Глава 6

Вчерашнее открытие заставило меня посмотреть на ситуацию совершенно иным взглядом. Сергей Николаевич явно обменялся с кем-то какими-то материалами в супермаркете «Магнит». Портфель, который он положил в шестую ячейку, забрал кто-то другой. И мне неизвестно, кто это, потому что в то самое время, когда он его забирал, я хвостиком ходила за Виватенко по всему торговому залу. И теперь мне надо проследить уже не за ним самим, а за ячейкой, чтобы выяснить, кто же заберет портфель в очередной раз. Эх, еще знать бы, что внутри, было бы совсем хорошо!

Утром я поспешила в «Поволжск-фарм», мне хотелось поскорее поделиться этой информацией с Пелевским, а заодно узнать у него, как прошла его вчерашняя слежка за Ковалевым и Роксаной. Поэтому в «Поволжск-фарм» я оказалась уже в половине девятого утра.

Пелевского еще не было, зато почему-то на месте оказался Зайцев, непонятно для чего припершийся на работу в такую рань. Он восседал в узеньком «обезьяннике» для охраны за маленьким деревянным столом и с довольным видом попивал чай из темно-бордового в клеточку термоса. Я поприветствовала его, вежливо отказалась от предложенного чая и присела рядом, размышляя про себя, не привлечь ли мне Михаила Петровича в союзники? Скажем, по поводу установки «жучка» в мобильный телефон Ковалева? Мысленно я оценивала аргументы «за» и «против». «Против» оказалось больше.

Не очень искусный в шпионских штучках, Зайцев может поступить неосмотрительно и неуклюже, выдав себя с головой. И тогда Ковалев постоянно будет держаться начеку, а это напрочь исключит возможность открыть его истинное лицо.

Я еще раз покосилась на раскрасневшееся от горячего чая, простоватое лицо Зайцева и окончательно отказалась от своих намерений.

– Жара-то не спадает, – заметил Михаил Петрович.

Тут я заметила входившего в двери Павла Пелевского с тоненьким пакетом в руках. Он спокойно прошествовал к своему месту, занятому в данный момент Зайцевым, одинаково равнодушно поздоровался со мной и с начальником охраны и прошел на вахту, чтобы в пухлом табельном журнале проставить время своего прибытия на работу. Он немножко задержался там, тактично давая понять Зайцеву, что ждет, когда тот освободит его место. Михаил Петрович к этому моменту уже напился чаю вволю и, крякнув, поднялся, собрал свои манатки и направился в глубь здания.

Я подошла к Пелевскому и тихо произнесла:

– Есть кое-кто. Нужно обсудить!

– Через три минуты в курилке, – ответил тот, не поднимая головы от стола, выкладывая на него сверток из принесенного из дома пакета.

Я отошла от него. Медленно проследовала к лестнице и поднялась на второй этаж. Так как до официального начала рабочего дня оставалось еще больше пятнадцати минут, в курилке никого не было. Лучшего места для беседы не найти. Можно, конечно, пообщаться и в закутке для охраны, но в вестибюле уже появились первые сотрудники.

Пелевский появился ровно через три минуты, достал сигарету и закурил. Я вкратце рассказала ему о своей вчерашней слежке за Виватенко и о появившихся у меня соображениях по этому поводу.

– Следующее четное число наступит только завтра, – в заключение заметила я. – Может быть, имеет смысл не затягивать с этим? Если бы вы могли позвонить Летову и попроситься выйти сегодня вместо его напарника, это получилось бы весьма кстати.

– Кстати-то кстати, но я пока что не вижу такой возможности, – задумчиво выпуская дым, ответил Павел, не глядя на меня. – Если придумаю, как спровадить Астафьева, позвоню вам.

Астафьев, как и Летов, был охранником из фирмы «Медведь» и дежурил по графику через день. Пелевский же в «Медведе» не числился, обязанности у него были несколько иные, и работал он ежедневно – пять дней в неделю с двумя выходными.

Я кивнула и задала еще один вопрос:

– А что насчет Роксаны? Они встречались с Ковалевым?

– Да, и, хотя он явно не очень этого хотел, она настояла на разговоре. Ждала его у выхода, караулила. Специально отошла подальше, к скверу, чтобы другие не заметили. Он было сразу в машину хотел нырнуть, но она подошла и о чем-то у него спросила. Я к его авто микрофончик прикрепил, пока Ковалев еще в объединении сидел, но расслышал все равно плохо – микрофон-то снаружи. Понял только, что Роксана его о чем-то просила, что-то принести. Ковалев отнекивался, темнил, крутил-вертел, потом прямо заявил, что ничем ей помочь не может. Она его еще упрашивала, даже деньги достала из сумочки. Он только головой покачал, в машину сел и уехал. Она разревелась, потом слезы вытерла и на остановку побрела. Вот и все.

– У вас не возникло ощущения, что это похоже на любовную связь? – задумчиво спросила я.

