однако, послушав ее телефонный разговор, я поняла, что на самом деле представляет собой эта змеюка.

— Доброе утро, Арсен Баграмович, — в кабинет вплыла полноватая невысокая женщина лет пятидесяти пяти. — Я не смогла присутствовать на совещании сегодня утром по уважительной причине. Нас затопили соседи сверху. Мы все утро с дочкой и зятем собирали тряпками воду на кухне, но все равно соседи снизу прибежали к нам ругаться. А соседи сверху сказали соседям снизу, что им платить за ремонт они не будут. Тогда нижние соседи сказали, что вызовут милицию, а верхние соседи…, Пока мадам, слегка шепелявя, рассказывала про всех своих соседей по подъезду, я разглядывала ее. Какая склочная баба!

Ей бы жить на коммунальной кухне и собачиться с соседями из-за невыключенного света в туалете. Хотя на вид женщина очень приятная. Вообще за сегодняшний день у меня сложилось впечатление, что Кечаян совершенно не разбирается в людях. Подняв глаза к потолку и прижав руки к груди, Ширшина возмущалась, и конца этому видно не было.

— Арсен Баграмович, поймите меня, но соседи у меня просто гады какие-то. От них одни неприятности. Вселилась молодая пара, недавно поженились. То гости к ним придут, то еще что-нибудь, покоя от них нет. Я уже в милицию заявления писала, и участковый приходил. Сказал, что ничего ужасного они не совершают, что у них все в порядке. До одиннадцати они что хотят в квартире, то и делают. Но ведь я так устаю на работе, что спать ложусь в девять вечера. Надо мне на участкового заявление в прокуратуру написать, пусть теперь с ним разбираются. Совсем разболтались, порядочным людям житья нет.

Она причитала, охала и ахала, театрально вздыхая и прижимая руки к груди. Я решила вставить хоть слово и прекратить это нытье, тем более видела, что Арсен из-за своей гипертрофированной тактичности этого делать не собирается.

— Наталья Васильевна, мы вам звонили все утро, но никто не подходил к телефону.

Ширшина резко развернулась и посмотрела на меня таким взглядом, каким смотрят на паука или на таракана. Даже как-то брезгливо поморщилась.

— Это моя новая помощница, — сообщил ей Кечаян и строго взглянул на меня.

Видимо, не стоило мне перебивать Ширшину, и вообще не надо было встревать в разговор.

Главбух встала со стула, раскинула руки в стороны так, словно хотела обнять меня, втянула голову в плечи, как курица, и завела по новой:

— А вы на моем месте как поступили бы? В одной руке тряпка, в другой ведро, а тут еще и телефон трезвонит. Естественно, мы не подходили к телефону, нам не до него. Вас, наверное, никогда не заливали, у вас, наверное, люди порядочные живут сверху. Может, у вас вообще дом частный, и ни над вами, ни под вами никто не живет. Значит, вам повезло. А вот мы страдаем. И ничего не можем с этим поделать.

Кругом просто безобразие какое-то!

— Успокойтесь, Наталья Васильевна.

У всех иногда случаются неприятности, не стоит принимать их так близко к сердцу, — принялся успокаивать Ширшину Кечаян. — Ну не были вы на планерке, и ничего страшного. Вы принесли мне недельный финансовый отчет?

Ширшина со скорбным вздохом положила на директорский стол прозрачную голубенькую папочку. Затем с самым разнесчастным видом прошла к дверям, еще раз вздохнула и вышла из кабинета. Арсен встал из-за стола и подошел ко мне.

— Женечка, у меня к вам маленькая просьба: никогда не прерывайте Наталью Васильевну, особенно когда она что-то рассказывает о своей жизни. Это чревато тем, что в течение дня она не замолчит и будет каждому при встрече говорить про свои беды и несчастья. Ей надо дать выговориться, такой уж она своеобразный человек. Но специалист она очень высокого уровня.

Какая странная закономерность: что-то в «Ковчеге» как суперспециалист или очень ценный работник, так какая-нибудь грымза! Но пока данное мое наблюдение касалось только женщин, с мужской частью коллектива я еще толком не познакомилась.

