Глава 8
— Ой, что это я, уснул, что ли? — воскликнул Беккер-старший, резко вскинув голову с подушки.
— Нет, это вам только кажется, — не скрывая иронии, позевывая, отозвалась я.
Довольно сытный обед, приготовленный заботливой Юлией Николаевной, разморил меня так, что глаза стали слипаться, и казалось даже, разноцветные сны начали кружиться возле головы. Я пыталась бороться с ними, периодически встряхивала головой, пощипывала себя за щеки, но чувствовала, что это мало помогает, пока, наконец, Валерий Павлович собственной персоной не нарушил мое полусладкое-полумучительное состояние.
— О-о-о… — тяжело вздохнул Беккер, взявшись обеими руками за голову. — Чугун, литой чугун…
— Вам не лучше? — спросила я.
— Когда человеку плохо, он не знает — лучше, не лучше. Плохо, и все. Башка трещит, плечо ноет…
— Валера! — воскликнула Юлия Николаевна, быстро спускаясь с лестницы.
— Т-ты чего? — от неожиданности вздрогнув, спросил он. — Ты уже вернулась?
— Да, — виновато покивала Юлия Николаевна. — Как ты?
— Нормально, — махнув рукой, ответил Беккер, косо посмотрев при этом на меня.
— Нормально, — подтвердила я, понимая, что Валерий Павлович намерен успокоить взволнованную супругу.
Все время после обеда Юлия Николаевна находилась в своей комнате, так же, как и Виталька. Я посоветовала им отдохнуть, уверив, что Валерию Павловичу сейчас их присутствие абсолютно ни к чему. Родственники пострадавшего сначала возражали, но усталость все же поборола чувство долга по отношению к главе семейства, и они отправились отдыхать, оставив меня в одиночестве сидеть возле клиента. Теперь же Юлия Николаевна выглядела растрепанной, так как, вероятнее всего, ложилась вздремнуть, а Виталька так и не вышел, наверное, уснув глубоко.
— Пойду в порядок себя приведу, — поправляя волосы, заметила супруга Беккера.
— Ступай, ступай, — ответил он, обрадованный избавлением от лишней заботы.
— Залежался я, — пожаловался он, когда мы вновь остались наедине. — Олегу, может, помощь нужна. Сделает он все как надо или нет? — спросил Беккер скорее самого себя, чем ожидая ответа от меня.
— Сделает, — заявила я. — Этот господин довольно хитер и себе на уме. Так что, поверьте: в вас он сейчас не нуждается!
— Что это ты так о нем? — удивленно спросил Валерий Павлович, вскинув голову и исподлобья глядя на меня.
— Да так… — нехотя откликнулась я.
— Ты что, его в чем-то подозреваешь? — выпучив глаза так, будто ему сообщили о наступлении конца света, спросил Беккер.
— Возможно… — неопределенно ответила я, хотя о подлинном моем мнении в этот момент нетрудно было догадаться.
— У тебя есть основания?
— Реальных — нет, но на чисто интуитивном, чувственном уровне они имеются.
— Засунь ты этот уровень знаешь куда? — потрясая в воздухе обеими руками, даже забыв о ране, неожиданно заорал вдруг Валерий Павлович, но, тут же опомнившись, сказал уже нормальным тоном:
— Олег Станиславович Вьюнец — тот единственный друг, на которого я в жизни могу опереться.
— Да-а? — иронично, даже с сарказмом протянула я. — А мне сегодня почему-то показалось, что он является тем, кто имеет непреодолимое желание свернуть вам по меньшей мере челюсть.
— Я не отрицаю: последнее время мы ссоримся. Но дрязги эти все по пустякам!
— А я считаю, что любая ссора оставляет след в душе человека, и если стычки случаются часто, то в душе накапливается что-то недоброе. И о заповеди «Возлюби ближнего своего» да еще кое о каких напрочь в такой ситуации забываешь.
— Не стану лгать, — краснея и еле сдерживая гнев, ответил на мои слова Беккер, — после каждой ссоры у меня на сердце остается тяжелый осадок, и это отдаляет меня от Олега, но только на некоторое время. Мы миримся, и мы опять друзья и вновь идем по жизни рука об руку. Я — человек горячий, но отходчивый. Все прощаю, особенно друзьям. Так что ты зря косо смотришь на Олега.
«То, что вы отходчивый и все прощаете, не значит, что и приятель ваш таков», — подумала я, но вслух решила этого не говорить, поскольку Беккер и так был более чем на взводе. Очевидно, в глубине души он и сам понимал, что между ним и Вьюнцом отношения стали по-серьезному не ладиться, но признавать это Валерий Павлович не хотел, хоть и злился на меня сейчас.
Вскоре появилась Юлия Николаевна.
Сев рядом с мужем, она вопросительно заглядывала ему в глаза, как бы пытаясь найти ответ на вопрос о том, что происходит с его организмом и душевным миром. Беккер делал вид, что не замечает ее взгляда, но ему не удалось скрыть раздражение, вызванное вмешательством жены в его внутренний мир.
Ее безропотное подчинение и молчаливое согласие со всеми его словами, казалось, было теперь ему вроде бы необходимо, но в то же время такая покорность вызывала негативные чувства.
Вообще на дне рождения Витальки мне показалось, что домом верховодит Юлия Николаевна, а Валерий Павлович, хотя и является основным добытчиком и кормильцем семьи, все же направляем своей супругой.
Однако в критический момент роли в этом семействе вдруг неожиданно перераспределились. Хотя, возможно, мне это только показалось. Может быть, именно в критический момент то, что было скрыто доселе от посторонних глаз, невольно выступило наружу. Истинный хозяин в доме, хотя он и являлся пострадавшим и нуждающимся в поддержке, показал себя.
— Ну что ты на самом деле! — не выдержал, наконец, Беккер. — Как Штирлиц, ей-богу… Оставь меня в покое, в конце концов!
Жив я пока, жив!
Юлия Николаевна тяжело вздохнула и встала с дивана. На крик взбешенного Валерия Павловича появился Виталька, весь взъерошенный и заспанный.
— Что случилось? — часто моргая, спросил он.
— Ничего, — огрызнулся Беккер-старший.
— Давайте сохранять спокойствие, а? — примирительно заметил Виталька, понимая, что его отец воюет с кем-то из нас. — Нам сейчас объединиться надо, а вы…
Развернувшись, Беккер-младший поплелся обратно и скрылся за дверью ванной комнаты. Я решила внести свою лепту в установление нарушенного психологического климата семейства и, отведя Юлию Николаевну немного в сторону, шепнула ей:
— Давайте как-нибудь немного отвлечемся. У вас есть карты или лото? Валерий Павлович вообще любит играть во что-то?
— Лото есть! — обрадованно воскликнула Юлия Николаевна, осчастливленная возможностью избавиться от гнетущей атмосферы, установившейся в доме с минувшей ночи. Такое настроение на самом деле любого способно свести с ума. Сидишь, ждешь, сам не зная чего, озираешься по сторонам, а раздражение срываешь на близких… — Играть Валера очень любит, он такой азартный! — Супруга Беккера задумалась на пару секунд и задумчиво поправилась:
— Раньше, по крайней мере, любил…
— Несите! — скомандовала я.
Юлия Николаевна двинулась по лестнице на второй этаж, но я ее остановила:
— Вы мне мелочи не одолжите?
