Глава первая. ВСТРЕЧА ЗА ВСТРЕЧЕЙ
Фродо открыл глаза — и понял, что лежит в кровати. Сначала он подумал, что проспал, и долгий неприятный сон еще держит его на границе памяти и яви. Может быть, он болел? Очень странный был над ним потолок: плоский с темными резными балками. Вставать совсем не хотелось. Фродо еще полежал, разглядывая солнечные блики на стенах и прислушиваясь: где-то рядом плескался водопад.
— Где я и который час? — спросил он, глядя в потолок и ни к кому не обращаясь. И тут же услышал ответ:
— В Доме Элронда; сейчас утро, десять часов. Утро двадцать четвертого октября, если тебя и это интересует.
— Гэндальф! — закричал Фродо и сел в постели. Старый маг в самом деле был рядом, в кресле у открытого окна.
— Да, это я, — сказал он. — Я здесь, и ты, к счастью, тоже, хотя с тех пор, как вышел из дому, натворил столько нелепостей, что мог бы и не добраться.
Фродо снова откинулся на подушки. Когда так удобно и спокойно, спорить не хочется, да Гэндальфа и не переспоришь. Он уже совсем проснулся и к нему постепенно возвращалась память обо всем, что случилось с ним в пути: опасный переход «напрямик» через Старый Лес; «нечаянность» в трактире «Гарцующий Пони»; безумие в овраге под горой Заверть, когда он надел Кольцо. Пока он обо всем этом думал и тщетно пытался вспомнить, как оказался в Райвенделе, Гэндальф молчал, только трубка его попыхивала, посылая белые колечки дыма за окно.
— Где Сэм? — после паузы спросил Фродо. — А с остальными ничего не случилось?
— Все у них в порядке, не волнуйся, — ответил Гэндальф. — Сэм все время был с тобой, я его только полчаса назад услал отдыхать.
— Что же у Брода произошло? — спросил Фродо. — Там все было, как в тумане. Да и сейчас я пытаюсь вспомнить, а в глазах туман.
— Так и должно быть. Ты сам в том тумане чуть не растаял. Мог от такой раны превратиться в тень. Еще несколько часов — и мы бы тебя не спасли. Но ты силен, дорогой мой хоббит! И геройски держался в Могильнике. Ты там был на волоске от гибели. Может, то был самый опасный момент из всех. Вот если бы ты у Заверти выдержал и не поддался!
— А ты, оказывается, много знаешь, — сказал Фродо. — Я ведь остальным про Могильник не говорил. Сначала было слишком страшно, потом не до этого… Как ты все узнал?
— Ты много бредил, пока спал, Фродо, — мягко сказал Гэндальф. — Я без труда читал твои мысли и проник в твою память. Не волнуйся; хоть я и произнес «нелепости», я тебя не виню. Вы все молодцы, и ты, и остальные. Пронести Кольцо так далеко через такие опасности — уже подвиг.
— Без Бродяжника мы бы не справились, — сказал Фродо. — И тебя нам очень не хватало. Я без тебя просто не знал, что делать.
— Меня задержали, — сказал Гэндальф. — Из-за этого чуть было все не погибло. Хотя, может быть, как раз наоборот: если бы меня не задержали, могло быть хуже.
— Ты мне расскажешь, что с тобой случилось?
— Всему свое время! Сегодня надо слушаться Элронда: не болтать и не волноваться.
— Да ведь за разговором я от мыслей отвлекусь. Думать утомительнее, — возразил Фродо. — Я уже совсем проснулся и помню много такого, что объяснить не могу. Почему тебя задержали? Хоть про это расскажи!
— Скоро узнаешь все, что тебя интересует, — сказал Гэндальф. — Как только поправишься, мы устроим Совет. А пока скажу только, что меня держали в плену.
— Тебя?! — воскликнул Фродо.
— Да, меня, Гэндальфа Серого, — хмуро произнес маг. — В мире много сил, как добрых, так и злых. С некоторыми мне не совладать. С некоторыми я не мерялся. Но подходит мой час! Князь Моргула вывел Черных Всадников через Андуин. Готовится война!
— Выходит, ты знал про Всадников — раньше, чем я их встретил!
— Конечно, знал. Даже один раз тебе о них говорил — ведь Черные Всадники и есть Кольценосные Призраки, Девять слуг Властелина Колец. Я только не знал, что они снова появились в нашем мире, — а то бы сам с тобой вместе тотчас бежал из Хоббитшира. Мне о них сказали в июне, когда мы расстались… Впрочем, и об этом потом. Пока мы спасены — благодаря Арагорну.
— Да, — сказал Фродо. — Нас спас Бродяжник. Я ведь сначала его боялся. И Сэм ему не доверял — до встречи с Глорфиндэлом.
Гэндальф улыбнулся.
— Про Сэма я знаю, — сказал он. — Теперь Сэм ему крепко верит.
— Я рад, — сказал Фродо. — Потому что Бродяжник мне очень нравится. Хотя «нравится» — не то слово. Он стал мне дорог… Он, конечно, странный человек, а временами бывает угрюм и беспощаден; вообще мне кажется, что он чем-то на тебя похож. Я не знал, что Громадины такими бывают. Я думал, что они — ну, просто большие и туповатые; добрые и глупые, как Медовар, или тупые и подлые, как Билл Хвощ. Правда, у нас в Хоббитшире людей почти не бывает, мы только с Пригорянами немного знакомы.
— Если ты думаешь, что старина Медовар глуп, то вы и пригорян не знаете, — сказал Гэндальф. — Для своих дел ему ума хватает. Мозги у него, конечно, поворачиваются медленнее, чем язык, но, как говорят в Пригорье, этот через стену разглядит все, что выгоду сулит. В одном ты прав: в Средиземье мало осталось людей, подобных Арагорну сыну Араторна. Род Королей с Заокраинного Запада почти иссяк. Может быть, в великой Войне за Кольцо они совершат последний подвиг, и их не останется совсем.
— Так ты наверняка знаешь, что Бродяжник — из старинного рода Королей? — удивился Фродо. — Я думал, они все давным-давно погибли. А его считал просто Следопытом…
— Просто Следопытом! — вскричал Гэндальф. — Милый мой, так Следопыты и есть Дунаданы — последние северные потомки великого западного племени. Они мне помогали раньше; их помощь снова будет нужна, и очень скоро: пока мы дошли до Райвендела, но Кольцу предстоит дальнейший путь.