В таких вот заботах незаметно пролетел рабочий день. За полчаса до его окончания я спустилась в вестибюль.

— Ну, как проходит первый день на обновленном боевом посту? — спросила я у Максима, который что-то писал, сидя за стойкой. Подойдя поближе, я увидела, что он заполняет какой-то журнал.

— Да вот решил сделать журнал регистрации сотрудников офиса. Они весь день взад-вперед носятся как угорелые, за ними не уследишь — кто пришел, а кто ушел.

Теперь каждый утром будет отмечаться, чтобы мне знать — на работе он или нет.

Так будет проще. И надо бы еще попросить, чтобы бейджики носили, а то я в лицо всех не знаю. Хорошо хоть Мигель помог, у него память на лица отменная.

Из «видеозала» выглянул довольный Миша.

— А у тебя как дела, наблюдатель? — спросила я и зашла в «видеозал».

— Сплошные приколы, а так все спокойно, посторонних я сегодня не заметил.

Все как всегда: погрузки, разгрузки. Ничего особенного! — Лицо его озарила улыбка.

— Ну что же, молодцы, так держать, — я повернулась к Максиму. — А про бейджики я сегодня же скажу всем начальникам отделов, а они, в свою очередь, поставят в известность своих подчиненных.

Я уже собиралась подняться по лестнице наверх, но в это время в вестибюль влетел взъерошенный мужчина и направился в мою сторону.

— Эй, вы куда направляетесь? Остановитесь! — Максим выскочил из-за стойки и подбежал к мужику.

— Отойди, парень, а то ведь я прибить нечаянно могу.

Воинственно настроенный посетитель отмахнулся от Максима, как от надоедливой мухи. Максим отреагировал моментально — схватил мужика за руку и вывернул ее так, что тот присел и взвыл от боли, но в следующую секунду каким-то образом извернулся и врезал охраннику ногой по шее. Максим отлетел к стойке, а дядька весьма резво рванул к лестнице, ведущей на второй этаж. Но Максим успел нажать на кнопку, и решетки с грохотом опустились. Я совершенно случайно оказалась запертой в клетке вместе с нападавшим.

Рявкнув что-то, мужик недолго думая кинулся на меня. Однако он не знал, на кого напал. Ударом правой руки в челюсть я послала агрессивного незнакомца в глубокий нокаут. Из «видеозала» с резиновой дубинкой уже выскочил Миша и с удивлением уставился на представшую его взору картину.

Пока Максим поднимал решетки, я пошарила по карманам незнакомца и вытащила оттуда кучу всякой ерунды: зажигалку, сигареты, початую пачку жвачки «Орбит», две связки ключей — одну от машины, вторую, надо полагать, от квартиры. В кармане рубашки лежало водительское удостоверение на имя Маслова Игоря Михайловича.

— Фамилия Маслов никому не знакома? — спросила я.

Михаил удивленно вскинул брови:

— Маслов? Так это, по-моему, муж Нинки Масловой из бухгалтерии. Да, точно, он же каждый день ее на работу и с работы возит. Надо ей позвонить, чтобы спустилась.

Пока Миша звонил по внутреннему телефону, нокаутированный мною мужик начал шевелиться на полу. Я помогла ему подняться и с помощью Максима посадила на стул, который принесли из «видеозала».

Маслов обвел нас всех глазами, явно еще с трудом воспринимая происходящее. Наконец он спросил:

— Вы тут всех так встречаете?

— Нет, Игорь Михайлович, только таких невоспитанных, как вы, — успокоила его я.

В это время в вестибюле появилась его супруга, при виде которой Маслов попытался было вскочить со стула, но я удержала его на месте: как-то уж больно агрессивно он был настроен. Мало ли что…

— Ты, Нинка, скотина, лучше ко мне не подходи. Разбираться с тобой я уже дома буду. Можешь сразу больничный брать на неделю. Я тебе морду так разукрашу за твои ночные гуляния, век помнить будешь.