— Зачем? —. — не поняла Юлия Николаевна.
— На деньги играть будем. Верное средство против скуки!
— О каком долге вы говорите? Не несите чепухи, Женя! Конечно, мелочь и для вас найдется.
Женщина торопливо засеменила по ступенькам, а я, улыбающаяся и довольная своей выдумкой, вернулась к рассерженному Валерию Павловичу.
— Ну, — многообещающе заявила я, — сейчас психотренинг проводить будем.
— Что еще за тренинг? И почему психо?
Мы что, здесь все психи, что ли?
— Боже, — возмутилась я, — Валерий Павлович, какой же вы несовременный! Этот метод снятия стрессов сейчас очень популярен. Вы книги, журналы, газеты читаете хоть иногда? Сейчас об этом много пишут.
Беккер почесал указательным пальцем правый висок и задумчиво произнес:
— Что-то такое я слышал… По-моему, такая ерунда даже у меня на предприятии есть. Да-да! Психолог-то у меня работает, значит, и тренинг этот «психо» есть. Только я в эти штучки не верю.
— Ну и напрасно, — с поучительной интонацией заявила я. — Тренинг у нас будет особый. Не профессиональный, но очень полезный в нашем теперешнем состоянии.
Ведь нравящееся человеку дело всегда помогает ему избавиться от стресса. Вы со-. гласны?
— Ну да, — нерешительно кивнул головой Валерий Павлович.
— Так вот, мы сейчас будем заниматься одним из любимых ваших дел. Вот скажите, что вы любите? — я хитро прищурилась.
— Пиво пить, что ли? — радостно воскликнул Беккер.
— Нет, ну что вы! — поморщившись, ответила я. — Какое может быть пиво при ранении…
— А что же тогда? Баня? — непонимающе выпятив губы, вновь спросил Беккер.
— Какая баня, если у вас рана еще не закрылась! — разочарованно воскликнула я.
Валерий Павлович, похоже, был заинтригован, поэтому продолжил попытки угадывания.
— Хм… А может, ты того, трали-вали имеешь в виду, а, Жень? — Беккер слащаво заулыбался.
— Какие еще трали-вали? — не поняла я.
— Ши-ши, — пояснил раскрасневшийся Беккер, но я вновь не поняла.
— Что еще за шиши?
— Бац-ба-ац… — хитро подмигнул Виталькин папаша.
— Стрелять, что ли? — теперь уже пыталась угадать я.
— Да не-е! — Беккер приложил одну ладонь ребром ко рту и прошептал:
— Сексом заниматься…
— С кем? — ошарашенно вытаращилась на него я.
— С тобой, — с неподдельной искренностью ответил Валерий Павлович. — Ради терапии-то можно. Стресс как рукой снимет. Сама, наверное, знаешь, телохранитель-духооздоровитель…
В этот момент перед нами появилась Юлия Николаевна, держащая перед собой пластмассовую оранжевую коробку, на которой крупно было написано «Лото». Беккер глянул на меня и затрясся от смеха.
— О! Это другое дело! — крикнул Виталька, свесившийся через перила со второго этажа. — Я тоже поучаствую. Раздавайте на четверых.
Виталька стал спускаться, вытирая голову большим махровым полотенцем. Юлия Николаевна все еще стояла посреди комнаты с коробкой в руках. Ее сын быстро сориентировался и пододвинул ближе к дивану журнальный столик, предварительно убрав ,с него все лишнее.
Беккер-старший по-прежнему ухмылялся, откинувшись на спинку дивана, но никаких возражений по поводу нашей затеи с лото не высказывал. Я пододвинула ближе к столику свое кресло, стараясь не выдавать разбушевавшихся эмоций. Честно говоря, больше всего мне хотелось двинуть своему клиенту в челюсть за его грязные мыслишки Юлия Николаевна стала раскладывать на столике картонные таблички, а Виталька отправился на кухню за стульями — для себя и для матери. Вскоре все мы разместились вокруг столика и приступили к игре.
Играли мы долго и весело. Поначалу, конечно, эмоции не были столь горячими, как несколько позже, когда дело дошло до пятого-шестого кона. Хотя наши ставки и были чисто формальными — так, мелочевка! — выигрыши и проигрыши усиливали азарт, и с каждым разом интерес к игре возрастал.
Везло Витальке. Я его хвалила, что Беккера-старшего страшно злило. Он даже предложил увеличить ставки, но его никто не поддержал. Юлия Николаевна смотрела на разгоряченного благоверного с явным сочувствием и заметно болела за него, когда я доставала очередной бочонок. Я же втайне радовалась, что Валерия Павловича и все его семейство удалось немного отвлечь.
Минут через сорок игры мы организовали перерыв с чаепитием. И хотя никто от чая не отказался, горячий напиток все прихлебывали торопливо, стараясь приблизить момент очередной «схватки». Признаюсь, я и сама увлеклась не на шутку. Лото, конечно, вряд ли можно отнести к разряду азартных игр, однако сейчас во всех нас разгорелось какое-то необъяснимое чувство, которое делало все переживания и эмоции острее и значительнее.
В один из моментов раздался собачий лай, заставивший всех нас вздрогнуть. Я сразу же метнулась к окну, и — что уже стало привычным — собралась посмотреть на улицу сквозь занавеску. Но совершенно неожиданно прозвучал громкий автомобильный переливчатый сигнал, узнав который Валерий Павлович, опередив все мои дальнейшие действия, заявил:
— Олег! — и привстал с дивана.
Юлия Николаевна невольно попыталась удержать мужа, взяв его за локоть, но тот только отмахнулся и двинулся в мою сторону. Я к этому моменту уже убедилась, что к дому на самом деле подкатил тот самый, уже знакомый мне «Шевроле», из которого вышли Олег Станиславович и какая-то дама, На даме была сетчатая шляпа с широки ми полями, которую она, вылезая из машины, придерживала обеими руками, а затем поправила, сдвинув немного набок. Затем дама стала одергивать весьма короткую юбку, едва видневшуюся из-под облегающего приталенного пиджака. Вьюнец, удостоверившись, что все двери автомобиля надежно закрыты, нетерпеливо посмотрел на спутницу и начал говорить ей что-то, вероятнее всего, поторапливать. Та капризно выпятила губы и ничего ему не ответила.
Никакой угрозы Беккеру, на мой взгляд, не предвиделось, поэтому я позволила клиенту тоже приблизиться к окну.
— Ба-а! — протянул он. — Да Олег не один! Юля, встречай!
Юлия Николаевна тоже подошла к нам и, увидев, в какой компании прибыл Вьюнец, широко улыбнулась, а затем, как бы опомнившись, спросила: «А она-то знает?»
Супруг ответил ей, что вероятнее всего — да. Женщина направилась к выходу, чтобы встретить гостей. Виталька последовал за матерью, а мы с Валерием Павловичем остались в гостиной. Я стала собирать разложенное по столу лото, а Беккер-старший, позевывая, без какой бы то ни было надобности наставлял меня, как это лучше сделать.
Вскоре Виталька с матерью и гостями появился на пороге гостиной. Юлия Николаевна, по-видимому, бурно обсуждала со спутницей Вьюнца последние трагические события, а та сочувственно смотрела на Валерия Павловича.