— Я так и думал, — сказал Фродо. — Но пока старался только сюда добраться. Надеюсь, мне не надо будет дальше идти. Как приятно просто отдыхать! Месяц в чужих краях и в Приключениях — этого мне уже по горло хватит.
Фродо замолчал и закрыл глаза. Потом снова заговорил.
— Я считал-считал, и у меня никак не получается двадцать четвертое октября. Сегодня должно быть двадцать первое, потому что мы вышли к Броду двадцатого.
— Ты уже наговорил и навспоминал больше, чем тебе полезно, — сказал Гэндальф. — Как твой бок и плечо?
— Никак, — ответил Фродо. — Я их вообще не чувствую, значит, лучше. — Он попробовал шевельнуться. — И рука немного двигается. Да, она оживает и уже не холодная, — добавил он, трогая левую руку правой.
— Отлично! — сказал Гэндальф. — Быстро заживает. Скоро будешь здоров. Элронд тебя исцелил: лечил днем и ночью, изо дня в день, с тех пор как тебя принесли.
— Изо дня в день? — спросил Фродо.
— Да, если быть точным, четыре ночи и три дня. Эльфы принесли тебя от Брода в ночь на двадцать первое, тогда ты и потерял счет времени. Мы ужасно боялись за тебя; Сэм от тебя сутками не отходил, отлучался только по поручению Элронда. Элронд — мастер врачевания, но оружие Врага гибельно. Сказать тебе правду, у меня почти не было надежды. Я подозревал, что в твоей ране оставался осколок клинка, хотя она и затянулась. До вчерашнего вечера его не могли обнаружить. Элронд его удалил, когда он уже успел далеко проникнуть и дело шло к концу.
Фродо бросило в дрожь от воспоминания о том, как кинжал с зазубренным лезвием таял в руках Бродяжника.
— Не пугайся! — сказал Гэндальф. — Его уже нет. Он истаял. А хоббиты, оказывается, не так-то быстро тают. Многие сильные воины из Громадин, которых я знал, быстро поддались бы чарам клинка, а ты носил его обломок в плече целых семнадцать дней!
— А что бы они со мной сделали? — спросил Фродо. Что им надо, этим Черным Всадникам?
— Пронзить тебе сердце обломком Моргульского оружия, который остается в ране. Если бы им это удалось, ты бы уподобился им, но был бы слабее и им подчинился. Ты превратился бы в тень в стране, где правит Черный Властелин; он бы мучил тебя за то, что ты хотел оставить себе его Кольцо. Но самой страшной мукой было бы, лишившись Кольца, вечно видеть его на Черной Руке.
— Какое счастье, что я не понимал всего этого ужаса! — еле слышно произнес Фродо. — Я, конечно, до смерти испугался, но знай я больше, я бы шевельнуться не посмел. Выходит, я чудом спасся.
— Да, тебя спасло чудо… или судьба, — сказал Гэндальф. — И твоя храбрость. Клинок сразу попал не в сердце, а только в плечо лишь потому, что ты сопротивлялся до последнего. Но ты был на волосок от гибели. Самое страшное случилось, когда ты надел Кольцо и вступил в Призрачный Мир. Ты как бы сам стал наполовину призраком, и они могли тебя схватить. Ты видел их, а они — тебя.
— Это я знаю, — сказал Фродо. — На них смотреть было очень страшно. А почему их кони всем видны?
— Потому что они настоящие. И черные плащи настоящие: всадники прикрывают ими свою бесплотную призрачность, когда имеют дело с живыми.
— Но почему живые кони терпят таких седоков? Все другие животные приходят в ужас, оказавшись рядом. Черных даже эльфийский конь Глорфиндэла боялся. Собаки воют, а гуси на них шипят.
— Эти кони родились в Мордоре, и их воспитывали для службы у Черного Властелина. Не все его слуги и рабы бесплотны. Среди них есть орки и тролли, волки-ворги и оборотни; в Мордоре жили и сейчас живут люди — воины и короли, они живые, но покорно выполняют злую волю. И их число все время увеличивается.
— А как же эльфы и Райвендел? Райвенделу ничего не грозит?
— Пока нет. Враг до него доберется только когда покорит всех остальных. Эльфы боятся Черного Властелина и могут отступить перед ним, но они больше никогда не станут его слушать и ему служить. А здесь в Райвенделе еще живут его главные враги — Мудрые из древнего племени Эльдаров, эльфы Высокого Рода из-за дальних морей. Им не страшны Кольценосные Призраки, ибо выходцы из Благословенной Земли живут одновременно и в обычном, и в призрачном мире и могут побеждать как зримых, так и незримых противников.
— Мне показалось, что я видел сияющего белого воина; все остальные расплывались в тумане, а он — нет. Это был Глорфиндэл?
— Да, в то мгновение ты увидел его в том мире в образе, не видимом живым. Он — один из Перворожденных, эльф Высокого Рода, могучий вождь. В Райвенделе, как видишь, найдутся силы, чтобы какое-то время противостоять мощи Мордора, и в других местах подобные силы еще есть. Хоббитшир тоже сумеет сопротивляться, хотя и по-своему. Но все эти силы окажутся отделенными друг от друга, как острова, если так пойдет дальше. Черный Властелин скоро пустит в ход все свои войска.
— И все же, — произнес он, вдруг вставая и задирая подбородок так, что его борода встопорщилась, как проволочный веник, — нельзя терять мужества. Скоро ты поправишься, если я тебя не заговорю до смерти. Ты в Райвенделе и можешь пока ни о чем не беспокоиться.
— Мужества у меня нет, так что нечего терять, — сказал Фродо. — И ни о чем я сейчас не беспокоюсь; расскажи мне только о моих друзьях и чем кончились события у Брода. Я тебя спрашиваю, ответь, наконец, и на сегодня хватит. Потом я, наверное, еще посплю, но если ты мне все про них не расскажешь, я глаз не сомкну.
Гэндальф подвинул кресло к постели Фродо и внимательно на него посмотрел. Лицо хоббита разрумянилось, как прежде, глаза были ясные, он не выглядел ни сонным, ни больным, улыбался, казалось, с ним все в порядке. Но маг заметил, что он все-таки изменился. В нем появился некий намек на прозрачность, особенно в левой руке, лежавшей поверх одеяла.