Вот оно, оказывается, что! Маслов со всех ног мчался на разборку с любимой супругой, не ночевавшей дома, а мы просто попались ему под горячую руку. — Ну, это не такая уж и страшная ситуация. Хотя для кого как: по виду съежившейся Нины Масловой можно было легко догадаться, какой вечер ей сегодня предстоит. Настроен ее муж был весьма решительно.

Максим наконец выпроводил Маслова из офиса и сдал его с рук на руки охранникам, которые находились на территории.

Те, в свою очередь, должны были довести мужика до ворот. Я посмотрела на Нину, которая все еще стояла в вестибюле. Вид у женщины был не ахти какой, слезы текли по ее щекам.

По лестнице тем временем спустилась женщина лет сорока, подошла к Нине, обняла ее за плечи и принялась успокаивать:

— Плюнь ты на него, Нинка, он же у тебя всегда такой, сама знаешь. Ему без толку объяснять. Знал ведь, где ты была, мог и Приехать, если так сильно волновался. Сколько раз он тебя к нам на дачу привозил, так что дорогу знает прекрасно. Если ты так его боишься, то я вместе с тобой сегодня к вам домой поеду, сама ему объясню, что машина у нас сломалась и пришлось за городом заночевать. Уладим все как-нибудь, не переживай. Ты лучше ребятам спасибо скажи, что в таком состоянии его не впустили. Он бы точно дров наломал. А теперь успокоится, остынет, с ним и поговорить проще будет.

Когда сердобольная женщина увела разрыдавшуюся Нину, я наконец села на стул и с наслаждением вытянула ноги.

Первый день вроде бы прошел нормально.

Ничего серьезного не приключилось, шантажисты не звонили. Это плохо, с одной стороны, — надо же каким-то образом их вычислить. Но если посмотреть с другой стороны — вполне хороший знак, ведь он мог означать, что Арсену звонили обычные хулиганы. Однако по одному дню судить обо всем рано.

Пока я так размышляла, в дверях офиса показался Сурен с огромным количеством пакетов в руках. Следом за ним вошли два охранника с территории, которые тащили в руках непонятной формы сверток, такой огромный, что они еле втиснули его в дверь.

— Женя, вы здесь? — почему-то удивился Сурен. — А я вот весь день по магазинам мотаюсь, подарки покупаю по списку и продукты к столу. Вы ведь тоже с нами едете, да?

— Да, Сурен. Давай я тебе помогу.

Я взяла из его рук огромный, но легкий пакет, и мы поднялись в кабинет Кечаяна.

— Арсен Баграмович, посмотрите, тот ли это зверь, о котором вы говорили?

Кечаян подошел к огромному свертку, который внесли охранники, и начал аккуратно разворачивать целлофан. В нем оказался белый плюшевый заяц чуть ли не с меня ростом.

— Да, он самый. Я давно хотел его подарить Лине, а теперь вот и повод есть.

В доме Кечаяна находилась масса игрушечных зайцев. Они были Лининой слабостью. Зайцы сидели повсюду: в спальне, в гостиной, в холле, на кухне, в библиотеке, в детской. Даже в туалете на полочке сидел маленький зайчик с грустной мордочкой. На газоне перед входом в дом восседал керамический заяц с большой морковкой в лапах. Вчера вечером в комнату, в которой мне предстояло жить у Кечаянов, Лина притащила три пушистые игрушки и сообщила, что с ними мне будет не так грустно спать на новом месте. И вот теперь в доме появится огромный ушастый зверюга, который, вероятно, станет гордостью коллекции.

В шесть часов вечера мы вышли из офиса. Сурик тащил пакеты, которые зачем-то приносил в офис, хотя можно было оставить их в машине, Арсен нес цветы, купленные тем же Суреном. Машины стояли во дворе, и «Владимир Ильич» запихивали игрушечного монстра в «Навигатор».

Мы сели с Арсеном в «Фольксваген», за нами пристроился джип с приглашенной на званый ужин охраной, и таким составом мы выехали за ворота.

Погода на улице стояла прекрасная.