Сам же Олег Станиславович двинулся навстречу Беккеру и еще раз молчаливо поздоровался с ним за руку. Затем он посмотрел на меня и с ухмылкой спросил:
— На этот раз вы в меня стрелять не станете?
— Это зависит от вашего поведения, — не менее язвительно ответила я.
— Документы готовы? — вмешался в нашу словесную перепалку Беккер.
— Готовы, — ответил Олег Станиславович и опустился в кресло. — Эй, трещотки, — обратился он в следующую же минуту к дамам, — вы здесь не одни. Юля, представь мою супругу Евгении, а то как бы она не заподозрила в ней опасную преступницу.
На этот раз я промолчала, а Юлия Николаевна кинулась извиняться:
— Ой, Женя! Простите, ради бога, заболталась совсем! Познакомьтесь, это Ксения, жена Олега. Ксения, это Евгения Охотникова, телохранитель Валеры.
— Ой, как интересно! — вскричала гостья, картинно сложив руки на груди. — Мне очень приятно, Евгения.
— Взаимно, — ответила я.
Только сейчас я как следует разглядела Ксению. Она была молода, гораздо моложе своего мужа, и очень миловидна. Особенно красивы были глаза — голубые, даже какого-то небесного, лазурного цвета, обрамленные длинными густыми черными ресницами, которые вряд ли была необходимость подкрашивать. Где-то в глубине этих глаз таился веселый игривый огонек, который говорил, что Ксения — человек весьма живой, энергичный, бодрый.
Одета Ксения была очень элегантно и со вкусом. Впрочем, меня всегда удивляло, если люди, живущие в материальном достатке, не умели сделать совершенным свой гардероб. Войдя в гостиную, супруга Вьюнца сняла шляпу, и по ее плечам рассыпались великолепные, густые и блестящие волосы соломенного цвета. «Блондинка с голубыми глазами… — про себя подумала я, глянув на Олега Станиславовича. — Банально, но тем не менее неплохой выбор».
У меня Ксения сразу же вызвала симпатию. Не зря же говорят: по одежке встречают. На самом деле, ее внешность заставляла быть к ней благосклонно расположенной.
— Надо же… Женщина и вдруг — телохранитель. Я впервые слышу о подобном.
Как же так случилось? Расскажите!
Юлия Николаевна умиленно смотрела на свою подругу.
— И где же вас раздобыли? — не переставала тараторить Ксения, восхищенно глядя на меня.
Выслушивая вопросы и восклицания, я взяла себе на заметку, что ко всем прочим своим достоинствам супруга Вьюнца ужасно болтлива. В будущем это качество Ксении мне вполне могло понадобиться.
— Она близкая знакомая Виталия, — хитро прищурившись, заметила супруга Беккера.
— Вот как?! — удивленно воскликнула Ксения и пристально глянула на Юлию Николаевну. Затем, уловив в ее взгляде материнскую гордость за сына, осторожно спросила, обратившись непосредственно ко мне:
— Вы, кажется, больше, чем просто знакомые?
Так?
Мне неловко было разочаровывать эту приятную женщину, и я сказала:
— Да, мы больше, чем обыкновенные знакомые. Мы — друзья детства, друзья уже очень-очень много лет, поэтому между нами совершенно особые отношения.
Мужчины что-то оживленно обсуждали.
В этот момент Виталька, будто почувствовав что-то, посмотрел в нашу сторону. Ксения не заставила себя ждать:
— Витали-ик! — улыбнулась она и кивнула на меня. — Поздравляю: хороший выбор.
На лице Витальки сначала изобразилось удивление, но оно тут же сменилось выражением гордости и самодовольства. Я не стала ничего пояснять, ибо здесь находилась с другой целью, и все домыслы мне были просто безразличны. Зато на реплику Ксении сразу же отреагировал ее муж.
— Ксюша, ты разве забыла цель нашего визита? — иронично спросил он. ,..
— Ой! — воскликнула она, приложив ладони к лицу. — Какая же я рассеянная!
Вслед за этими словами Ксения открыла свою замшевую, на тоненьком ремешке сумочку, висевшую через плечо, и достала из нее что-то маленькое, уместившееся в ее руке, которую она тут же спрятала за спину.
— Все! Все! Все! — необычайно громко и выразительно воскликнула вдруг супруга Вьюнца. — Прошу внимания!
— Дорогой, — обратилась она к мужу, — иди сюда. — Олег Станиславович послушно подошел к жене.
— Виталик, — загадочно произнесла Ксения, — с некоторым опозданием, но мы все же хотим присоединиться к поздравлениям в твой адрес. Мы, конечно, жутко виноваты, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Поэтому — с днем рождения тебя, наш дорогой! Прими вот этот незатейливый подарок.
Ксения протянула вперед спрятанную за спиной руку и разжала ее — на ладони лежала черная замшевая коробочка, которую женщина тут же открыла. Внутри красовались великолепные золотые запонки.
— Ничего себе — незатейливый! — радостно воскликнул Виталька.
— Вы его балуете, — с нарочитой сердитостью проворчал Беккер-старший.
— Ну зачем? — улыбаясь, заметила Юлия Николаевна.
— Никаких возражений не принимаем и просим нашему дареному коню в зубы не смотреть, — категорично заявила Ксения. — Виталик, лапонька, расти большой и здоровый, слушайся маму с папой. И еще одно: хорошую невесту тебе, мой дорогой, — при последних словах Ксения покосилась на меня, и все невольно сделали то же самое.
Виталька слегка покраснел и опустил глаза, словно школьник, не выучивший урок.
Я же стояла, спокойно улыбаясь. Мне было смешно наблюдать за поведением Ксении: она, будучи всего на три, максимум на пять лет старше Витальки, вела себя с ним по-матерински. Между тем никого, кроме меня, ее манера общения с Беккером-младшим не удивляла. По-видимому, все к ней давно уже привыкли. В принципе ее легко можно было объяснить: супруг Ксении для Витальки был дядей Олегом, значит, она в сознании всех для Беккера-младшего являлась тетей Ксюшей. Удивительно, как им еще не пришло в голову заставить его так ее называть.
Между тем мое веселое и радостное — радостное за Витальку — расположение духа постепенно перешло в состояние глубокого удивления. Ведь и Виталька, и его отец так активно расписывали мне близость отношений семьи Вьюнцов и Беккеров, а тут вдруг оказалось, что на день рождения Витальки, на котором собрались, как было сказано, самые близкие для беккеровского семейства люди, Ксения и Олег Станиславович не явились. Только теперь они решили выразить свои чувства. Это мне казалось весьма странным. Значит, не настолько уж близкие и доверительные между Беккерами и Вьюнцами отношения, раз последние не решились или не захотели присутствовать среди прочих на вечеринке в Виталькину честь.
Выяснять подробности я сейчас не стала, дабы не омрачать общее настроение, но взяла данный вопрос тоже себе на заметку, чтобы позже поговорить с Валерием Павловичем или его сыном и еще раз попытаться обратить их внимание на личность Олега Станиславовича. Разговор, конечно, может быть чреват не самыми приятными последствиями, поскольку Беккер-старший очень эмоционально в прошлый раз отреагировал на мое упоминание о возникших насчет Вьюнца подозрениях, тем не менее я от своего отступать не собиралась.
