Книга: Медовый месяц под прицелом
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

По пустынным улицам города мы ехали к тете Миле. Несмотря на поздний час, она нас ждала. Тетя очень испугалась, когда я сообщила ей, что мы приедем к ней через несколько минут и привезем Егора. Но ничего лишнего она не стала спрашивать, потому что знала: сейчас я все равно ничего не буду ей рассказывать, зато потом, когда-нибудь, за чашечкой крепкого чая, обязательно посвящу ее во все подробности.
Егорка мирно посапывал на коленях у отца, уткнувшись лицом в широкую грудь Никиты.
— После того как мы отвезем Егора, поедем к Кондрашову, — тихо, чтобы не разбудить сына, проговорил Никита.
— Как скажешь, — равнодушно пожала я плечами.
Не знаю, почему я так долго вожусь с этим семейством, почему позволяю себе отходить от давно принятых мною правил? Раньше я никогда не привозила своих клиентов к тете Миле. Может, это из-за того, что у меня никогда не было таких маленьких клиентов? Но тогда при чем здесь его отец?
Ладно тебе, Женя, не стоит себе лгать. Ты прекрасно понимаешь, почему везешь Егора к тете, почему не хочешь оставлять Никиту одного, хотя по большому счету тебе платят только за охрану мальчика.
Тетя нас ждала, она даже дверь открыла и вышла навстречу, услышав шум машины.
— Женя, что-нибудь страшное случилось? — встревоженно спросила тетя.
— Да нет, на самом деле могло быть все гораздо хуже, — успокоила я ее.
— Давайте малыша, — тетя протянула руки к Егору.
Никита бережно передал ей свое сокровище. Он с такой заботой и нежностью посмотрел на сына, что я даже позавидовала Егорке — у меня таких теплых отношений с отцом не было, нет и, наверное, уже никогда не будет.
— Мы не очень долго, — тихо сказал Никита. — Когда Егор проснется, скажите ему, что я скоро приеду и мы отправимся в сказочное путешествие.
— Да, конечно, я все ему передам, — пообещала тетя.
Егора уложили на мою кровать. Никита еще несколько минут постоял возле сына. Потом сказал:
— Поехали, Женя, нам пора.
Никита произнес это не столько для меня, сколько для себя. Панкратов знал, что я жду только его, сама-то я уже давно готова. Ничем не могу объяснить, почему Никита медлил.
На улице стояла глухая ночь, когда мы с Панкратовым вышли от тети Милы. Спал весь Тарасов. Спала, спрятавшись, даже самая последняя из бродячих собак, которую не принимают ни в одну стаю.
Далекая холодная луна поднялась над городом, улыбаясь зловещей улыбкой. Она как будто знала, что нас ожидает впереди, знала и смеялась над тем, что мы такие наивные и думаем, что все будет хорошо. Но на самом деле в жизни все далеко не так, как нам хочется. Будь я маленькой девочкой и папенькиной дочкой, то непременно испугалась бы зловещего лунного блеска. Но я в своей жизни повидала уже столько ужасов и пережила столько тяжелых ситуаций, что меня на лунный оскал не возьмешь. Я решительным движением открыла дверцу своего «насекомого» и бесшумно опустилась на водительское сиденье.
— Куда ехать? — поинтересовалась я у Панкратова, когда он уселся рядом.
— Иван живет не очень близко, — предупредил Никита.
— Так мы же не пешком пойдем, а бензина, думаю, нам хватит.
— Тогда поезжай к Птичьей горе, а там я покажу, куда дальше, — почему-то полушепотом проговорил Никита.
Я завела машину, и мы покатили. Вообще-то я люблю ездить по ночному Тарасову, но сегодня поездка меня не вдохновляла.
— Никита, может, это не мое дело, но ты должен, просто обязан сказать мне, что собираешься сделать с Кондрашовым.
— Женя, ты же сама сказала, что это не твое дело, так что не лезь. Если честно, то я не совсем понимаю, зачем я согласился, чтобы ты поехала со мной.
— Не надо, Панкратов! Не надо говорить мне, что ты погорячился, позвав меня с собой. Ты прекрасно знаешь, что я тебе нужна, чтобы не наделать глупостей. Тебя предал друг, человек, которому ты доверял. И дело здесь вовсе не в деньгах, а в человеческих отношениях, в которых ты в последнее время все больше и больше разочаровываешься. Ты сейчас готов разнести весь белый свет, и единственный человек, который мешает тебе это сделать, — Егор.