В такую пору не хочется сидеть дома или на работе. Подобные дни просто созданы для прогулок по набережной или по центральным улочкам старого Тарасова. На многих улицах уже открылись летние кафе.

Вся теплая одежда унылых расцветок была снята горожанами, и в глазах рябило от ярких цветов. Сурик вместо того, чтобы смотреть на дорогу, выворачивал голову на сто восемьдесят градусов, пытаясь получше разглядеть очередную обладательницу привлекательных форм. Это заметил даже Кечаян.

— Сурик, смотри на дорогу! Мы сейчас точно куда-нибудь врежемся.

— Шеф, но это же просто какой-то караул! Машину вести спокойно не дают, — с улыбкой возмущался Сурен, не переставая крутить головой.

Внезапно я увидела гаишника. Здесь улица практически заканчивалась и упиралась в большой парк, поэтому оживленного движения не наблюдалось. По обеим сторонам дороги стояли одноэтажные ветхие домики, и людей не было видно. Гаишник замахал жезлом, а поскольку машин, кроме нашей, на улице не было, Сурик понял его жест на свой счет, прижал автомобиль к обочине и остановился. Блюстители дорожной безопасности в количестве двух человек (второй вылез из темно-вишневой «шестерки» с затемненными стеклами и сине-белыми полосками) не спеша направлялись в нашу сторону. Причем один из них, тот, что махал жезлом, постоянно озирался. Сурик полез в карман пиджака за документами. Я оглянулась.

«Навигатора» не было видно — Сурен носился по дорогам как угорелый. Наверное, ребята застряли на каком-нибудь перекрестке, а потом потеряли нас из виду.

— Им, наверное, деньги нужны, вон как по сторонам озираются, высматривают, кого бы еще тормознуть.

Сурик, злой как черт, наконец достал из кармана права и документы на машину и открыл дверцу:

— Командир, что случилось? Я ведь ничего не нарушил.

Гаишники подошли вплотную к машине. Тот, который вылез из машины, поднес руку к фуражке и представился.

— Добрый день. Старший сержант Титов. Документики предъявите, пожалуйста, — он протянул руку с массивным золотым браслетом, болтавшимся на запястье.

У второго на пальце, я заметила, сверкал перстень с черным агатом. Не хило для гаишников. Это сколько же штрафов надо насдирать, чтобы прикупить такие цацки?

Пока Титов разглядывал документы, второй с бегающими глазками буквально по пояс залез в машину, чтобы посмотреть, кто сидит на заднем сиденье, то есть на нас. Я насторожилась — мне его действия показались подозрительными.

В это время Арсен вдруг резко открыл дверь и вылез из машины. Я буквально выпрыгнула вслед за ним и встала так, чтобы загородить своего клиента собой или в любую секунду, при возникновении опасности, оттолкнуть в сторону.

— Товарищ старший сержант, не задерживайте нас, пожалуйста. У моей жены и у меня сегодня очень важный день в жизни.

Мы торопимся. Если мы что-то нарушили, выпишите штраф и отпустите. Нам нельзя опаздывать домой. — После этих слов Кечаян полез в карман за бумажником. — Сколько мы должны заплатить?

При виде Кечаяна лицо любопытного гаишника почему-то сразу напряглось и он едва заметно ткнул локтем Титова в бок. Тот повернулся к своей машине и махнул жезлом. «Шестерка» начала сдавать задом, приближаясь к нам. Странно, но на стражах дорожного порядка я не увидела ядовито-зеленых «слюнявчиков», в которые последнее время нарядились все тарасовские автоинспекторы. Кстати, почему у старшего сержанта Титова — а он представился именно так — лейтенантские погоны? Вот черт! Это же не гаишники!

Вдруг страшно заскрипели тормоза, и я краем глаза увидела, что из-за угла вылетел «Навигатор». Причем с совершенно противоположной стороны, оказавшись таким образом впереди «шестерки». Далее все произошло в течение каких-нибудь десяти секунд. Задние дверцы «шестерки» распахнулись, из нее выскочили два парня с автоматами и бегом направились к нам.