— А подарок-то обмыть полагается! — воскликнул Беккер-старший, потрясая в воздухе рукой с вытянутым указательным пальцем.
— Отец! — с укоризной в голосе заметил Виталька.
— Чего — отец? — недовольно пробурчал Валерий Павлович. — Юлия, а ну-ка сообрази что-нибудь.
— Сейчас-сейчас, — отозвалась Юлия Николаевна, которая в принципе полностью была согласна с тем, что гостей следует приветствовать хорошим ужином, но слова мужа насчет «обмыть» ее, конечно, озаботили.
— Я помогу? — предложила Юлии Николаевне Ксения.
— Если не трудно, — ответила хозяйка дома, — так просто быстрее будет.
— И я, — подойдя ближе к матери, сказал Виталька.
— Умница мой, — умилилась Юлия Николаевна и погладила сына по голове, едва дотянувшись до нее.
Втроем они удалились на кухню, оставив меня в обществе Беккера-старшего и его приятеля.
— Курите? — обратился ко мне Олег Станиславович минуту спустя.
— Курю, — вздохнув, призналась я.
— Составите компанию?
— Пожалуй, — сказала я, пожав плечами, а сама посмотрела на Валерия Павловича, подумав о том, что не имею права оставлять его в одиночестве.
Между тем Вьюнец уверенно стал подниматься на второй этаж, жестом пригласив меня с собой. «Похоже, он хорошо ориентируется в доме», — отметила я про себя еще один нюанс, а вслух спросила:
— Куда вы?
— На балкон, — удивленный моим неведением, ответил Олег Станиславович. — Вы разве не знаете, что в этой семье нет курящих, поэтому в гостиной гостям курить воспрещается?
— Знаю, — ответила я и обратилась к Беккеру:
— Подышать свежим воздухом не желаете?
— Почему не желаю? Очень даже желаю, — ответил тот, довольный вниманием, проявленным к нему, и поднялся с дивана.
Мы стали подниматься по лестнице, а затем зашагали по узкому коридору, который привел нас в просторную гостиную, имеющую выход на балкон. Вдоль одной стены в этой комнате стоял диван, вдоль другой — два кресла. По углам — два высоких фикуса в красивых керамических горшках.
А возле окна, рядом с маленьким журнальным столиком, расположилось кресло-качалка, сидя в котором можно было любоваться великолепным видом из окна — видом на сад. По-видимому, кресло именно эту функцию здесь и выполняло.
Валерий Павлович сразу опустился в кресло-качалку, а в ответ на мой вопросительный взгляд сказал:
— Я здесь посижу. Думаю, тут будет куда свежее, чем между двух дымососов.
— Как ты ласково а нас! — с нарочитой обидчивостью произнес Вьюнец. — Не хочешь — не надо, на балконе все равно места мало, а ты у нас не худенький!
Олег Станиславович заботливо обнял меня за талию и увлек за собой. Простора на том, что в этом доме называлось балконом, на самом деле, не было. Мы вдвоем едва умещались здесь, и если бы сюда вышел кто-то третий, мы вряд ли смогли бы свободно двигаться. Дверь на балкон осталась открытой, так что я прекрасно видела Валерия Павловича, мерно покачивающегося в кресле.
По профессиональной привычке я окинула местность взглядом и, только убедившись, что все в порядке, глянула на Вьюнца, который уже полминуты стоял с протянутой сигаретой в руке.
— Угощаете? — спросила я, беря сигарету.
— Угощаю, — ответил тот и щелкнул зажигалкой.
— Благодарю, — ответила я, испытывая приятные чувства от столь чуткого внимания. Вьюнец вел себя как подлинный джентльмен, и в одно из мгновений у меня даже пронеслась невольная мысль о своей не правоте и чрезмерной подозрительности на его счет. Однако другие мысли, ворвавшиеся в сознание в следующий момент, заставили завести не совсем приятный разговор. — Вы умеете выбирать хорошие подарки, — как бы невзначай отмочила я. А через пару минут добавила:
— Правда, с опозданием.
Беккер прекрасно слышал наш разговор, и его реакцией на мои слова было недовольное покашливание. Однако я проигнорировала его бессловесное замечание. Вьюнец ответил:
— Виноват, — и пожал плечами.
— Позвольте поинтересоваться, что помешало вам явиться к Беккерам в назначенный день? Я слышала, вы очень дружны…
— Да, дружны, — ответил мой собеседник спокойно. — Причина моего отсутствия — непредвиденные обстоятельства.
— Какие, если не секрет? — не отставала я.
— Хм, несмотря на столь нетрадиционную для вашего пола профессию, вы любопытны, как все женщины, — усмехнувшись, заявил Олег Станиславович.
— И все же? — продолжала я, пропустив его колкость мимо ушей.
— Вас во все тонкости посвящать или как? — спросил Вьюнец теперь уже с иронией.
— Ну… — настаивала я, — дайте хотя бы поверхностное описание. Мне жутко интересно!
— Да в командировке он был! — послышался изнутри дома недовольный голос Беккера.
— Ну вот, — пожал плечами Олег Станиславович, — за меня все сказано.
— И что же это за командировка?
— В Стокгольм. По общему с Валерием Павловичем делу. Ксения со мной ездила, отдыхала, знакомилась со страной.
— Вот как? Завидую белой завистью, — сказала я, — я ни разу не была в Швеции.
— По-моему, Женя, вы считаете, что, пропустив очередное семейное торжество в доме Беккеров, я совершил ужаснейшее преступление… — задумчиво проговорил Вьюнец.
— Да нет, что вы! — воскликнула я с деланным испугом. — Это я так, из любопытства…
Но думала я в этот момент о другом. Выяснилось, что у Олега Станиславовича твердое и непоколебимое алиби. Никто не мог предъявить к нему лично какие бы то ни было претензии, поскольку на момент совершения преступления его не было не только в городе, но и в стране вообще. Однако меня это обстоятельство еще больше насторожило: на самом ли деле дальняя командировка являлась столь необходимой именно теперь? Почему не поехал в Стокгольм сам Беккер? Разные вопросы одолевали меня в минуту молчания, установившуюся на балкончике. Хотя реальных доказательств какой-то вины Вьюнца сейчас, как и ранее, я не имела, но что-то в беккеровском компаньоне мне не нравилось и заставляло настораживаться.
Мы какое-то время еще постояли молча, а когда сигареты были докурены, Олег Станиславович спросил:
— Идемте?
— Да, конечно, — кивнула я. Вьюнец двинулся вперед, а вот мне пришлось задержаться, поскольку Беккер жестом остановил меня, сказав другу:
— Ты иди, она сейчас спустится.
— Что ты из мухи слона-то делаешь? — раздраженным шепотом начал он, приблизившись ко мне вплотную.
— Вам ваша жизнь дорога или нет? Вы для чего меня наняли? — тем же тоном ответила я.
— Дорога-то дорога, только вот ты…
— А если дорога, — заметила я, не дав Беккеру договорить, — тогда не мешайте мне осуществлять заботу о ее безопасности!
— Да ты в каждом его шаге теперь будешь видеть преступление!
— Я просто буду предусмотрительно относиться к любому шагу каждого, кто станет к вам приближаться! — заявила я. — И давайте не будем больше об этом.
— А если ты окажешься не права? Ты ведь мне испортишь отношения с лучшим другом!