– Не похоже, – ответил Павел. – Отношения дистантные, она не делала попыток его обнять или даже ухватить за руку. Да и при чем тут деньги? Не собиралась же она ему заплатить, чтобы он ее не бросал!

– Да, это, конечно, вряд ли, – согласилась я, думая над тем, как разъяснить эту загадку. Видимо, за Роксаной мне тоже придется понаблюдать повнимательнее.

Договорившись с Пелевским, что свяжусь с ним после обеда, я отправилась по коридору, приняв свой обычный вид, с которым всегда расхаживала по объединению – вид новичка, немного растерянного и любопытного. Заглянула в цех по производству лекарственных средств, сходила в лабораторию, посидев там и понаблюдав за работой других. Мне никто не предлагал заняться чем-то конкретным, чему я была очень рада. Наверное, опытным сотрудникам было совершенно безразлично мое присутствие. Никто не собирался ничему меня обучать, и я ограничивалась тем, что иногда задавала вопросы – чисто по химическим процессам, стараясь, однако, чтобы они не выглядели слишком уж наивными и не выдали мою полную несостоятельность как фармаколога.

Мирошников, обходивший каждое утро свою епархию и наблюдавший, как идет работа, застал меня в одном из производственных помещений. Я сидела за столом и наблюдала, как один из химиков соединяет в пробирке белый порошок с жидкостью то из одного флакона, то из другого и, следя за реакцией, что-то записывает в толстую тетрадь.

– А, Евгения! – одобрительно глядя на меня, произнес он. – Ну как, вникаете в процесс?

– Стараюсь, Геннадий Владиленович, – скромно ответила я. – Только к практике пока боюсь приступать.

– И не приступайте, – замахал руками Мирошников, видимо, опасаясь в душе, что я, слишком рьяно увлекшись игрой в лаборанта, взорву ему, чего доброго, все предприятие. Он посмотрел на меня и нерешительно спросил: – Вы сейчас можете зайти ко мне?

Я поднялась и прошла следом за ним в его кабинет.

– Знаю, о чем вы хотите меня спросить, – усаживаясь в неудобное кресло, первой начала я. – Пока что могу сказать, что наблюдение за объединением и сотрудниками ведется постоянно, и кое-какие результаты уже есть.

– Но кто виновен в ограблении склада и нападении на машину, вы сказать не можете? – живо перебил меня Мирошников.

– Более того: я не уверена, что четко назову вам имя виновного, а уж тем более скажу, где укрыты похищенные деньги, – покачала я головой. – Я ведь предупреждала вас, что я не сыщик. Я могу лишь доложить вам кое-какие факты о ваших сотрудниках, а вы, связав их в одну цепочку, сами поймете, кто за всем этим стоит. Если мне повезет и я все узнаю сама – отлично, а если нет – уж не обессудьте. Но работу свою я выполняю. И в связи с этим хочу вам задать один вопрос…

– Слушаю, – нахмурился Мирошников.

– Какие отношения у Роксаны и Ковалева?

Геннадий Владиленович, похоже, очень удивился.

– Я никогда не замечал каких-то особых отношений между ними! – ответил он.

– Ковалев слывет большим любителем женского пола. Может, между ним и Роксаной роман?

– Ковалев, при всей его любвеобильности, никогда не крутил романов на рабочем месте, – категорично ответил Мирошников. – Он знает, что я резко отрицательно отношусь к подобным вещам. И я не замечал за ним подобных намерений.

– А что вам вообще известно о личной жизни Роксаны?

– Ничего, кроме того, что она у девушки есть, и весьма насыщенная, – с оттенком неодобрения проговорил директор объединения.

– Это из чего следует?

– Из ее постоянных телефонных звоночков и обращений типа «Котик», «Зайчик» и «Солнце»! – поморщился Мирошников. – К тому же она постоянно норовит уйти с работы на несколько минут раньше, мотивируя это тем, что за ней якобы уже приехали!

– Вот как? Кто приехал? И на чем?

– Этого я не знаю, никогда за ней не следил.

Ну конечно, Геннадий Владиленович слишком поглощен своей работой, чтобы замечать, на чем добираются домой его сотрудники – это же не имеет никакого отношения к процессу изготовления лекарственных препаратов! Придется мне потревожить этим вопросом Михаила Петровича Зайцева.

– Думаю, завтра вечером я дам вам куда более подробный отчет, Геннадий Владиленович, – сказала я Мирошникову в заключение. – Вам нет нужды постоянно справляться о том, как продвигается моя работа. Поверьте, она движется своим ходом.

– Хорошо, – суховато кивнул мне Мирошников и посмотрел на часы. – После обеда меня не будет пару часов – вызывают в РОВД. Теперь замучают этими допросами! Хотя я уже абсолютно все им рассказал! Лучше бы они деньги искали! – не удержался он от эмоционального замечания. – Так что, думаю, вы понимаете: я крайне заинтересован в скорейшем завершении этого дела.