«Этого надо было ожидать, — мысленно сказал сам себе Гэндальф. — Еще и полпути не одолел, а что с ним будет в конце, даже Элронд не предскажет. Все же я думаю, что к Злу он не придет. Может быть, он наполнится чистым светом, и те, кто умеет видеть, увидят в нем этот свет, как сквозь стенки стеклянного сосуда…»
— А ты прекрасно выглядишь, — сказал он вслух. — Я, пожалуй, рискну рассказать тебе кое-что вкратце, не спрашивая Элронда. Совсем немножко, потом будешь спать. Как я понял, случилось вот что: Всадники помчались прямо за тобой, как только ты погнал коня вперед. Они уже не зависели только от зрения коней: они видели тебя, ведь ты вступил на порог их мира. И Кольцо их притягивало. Друзья твои бросились в стороны, прочь с дороги, иначе их бы растоптали. Они знали, что если белый конь не вынесет, тебя ничто не спасет. Догнать Всадников они не могли, да и числом уступали, так что не справились бы. Без коней даже Глорфиндэл с Арагорном не одолеют Отряд Девятерых.
Когда Кольценосные Призраки промчались, твои друзья побежали следом за ними к реке. За дорогой возле Брода есть неглубокая ложбина, которую прикрывают низкорослые деревья. Там они быстро разожгли костер; ибо Глорфиндэл знал, что если Всадники попытаются перейти реку, она превратится в бурный поток, и ему придется иметь дело с теми, кто останется на берегу. Когда накатила первая волна разлива, он бросился вперед, а за ним Арагорн и остальные с горящими головнями. Оказавшись между огнем и водой и увидев эльфийского вождя в яростном гневе, враги растерялись, а их кони ошалели. Троих смела первая волна разлива; остальных кони тоже понесли в реку, и она их поглотила.
— Значит, Черным Всадникам конец? — спросил Фродо.
— Нет, — ответил Гэндальф. — Лошади, наверное, погибли, это их парализовало. Но самих Кольценосцев просто так уничтожить нельзя. Правда, какое-то время их можно не бояться. Твои друзья перешли реку, когда она успокоилась. Тебя нашли на высоком берегу, ты лежал лицом вниз, под тобой был твой сломанный меч. Рядом, как часовой, стоял конь. Ты был бледен и холоден, они испугались, что ты убит или еще того хуже. Когда навстречу подошли посланцы Элронда, тебя уже бережно несли в Райвендел.
— А кто разбудил реку? — спросил Фродо.
— Элронд, — ответил Гэндальф. — Река в этой долине подчиняется ему, и если ему надо закрыть Брод, она в гневе вздувается. Как только главарь Кольценосных Призраков вступил в воду, река взъярилась. Ну а я, можно сказать, добавил кое-что от себя: ты не заметил, что некоторые волны вздыбились, как огромные белые кони с всадниками в сверкающих латах? И между ними катились и гремели валуны? Я даже на мгновение сам испугался, что водяное войско всех вас смоет, и подумал, не слишком ли грозную силу мы выпустили. Вода, стекающая с ледников Мглистых Гор, обладает великой мощью.
— Да, теперь я вспомнил, — сказал Фродо, — грохот был жуткий. Я подумал, что утону, и все остальные утонут — и враги и друзья. Но мы все целы!
Гэндальф бросил быстрый взгляд на Фродо, но тот прикрыл глаза.
— Да, пока ты уцелел, — произнес маг. — Скоро будет пир по случаю победы у Бруиненского Брода, и вас всех усадят на почетные места.
— Как чудесно! — воскликнул Фродо. — Я все время удивляюсь, что такие великие властители, Глорфиндэл и Элронд, не говоря уже о Бродяжнике, столько для нас делают и так заботятся обо мне.
— Ну, на это есть причины, — сказал, улыбаясь, Гэндальф. — Одна причина — это я. Вторая причина — Кольцо: пока оно доверено тебе. Кроме того, ты наследник Бильбо, нашедшего Кольцо.
— Любимый дядя Бильбо! Интересно, где он? — произнес Фродо сонным голосом. — Я бы хотел, чтобы он оказался здесь и все это узнал. Вот бы посмеялся! Корова на Луну… Лунарь… Бедный старый тролль… — на этих словах Фродо окончательно заснул.
Вот так Фродо оказался в безопасности в Последнем Убежище к востоку от Моря. Это Убежище было, как любил повторять Бильбо, «прекрасным местом, где можно хорошо поесть и поспать, послушать интересные истории, или попеть песни, или просто посидеть и подумать, или с приятностью заниматься всем сразу». Просто быть в Доме Элронда означало избавиться от усталости, страхов и тоски.
Ближе к вечеру Фродо снова проснулся и обнаружил, что ему не хочется больше ни спать, ни лежать, зато очень хочется есть, и, может быть, даже петь песни и беседовать с друзьями. Он вылез из постели. Рука двигалась и была почти такая же, как раньше. Рядом лежала чистая зеленая одежда, сшитая точно по мерке. Глянув на себя в зеркало, он поразился тому, как похудел. На него смотрел почти тот самый юноша, который любил бродить с дядей Бильбо по Хоббитширу. Но взгляд был задумчив и серьезен.
— Да, ты многое повидал с тех пор, как последний раз выглядывал из зеркала, — сказал Фродо своему отражению. — А теперь пойдем к друзьям. Веселей! — он взмахнул руками и засвистел какую-то мелодию.
В это время в дверь постучали и появился Сэм. Он подбежал к Фродо, застенчиво остановился и, неловко взяв левую руку хозяина в свои две, покраснел. Потом погладил руку и отступил, отводя взгляд.
— Привет, Сэм! — сказал Фродо.
— Она теплая, — сказал Сэм. — Это я про вашу руку, господин Фродо. Все эти долгие ночи такая холодная была! Значит, победа! Здорово! — воскликнул он вдруг, крутнувшись на одной ноге и пританцовывая с сияющими глазами. — Ой, как хорошо видеть вас снова здоровым, хозяин! Гэндальф просил меня узнать, готовы ли вы сойти вниз… Я еще думал, что он шутит.
— Я готов, — сказал Фродо. — Пойдем разыщем остальных.