— Они и без меня уже испорчены. Так что непредвиденной трагедии не случится, — огрызнулась я.
Беккер зашагал к выходу из гостиной, и я направилась вслед за ним.
Спустившись по лестнице, наш раненый плюхнулся на свой диван и застыл на нем, не меняя недовольного выражения лица.
Вьюнец сделал вид, что ничего не заметил, и стал болтать со мной на разные отвлеченные темы, которых люди обычно касаются, когда им не о чем больше поговорить.
Через некоторое время появился Виталька и пригласил нас к столу. Решено было сесть в кухне, так как накрывать по-настоящему праздничный стол в гостиной Юлия Николаевна посчитала кощунством. Причем произнесла она это таким тоном, как будто ее супруга уже не было в живых. Никто не стал перечить хозяйке, да и оснований на то не нашлось: мы вполне хорошо разместились на кухне, за большим обеденным столом, наполовину окруженным мягким уголком. Мне, правда, пришлось сесть на табурете напротив четы Беккеров.
Олег Станиславович произнес заздравный тост в Виталькину честь, мы поддержали его молчаливым поднятием бокалов, наполненных шампанским. Беккер-старший пить отказался, приняв важный вид, чем необыкновенно удивил жену. Она посмотрела на него, как на заново родившегося, и я поняла, что такое «осознанное» поведение во время застолья не являлось для него типичным. Хотя понять причины столь нетрадиционного поступка Валерия Павловича мог любой: событие, которое произошло с ним ночью, способно в корне переменить жизнь и взгляды на нее, а не только поведение в отдельных ситуациях.
Опорожнив фужеры, все приступили к уничтожению закусок и салатов, приготовленных Юлией Николаевной на скорую руку. Но обычного молчания, характерного для ситуации «после первой», не установилось: одновременно работая в своей тарелке вилкой, Ксения стала засыпать нас своими рассказами. Они как бы вытекали один из другого, но тем не менее являлись историями с совершенно независимыми, абсолютно самостоятельными сюжетами.
Поначалу рассказы развлекали, но когда время ее непрерывного монолога перевалило за полчаса, все заскучали, и было заметно, что каждый думает о чем-то своем. Вьюнец, конечно, делал это с самого начала, поскольку болтовня Ксении была ему наперед известна, так как говорила она в основном о поездке в Стокгольм. Причем рассказывала жена Олега Станиславовича, не давая слушателям возможности помешать себе репликами или направить разговор в другое русло. Делала она это непреднамеренно, просто у нее как-то так выходило.
Ксения, казалось, не замечала всеобщего равнодушия, хотя спустя некоторое время она стала обращаться как будто только ко мне, так как взгляд обращала именно в мою сторону.
Сначала я одобрительно и большей частью осознанно кивала, а потом ответила на едва ли не единственный вопрос супруги Вьюнца невпопад. Но ей реакция слушателей, кажется, была безразлична, так как она все равно продолжала тараторить. Чтобы не обидеть гостью, Виталька с Юлией Николаевной изредка поддакивали, но в их лицах все же не было никакой заинтересованности.
В принципе в рассказах Ксении было много интересного, но они включали столько ненужной болтовни, столько описаний " мелких и незначительных фактов, что внимание слушателей рассеивалось, и порой мы даже забывали, с чего она начинала тот и или иной сюжет и какую, собственно, мысль хотела выразить.
Олег Станиславович не сводил глаз с благоверной, но в его взгляде сквозила явная опаска, будто он постоянно ожидал, что жена вот-вот что-нибудь «этакое» выкинет.
Я не нашла в его поведении ничего предосудительного, так как, имея мужа-балагура, вела бы себя так же, страшась сама, по вине его никчемной избыточной откровенности оказаться в смешном положении.
Все то очарование, которое поначалу внушила мне Ксения, постепенно улетучивалось, и мне в конце концов захотелось перебить ее и заговорить на другую тему.
Я так и сделала и, выбрав подходящий момент, принялась рассказывать о своих многочисленных путешествиях, но Ксения и тут не дала себе пропасть в безмолвии: начав периодически вставлять реплики о том, что и она в аналогичных ситуациях оказывалась, присовокупляя к сказанному подробнейшее описание случившегося с ней когда-то.
В конце концов я окончательно заключила для себя, что эта женщина безудержная балаболка. Безусловно, спустя какое-то время меня это стало раздражать, но, опомнившись, я стала благодарить судьбу за то, что она вдруг свела меня с этой женщиной, и твердить в уме слова благодарности всевышнему, который наградил Ксению излишней потребностью в словесных излияниях. Почему? Да потому что решила использовать это в своих целях.
Спешно я разработала план дальнейших действий: в первую очередь выступать не в роли полупассивного слушателя, а в роли человека, живо интересующегося теми или иными фактами жизни Ксении. Я задумала провести своего рода интервьюирование, которое помогло бы мне понять, так же ли легко и не задумываясь эта женщина отвечает на вопросы собеседников, как дарует им монологические высказывания, или же она активна только в одном виде речевой деятельности.
— Сколько всего интересного вы нам поведали! — восторженно произнесла я, и все, даже сама Ксения, почувствовали в моих словах намек на то, что ее рассказу не стоит продолжаться и что в принципе ей больше и нечего рассказывать, так как затронутая тема исчерпана. — Вы великолепная рассказчица, — продолжала я. — Скорее всего всем присутствующим это давно известно, но, может быть, вы расскажете, как и где вы познакомились со своим супругом? Наверное, это слишком интимная тема, но мне, право, очень любопытно. Такая интересная молодая дама и не менее интересный мужчина зрелого возраста… Встретились… Как же удалось судьбе их свести?
Я пыталась как-то оправдаться за столь бесцеремонный вопрос, но Ксения толком не дала мне его закончить, начав свою речь с задушевного вздоха и закончив ее таковым же. Я, честно говоря, несколько позже начала сожалеть о том, что задала именно этот вопрос, так как супруга Вьюнца так осветила столь тонкие моменты начала своих взаимоотношений с Олегом Станиславовичем, что всем присутствовавшим стало неловко.
Особенно замялась Юлия Николаевна, так как она сидела бок о бок с сыном, и ей был неприятен разговор на такую тему в его обществе.
Сам Вьюнец виновато кашлянул, стыдясь более не интимных подробностей, а поведения собственной жены. В один момент мне показалось даже, что он толкнул ее ногой под столом: во всяком случае она вдруг вздрогнула, как бы от неожиданного резкого прикосновения, и стала смотреть на сидящих за столом, словно пытаясь отыскать того, кто это сделал. Однако произошедшее никак не повлияло на Ксению, и она закончила начатый рассказ.
Поначалу я удивлялась, почему присутствующие так терпеливо во второй раз выслушивают Ксению, но вскоре поняла, что причина во мне. Ведь для всех, кроме Витальки, я была чужим человеком, поэтому никто не решался в моем присутствии проявить бестактность в отношении Ксении, а она заслуживала самого резкого словца.