Сама не знаю, откуда у меня вдруг появилось такое тонкое знание человеческой психологии, откуда взялось мастерство красноречия, вроде с Цицероном в родстве не состою, но мои слова подействовали на Никиту благотворно.
— Ты права, Женя. Черт побери, ты снова права. И меня, если честно, это начинает уже бесить. Каждое твое слово попадает точно в цель. Нельзя быть одновременно такой красивой и такой умной. Это уже чересчур получается. А если еще прибавить и то, что ты прекрасно дерешься и сама можешь за себя постоять, и не только за себя… В общем, получается, что мужчине рядом с тобой просто нечего делать. Ничего удивительного нет в том, что ты одна.
— Но тем не менее мои достоинства не помешали тебе на мне жениться, — парировала я.
— Да разве это женитьба? Ты же сама не воспринимаешь всерьез наш с тобой брак, сама говоришь, что он — всего лишь вынужденная мера.
— Можно подумать, что ты…
Я осеклась на полуслове, поняв, что теряю контроль над ситуацией. Еще немного, и я скажу Панкратову все, что у меня на душе. Скажу, что на самом деле очень хочу сделать наш брак настоящим, скажу, что согласна уехать с ним к черту на кулички при единственном условии — что тетя Мила поедет с нами… Может, даже соглашусь подарить Егорке братика или сестренку… Но я не должна ничего такого говорить. Я должна держать свои чувства в железном кулаке. Я помогу Никите и Егору уехать из страны, но на этом наши отношения закончатся, потому что по-другому просто не должно быть.
— Если честно, Женя, то я не совсем понимаю, зачем еду к Ивану. Не могу найти своему поступку разумное объяснение, но я должен это сделать. Хочу просто посмотреть ему в глаза, хочу сказать, какая же он сволочь.
— Никита, скажи, только честно, ты ничего большего делать не собираешься? Оружия у тебя нет?
— А ты еще, оказывается, и женщина-рентген, — печально улыбнулся Никита. — Да, у меня есть пистолет. Не знаю, зачем я его взял, но если бы тебя рядом со мной не было, то…
— Отдай его лучше мне, — попросила я. — У меня ему надежнее будет, хотя бы случайно не выстрелит уж точно. В любом случае с пистолетом к Кондрашову я тебя не пущу.
— Скажи, а почему я должен тебя слушать? — с вызовом спросил Никита.
— Потому что ты сейчас в отчаянии и можешь наделать кучу всяких глупостей, о которых пожалеешь в тот же момент, но будет уже поздно. Хочу тебя предупредить, что если я согласилась на время стать твоей женой, то это еще не значит, что буду опекуном твоего сына до конца жизни, если ты, уважаемый Никита Андреевич, сейчас натворишь дел, за которые загремишь по полной программе.
Никита ничего не ответил, он вытащил из-за спины пистолет и положил мне на колени.
— Вот и правильно, — кивнула я. — Не стоит Кондрашов таких жертв.
— Здесь сверни направо, — попросил Никита.
Я молча повиновалась.
С высоты Птичьей горы Тарасов выглядел необычайно красивым. Я невольно заинтересовалась открывшейся моему взору картиной. А Волга, величественная река, на берегу которой раскинулся наш город, была еще прекраснее. Даже зловещая луна глядела на Волгу-матушку не таким страшным взором, которым она одарила нас с Никитой, когда мы вышли от тети Милы.
— Все, приехали, — сказал Никита и осторожно дотронулся до моей коленки, где все так же неподвижно продолжал лежать пистолет. — Ты пойдешь со мной?
— Именно за тем я сюда и приехала. Я не собираюсь сидеть и ждать тебя в машине. В конце концов, я ведь не водитель твой, и ты мне платишь не за что-нибудь, а за свою безопасность.
— Опять ты все на деньги переводишь! — завелся Никита. — Если ты хочешь пойти туда со мной только по этой причине, то можешь оставаться на месте. Мне же просто хочется, чтобы рядом со мной был сейчас человек, которому я доверяю. Так получилось, что ты и твоя тетя за эти несколько дней стали для меня близкими людьми. Сам не понимаю, как такое могло произойти, но пути господни неисповедимы. Еще неделю назад мы с тобой не были даже знакомы, а сегодня ты уже носишь мою фамилию и Егор находится у твоей тети.
— Прости, но я говорю правду. Если тебя не устраивает такое положение вещей, тебе все равно придется с ним смириться.