Я заверила его, что понимаю это лучше, чем правила орфографии за первый класс, и вышла из кабинета. На вахте никого не было, почему-то охранник Астафьев отсутствовал, хотя вообще-то он должен сидеть на своем месте постоянно и следить, чтобы никто не покидал территорию объединения без досмотра вещей.

Зайцева я нашла в закутке для охраны, он сидел рядом с Пелевским и надоедал парню своими рассказами о том, как он был в Голландии. Еще из коридора до меня донеслись несколько фраз, произнесенных Михаилом Петровичем:

– От баб там просто отбою нет! Сами на шею бросаются! Даже не знал, как мне от них отбиться. Но и педиков хватает. Одного я так отметелил – ему теперь месяц на лекарства придется работать! До конца дней своих меня запомнит.

Я мысленно поразилась такому беспардонному вранью и хвастовству, отметив про себя, что Зайцев, исказив все недавние эпизоды своих эскапад до невозможности, полностью умолчал о других случаях, рисовавших его совсем не в том виде супермена-мачо, каким он себя выставлял перед Пелевским.

– А еда у них – говно! – продолжал Михаил Петрович. – Я в одном кафе даже потребовал, чтобы мне возместили убытки…

– Не в кофешопе случайно потребовали, а, Михаил Петрович? – любезно улыбнулась я, внезапно появляясь пред очами Зайцева.

Тот заметно смутился, покраснел, шумно задвигал стулом, поднимаясь мне навстречу.

– А, Женя! – торопливо заговорил он, беря меня за локоть и тесня к выходу. – А я вот рассказываю, как в Голландию слетал… Ничего, хочу заметить, особо интересного там нету, у нас в России в сто раз лучше.

– Это верно, – согласилась я. – По крайней мере, безопасно. Каналов нет, к примеру, а вот в Голландии в них частенько сваливаются то велосипедисты, то всякие обкурившиеся граждане…

– Вы ко мне? Давайте побеседуем в коридоре, тут слишком тесно, – буквально выпихивая меня наружу, проговорил Михаил Петрович и поспешил покинуть помещение для охраны.

Мимо нас, как-то странно скрючившись и сморщившись, прошествовал охранник с вахты Астафьев. Он доковылял до мужского туалета и скрылся за дверью.

Когда мы с Зайцевым остались вдвоем, я прямо спросила:

– Кто заезжает за Роксаной после работы? Не видели, что за машина?

– Видел тыщу раз, – кивнул Зайцев, глядя мне прямо в глаза немигающим взглядом, словно пытаясь проникнуть в мой мозг и стереть из моей памяти все, связанное с нашим совместным посещением Амстердама. – За ней приезжает один такой жлоб на сером «Опеле-Омега», две тысячи второго года выпуска.

– Всегда один и тот же? – уточнила я.

– Конечно, я его рожу хорошо запомнил! И тачку тоже.

– А почему жлоб?

– Потому что у него на роже это написано! Каждый раз норовит свой рыдван так поставить, чтобы другим выезд загородить. И если дождь идет, он никогда не притормозит, чтобы прохожих грязью не обрызгать. Жлоб – он во всем жлоб! Я ему пару раз замечание сделал, мол, будешь проезд загораживать – вообще больше на своем драндулете сюда не заедешь. Он «не понял». Так я в следующий раз с ним так поговорил, что он теперь вообще на территорию не въезжает, на улице ее ждет. А когда меня видит, вежливенько здоровается. Вот так жлобов эдаких учить надо!

Я не стала разбираться, что в рассказе Зайцева правда, а что ложь, меня интересовало другое:

– Номер машины помните?

Как ни странно, Зайцев назвал его с ходу, и довольно уверенно. Видимо, нахальный «Опель» и его владелец и впрямь стояли у него поперек горла.

– Портретная характеристика жлоба? Ну, описать его можете?

– А что его описывать? Я ж говорю, жлоб – он и есть жлоб! – крайне неприязненно процедил Зайцев, но все же добавил: – Ростом пониже меня, рожа круглая, наглая, довольно-таки плотный. В черной майке обычно ходит.

Все-таки Зайцев не зря ест свой хлеб. Кое-что он действительно замечает.

– Вы давно его видели?

– Несколько дней он уже не появляется, – почесал в затылке Михаил Петрович. – Может, окончательно поумнел?

Я не очень-то верила в стремительный прогресс развития интеллекта неизвестного мне жлоба, но личность его, разумеется, взяла на заметку. Когда мы закончили беседовать с Зайцевым и он направился в курилку, из охранницкой выглянул Пелевский и позвал меня:

– Все в порядке, Астафьев отпросился домой, скоро приедет Летов и пробудет здесь до окончания смены, – проинформировал он меня.

– Отлично, как вам это удалось?

– У Астафьева живот неожиданно скрутило, он из туалета не вылезает, – с невинным видом поведал Павел. – Съел, наверное, что-нибудь. В такую жару – ничего удивительного.