— Я вас к ним отведу, хозяин, — сказал Сэм. — Дом тут большой и удивительный. Все время находишь что-то новое, никогда не знаешь, что встретишь за углом. А уж эльфы! И тут эльфы, и там эльфы, везде они! Некоторые — как короли, такие великолепные, что ужас! А есть веселые, как дети. И музыка, музыка и песни везде. Времени у меня тут, конечно, не было, и настроение не то, чтобы песни слушать. Но кое-что про порядки в этом Доме я узнал и закоулки разведал.
— Я знаю, чем ты здесь был занят, Сэм, — сказал Фродо и взял его за руку. — Но сегодня ты повеселишься и песен наслушаешься. Идем, веди меня по своим закоулкам.
Сэм провел его по коридорам, потом вниз по большой лестнице и в сад на крутом берегу реки. Друзей Фродо нашел на веранде с восточной стороны Дома. На долину за рекой легли вечерние тени, но высокие вершины гор были еще освещены. Было тепло. Громко и звонко плескали волны, шумел водопад, тонкий запах трав, цветов и деревьев был разлит в вечернем воздухе, будто в саду Элронда лето задержалось.
— Ура! — закричал Пин, вскакивая. — Идет наш благородный братец! Дорогу Фродо Торбинсу, Властелину Кольца!
— Помолчи! — отозвался из тенистой глубины веранды Гэндальф. — Зло обходит эту долину, но все равно нельзя его называть вслух. Властелин Кольца — не Фродо, а хозяин черного Мордорского замка. Он снова простирает над миром свою тень. Мы сейчас — в крепости, но снаружи темнеет.
— Гэндальф много чего такого рассказывает, одно веселее другого, — сказал Пин. — Он думает, что меня надо все время одергивать. Но здесь просто невозможно быть хмурым и унылым. Я бы все время пел, если бы знал подходящие песни.
— Мне самому уже петь хочется, — засмеялся Фродо. — Хотя именно сейчас я бы лучше поел и чего-нибудь выпил!
— Скоро все получишь, — сказал Пин. — Ты, как всегда, ухитрился встать точно к обеду.
— Будет не просто обед, а целый пир! — сказал Мерри. — Как только Гэндальф сообщил, что ты поправился, начались приготовления…
Он не успел договорить, ибо зазвенело множество колокольчиков, приглашая к столу.
Большой Зал в Доме Элронда был полон гостей. Сам Элронд, по обычаю, сидел в большом кресле на возвышении во главе длинного стола. По одну сторону от него сел Глорфиндэл, по другую — Гэндальф.
Фродо смотрел на них с удивлением. Элронда, о котором ходило столько рассказов, он видел впервые. Но вот те, кто сидел справа и слева от него… Фродо думал, что хорошо знает Гэндальфа, а сейчас он видел непобедимого и мудрого властителя, такого же, как Глорфиндэл.
Гэндальф был ниже ростом, чем остальные двое, но его длинные седые волосы, густая серебристая борода и широкие плечи делали его похожим на великого короля из старинной легенды. Темные глаза под белоснежными кустистыми бровями мерцали, как угли.
Глорфиндэл был высок и статен. Отливающие золотом волосы обрамляли красивое лицо, голос его звучал, как музыка, проницательные глаза светились умом и отвагой; чувствовалось, что он молод, силен и весел.
Лицо Элронда не было ни молодым, ни старым. Оно было без возраста, только память радостных и печальных событий наложила на него свою печать. Темно-пепельные волосы, словно тени в сумерках, были схвачены серебряным обручем, в серых глазах мерцал свет — словно звезды в ясный вечер. Он был и достойным Королем, прожившим много зим, и могучим испытанным воином в полной силе. Хозяин Райвендела, повелитель людей и эльфов…
В середине стола у стены, затянутой тканями, в кресле под балдахином сидела красавица, настолько похожая на Элронда, что Фродо угадал между ними близкое родство. Она была молода, но трудно было назвать ее юной. Шелковые пряди темных волос не тронул иней, лицо было ясным и свежим, руки — белыми, кожа — гладкой, звездный свет излучали ясные глаза, светло-серые, как безоблачный ветер. При этом она покоряла всех истинно королевской осанкой, в ее взгляде были мудрость и знание, которые приносят только годы. В ее шапочке из серебряных шнуров посверкивали белые алмазы, но серое платье из мягкой ткани не было украшено ничем, кроме чеканного пояска из серебряных листьев.
Так Фродо оказался одним из немногих смертных, увидевших дочь Элронда Арвен, о которой говорили, что в ее образе вернулась на землю Лютиэнь. Ее прозвали Ундомиэль, ибо она была Вечерней Звездой своего народа. Она долго жила на родине матери, в Лориэне за Мглистыми Горами, и только недавно возвратилась в дом отца, в Райвендел. А ее братья, Элладан и Элрохир, были в походе — они часто уходили далеко на север вместе со Следопытами, потому что поклялись мстить оркам за муки матери, попавшей однажды в плен в их пещеры.
Фродо никогда в жизни не видел красоты, подобной Арвен, и вообразить не мог. Он был смущен и ошеломлен тем, что его посадили за один стол с Элрондом и столь высокими гостями. Ему приготовили удобное сиденье с несколькими подушками, чтобы быть выше, но он сразу почувствовал себя ничтожно маленьким и не на своем месте. Правда, довольно быстро он освоился. На пиру было весело, а еда оказалась необыкновенно вкусной, и голодный хоббит увлекся ею так, что не скоро снова огляделся и обратил внимание на сотрапезников. Сначала он отыскал взглядом друзей. Сэм очень просил разрешения прислуживать хозяину, но ему сказали, что на этот раз он почетный гость. Фродо видел, как он сидел вместе с Пипином и Мерри во главе одного из боковых столов недалеко от возвышения. Но Бродяжника на пиру не было.
Соседом Фродо справа был важный и богато одетый гном с очень длинной белой бородой, двумя клиньями лежавшей на совершенно белоснежном одеянии. На нем был серебряный пояс, а в серебряную цепь-ожерелье были вправлены алмазы. Фродо перестал есть, чтобы рассмотреть его получше.
— Приветствую тебя, рад встрече! — сказал гном, поворачиваясь к нему. Потом встал, отвесил поклон, произнес: — Гном Глоин. Готов служить! — и поклонился еще ниже.