Боясь, что после кажущегося заключительным вздоха жена Олега Станиславовича вспомнит еще какие-нибудь важные, на ее взгляд, но шокирующие для нас подробности и решит познакомить всех с ними, Юлия Николаевна спросила Ксению об уходе за каким-то необыкновенным цветком; произрастающим на маленькой клумбе перед домом Вьюнцов. Любительница безудержной болтовни тут же разразилась целым потоком советов, вычитанных ею в какой-то книге. Советы эти супруге Беккера как садоводу-любителю были на самом деле очень интересны и нужны, и она с увлечением слушала, но до тех пор, пока рассказ о цветке сам собой не вылился в повествование о том, как, когда, кто и при каких обстоятельствах посоветовал Ксении заняться выращиванием этого растения.
В общем, в конце концов, я, к собственному удовольствию, заключила, что жена Олега Станиславовича без всякой задней мысли, даже не обнаружив в своих словах излишней откровенности, сможет с радостью ответить на интересующие меня вопросы.
Терпение Вьюнца, очевидно, иссякло, так как он, оборвав Ксению на полуслове, поднялся из-за стола и сказал:
— Ну что ж, нам пора…
Юлия Николаевна попыталась его остановить, но он сухо ответил:
— Мы и так слишком засиделись. Спасибо за гостеприимство. Дорогая, на выход.
— Ну что вы… — залепетал Виталька, в глубине души не зная, огорчаться или радоваться возникшей ситуации.
— Да, нам на самом деле пора, — под держала вдруг мужа Ксения и тоже поднялась с места.
— Как жаль, — покачала сокрушенно головой я, посмотрев на супругу Вьюнца и думая о том, как скоро мне еще придется с ней увидеться, — о стольком еще хотелось с вами поговорить.
— А вы позвоните, — неожиданно предложила она в ответ, — я все равно большей частью сейчас скучаю. Особенно по вечерам.
Ксения открыла свою сумочку и достала из нее визитку, на которой были напечатаны ее имя, фамилия и номер телефона.
— Здо-орово, — совершенно искренне произнесла я слова благодарности. — Спасибо, что не отказали. Мне ведь здесь тоже иногда скучать приходится. Все-таки чужой дом…
— Да-да, — поддержала меня Ксения, — разговор с подругой немного отвлечет вас от работы, позволит расслабиться. Ведь мы за этот вечер почти стали подругами?
— Конечно, — подтвердила я, хотя и придерживалась совершенно противоположного мнения.
— Так что звоните без стеснения. А быть может, я сама вам звякну на досуге, — окончательно заключила жена Вьюнца.
— Кажется, мы здесь лишние, — с доброй иронией произнесла Юлия Николаевна, умиленно глядя на нас. — Я рада за тебя, Ксюша, — Виталысина мать глянула на меня и пояснила:
— Ксения давно не может завести себе хорошую подругу. Она родом из другого города, и все ее приятельницы остались там. Здесь же, вращаясь в обществе Олега, она сталкивается в основном с женщинами моего возраста, а у молодых все же немного другие взгляды, интересы и так далее.
— Да, я тоже рада, — ответила я.
Все мы вслед за четой Вьюнцов последовали к выходу. Когда дошли до двери, Беккер вдруг обратился к гостям:
— Может, Жене вас проводить до машины?
Олег Станиславович ухмыльнулся, что все приняли за проявление мужской гордости, и сказал:
— Да нет, спасибо, мы как-нибудь сами.
— А то смотрите, у нас тут жарковато становится, — продолжал Валерий Павлович.
— Не переживай, я справлюсь, — отрезал Вьюнец и стал открывать замки, устройство которых ему, по-видимому, было столь же хорошо знакомо, как и расположение комнат.
Ксения, исполненная чувства гордости за смелость и мужество своего супруга, обвела нас радостным взглядом. Юлия Николаевна подморгнула ей в знак поддержки, хотя по ней и было заметно, что она глубоко переживает за Вьюнцов. Я же была уверена, что уж кого-кого, а этих двоих не ждет никакая опасность, и я промолчала, не предложив своей помощи не только поэтому, но и потому, что была обязана заботиться о жизни Валерия Павловича, а не еще о чьей-либо.
Виталька все же пошел проводить Олега Станиславовича и Ксению до калитки, так как во дворе уже бушевали волкодавы, которые, как заметил Валерий Павлович, стали слишком чуткими к появлению чужих и — на удивление — даже тех, кто им был достаточно хорошо знаком. Беккер гордился своими псами, считая признаком необыкновенного собачьего ума их теперешнее поведение.
— Чувствуют, что хозяин в беде, — гордо заявлял он.
Юлия Николаевна отправилась на кухню наводить порядок, а мы с Валерием Павловичем остались в гостиной. Ему следовало принять лекарства, от которых он, конечно же, бурча, отмахивался, но принимал. Я сделала ему также назначенную врачом инъекцию, после чего осведомилась, где клиент намеревается провести ночь.
— В смысле? — спросил Беккер.
— Вы останетесь верным дивану в гостиной, — пояснила я, — или желаете почивать в своей комнате?
— Почему тебя это интересует? — самодовольно спросил Валерий Павлович, глаза которого сразу как-то засоловели.
— Вообще-то, — иронично ответила я, — я тоже должна буду приютиться где-то рядом. Есть ли в вашей спальне для меня место — вот в чем вопрос.
— О да! — потирая руки от радости, шепотом воскликнул Беккер. — У нас очень широкая кровать!
Я наклонилась прямо к уху Валерия Павловича и тоже прошептала:
— Вы не забыли, что женаты? Ваша супруга вряд ли предпочтет место на коврике у двери.
Беккер выпучил на меня глаза, как будто сказанное было для него великой новостью.
— Ну так как? — повторила я свой вопрос.
— Лучше уж здесь… — разочарованно заявил он.
— О чем вы? — ничего не подозревая, улыбаясь, спросила появившаяся из кухни Юлия Николаевна.
— Да вот рассуждаем о том, где Валерию Павловичу провести ночь. Он говорит, Что лучше опять в гостиной, так как вы чутко спите, а я, находясь в вашей спальне, буду причинять вам неудобства. Он так о вас заботится… — сообщила я, совершенно невинно глядя на Юлию Николаевну.
— Но вам. Женя, здесь ведь не слишком удобно… — в растерянности развела руками супруга Валерия Павловича. — Может, кресло-кровать туда перенести? — размышляя вслух, проговорила она.
— Нет-нет, — отказалась я, — не стоит так хлопотать обо мне. Здесь, в этой просторной комнате, проще сориентироваться в случае чего. А вообще-то" как решит Валерий Павлович…
— Здесь, здесь, — буркнул он, махнув рукой.
Похоже, между мной и Беккером-старшим устанавливались странные отношения.
Нельзя было сказать, что он меня домогался, но, кажется, он очень бы обрадовался случаю, который помог бы ему затащить меня в постель. Он не был назойлив в своем стремлении, хотя, может быть, только пока. Чувства его не диктовались душевными порывами. Нет, это был далеко не тот случай, когда убеленный сединами мужчина всерьез увлекается молодой леди. Скорее всего порывы клиента соответствовали поговорке:
«Седина в бороду — бес в ребро». Именно «бес», который то дремал, то снова давал о себе знать, руководил его словами и поступками.