– Наверное, – пряча улыбку, сказала я, подумав, что Пелевский решил проблему самым простым способом. – Надеюсь, это не опасно?

– Нет, завтра он будет как огурчик, – заверил меня Павел.

– Отлично. Будем надеяться, что Виватенко воспользуется ситуацией и сегодня снова прихватит портфель с собой, – сказала я. – Летов наверняка уже позвонил ему. И вот еще что, Павел… Спасибо за помощь, и еще: хорошо бы, вы поставили прослушку Летову. Вряд ли они с Виватенко связываются по служебному телефону.

– Я даже уверен, что не связываются, – кивнул Павел. – Постараюсь.

Когда я вышла из помещения для охраны, в вестибюль как раз спускался Мирошников.

– Я в РОВД, – бросил он по дороге, подходя к бледно-зеленому Астафьеву и раскрывая перед ним свое портмоне – больше у него ничего с собой не было. Скрупулезный Геннадий Владиленович, введя правила досмотра, сам в первую очередь неукоснительно следовал им, давая понять подчиненным, что правила едины для всех, и даже он, директор, не делает для себя исключений.

Астафьев с мученическим лицом для виду заглянул в портмоне и кивнул директору, пропуская его.

– Дома выпейте три капли йода на стакан холодной воды, – посоветовал ему Геннадий Владиленович и вышел.

Время обеда подошло как-то незаметно, пока я крутилась со всякой мелочовкой. С едой я управилась быстро и решила пройтись к ближайшему киоску, купить сигарет. Возвращаясь, я увидела, что перед воротами объединения стоит серый «Опель-Омега»…

Быстро сориентировавшись, я отошла подальше, на противоположную сторону улицы, и укрылась за стволом тополя с пышной кроной. Мне было хорошо видно, что за рулем «Опеля» сидит коренастый парень с ежиком темных волос, черной футболке. У меня не было сомнений, что это тот самый жлоб, о котором сегодня рассказал Михаил Петрович Зайцев. Жлоб сидел со скучающим видом и нетерпеливо поглядывал на двери здания «Поволжск-фарм». Через пару минут они открылись, и на улицу выпорхнула Роксана, с сумочкой через плечо. Она быстро прошла к «Опелю» и села в машину рядом с водителем. В этот момент я пожалела, что не засунула «жучок» в ее сумку.

Разговор между Роксаной и жлобом длился около двадцати минут. Разумеется, я не слышала ни слова. Единственное, что мне удалось рассмотреть, как жлоб передал девушке какой-то сверток, который она убрала в сумку. Еще по ее виду было заметно, что она отчаянно пытается в чем-то убедить своего собеседника. Он слушал ее с мрачным видом и бросал какие-то односложные реплики. Наконец Роксана, несколько раз посмотрев на часы, вышла из машины и медленно пошла к дверям «Поволжск-фарм». У самого входа она обернулась. «Опель», сорвавшийся с места, уже исчезал за углом. Роксана проводила его тоскливым взглядом и потянула на себя дверь.

Едва она скрылась в здании, я вышла из своего укрытия и поспешила следом. В вестибюле Роксаны уже не было, по ступеням лестницы цокали каблучки. Я тоже стала подниматься. Роксана двинулась было в сторону бухгалтерии, но вдруг остановилась на полпути и свернула к туалету. Я направилась туда же.

Войдя, я увидела, что Роксана стоит у окна спиной к дверям и промокает глаза влажной салфеткой. Сумка ее лежала на подоконнике. Я неслышно подошла и быстро потянула сумку за длинный ремешок. Роксана встрепенулась и быстро обернулась ко мне. В глазах ее застыл испуг.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я ровным голосом.

– Я? Ничего… Стою… – растерянно сказала девушка.

– С кем ты только что встречалась?

Роксана ничего не ответила. Она понемногу справилась со своим страхом.

– А тебе-то что? – спросила она. – Отдай мою сумку!

Она протянула руку, но я крепко держала сумку, обвив ремешок вокруг своего запястья.

– Не пытайся отнять, все равно тебе со мной не справиться, – отчеканила я. – Лучше расскажи все по-хорошему!

– С какой стати я должна тебе что-то рассказывать?! – Роксана окинула меня сердитым взглядом. – Зачем ты шпионишь за мной? Что тебе от меня надо?

– Что у тебя в сумке? – спросила я.

– Не твое дело! – огрызнулась Роксана.

– Что тебе передал твой любовник? Деньги? За что? За то, что ты навела его на инкассаторскую машину?

Глаза Роксаны расширились. Я открыла сумку и извлекла из нее пачку денег, перетянутую тонкой аптекарской резинкой.

– Какие у тебя дела с Ковалевым? О чем ты его просила? На кого ты работаешь? Имей в виду: у меня есть запись вашего разговора, а также снимки – и тебя, и твоего хахаля! На них очень хорошо видно, как он передает тебе эти деньги! И все это немедленно увидит господин Мирошников! И дело даже не в том, что он в мгновение ока вышибет тебя с работы! Тебе грозит кое-что похуже – уголовное наказание за пособничество в вооруженном налете!