— Ладно, ни к чему весь этот наш разговор. Пойдем. Я хочу набить Кондрашову морду, расквасить ему нос…
Никита от ярости сжал кулаки и с шумом вышел из машины. Спрятав пистолет за пояс, я последовала за ним.
Иван Кондрашов жил не в таком шикарном доме, как Панкратовы. Охраны внизу не было, вахтерши тоже. Как, впрочем, и света. Наверное, не так уж и много подъездов в городе могут похвалиться наличием света на лестницах. Особенно тех подъездов, что оснащены лифтом. Естественно, лифт не работал, поэтому нам пришлось подниматься на девятый этаж на своих двоих. Должна признать, что поединки с верзилами мне дались намного легче, чем такое вот восхождение. Что ж, значит, пора подумать о своей физической форме. Но чуть позже, не сейчас.
Никита немного замешкался возле квартиры Кондрашова, не сразу нажал на звонок.
— Женя, пообещай мне, что, если я зайду слишком далеко, ты меня остановишь. Заявляю официально, что если для моего успокоения тебе понадобится мне врезать, то претензий я иметь не буду.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась я.
Никита нажал на кнопку звонка, и его пронзительный звук разрезал ночную тишь. Никита звонил до тех пор, пока мы не услышали шум открывающейся двери.
— Кто там? — услышали мы сонный голос Кондрашова.
— Свои, Ваня, открывай, — зло произнес Никита.
Может, спросонья Иван не понял, кто стоит за дверью, может, просто испугался тона Никиты, но он, не помедлив ни секунды, открыл дверь.
— Доброй ночи, Иван, — оскалился Никита.
— Привет…
Кондрашов стоял перед нами в полосатой пижаме и потирал глаза.
— Не трудись глазки протирать. Я тебе сейчас все равно помогу их закрыть, — предупредил Никита.
— Не понял… — удивился Кондрашов.
— Ничего, сейчас станет чуть яснее, — пообещал Никита и со всего размаха залепил Ивану кулаком в нос.
Конечно, выдающейся техники в его ударе я не увидела. Но сколько в него было вложено ненависти и презрения, передать невозможно. Я невольно восхитилась этим ударом, хотя в другой ситуации просто бы посмеялась от души над техникой исполнения.
Кондрашов отступил на несколько шагов назад, потирая ушибленное место. Никита продолжал наступать на него.
— Ты мне, сволочь, сейчас за все ответишь, — орал Никита. — Я бы закрыл глаза на твое воровство, простил бы и покушение на мою жизнь, но ты хотел причинить боль моему сыну, а этого я никому и никогда не прощу!
Никита еще раз ударил Кондрашова, и, должна признать, новый удар меня впечатлил больше первого. Никита разошелся не на шутку, он был похож на раненого льва, который готов был биться насмерть за свою стаю. Кажется, в таком состоянии Панкратов мог убить Кондрашова и без пистолета. Пора было срочно это безобразие остановить. Егор мне, конечно, нравится, но я не готова заменять ему отца, пока Никита будет отбывать срок за убийство Кондрашова.
— Никита, успокойся, — одернула я его.
— Да, пожалуй, с него хватит, — согласился тот. — Сейчас пойдем, Женя. Я только хочу знать, из-за чего он так со мной поступил.
И Никита, сверкнув глазами, посмотрел на Кондрашова. Тот сидел на полу, потирая то челюсть, то нос, и смотрел в одну точку прямо перед собой.
— Говори же! — потребовал Никита.
— А что тут говорить? — пожал плечами Иван. — Тебе, Никита, слишком все легко и просто дается. Подумаешь, жена от тебя сбежала, оставив ребенка. Так ты с таким размахом развернулся, что даже смотреть противно. Все с рук тебе сходит, полгорода на поклон к тебе ходит, даже «папа» к тебе благоволит больше, чем к другим. Я, между прочим, гораздо раньше тебя начал ресторанный бизнес в Тарасове, но у меня дело не заладилось, потому что «папа» меня невзлюбил. Пришлось брать тебя в долю. И теперь мало кто помнит, что на самом деле именно я был организатором в нашем городе сети ресторанов, которые теперь принадлежат тебе. Я тебя, Никита, не грабил, я просто хотел вернуть свое.
— Почему ты не сказал мне ничего раньше?
— А что бы это изменило? — с вызовом спросил Кондрашов.
— Многое, Иван, очень многое. Зачем ты пошел на такую низость, как похищение ребенка? Ты бы мог прийти ко мне и все рассказать, я бы понял. Знаешь, Иван, ведь я считал тебя настоящим другом, я думал, что могу доверять тебе!