— Фродо Торбинс. Тоже к твоим услугам и к услугам твоих родичей, — ответил Фродо, как и следовало отвечать, с удивлением поднимаясь и разбрасывая при этом подушки. — Я не ошибся, ты тот самый Глоин, один из двенадцати спутников знаменитого Торина Дубощита?
— Именно так, — ответил гном, собирая упавшие подушки и учтиво помогая Фродо снова сесть. — Я о тебе не спрашиваю, потому что мне уже сказали, что ты родич и приемный наследник нашего достославного друга Бильбо. Прими мои поздравления с выздоровлением!
— Большое спасибо, — ответил Фродо.
— Я слышал, что ты попал в очень странные Приключения, — сказал Глоин. — Интересно, что заставило четверых хоббитов пойти в такой дальний путь? С тех пор, как Бильбо ходил с нами, ничего подобного не случалось! Но, может быть, я не имею права столь подробно расспрашивать? Похоже, что Элронд и Гэндальф предпочитают об этом не разговаривать.
— Я думаю, что и нам не следует, во всяком случае, пока, — вежливо ответил Фродо. Он догадался, что даже в Доме Элронда не стоит распространяться о Кольце, и ему самому хотелось на время забыть о своих невзгодах. — Признаюсь, что и мне, — добавил он, — интересно было бы знать, зачем столь почтенный гном пустился в такое дальнее путешествие из Одинокой Горы?
Глоин взглянул на него.
— Если тебе еще ничего не говорили, то давай пока помолчим об этих делах, Достойный Элронд скоро нас всех созовет, и тогда мы все услышим и все узнаем. Можно побеседовать о другом.
И они беседовали до конца пира, но Фродо больше слушал, потому что Хоббитшир и все в нем, что не касалось Кольца, казалось ему теперь далеким и незначительным, а Глоину было что рассказать о событиях в Северном Глухоманье. Фродо узнал, что землями между Мглистыми Горами и Лихолесьем правит теперь Гримбеорн Старый, сын Беорна, повелитель большого сильного племени, и в его земли ни орки, ни волки не осмеливаются заходить.
— В самом деле, — рассказывал Глоин, — если бы не племя Беорна, по дороге из Дейла в Райвендел уже давно нельзя было бы ходить. Они храбрые воины, благодаря им свободен перевал и Брод у скалы Стоянки. Пошлины у них, правда, высокие, — добавил он, качая головой, — и, как некогда старина Беорн, гномов они недолюбливают. Но им можно верить, а это уже много в наши дни. Лучше всех к нам относятся люди из Приозерного Королевства Дейл. Бардинги — достойный народ. Там правит Бранд сын Бейна сына Барда Лучника. Он крепко сидит на троне, и в его королевство теперь входит Эсгарот на Долгом Озере и земли далеко на юг и восток от него.
— А как живет твой народ? — спросил Фродо.
— О нас можно много порассказать и хорошего, и плохого, — сказал Глоин. — Хорошего, однако, больше: пока нам везет, хотя Тень и до нас дотягивается. Если ты в самом деле хочешь знать о нас, я с радостью все тебе расскажу. Только, когда устанешь слушать, прерви меня. Говорят, что гнома в работе не догонишь, а в разговоре о своих делах не остановишь.
И Глоин стал рассказывать о гномьем королевстве долго и подробно. Он был счастлив, что его с таким вниманием слушают, ибо Фродо не уставал выказывать свою заинтересованность и не пытался сменить тему разговора, хотя довольно скоро потерял основную нить из-за сыпавшихся на него незнакомых имен и странных названий. Ему, правда, было очень интересно узнать, что Подгорным гномьим Королевством по-прежнему правит Даин, который сильно постарел (ему исполнилось двести пятьдесят лет), но еще силен и сказочно богат. Из десяти участников Похода Торина, оставшихся в живых после Битвы Пяти Воинств, семеро живут с ним в Эреборе: Двалин, Глоин, Дори, Нори, Бифур, Бофур и Бомбур. Бомбур так растолстел, что сам не может дойти от дивана до стола, — и чтобы сдвинуть и поднять его, приходится звать шестерых молодых гномов.
— А что случилось с Балином, Оином и Ори? — спросил Фродо.
— Неизвестно, — лицо Глоина потемнело. — Именно из-за Балина я здесь. Я пришел в Райвендел за советом. Но давай сегодня говорить о более веселых вещах.
Глоин заговорил об искусных гномах-ремесленниках и поведал Фродо об их великих трудах в Эреборе и Дейле.
— Мы хорошо потрудились, — сказал он. — В работах по металлу, однако гномы уже не такие искусники, какими были их отцы. Многие секреты утеряны. Мы изготавливаем отличные доспехи и острые мечи, но наши кольчуги уже не такие прочные, а клинки не такие острые, как те, что ковались до прихода Дракона. Старину мы превзошли лишь в строительстве и горном деле. Увидел бы ты водопровод в Дейле, Фродо! А пруды, а башни на Горе! Если бы ты прошел по мощеным цветными камнями дорогам и заглянул в пещерные улицы, переходы и подземные залы с арками в виде каменных деревьев, постоял бы под башнями на террасах! Ты бы убедился, что мы даром времени не теряли!
— Постараюсь увидеть и убедиться, если смогу приехать, — сказал Фродо. — Вот бы радовался и удивлялся этим переменам дядя Бильбо! Он ведь знал ваш край, опустошенный драконом.
Глоин посмотрел на Фродо и улыбнулся.
— Ты его очень любил, правда? — спросил он.
— Да, — ответил Фродо. — Я бы не стал смотреть ни на какие дворцы, если бы вместо этого мог его увидеть!
Между тем пир подходил к концу. Элронд и Арвен, встав из-за стола, направились к выходу из Зала, а гости последовали за ними. Через распахнутые двери они прошли в широкий коридор, а затем в следующий зал, в котором не было столов, но ярко горел большой камин, обрамленный резными колоннами.
Фродо оказался рядом с Гэндальфом.
— Это Каминный Зал, — сказал маг. — Здесь поют песни и рассказывают разные истории. Ты услышишь их, если не заснешь. В камине круглый год поддерживается огонь, другого освещения здесь почти нет. В обычные, не торжественные, дни Зал бывает пуст — сюда приходят лишь те, кто хочет в покое посидеть и подумать.