Роксана, совершенно перепуганная моим давлением, не сдержалась и разревелась – уже в голос.

– Какое нападение?! – сквозь всхлипывания говорила она. – О чем ты вообще? Я никого не наводила! Это все… Это все совершенно другое дело!

– Хорошо, тогда какое? – спокойно спросила я. – У тебя один выход – честно рассказать мне все.

– Я расскажу, – шмыгая носом, ответила Роксана. – Только… Сюда в любой момент могут зайти, а я не хотела бы, чтобы кто-то еще знал о моей… о моих… Словом, о том, что у меня… случилось.

– Пошли ко мне, – подталкивая Роксану к выходу, сказала я. – Только сперва умойся.

Она послушно двинулась к раковине и, открыв кран, умылась холодной водой. Нос у нее все еще был распухшим, но в целом – ничего, нормальный вид. Мы проследовали в мою комнату. Усадив Роксану на низенький диванчик и устроившись напротив на подоконнике, я сказала:

– Ну, начинай! Я тебе помогу. Кто этот парень?

– Это мой… Друг, – сказала Роксана не очень уверенно.

– Как его зовут?

– Сережа. Сережа Феклистов. Мы встречаемся уже полгода. Он никакого отношения не имеет к моей работе!

– Зачем же он приезжал сюда в середине дня? И почему передал тебе деньги?

Роксана вздохнула.

– Понимаешь, я попала… Сергей меня сразу предупреждал, что не хочет пока что строить семью и тем более заводить детей. И я всегда старалась быть осторожной. А тут так получилось, что я расслабилась и, в общем… неделю назад купила тест и узнала, что я беременна. Сначала подумала – может быть, это ошибка, но врач все подтвердил. Я была в отчаянии! Сообщила Сергею, и он, разумеется, был очень недоволен. Сказал, чтобы я выпутывалась самостоятельно.

– И, в конце концов, он дал тебе деньги на больницу? – уточнила я.

– Да… – прошептала Роксана.

– А при чем здесь Ковалев? О чем ты просила его?

– Понимаешь, я не могу сделать аборт! Для этого придется отпрашиваться с работы, что-то врать, дома наверняка все узнают… У меня очень строгие родители. Отец меня просто убьет! К тому же Сергей никогда ему не нравился, отец всегда был против наших отношений. Я врала, что мы просто друзья. Я боялась, что отец оторвет мне голову! А Дмитрий Сергеевич химик, и я подумала, что он должен знать какие-то средства, помогающие избавиться от беременности без… больницы. Ну, в смысле, выпьешь и…

– И все само рассосется! – усмехнулась я.

– Ну хотя бы обойдется без аборта! – Роксана смотрела на меня умоляющим взглядом. Она и в самом деле казалась перепуганной до крайности.

– И что же Дмитрий Сергеевич? – продолжила я.

– Он сначала сказал, что ему нужно подумать, а потом… Потом отказался. Сказал, что не может взять на себя такую ответственность. Этот способ непредсказуем по последствиям, я вообще могу отправиться на тот свет, а он не желает чувствовать себя виноватым.

– Что же, в этом он полностью прав, – кивнула я. – Как тебе такое вообще пришло в голову?

– А что я еще могла придумать? Мне всего девятнадцать лет! Сергей не захотел мне помочь. А родителям я ни за что не скажу!

– Послушай, глупышка, но ведь девятнадцать лет – все-таки не двенадцать! Ты совершеннолетняя, взрослая девушка, вполне самостоятельная, имеешь работу, в конце концов! – принялась я убеждать Роксану. – Почему ты решила, что твоя беременность – это катастрофа?

– Отец меня убьет! – как заведенная, твердила Роксана.

– Ничего не убьет! – с досадой махнула я рукой. – В худшем случае выскажется, покричит, а потом остынет. Ты сама-то что хочешь?

– Я не хочу ложиться на аборт! – заскулила Роксана. – Я боюсь! И вообще не хочу я избавляться от ребенка! Врач сказала, что он уже все чувствует, хотя еще совсем крошечный…

– Тогда не морочь никому голову и сегодня же расскажи все родителям. Твоя ситуация не такая уж безвыходная. Думаешь, ты первая молодая дуреха, с которой приключилось подобное? А Сережа твой, что бы он там ни твердил и к чему бы он там не был готов, обязан давать тебе средства на содержание ребенка. Правда, для этого придется пройти процедуру установления отцовства, но это тоже не смертельно. Зато ты хоть с какими-то деньгами останешься. Да и родители, я уверена, от тебя не отвернутся.

– А он женится на мне? – робко спросила Роксана.