Одновременно из джипа выпрыгнули наши ребята, которые держали в руках итальянские полуавтоматы «франчи». Нападавшие, явно не ожидавшие их появления, замешкались. Это дало «Владимиру Ильичу» преимущество в несколько секунд. «Гаишники», стоявшие рядом с нами, пригибаясь, отбежали в сторону. Володя с Ильей дали пару предупреждающих выстрелов в воздух. Нападавшие развернулись на месте.

В это время я схватила Кечаяна за рукав пиджака и, оттащив его за машину, повалила на землю. Следом за нами чуть ли не на четвереньках прибежал Сурик. Я слегка высунулась из-за машины, чтобы глянуть на происходящее на дороге — мне захотелось проверить, на что способна охрана Кечаяна, но я была готова вмешаться в любую секунду.

А происходило следующее. Вова с Ильей бросились к «шестерке». Парни с автоматами тоже побежали к своей машине. Илья на ходу выстрелил им по ногам и слегка задел одного из них, но было уже поздно: один из преступников сел за руль и моментально завел машину, раненый на ходу запрыгнул в открытую дверцу, и «шестерка», развернувшись почти на месте, на большой скорости скрылась в ближайшем переулке. «Гаишники», остановившие наш «Фольксваген», испарились еще раньше, в суматохе никто и не заметил, куда они подевались. Единственное, что я успела запомнить, так это номера «шестерки». Арсен поднялся с земли и отряхнулся. Охранники подбежали к нам с вопросами:

— У вас все в порядке? Все целы?

— Вы где были? — зашипела я сквозь зубы.

— Мы вас как-то странно потеряли.

Потом вроде бы увидели, но это уже были не вы. Потом мы сразу бросились сюда, хотели вас перехватить, по времени вы как раз должны были проезжать это место. А здесь уже такое творится…

— Ладно, потом поговорим, — Арсен взглянул на часы. — Сейчас домой надо ехать, а то Лина волноваться начнет. Но чтобы дома о происшедшем — ни слова!

Мы въехали во двор кечаяновского дома. На крыльцо вышла Лина, следом за ней выбежал Баграмчик. Сегодня я увидела мальчика в первый раз. Он был очень похож на своего отца, а вот огромные глаза достались ему от мамы. Малыш с любопытством разглядывал меня — наверное, Лина рассказала ему, что за новая тетя появилась у них в доме и кем она работает.

К нему тут же подбежал Дольф. Баграм погладил его по голове, и пес запрыгал на месте. Подружились! Такими собаками обычно детей пугают, а Баграм тискает пса, будто он — его лучший друг. Но Дольфу подобное обращение явно нравилось. Он замер, растянул морду в улыбке и закрыл глаза. Глядя на такую идиллию, с трудом верилось в то, что произошло с нами совсем недавно.

— Женечка, вы не представляете себе, что сегодня здесь творится. Баграм подружился с вашей собакой, их теперь водой не разольешь. А тут еще и Геша за ними везде ходит. Баграмчик с Дольфом после обеда вместе в дом зашли и на второй этаж уже поднимались. Но хорошо, тут их няня заметила, а то, наверное, спать бы все вместе легли, в одну кровать. Дурдом какой-то!

Словно в подтверждение этих слов, из сарайчика вышел пони и направился К компании, словно боялся, что без него произойдет что-нибудь интересное и он это пропустит. Судя по хитрой мордашке Баграмчика, что-то все-таки затевалось. , По сравнению с тем, что случилось с нами, это был не «дурдом», а Эдемский сад до того, как Ева попробовала то злосчастное яблоко. А вот мы, к примеру, вернулись прямиком из дьявольских объятий.

Весь оставшийся вечер Арсен держался молодцом. Лина так и не догадалась, что мы пережили по дороге домой. Она без конца говорила, что будет делать, когда родится Кариночка. Стол ломился от всевозможных блюд, но мне кусок в горло не лез.

Арсен тоже вяло ковырял вилкой в тарелке. А вот на Сурене происшествие, казалось, никак не отразилось. Он уплетал разные вкусности за обе щеки, и единственное, что выдавало его волнение, так это слегка трясущиеся руки. Лина говорила нам с Арсеном, что обидится, если мы не попробуем ее стряпню.