Когда Элронд прошел к приготовленному для него сиденью, эльфы-менестрели заиграли, зал наполнился нежной музыкой. Постепенно сходились гости, и Фродо радостно разглядывал удивительно красивые и веселые лица, оживленные ясные глаза, золотистые отсветы каминного огня на волосах. Вдруг он заметил за камином у колонны маленькую темную фигурку: кто-то сидел на табурете, опершись спиной о колонну и опустив голову на грудь. Его лицо прикрывала складка плаща, а рядом на полу стояла чашечка с питьем и лежал недоеденный ломтик хлеба. Фродо подумал, что бедняга, наверное, болен и не смог пойти на пир (но неужели в Райвенделе болеют?).
Элронд сделал несколько шагов вперед и остановился перед сидящим.
— Проснись, дружочек! — ласково сказал он. Потом, обернувшись к Фродо, жестом подозвал его. — Вот, наконец, пришел твой долгожданный час, Фродо. Это тот, по ком ты давно скучаешь.
Тот, кто сидел у камина, поднял голову и открыл лицо.
— Дядя Бильбо! — вскричал, узнавая родича, Фродо и бросился к нему.
— Привет, Фродо малыш, — сказал Бильбо. — Наконец-то ты здесь. Я верил, что тебе это удастся. Ну-ну! Мне говорили, что весь этот праздник в твою честь. Надеюсь, тебе понравилось?
— Но почему тебя там не было? — воскликнул Фродо. — И почему мне не разрешили встретиться с тобой раньше?
— Ты ведь спал. А я на тебя смотрел, и подолгу. Каждый день сидел возле тебя вместе с Сэмом. А про пир… так я теперь почти не хожу на пиры. И в этот раз были другие дела.
— Какие?
— Посидеть, подумать. Я сейчас много сижу и думаю, в этом Зале лучше всего получается… А ты говоришь «проснись»! — сказал он, скосив глаза на Элронда. Фродо заметил в его взгляде веселую искорку и не заметил никаких признаков сонливости. — «Проснись!» Я не спал, почтенный Элронд. Если хочешь знать, вы все ввалились сюда после пира слишком рано и помешали мне, — я застрял на середине песни. У меня почему-то не складывается пара строчек, я про них думал. Теперь вряд ли что-нибудь выйдет. Здесь сегодня так запоют, что я все на свете забуду. Придется попросить Дунадана помочь. Где он?
Элронд рассмеялся.
— Он найдется, и вы с ним отыщете укромный уголок, чтобы завершить твою песню, — сказал он. — Потом ты споешь ее нам еще до конца веселья, а мы оценим.
На поиски друга Бильбо, которого никто не видел за столом, побежали посыльные.
Тем временем Фродо подсел к Бильбо, подошел Сэм и устроился рядом. Они так увлеклись разговором, что перестали замечать веселый шум и музыку в зале. У Бильбо новостей было немного. Когда он вышел из Хоббиттауна, ясной цели у него не было, он побродил туда-сюда, но почему-то все время поворачивал к Райвенделу и в конце концов оказался здесь.
— Сюда я добрался, можно сказать, без Приключений, — говорил он. — Отдохнул, потом пошел с гномами в Дейл: это было мое последнее путешествие, больше я никуда не пойду. Старик Балин ушел куда-то. Я вернулся и живу здесь. Кое-что успел сделать. Книгу понемножку заканчиваю. Песни сочиняю. Эльфы иногда их поют — по-моему, чтобы меня не огорчать, потому что мои сочинения, конечно, недостаточно хороши для Райвендела. А я слушаю эльфов и думаю. Здесь время будто не течет — и все не Было и Будет, а просто Есть. Удивительный Дом.
Мне все новости рассказывают; вести приходят из-за гор и с юга, только про Хоббитшир почти ничего не слышно. Про Кольцо я, конечно, знаю. Гэндальф часто сюда приходит. Он особо не распространялся, вообще в последние годы стал очень скрытным. Дунадан рассказал мне больше. Только подумать, сколько хлопот причинило всем мое Колечко! Жаль, что Гэндальф не разгадал его раньше… Я мог бы сам принести его сюда давным-давно, никто бы так не волновался. Я даже несколько раз думал о том, чтобы вернуться за ним в Хоббиттаун, но я постарел, и Элронд с Гэндальфом меня не пустили. Они, кажется, уверены, что Враг именно меня разыскивает на земле и под землей, и что если я объявлюсь, от меня мокрое место останется. А Гэндальф мне сказал: «Кольцо от тебя уже ушло, Бильбо. Если ты опять ввяжешься в это дело, всем будет плохо». Странное замечание, как раз в духе Гэндальфа. Но он сказал мне, что присматривает за тобой, так что я не стал вмешиваться. Я ужасно рад видеть тебя живым и здоровым… — Бильбо вдруг сделал паузу и с сомнением поглядел на Фродо. — Оно у тебя здесь? — спросил он шепотом. — Я столько всего про него слышал, что мне опять интересно. Хоть бы одним глазком еще раз на него посмотреть!
— Да, оно у меня, — ответил Фродо так неохотно, что сам себе удивился. — Оно совсем не изменилось.
— Я бы только одним глазком, — повторил Бильбо.
Когда Фродо одевался, он обнаружил Кольцо у себя на груди на легкой, но очень прочной новой цепочке. Теперь он медленно его вытащил. Бильбо протянул руку. Но Фродо быстро отпрянул и отдернул руку с Кольцом.
Между хоббитами словно опустилась прозрачная завеса и сквозь нее на потрясенного Фродо смотрел не Бильбо, а сморщенный карлик с алчным взглядом и дрожащими костлявыми руками. Фродо захотелось ударить его.
Музыка и песни вокруг них вдруг смолкли, все заглохло. Бильбо бросил быстрый взгляд на лицо Фродо и провел рукой по глазам.
— Теперь я понимаю, — сказал он. — Спрячь его! А меня прости. Прости за то, что тебе досталась такая ноша. Мне очень жаль, что все так вышло. Неужели все Приключения бесконечны? Наверное. Всегда кому-то надо продолжать. С этим ничего не поделаешь. Хотел бы я знать, стоит ли вообще кончать мою Книгу?.. Но давай пока забудем об этом. Теперь я хочу услышать самые настоящие новости: расскажи мне все-все про наш Хоббитшир!