– Не знаю, – честно сказала я. – И не понимаю, откровенно говоря, для чего тебе это надо? Главная твоя задача – выработать грамотную стратегию по устройству своей жизни. Чтобы тебе было где жить и на что. Может, кстати, у твоего Сережи через некоторое время настроение кардинально изменится и он окажется ко всему «готов» – и жениться, и о ребенке позаботиться… Но это возможно только в том случае, если ты не примешься ему названивать, давить, шантажировать его и убеждать, какой он козел. Хотя он и козел, но говорить ему этого не стоит. Лучше произвести на него впечатление уверенной в себе женщины, которая вполне справится со всем сама. Дай ему понять, что ты не удерживаешь его и тебе от него нужны лишь деньги на воспитание ребенка. Просто потому, что это справедливо. Поняла? Ты самостоятельная, сильная женщина! Ну? Ты ведь такая и есть?

Я подмигнула Роксане. Она немного успокоилась и даже повеселела.

– Спасибо, – проговорила она. – Ты первый человек за это время, который все понял и действительно мне помог.

– Ну, я вообще-то пока что ничем конкретным тебе не помогла, – развела я руками.

– Все равно спасибо. Я сегодня же поговорю с родителями!

Я протянула ей ее сумку:

– Ступай. И не реви больше, раз уж решила стать мамой.

Роксана слабо улыбнулась и, кивнув мне, вышла из моей комнатки. Оставшись одна, я глубоко вздохнула. Линия оказалась ложной. Все мои подозрения – из-за личных заморочек неопытной дурехи-секретарши. Теперь вся надежда на Летова и Виватенко. И еще остается Ковалев… Пока у меня есть время до вечера, следует продумать, как подсунуть ему «жучок» в сотовый. Я налила кофе в прозрачную чашку и на некоторое время впала в задумчивость. Через несколько минут мой план созрел.

В половине третьего в коридорах фармакологического объединения «Поволжск-фарм» показалась пожилая женщина в круглой светленькой шляпке, украшенной кокетливыми цветочками, и в длинном летнем платье, с накинутой на плечи кофтой. Она была в старомодных очках, за которыми ее выпуклые голубые глаза казались больше. Она шла по коридору, опираясь на палку. У кабинета заместителя директора Ковалева женщина остановилась и сильно постучала в дверь палкой.

– Да! – послышался голос Ковалева, и женщина прошла внутрь.

Дмитрий Сергеевич окинул ее удивленным взглядом и уточнил:

– Вы ко мне?

– Да, – тяжело дыша, ответила женщина хриплым астматическим голосом. – Очень жарко, я добиралась к вам с другого конца города…

– Но, собственно, по какому вы вопросу? – спросил Дмитрия Сергеевич, ничего не понимая.

– У меня для вас есть кое-что, – женщина открыла огромную старомодную черную сумку и достала из нее небольшой пузыречек с какой-то жидкостью. – Это средство от псориаза. Очень хорошее! Оно меня всегда выручало. Но мне всегда присылала его сестра, москвичка. Недавно сестра умерла, и я осталась без своего лекарства. Это – последний флакон…

Женщина посмотрела на Ковалева и скорбно поджала тонкие ненакрашенные губы, не тронутые помадой.

– Ну, а чего вы от меня-то хотите? – нетерпеливо спросил Дмитрий Сергеевич, слушавший посетительницу вполуха.

– Мне сказали, что у вас лучшее фармакологическое объединение в городе. Что вы здесь сами изготавливаете лекарства! Вот я и подумала: может быть, мы заключили бы с вами договор? Мне нужно по одному флакону в месяц, в год – двенадцать штук… Я не думаю, что это средство так уж сложно изготовить. Если бы вы сделали мне лекарство и продали его мне, нам обоим это оказалось бы выгодно.

Ковалев скептически посмотрел на женщину.

– Но мы не занимаемся синтезированием средств наружного применения, – сказал он. – Тем более какого-то неизвестного лекарства. Я даже не знаю, что это такое! И уж точно нам нет никакой выгоды от продажи двенадцати флаконов в год. Так что извините.

Он всем своим видом давал ей понять, что разговор закончен, но женщина не спешила уходить.

– Но это лекарство может помочь и другим людям! Вы можете производить не двенадцать, а несколько сотен таких флаконов!

– И куда нам их девать, скажите на милость? – язвительно спросил Ковалев. – В аптеках полно средств от псориаза, кому нужна эта непонятная жидкость?

Он покосился на ядовито-зеленый флакон.

– Это вообще похоже на раствор бриллиантового зеленого, который свободно продается повсюду! Зеленка, кстати, псориаз не излечивает.

– Но мне помогает именно этот препарат! – продолжала женщина.

– Ничем не могу помочь, – Ковалев уже не скрывал своего раздражения.

– И это вовсе не зеленка, – пробормотала она, открывая крышечку дрожащей рукой. – Пахнет совершенно по-другому… Вот, понюхайте! – Она протянула флакон Ковалеву, и тот резко отпрянул.

– Ничего я не буду нюхать! – запротестовал он. – И давайте закончим на этом! Кто вообще вас ко мне пропустил?