— Господи, Никита, какой же ты наивный! — зло рассмеялся Кондрашов. — Неужели ты веришь в ту чушь собачью, которую люди называют дружбой? По-моему, это самое нелепое слово, какое только могли придумать люди. Правда, «любовь» — не менее забавное слово. Неужели, Никита, после того как твоя благоверная супруга сбежала с богатым хахалем за границу, ты продолжал доверять людям? Я думал, что тот случай заставит тебя относиться к людям с большей осторожностью, но он, оказывается, тебя ничему не научил. Если хочешь знать, то я, человек, которого ты считал, как говоришь, другом, за твоей спиной с твоей же женой в любовь играл по-взрослому, в темноте и голыми, — злорадствовал Кондрашов.
Я смотрела на Никиту и видела, какой болью отдается в его сердце каждое слово Кондрашова. Никита слушал своего бывшего друга, не перебивая. Мне казалось, что он не совсем понимает смысл слов Ивана, но очень старается это сделать.
— Тебе, Никита, все слишком легко давалось: красивая жена, удачный бизнес, уважение в обществе и почет. Я же всегда находился в тени твоей славы. И меня это безумно раздражало.
— И что ты хочешь? — поинтересовался Панкратов. — Получить мой бизнес? Занять мое место в обществе?
— Да, Никита, да! А еще, дорогой мой друг, я хочу тебе сказать, чтобы тебе жизнь медом не казалась, что Егор не твой сын, а мой.
От этих слов Никита затрясся. Он молча подошел к Ивану и еще раз ударил его по лицу.
— Ты можешь говорить, что угодно, но в это я не верю. Егор — мой сын, он — копия меня, и это понятно даже слепому. Пойдем, Женя, я больше не хочу его слушать, мне все и так понятно.
Я молча поднялась и пошла вслед за Никитой.
Кондрашов остался сидеть на полу — он злорадно улыбался. Ох, как чесались у меня кулаки! Не знаю, как и сдержалась, не превратила его в мешок с костями.
— Егор все равно мой сын, Иван так сказал специально, чтобы добить меня. Но он солгал, я точно знаю, — произнес убежденно Никита, когда мы оказались снова в машине.
— Ты можешь мне ничего не объяснять. Я не слепая, вижу, что вы с малышом похожи как две капли воды.
— Спасибо, Женя, мне очень важно знать, что ты мне веришь. А сейчас поехали к «папе».
— Зачем?
— Я не собираюсь спускать Ивану все с рук. Он мне ответит за все.
— Ты посвятишь меня в свои планы?
— Да, только не сейчас.
— А когда? До «папы» ехать не так уж и далеко. Скажи, а он не будет ругаться, что мы его посреди ночи разбудили?
— Ну, ты же слышала, что он ко мне очень даже хорошо относится. Думаю, что сильно ругаться он не будет и в угол на горох не поставит, — усмехнулся Никита.
— Охотно верю, — улыбнулась я Панкратову и завела машину.
— Все-таки хорошо, что ты поехала со мной, — признался Никита. — А то я бы точно убил Ивана, по старой дружбе. Знаешь, его слова заставили меня задуматься над многими вещами. Оказывается, я такой наивный дурак, что все, кому не лень, могут воспользоваться моей тупостью и ставить палки в колеса, а я при всем этом буду считать их своими лучшими друзьями. Абсурд просто какой-то!
— Не надо из одной крайности в другую бросаться. На самом деле не все так мрачно, как ты сейчас обрисовал. Встречаются, конечно, подонки, но есть и много хороших, честных людей. Например, я.
— Скромно, очень скромно, — улыбнулся Никита.
— А как же иначе, — пожала я плечами. — Ты сразу знал, что у меня к тебе чисто коммерческий интерес. Я не корчила из себя влюбленную дурочку, готовую пойти за тобой на край света…
— Ты хочешь сказать, уехать за границу? Ты Данию называешь краем света? — уточнил Никита.
— Точно, — рассмеялась я.
Нервное напряжение спало, дышать стало намного легче. Никита всю дорогу отпускал шутки по теме и просто так. И я все больше и больше удивлялась Панкратову. Еще совсем недавно он готов был растерзать меня на части за мою меркантильность, а сейчас восхищался моей выдержкой и мастерством боевого искусства. Мы чувствовали себя более раскованно и непринужденно смеялись по каждому пустяку. Все-таки смех — великая штука. Он объединяет смеющихся, они становятся заговорщиками — они знают великую тайну, над которой смеются.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14