Мне беккеровские «бесовские» всплески не слишком досаждали, поскольку я никогда не была обделена вниманием мужчин и такая ситуация не являлась для меня незнакомой. А вот за Юлию Николаевну, тихо "предаваемую Беккером, честно говоря, становилось все больше обидно. Хотя я знала, что Валерий Павлович жену ни на кого не променяет. Есть определенный тип мужчин, которые, будучи женатыми, меняют «возлюбленных» чаще, чем перчатки. Однако спроси их, каков для них идеал женщины, они назовут имя супруги, столь часто пренебрегаемой ими ради коротких увлечений на стороне. К их числу, на мой взгляд, относился и Беккер. А Юлией Николаевной нельзя было не восхищаться: красивая, умная, интеллигентная — в общем, все при ней.
Такие браки случаются в жизни, но объяснить, назвать причины парадоксального поведения мужей никто не сможет.
Виталька зашел с улицы и, опустившись в кресло и глубоко вздохнув, сказал:
— Фу, как же я сегодня устал!
— Ты что-то долго, — обратилась я к нему с шутливым упреком, — тебя не Ксения ли разговорила на прощание? Не она ли тебя так утомила? Твоя мама уж и на кухне порядок навела, а ты все гостей провожаешь…
— Да нет, что вы, Женя, — поспешила успокоить меня Юлия Николаевна, которая, по-прежнему считая меня своей будущей снохой, решила, что я рассержена на проявление Виталькой внимания к другой женщине.
А он пояснил:
— Ксению Олег Станиславович сразу увез, устал, наверное, от ее болтовни. Я с собака ми немного позанимался да двор проверил — все ли в порядке. Обошел, в общем, владенья дозором.
— А-а, — понимающе кивнула я.
— Может, отбой? — зевнув, предложил Виталька. — Утро вечера мудренее — завтра решим, что дальше делать.
— Пожалуй! — поддержал сына Валерий Павлович, хлопнув рукой по дивану, и поднялся с него, направившись в ванную.
Мне, естественно, следовало стоять под дверью, и я поплелась за ним. Виталька сделал то же самое, а Юлия Николаевна, понимая, что рискует оказаться третьим лишним, уединилась в своей комнате. В нескольких метрах от двери ванной, в коридоре, имелось окно. Я подошла к нему, отодвинула занавеску и пошире открыла форточку. С улицы ворвался поток остывшего к вечеру воздуха и пахнуло летом, его запахом, настоянным на зрелых травах, с примесью тонких ароматов цветов, долетавших из беккеровского сада.
— Хорошо… — сказала я и, ради осторожности оглядев местность, хорошо освещаемую фонарем, села на подоконник.
— И мне хорошо.., несмотря ни на что, — тихо произнес Виталька и ближе подошел ко мне. Затем он оперся руками о стену по обе стороны окна так, что я практически оказалась в его объятиях.
— Ого! — сказала я шутя. — Это уже серьезно! Учтите, сэр, я умею защищаться.
— А есть от чего? — еще более приблизившись, прошептал Беккер.
Я вдруг поняла, что близость Витальки на самом деле становится опасной. Я почти готова была сдаться, но тогда — закружится голова и прощай безопасность Валерия Павловича. А сие не отвечало моим правилам, поэтому я осторожно отстранила Витальку и сказала:
— Молодой человек, я на работе и все служебные романы исключаю.
В принципе с моей стороны ни о каком романе и мысли не было, просто срабатывал, как говорится, основной инстинкт. Я всего-навсего сказала то, что первым пришло мне в голову.
— Курить хочется, — заявила я, пытаясь сменить тему.
Виталька молча спустился вниз и через минуту вернулся с пачкой сигарет и зажигалкой в руках.
— Здесь можно? — шепотом сказала я.
— В форточку, — посоветовал Виталька.
Я спрыгнула на пол и молча закурила, не сводя глаз с пустынной улицы. Виталька немного постоял за спиной, а затем сказал:
— Пойду спать.
— Спокойной ночи, — пожелала я ему, не оборачиваясь.
— Я после отца сполоснусь еще, — зачем то сообщил мне Беккер-младший. Наверное, надеялся, что я передумаю и, «уложив» в постельку его отца, все же нагряну к нему в комнату.
Я промолчала, и Виталька медленно побрел к себе. Вскоре Беккер-старший обрадовал меня своим появлением в двери ванной. К счастью, он не намеревался чем-либо еще заниматься. Спустившись на первый этаж, он объявил, что сон валит его с ног, и тяжело опустился на диван. Я перевязала ему плечо и, пожелав спокойной ночи, потушила свет.
Конечно, меня одолевали мечты о теплой ванне с ароматом хвои. Этот запах всегда меня успокаивал и освежал, чего мне сейчас сильно недоставало. Но что толку мечтать, если мечты бесплодны? Максимум, что мне светило в период работы в доме Беккеров — душ на скорую руку. Чтобы не томить себя понапрасну, я вслух пробормотала:
— На войне как на войне, — и плюхнулась на отведенное мне для сна место.
Однако, сколько я ни ворочалась, сон не шел, несмотря на усталость. Не только серьезные мысли лезли в голову, но и всякие глупости. Возможно, слишком много эмоций пришлось пережить в течение дня, а возможно, мешало чувство опасности и постоянной тревоги. Ведь в любой момент могло случиться все, что угодно.
Ругая свой собственный организм на чем свет стоит, я села в кресле и вдруг вспомнила о Ксении. В темноте ярко высвечивалось табло электронных часов, висящих почти под самым потолком.
— Неудобно… — в раздумье прошептала я самой себе, но, спустя буквально полминуты, добавила:
— Неудобно штаны через голову надевать. Не побьют же!
Я встала и вскоре вернулась на свое место с сотовым и визиткой Ксении в руках.
Беккер к тому времени видел, наверное, уже десятый сон. Чтобы не разбудить его, я не стала включать свет. Благо фонарь, стоявший во дворе, освещал не только двор, но и довольно хорошо гостиную, и мне удалось разобрать номер телефона, обозначенный на визитке жирными черными цифрами.
Я набрала его, набравшись заодно и решимости. Ведь, случись так, что трубка окажется в руках хозяина дома, он вполне способен послать меня к черту, сославшись на поздний час. Хотя, возможно, Олег Станиславович теперь счастлив это сделать в любое время суток — из мести за мои придирки к нему. Насчет Ксении я даже не сомневалась: она, судя по ее недавнему поведению, будет счастлива даже полуночной беседе.
После двух длинных гудков в трубке раздалось ленивое «алло», произнесенное женским голосом.
— Ксения? — тихо спросила я.
— Да. Кто это? — отозвалась она.
Я представилась. Все складывалось для меня как нельзя лучше: Олег Станиславович отошел ко сну, а его супруга баловала себя тем, о чем я недавно мечтала, — лежала в ванне, правда, не с хвойной солью, а с апельсиновой пеной. Для меня запахи, ее окружавшие, не имели абсолютно никакого значения, но Ксения в несколько минут доложила обо всех этих мелочах.
— Женя, какая вы молодец! — обрадованно воскликнула она. — Я здесь лежу и скучаю рядом с трубкой. Думаю, позвонить, что ли, кому, а тут вы… Молодец!
— Мне что-то не спится, — объяснила я. — Может, поговорим?
— С удовольствием, — с готовностью откликнулась Ксения. — К тому же я не все вам рассказала о Стокгольме. Вернее, не рассказала многого.
— Вот как? — произнесла я, удивляясь неисчерпаемости запаса информации в голове жены Вьюнца.