— Я старалась сегодня как никогда, а вы почему-то сидите, как вареные курицы.

Надо вам брать пример с Сурика. Ему нравится то, что я приготовила, правда, Сурик?

Сурен кивнул головой и промычал что-то с набитым ртом. Видимо, напавший на него зверский аппетит — своеобразная реакция на пережитый стресс. Сурик ведь не боец и не телохранитель. Он, наверное, ни разу не попадал в подобные переплеты.

Я знала людей, которые после перенесенного нервного потрясения смеялись, не останавливаясь, по несколько часов подряд, другие ложились спать и не просыпались около суток. А Сурен вот накинулся на еду, будто не ел неделю.

Внезапно зазвонил телефон. Арсен вздрогнул, а Сурен чуть не подавился. Никто из них не испытывал желания брать трубку. Первой все-таки опомнилась я:

— Арсен, возьмите трубку.

Но Лина уже протянула руку к аппарату и сказала, обернувшись на нашу компанию:

— Нет, вы все-таки какие-то странные сегодня.

Затем она взяла трубку и пошла с ней на кухню, неся в свободной руке пустое блюдо из-под заливной осетрины. Судя по тому, как быстро рыба закончилась, понравилась осетрина Сурену больше остальных блюд. Теперь он положил глаз на салат «Оливье».

— Это ей звонят, какая-нибудь подружка, наверное, — с облегчением и чтобы хоть немножко успокоиться произнес Арсен.

Сурен опять принялся жевать, а я с нетерпением ждала появления в столовой Лины. И дождалась.

Она возникла на пороге, бледная как мел. Одной рукой женщина держалась за стенку, в другой у нее все еще была телефонная трубка, из которой неслись короткие гудки. Арсен вскочил из-за стола.

— Что случилось, лапонька, кто звонил?

— Ошиблись номером. Не волнуйся.

Мне просто стало плохо. Такое случается иногда во время беременности, ты же знаешь.

Она дошла до лестницы и повернулась ко мне:

— Женя, вы не могли бы мне помочь?

Вы все-таки женщина.

Кечаян в растерянности остался стоять на месте. Я встала из-за стола и пошла за Линой. Понятия не имею, как обращаться с беременными женщинами. Нас, конечно, обучали оказывать первую медицинскую помощь, даже роды учили принимать, но на практике я с роженицами ни разу не сталкивалась, хотя мне много раз приходилось помогать людям.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в большую ванную комнату. Лина села на край ванны. Я присела на корточки рядом.

— Женя, я хочу чтобы этот разговор остался между нами. Можно мне на вас рассчитывать? — Голос ее дрожал.

— Конечно, Линочка, о чем речь. Расскажите мне, что случилось? — Я включила воду, чтобы нас не было слышно.

— Помогите мне, — прошептала она и разрыдалась.

Я кинулась успокаивать несчастную женщину. Через минуту она, высморкавшись в полотенце, глухим голосом сказала:

— Мне сейчас позвонили и сообщили, что у них есть одна очень любопытная информация, касающаяся моей прошлой жизни. Сказали, что я обязательно захочу ее купить, предложили встретиться завтра вечером в десять часов. Я согласилась.

— Какого прошлого, Лина? Только ничего от меня не скрывайте! — Я присела рядом с ней на краешек ванны.

— Моего прошлого. Все дело в том, что давно, когда я еще не знала Арсена.., в общем.., я наделала кучу глупостей, за которые, видимо, теперь придется отвечать. Я-то думала, что пройдет время, все забудется, уляжется и никто не вспомнит, кем я раньше была… — Лина всхлипнула.

— А кем вы были?

— Да проституткой я была!

Я испугалась, что ее могут услышать мужчины, так громко она вскрикнула.

— Мне тогда семнадцать лет было. Глупая, наивная девчонка.., позарилась на деньги… Красивой жизни дуре захотелось!

Отца у меня не было, мать работала медсестрой, денег дома постоянно не хватало.