– У вас нет милосердия! – высокопарно сказала женщина. – Посмотрите на мои руки!

Она протянула вперед руки, демонстрируя Ковалеву испещренную неровными красноватыми пятнами и изъязвлениями кожу, покрытую белесой чешуей. Ковалев брезгливо отстранился.

– Все, хватит! – закричал он. – Покиньте мой кабинет!

В эту секунду рука женщины дрогнула, и несколько зеленых капель выплеснулись на светлую рубашку Дмитрия Сергеевича.

– Твою мать! – выругался он, вскакивая со стула и пытаясь отодрать ткань рубашки от своего тела.

– Ах, простите, ради бога! – воскликнула женщина. – Я не хотела! Я такая неловкая!

Ковалев, матерясь, бросился к шкафчику, стоявшему в углу кабинета, и, рванув дверцу, схватил какой-то пузыречек с прозрачной жидкостью. Смочив ею ватку, он принялся яростно тереть свою рубашку. Зеленые капли превратились в крупные расплывчатые пятна…

Женщина поспешно убрала в сумку злосчастный флакон, причитая из-за своей неловкости.

– Могу я вам чем-то помочь? – обратилась она к Ковалеву.

– Выйдите отсюда вон! – прорычал он. – Вон! Или я сейчас же вызову охрану!

Повторив извинения, женщина оперлась на палку и, гулко стуча ею по полу, заковыляла к выходу. До ее ушей еще некоторое время долетали бранные тирады Ковалева.

Дойдя до туалета, женщина приоткрыла дверь и вошла внутрь. Пройдя в одну из кабинок, она стащила с головы парик и шляпку, сняла очки, вытащила из глаз голубые линзы, вынула вставную челюсть и переоделась. Затем она подошла к раковине. Секунда – и некрасивые красные разводы мгновенно исчезли с ее кистей под сильной струей воды.

Я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Дело сделано! «Жучок» благополучно «сидит» в мобильном телефоне Дмитрия Сергеевича, неосмотрительно оставленном им на столе в тот момент, когда он бросился оттирать спиртом свой модный прикид. Это сверхминиатюрное устройство обладало отличными характеристиками: его практически нельзя было обнаружить из-за крайне малых размеров; оно обеспечивало очень высокий уровень и чистоту записи; диапазон слышимости – отменный, охват – больше трехсот часов, после чего данные можно перенести на компьютер, автоматически удалив их при этом, так что прибор продолжает работать «с чистого листа». Оборудование для поиска прослушивающих устройств его тоже не вычислит, так как он работает по другому принципу. «Жучками» этого типа я и предпочитаю пользоваться, когда информацию требуется не только прослушать, но и сохранить.

Я разобрала складную палку на отдельные детали, сунула их и все прочие причиндалы своего маскарада в большой непрозрачный пакет и, выйдя из туалета, скромно прошла в свою комнату. Первое, что я услышала, включив приемник, был гневный голос Дмитрия Сергеевича:

– Охрана! Какого хрена вы пропускаете на предприятие всех подряд?! Кто впустил эту чокнутую тетку? Что?.. Что ты мне несешь?! Не было никакой тетки? Значит, шляться меньше надо по курилкам! Разгоню всех, к чертовой матери!

Посмеиваясь, я посмотрела на часы. До окончания рабочего дня оставалось два часа. И тем, как именно прошел этот день, я пока что была довольна вполне. Следующие два часа у меня оказались свободными, и я решила использовать их для подготовки к сегодняшнему вечеру.

Мирошников подъехал около пяти, но меня к себе не вызвал, сразу закрылся в своем кабинете.

Около шести вечера я подошла к Пелевскому. Он сообщил, что прослушку в телефон Летова он таки исхитрился поставить. Словом, сегодня мы оба оказались молодцами. Теперь нам предстояло дождаться результатов этих стараний.

Виватенко появился в дверях здания после шести часов. Я уже несколько минут сидела в машине, взятой напрокат, – до окончания рабочего дня я успела побывать в автосервисе и подобрать подходящий автомобильчик. Скромненькая незаметная «девятка» стояла в сотне метров от «Поволжск-фарм», не привлекая к себе внимания.

Я ждала, окажется ли у Виватенко с собою портфель? Если нет, можно смело сдавать машину обратно и ехать домой, оставив дальнейшие действия до завтра. Если же он выйдет с портфелем, то я действую дальше согласно плану.

Сергей Николаевич наконец появился – с портфелем!

Он так же, как и вчера, положил его на сиденье рядом с собой и сел за руль «Хендая-Гетца». Я тронулась следом за ним.