Фродо спрятал Кольцо, и Тень исчезла, почти не затронув память. Их снова окружили свет и музыка Райвендела. Фродо рассказывал, Сэм то и дело вмешивался и уточнял, Бильбо заворожено слушал и счастливо улыбался: любая весть из Хоббитшира, будь то срубленное деревце или шалость малыша, была ему необыкновенно интересна. Увлеченные тем, что происходило в Четырех Уделах, хоббиты не заметили, как к ним подошел рослый человек в темно-зеленом плаще и довольно долго стоял рядом, наблюдая за ними и улыбаясь.
Наконец, Бильбо поднял голову.
— Вот и ты, наконец, Дунадан! — воскликнул он.
— Бродяжник! — удивленно ахнул Фродо. — Оказывается у тебя много имен?
— Бродяжник? — сказал Бильбо. — Этого я еще не слышал. Почему Бродяжник?
— Так меня в Пригорье зовут, — смеясь, ответил Арагорн. — И так меня ему представили.
— А почему ты его зовешь Дунадан? — спросил Фродо.
— Потому что он Дунадан, — ответил Бильбо. — Его здесь так обычно зовут. А я-то думал, ты хорошо знаешь эльфийский! Дун-адан, человек с Запада, или нуменорец. Ладно, сейчас не до уроков. — Бильбо повернулся к Бродяжнику. — Где ты был, друг? Почему не был на пиру? Там была госпожа Арвен.
— Я знаю. — Бродяжник хмуро посмотрел на Бильбо. — Но мне часто приходится отказываться от удовольствия. Элладан с Элрохиром неожиданно вернулись из Глухоманья, принесли вести, которые я хотел бы немедленно услышать.
— Но, дорогой друг, — сказал Бильбо, — теперь ты все услышал, удели мне минутку! Мне срочно нужна твоя помощь. Элронд говорит, что должен закончить песню до конца праздника, а я застрял. Отойдем в уголок и доведем ее до конца!
— Пошли! — улыбнулся Бродяжник. — Послушаем, что ты напридумывал.
Бильбо с Бродяжником ушли, а Фродо оказался предоставленным самому себе, потому что Сэм заснул. Вокруг было много народу, но хоббиту стало неуютно и одиноко. Все молча слушали музыку и голоса менестрелей и ничего вокруг, казалось, не замечали. Фродо тоже прислушался.
Красота мелодий и вплетенных в них слов эльфийского языка заворожили его сразу, как только он к ним прислушался, хотя смысла он почти не улавливал. Просто ему казалось, что музыка и слова обретают очертания живых существ и видений чужедальних земель и невообразимо прекрасных вещей. Освещенный каминным пламенем Зал словно наполнился золотистым туманом, и за этим туманом у края мира вздыхало пенное Море; завороженность переходила в сон, и вот уже Фродо окунулся в бесконечную волшебную реку сновидений, текущую золотом и серебром и такими сокровищами, что их даже вообразить было трудно; река слилась с разлитой в воздухе музыкой, Фродо весь наполнился ею и утонул в этой музыке и в дивных видениях.
Он долго бродил по стране снов под чарующие мелодии, но музыка вдруг превратилась в журчание воды, а потом зазвучала словами. Кажется, это был голос Бильбо. Сначала ухо Фродо не улавливало слов, потом они раздались громче и яснее. Вот что пел Бильбо:
В Арверне жил Эарендил,
Был моряком отважным,
И в необычный путь решил
Отравиться однажды.
Ладью-красавицу себе
Построил в Нимбретиле
И вверил паруса судьбе —
Серебряные крылья.
Герой в доспехи был одет
Из крепкого металла,
Был тайный знак в его щите,
Чтоб отводить удары;
Был стрел эбеновых колчан,
Лук из рогов дракона;
Из пышных перьев был султан,
Что делал шлем — короной.
Алмаз во лбу его горел,
А изумруд — в кольчуге…
Кораблик лебедем летел
В свой трудный путь и чудный.
Он далеко и долго плыл
Безвестными путями.
Где только месяц свет свой лил
Над черными волнами;
Во льдах у северных твердынь
Едва избегнув смерти,
Поплыл на юг, где жар пустынь
Шлет в море злые смерчи…
Плыл мимо черных берегов,
В беззвездном Море темном,
И заблудился меж валов
Во мраке том огромном.
Волна корабль перевернуть
Грозилась то и дело,
Уж, обезумев, повернуть
К родной земле хотел он,
Порвать не в силах злую тьму.
Ладья, как лебедь, билась…
Эльвинга с облаков к нему
Свечой в ночи спустилась
И, Сильмарилом увенчав,
На запад указала.
Отныне, страхи отогнав,
Он не бросал штурвала.
Вдруг с того света грозный шквал,
Исчадье Тарменела,
Взревел и паруса порвал —
Вновь буря загремела.
Ладья стонала, ветер выл.
Но луч от Сильмарила
Все ярче через мрак светил
В пути Эарендилу.
Сквозь тьму корабль его прошел,
Над страшною пучиной,
Где в пенных гребнях черных волн
Прадавний берег сгинул.
Он избежал враждебных чар
И Море переплыл он.
Зеленый дивный Эльдамар
Судьба пред ним открыла.
Он к Белой Гавани пристал,
Где вечно светит лето,
И чудный берег просиял,
Как россыпь самоцветов.
Жемчужный с золотом песок
Волна перебирала.
Был остров зелен и высок,
На нем Гора стояла:
В недосягаемую высь
Вершина возносилась.
Был воздух Ильмарина чист
И озеро светилось.
Огнями башен освещен,
В предгорьях Валинора
Стоял эльфийский Тирион,
Вечновечерний город.
Был встречен Мудрыми герой,
Что знанье сохранили.
Играть на арфе золотой
Они его учили.
Там в тайны был он посвящен,
Неведомые смертным,
И в вечный Калакирион
Прошел тропой заветной.
Ему светили семь огней,
Он шел в одежде белой
И Короля из Королей
Узрел на троне древнем.
Он услыхал беззвучных слов
Таинственное пенье
И увидал иных миров
Запретные виденья.
Сверкнув, за годом падал год
В недвижимое Время.
Узнал он все про свой народ,
Людей и эльфов племя…
Ладью построили ему
Из чистого мифрила.
Ей весла были ни к чему —
Без парусов ходила.
Но Элберет ей два крыла
Дала, чтоб в небе реять,
И вместо знамени зажгла
Живой огонь на рее.