Вот одна подружка, с которой мы вместе в техникуме на телефонисток учились, и предложила работенку, что называется, непыльную. Первый раз мне очень не по себе было, но до сих пор помню свои чувства, когда тот мужик заплатил мне деньги, — я была рада. Клиентов наша «хозяйка» подбирала солидных. Почти всех сейчас по Тарасовскому телевидению показывают, известными люди стали. Она сама проституткой была по молодости, вот всякие знакомства и остались. Ни о какой бритоголовой братве речи быть и не могло, нас никогда не обижали, относились к нам по-человечески. Катька, хозяйка наша, платила нам хорошо. Я около пяти лет проработала в ее конторе.

Лина немножко успокоилась, и лицо ее слегка порозовело.

— А потом я случайно познакомилась с Арсеном. На улице в тот вечер сильный ливень был. Я хоть и с зонтом шла, но промокла насквозь. Потом на остановке встала, автобуса ждала, мне к Катьке на «работу» надо было ехать. А тут машина останавливается, и приятный такой мужчина предлагает меня подвезти. Я села в машину. Так мы и встретились. Он ведь до сих пор думает, что к подружке меня тогда отвозил. Я считала, что знакомство наше несерьезное, что через неделю мы с ним расстанемся, как до того с другими бывало.

Арсен меня по ресторанам возил, цветы дарил, подарки дорогие делал, полгода пальцем не трогал. А потом предложил выйти за него замуж. Я сразу согласилась, тем более что влюбилась в него к тому времени безумно. Катя меня без вопросов отпустила…

Наверное, воспоминания о знакомстве с будущим мужем были для Лины приятны. Она рассказывала о нем, задумчиво глядя на воду, которая до половины наполнила ванну.

— Мы поженились с Арсеном. Такая свадьба была! А через год у нас Баграм родился. Муж сына в честь своего отца назвал. Поймите меня, Женечка, я своего мужа очень люблю. Он меня из жуткого дерьма вытащил, сам того не подозревая.

Если бы не он, не знаю, что бы сейчас со мной было. Слышала я, что некоторые девчонки наши наркоманками стали, другие опустились до уровня вокзальных алкашек, которые за десятку согласны под любого лечь. А кое-кого уже и на этом свете нет, убили их, и до сих пор никто найти не может. Мне очень повезло. Я каждый день благодарю бога за то, что у меня такая семья. И вдруг этот звонок. Они еще сказали, что если мы ни о чем не договоримся, то все обо мне станет известно моему мужу. Я не представляю, что произойдет, если Арсен узнает.

Да, задачка. Реакция у Кечаяна может быть непредсказуемой. Хотя он и говорил, что почти русский, армянская кровь в его жилах все-таки течет. А кавказцы — народ горячий. Вобьет он себе в голову, что дети не от него, и все — прощай счастливая семейная жизнь!

— Скажите, Лина, а какой информацией могут располагать шантажисты? Что это может быть: фотографии, видеопленка или, может, запись вашего телефонного разговора с кем-нибудь из бывших «коллег по цеху»?

— Понятия не имею.

Она держала в руках пластмассового тощего зайца с идиотской мордой. Под мышкой у игрушки был зажат спасательный круг, который Лина в течение всего разговора ковыряла ногтем. Потом она принялась теребить нос несчастного зверька.

— Значит, так! Успокойтесь, я, конечно же, помогу вам, мы что-нибудь придумаем.

А сейчас вы умоетесь, приведете себя в порядок, и мы спустимся к столу. Кстати, где вам назначили встречу?

— Они сказали, чтобы я подъехала на своей машине к четырнадцатиэтажному дому на Советской. Там возле подъезда лавочки стоят. Я должна ждать на одной из лавочек. Естественно, одна. Если они заметят что-то подозрительное, то мне будет еще хуже, чем сейчас. Так они сказали. Хотя куда уж хуже?

Лина умылась и понемножку начала успокаиваться. А в моей голове начали роиться идеи, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Прежде всего я предложила:

— Советую сейчас сказать Арсену, что вы не совсем хорошо себя чувствуете. Возможно, что несколько дней вам придется провести в постели. Попросите мужа побыть с вами дома. Случалось такое, что он не ходил на работу, например, по причине болезни?