Мы полностью повторили всю вчерашнюю сцену. Вот Виватенко проехал одну улицу, свернул на другую, в точности повторяя привычный маршрут. У «Магнита» он притормозил и вышел вместе с портфелем в руке. Я, не мешкая, отправилась следом за ним. Сегодня у меня имелось больше времени и возможностей для маскировки: в элегантной рыжеволосой даме в брючном костюме, со стильной стрижкой с выбритым затылком невозможно было узнать лаборанта из «Поволжск-фарм». Я не любила этот парик, поскольку натянуть его могла, лишь напялив предварительно на голову резиновую шапочку для пловцов, которая немилосердно стягивала кожу, а в такую жару вообще превращалась в орудие пытки. Но это рабочие нюансы, их вполне можно перетерпеть.

Сергей Николаевич поставил портфель в шестую ячейку – видимо, она имела одинаковый замок с девятой, а может быть, у них с Иксом имелись ключи от обеих. Так или иначе, но Сергей Николаевич благополучно отправился отовариваться в торговый зал. Я же на сей раз действовала по другому сценарию. Отошла к столику для упаковки товаров и, облокотившись о него, сделала вид, что жду кого-то из своих знакомых, застрявших в торговом зале. Судя по тому, что вчера Виватенко ходил по залу всего-то минут двадцать, ждать мне придется не очень долго.

Рядом толклись люди, ставили на стол сумки и продуктовые корзины, раскладывали, упаковывали покупки… Я скользила равнодушным взглядом по стенду с ячейками и меланхолично позевывала.

Наконец я увидела, как отошедший от кассы мужчина направился к стенду и вставил ключ в ячейку номер шесть. Повернув его, он вытащил портфель, оставленный для него господином Виватенко. Я не сомневалась, что в девятой ячейке уже лежит точно такой же портфель, дожидаясь Сергея Николаевича. Но не Сергей Николаевич меня волновал сейчас. Он-то уже никуда от меня не денется! Я полагала, что мужчина, забравший портфель, – простой курьер. Необходимо проследить, куда же он этот портфель доставит. Поэтому я первой вышла из магазина и, усевшись за руль, принялась наблюдать за входными дверями.

Мужчина быстро вышел из магазина и направился к синему «Фольксвагену», припаркованному на противоположной стороне улицы. Сев за руль, он, как и Виватенко, положил портфель на соседнее сиденье и, заведя мотор, быстро поехал вдоль улицы. Я, разумеется, отправилась за ним.

Путь наш получился совсем недолгим. Мужчина проехал через Сенной рынок и свернул направо. Через несколько минут «Фольксваген» остановился возле здания ночного клуба «Джомолунгма». Было только около семи часов вечера, для посетителей рановато. Обычно народ собирается в этом заведении часам к девяти вечера и уже косяком идет – вплоть до полуночи. Затем начинается спад их активности.

Мужчине на вид было лет тридцать. Одет в темно-синюю тенниску с белыми полосками и в джинсы с прорезями на коленях. Поставив машину на стоянке для сотрудников клуба, он прошел внутрь. Я к этому моменту уже поднималась по лестнице. Мужчина обогнал меня и, распахнув дверь, пропустил вперед, мило улыбнувшись. Я одарила его ответной улыбкой и спросила доверительно:

– Вы тут частый гость? Что посоветуете? Может, тут скука смертная? Тогда я лучше поеду в «Носорог», там классно!

– Зачем же в «Носорог»? – удивился мужчина и оглядел меня с головы до ног, слегка прищурившись. – Не волнуйтесь, скучно вам тут не будет, – усмехнувшись, пообещал он и прошел внутрь.

Я видела, как он миновал охранника и двинулся не в сторону зала, а налево – туда, где находились служебные помещения, а также кабинеты администрации. Это я знала прекрасно, поскольку в «Джомолунгме» я бывала неоднократно.

Попасть туда не только непросто, но, главное, бессмысленно. Что бы ни находилось в портфеле, я же не могу врываться в директорский кабинет с пистолетом, заорав: «Всем лежать!» Да это и не по моей части. Мне бы выяснить, что в портфеле, а не вмешиваться в чьи-то дела. Но почему-то мне казалось, что Сергей Николаевич Виватенко не пожелает поделиться со мной своими секретами…

И, главное, мне нечем на него надавить! Никаких компрометирующих его фактов у меня на руках нет. Портфель еще ничего не доказывает: каждый человек имеет право ходить на работу с портфелем. Летов, регулярно проверявший его содержимое, наверняка будет стоять насмерть – в портфеле лежали только грязные носки, скажем…

Но связь между Виватенко и Летовым установлена доподлинно: как только Матвей сменил захворавшего по воле Пелевского охранника Астафьева, в руке Виватенко незамедлительно появился портфель. И нельзя допустить вариант, что Летов даже не подозревает, что пропускает нечто, запрещенное к выносу.

Немного походив по залу, я вышла на улицу и села в машину. Прослушала запись телефонных разговоров Ковалева. Ничего! Абсолютно! Всего два разговора – с Мирошниковым и с какой-то женщиной, и оба они не имели отношения к «троянусу».

Но в тот момент, когда я переключилась на телефон Летова, сердце мое чуть не подпрыгнуло! Я услышала, что Матвей Летов беседует с Виватенко, причем в настоящий момент!