Был фонарем ей Сильмарил —
И смело встав к штурвалу,
Моряк заклятье повторил,
Что Элберет сказала:
«За Солнце и за Лунный свет
Лететь быстрее ветра
Туда, где нет ни дней, ни лет,
Ни берегов, ни света!»
До края мира он летел,
Горя, как факел звездный;
Когда ж вернуться захотел,
Увы! Уж было поздно.
Ладью он дерзко повернул
И стал герольдом света.
Звездой над Норландом блеснул
Задолго до рассвета.
Свой дом увидеть захотев,
Летел все вдаль и выше,
Но только плач эльфийских дев
Из давних лет услышал.
Заклятья сила жестока:
«По поднебесным весям
Лететь до той поры, пока
Не побледнеет Месяц,
Не знать ни гавани родной,
Ни отдыха, ни срока,
И между Солнцем и землей,
Горя, лететь высоко!»
Песня смолкла. Фродо открыл глаза и увидел Бильбо на табурете в кругу слушателей, которые улыбались и хлопали в ладоши.
— А теперь еще раз сначала! — сказал один из эльфов.
Бильбо встал и поклонился.
— Мне льстит твое пожелание, Линдир, — сказал он, — но всю песню повторять будет скучно.
— Только не тебе, — смеясь, ответил эльф. — Тебе же читать свои стихи никогда не надоедает. Но, вправду сказать, об авторстве с одного раза судить трудно.
— Что? — воскликнул Бильбо. — Ты не можешь отличить мои куплеты от сочиненных Дунаданом?
— Нам трудно определить разницу между двумя смертными, — сказал эльф.
— Чепуху ты говоришь, Линдир, — сказал Бильбо. — Если ты не можешь отличить человека от хоббита, где же твой прославленный ум? Они ведь так же непохожи, как бобы и яблоки!
— Может быть, — рассмеялся Линдир. — Овца овцу в отаре отличает, и пастух их всех знает. Но мы не занимались изучением смертных. У нас другие дела.
— Не буду спорить, — ответил Бильбо. — От такого количества музыки и песен меня уже в сон клонит. Сам отгадывай, если хочешь.
Бильбо встал и подошел к Фродо.
— Ну вот, я кончил, — шепнул он. — Прошло гораздо лучше, чем я ожидал. Не так уж часто меня просят повторить песню. А ты что скажешь?
— Мне трудно отличить, — улыбнулся Фродо.
— Не надо, — сказал Бильбо. — Сказать правду, я всю эту песню сам придумал. Арагорн только настоял, чтобы добавить про изумруд. Ему кажется, что это очень важно, но я не знаю, почему. Он сразу еще сказал, что я берусь за трудную задачу, и что если осмелюсь петь про Эарендила в Доме Элронда, то сам за это буду отвечать. Может быть, он прав.
— Не знаю, — ответил Фродо. — Мне твоя песня кажется очень подходящей, хотя я не могу сказать, в чем тут секрет. Когда ты начал, я еще не совсем проснулся, и мне казалось, что сон продолжается. Я не сразу понял, что это ты поешь, только в конце.
— Да, чтобы не заснуть под эти песни, надо привыкнуть, — согласился Бильбо. — Но, пожалуй, хоббиты не могут так же, как эльфы, полюбить музыку, стихи и легенды. Эльфам песни нужны, как еда или даже больше. Здесь сегодня еще долго будет музыка. Как ты смотришь на то, чтобы улизнуть отсюда в тихое место и поболтать без помех?
— А можно? — спросил Фродо.
— Конечно. Это же не работа, а праздник. Уходи и приходи, когда хочешь, только не шуми.
Хоббиты встали и тихонько направились к выходу. Сэм мирно спал и улыбался во сне, его решили не трогать. Фродо очень хотелось побыть наедине с Бильбо, но все же, выходя из Каминного Зала, он почувствовал сожаление. Когда они переступали порог, звонкий голос взвился над остальными, начав новую песню:
А Элберет! Гилтониэль!
Силиврен пэнна мириэль
А менель эглер Элленат!
На кэард паллан дириэль
А галладриммин эннорат,
Фануилос, ле линнатон
Нэф эар, си нэф эарон!..
Фродо задержался на пороге и оглянулся. Элронд сидел в кресле, и отблески огня мерцали на его лице, словно летнее солнце в кроне мощного дерева. Рядом с ним сидела Арвен. Фродо с удивлением увидел, что возле нее стоит Арагорн. Он откинул темный плащ, под ним оказалась эльфийская кольчуга и на груди, как звезда, сверкал камень. Он был занят разговором с Арвен, и вдруг Фродо показалось, что Арвен оборачивается к нему и издалека посылает луч ясного взгляда прямо в его сердце.
Он замер, очарованный, а нежные слова эльфийской песни звенели, будто сверкающие алмазы скатывались в ручей.
— Это песня об Элберет, — сказал Бильбо. — Они споют о ней, а потом будут петь о Благословенной Земле еще много раз и долго-долго. Идем!
Бильбо привел Фродо в свою комнатку. Ее окно выходило на юг — в сад и на речку Бруинен. Хоббиты сидели у открытого окна, глядя на яркие звезды над дальним лесом и горами, и разговаривали не о далеком Хоббитшире, и не о зловещей Тени, и не о подстерегающих их опасностях, а обо всем прекрасном, что видели в мире: об эльфах, о звездах и деревьях, о ласковой осени, тихо входящей в лес…
В дверь постучали.
— Прошу прощения, — сказал Сэм, всовывая голову в комнату. — Я хотел узнать, не нужно ли вам чего?
— По-моему, я должен просить прощения, Сэм Гэмджи, — ответил Бильбо. — Вероятно, ты хотел нам напомнить, что твоему хозяину пора спать?
— Да, потому что я слышал, что завтра с самого утра Совет, а он сегодня первый день на ногах.
— Правильно, Сэм, — улыбнулся Бильбо. — Топай к Гэндальфу и скажи, что Фродо пошел спать. Доброй ночи, Фродо! Ах, как здорово, что мы встретились! По-моему, никто на свете не умеет так занимательно поддерживать беседу, как хоббиты из Хоббитшира. Но я старею и начинаю бояться, что не увижу, как ты будешь вписывать в нашу Книгу главы о своем Путешествии. Спокойной ночи! Я еще погуляю по саду — хочу полюбоваться созвездием Элберет. Спи, отдыхай!