— Да, было такое пару раз. Зимой он сильно простыл и лежал дома почти неделю. И еще потом, когда я в роддоме лежала. Арсен ведь присутствовал при рождении сына. Тогда его не было на работе два дня. Да и в тот день, когда я из роддома выписывалась, он тоже на работу не ходил.

Встречал меня и дома помогал домработнице порядок наводить.

— А каким образом он остается в курсе того, что происходит на заводе? К нему кто-то приезжает?

— Так его сотовый не умолкает ни на минуту. Постоянно звонят из офиса, спрашивают, что да как. Да и Сурен по вечерам все время у нас торчит. Он ведь нам как родственник. Арсен сказал ему как-то, что когда он сам в кабинете сидит, то столько вопросов не возникает ни у кого, а стоит ему заболеть, как тут же начинают звонить и советоваться. Пошутил еще, что Сурик, видимо, не справляется с обязанностями его заместителя. Но, Женя… Я ведь себя хорошо чувствую. Зачем ему дома со мной сидеть?

«Интересно, а как я буду вас обоих одновременно контролировать, когда такие дела творятся вокруг вашей семьи?» — подумала я, но вслух, конечно, ничего не сказала. Вот ситуация! У обоих проблемы.

И у клиента моего, и у его жены. И оба не догадываются, что у его второй половины дела обстоят не лучшим образом. А мне теперь придется им друг про друга врать, да еще следить за собой, чтобы не проболтаться. Ну что же, спасай семью, Охотникова!

Я где-то слышала, что у беременных женщин наступает так называемое размягчение мозгов. Одним словом, им можно навешать любую лапшу на уши, вручить в руки вилку, чтобы они эту лапшу ели, и они безропотно съедят. Вот я сейчас и приготовилась вешать лапшу, правда, в душе побаиваясь, что Лина может и не клюнуть.

— Я совершенно уверена в том, что негодяи, которые вам позвонили, больше вас беспокоить не будут. Но если вы оба останетесь дома, мне будет спокойнее — я буду точно знать, что с вами и вашим мужем все в порядке. В вашем состоянии волнения ни к чему хорошему не приведут. Дела у вашего мужа сейчас идут неплохо, поэтому несколько дней отдыха ему не повредят. А я к тому времени разберусь, кто вас решил шантажировать.

Лапшу-то я вешала, а про себя размышляла. Не только не повредят Кечаяну пара выходных дней, но, может, они даже жизнь ему спасут. Все вместе это достаточно серьезно, чтобы не обращать внимания на сегодняшний звонок. Скорее всего семью Кечаянов решили обложить со всех сторон, как волков флажками. И пока я не выясню, кто это делает и зачем, опасность для их жизни и спокойствия остается весьма реальной. Я надеялась, что Арсен, безумно любящий свою жену, согласится побыть с ней дома. Только… Если неизвестные настроены действительно всерьез, им ничего не стоит притаиться с гранатометом где-нибудь в кустах. Тогда никакая Женя Охотникова не спасет… Но с другой стороны, она одна и способна не допустить ничего подобного.

Пока я так размышляла, Лина тоже пришла к решению и, кивнув головой, сказала:

— Хорошо, если, по-вашему, есть такая необходимость, то я поговорю с мужем.

Она уже полностью успокоилась и прекрасно выглядела, хотя глаза ее покраснели. Ну ничего, спишем этот маленький недостаток на беременность и приплетем легкое недомогание с переутомлением.

— Женя, у меня к вам есть одно предложение, — Лина взяла меня за руку. — Давайте перейдем на «ты», мы же почти ровесницы. Если, конечно, вы не против.

— Я не против.

При этих словах Лина буквально расцвела:

— Тогда пойдем вниз? — Она еще крепче сжала мою руку.

— Пойдем. Арсен уже, наверное, себе места не находит.

— А Сурен съел все, что на столе стояло. Но ничего страшного, у нас холодильник забит едой, голодными не останемся.