Мне хотелось, конечно, завести разговор совершенно о другом — о взаимоотношениях Олега Станиславовича и Беккера, например, — но прерывать Ксению в ее бурном порыве словоизвержения было неловко. К тому же, выслушав ее, я создам больше расположения к дальнейшей доверительной беседе.
Несколько минут мне пришлось периодически повторять: «Угу, угу» или восхищен но восклицать: «Надо же!» Некоторые моменты повествования, надо признать, являлись поистине интересными, но большей частью рассказ Ксении был насыщен такими же бесполезными фактами, как и предыдущий. Я терпеливо ее выслушивала, и мне даже стало казаться, что долгожданный сон начинает смыкать мои веки, как вдруг слова супруги Вьюнца заставили меня выйти из состояния полудремы.
— Слава богу, это не последняя поездка туда… — мечтательно протянула она.
— Вот как? Олег Станиславович собирается в очередную командировку?
— Нет, это уже не будет касаться работы, — ответила Ксения и замялась. Что-то заставило ее прикусить язык, и поэтому мое любопытство усилилось.
— Ваш муж берет отпуск?
— Да нет, — уже не так охотно сказала она.
Какой-то внутренний барьер мешал жене Вьюнца откровенничать. Но я, за короткое время познав характер Ксении, чувствовала, что ее просто распирает от желания поделиться с кем-нибудь очередной новостью.
— Дело в небольшом приобретении… — спустя минуту нерешительно призналась она.
— Вы хотите что-то купить? — спросила я. — Что это? Я обожаю покупки!
— Отель… Гостиница… Правда, небольшая…
Эти слова поразили меня как молния.
«Ничего себе, небольшое приобретение!» — подумала я. Быстро разложив все по полочкам в своем сознании, я решила, что Беккер вряд ли об этом знает, ведь в течение всего вечера ничего подобного даже вскользь не прозвучало. А по нашим русским обычаям следовало бы произнести тост. Обмыть, так сказать, обновку. Нет, нет, Вьюнец своей покупкой перед компаньоном и другом не похвалился — это я могла сказать с твердой уверенностью.
Самое главное — вероятнее всего, он не рекомендовал рассказывать о ней и своей супруге. Причем рекомендовал в приказном порядке, так как она, будучи фантастически болтливой в гостях, не обмолвилась-таки о приобретении недвижимого имущества за границей ни словом. В принципе, вспомнив поведение Олега Станиславовича на сегодняшней мини-вечеринке, я поняла причину этого — он строго контролировал поведение жены взглядами, покашливанием и прочим. И ее бессмысленная болтовня, наверное, являлась для него настоящим спасением, так как уводила Ксению от того, о чем она могла легко и невольно проболтаться.
Это еще больше возбуждало мой интерес, так как «лучший друг» Валерия Павловича, похоже, имел от него препорядочную тайну. Единственное, что меня смущало, — Ксения все же проговорилась, причем мне, постороннему человеку. Значит, ее муж ничего преступного не совершил. С другой стороны, он мог просто не посвящать ее в свои дела, так как она даже при огромном желании вряд ли могла в них разобраться.
Поэтому недобросовестный поступок в отношении Беккера вполне мог иметь место.
Гостиница — приобретение шикарное, и денег она стоит немалых. Поэтому, если у Валерия Павловича и Вьюнца единое дело на двоих, Беккер должен был быть хорошо осведомлен о материальном состоянии своего приятеля и о том, по силам ли ему на данный момент такое приобретение. Это я решила выяснить как можно скорее, обозначив в своем сознании данный пункт как вопрос номер один.
Неплохо было бы осведомиться о стокгольмских ценах на недвижимость, чтобы точно знать, о какой сумме идет речь. Однако еще раз глянув на часы, я поняла, что в данное время пытаться это выяснить бесполезно. Хотя тут мне пришла в голову мысль о том, что, может быть, в Швеции совершенно другой временной пояс. Но, который теперь там час, я все равно не знала. Поэтому, отругав себя за халатное отношение к уроку географии, я и этот пункт в плане действий отложила на завтра.
— Женя, — прервала мои молниеносные раздумья Ксения, — ради бога, я вас очень прошу, держите все это в секрете.
— Но почему? — притворившись наивной, удивилась я. — Валерий Павлович с Юлией Николаевной наверняка очень обрадуются за вас!
— Олег сказал, что сам им позже все расскажет, что это должно быть сюрпризом.
— Но почему? — повторила вопрос я.
— Не знаю, он не посвящает меня в свой дела, да я ими и не интересуюсь совсем.
— Он вам строго-настрого наказал держать известие о покупке гостиницы в тайне?
— Угу, — промычала в ответ Ксения.
— А вам это странным не показалось?
— Нет, а что? — после довольно длительного молчания вопросила супруга Олега Станиславовича.
Я подумала, что она или начинает лукавить, или же настолько глупа, что не в состоянии иметь самостоятельные суждения.
— А что в этом странного? — через некоторое время продолжила Ксения. — Олег хочет преподнести сюрприз. Большой сюрприз. Ведь мы скоро насовсем в Швецию ye… — она оборвала саму себя на полуслове, видимо поняв, что наговорила лишнего.
Однако я не собиралась делать вид, что ничего не поняла, и просто наматывать на ус сказанное ею. Пока предоставилась возможность, я решила выжать из жены Вьюнца максимум информации.
— На постоянное место жительства или как? — спросила я, скрываясь под маской бескорыстного живого интереса, продиктованного радостью за удачу других людей.
— Наверное, да, — тихо ответила Ксения, понимая, что обратного пути уже нет.
«Язык мой — враг мой», — хотелось мне напомнить ей. На самом деле этой женщине уже следовало бы понять, что слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Но, наверное, таких людей не учат не только чужие ошибки, но и собственные.
— У меня уже вода остыла, — сказала Ксения, намекая на то, что нам следует заканчивать разговор.
Я отлично поняла ее, поэтому в ту же минуту повесила трубку, пожелав болтушке всего доброго. Мне до невозможности хотелось сейчас же разбудить Беккера и выложить ему все. Во-первых, он понял бы, как я была права насчет его приятеля, и хотя бы тем потешить свое самолюбие.
Но одно обстоятельство смущало меня: даже если мы уличим Вьюнца в какой-нибудь махинации, покушение на Беккера по-прежнему оставалось нераскрытым. Однако я вовсе не считала молчание Олега Станиславовича подготовкой к преподнесению сюрприза, поэтому свои действия была склонна считать мостиком к прояснению ситуации вокруг нападения на Валерия Павловича.
Разбуди я его теперь, он скорее всего рассердится. А если начну твердить о Вьюнце — разгневается, ведь спросонья суть моих слов он вряд ли полностью осознает. Так что в лучшем случае просто рискую нарваться на пару отнюдь не ласковых слов.
Я прилегла на свое спальное место, но потом все-таки, мучимая избытком новой информации, шепотом позвала:
— Валерий Павлович!
Беккер не откликался. Впрочем, это было неудивительно: он ни разу не пошевелился в течение всего моего разговора с Ксенией.
Так что ожидать от уставшего, не оправившегося от ранения человека реакции на шепот было просто глупо.
Я повертелась в кресле-кровати еще какое-то время, но вскоре, даже несмотря на последние новости, довольно быстро уснула, одну руку положив на пистолет за поясом, а другую — под подушкой.
