Глава 3
Утром я проснулась с прекрасным праздничным настроением и даже не сразу поняла, почему я не дома. Однако мне хватило нескольких секунд для того, чтобы вспомнить все предшествующие события.
Я встала с диванчика и потянулась. Весеннее мартовское солнышко освещало всю комнату. Выйдя в коридор, я убедилась в том, что Тимирбулатова еще спит. Видимо, у актеров не принято начинать день с самого утра. Впрочем, у Ольги сегодня, наверное, выходной. Или театры работают и в праздники?
Я сварила себе кофе и села в гостиной перед телевизором.
Пробежавшись с помощью пульта по всем каналам и убедившись, что, кроме восторженных поздравлений в адрес женщин, смотреть больше нечего, я попыталась сосредоточиться на деле. Вот уж у кого точно сегодня нет выходного дня, так это у меня.
Но предаться каким-либо размышлениям я не успела. На столике рядом со мной зазвонил телефон. Я секунду поколебалась и сняла трубку.
— Вас слушают.
— Это ты? — донесся до меня голос Жемчужного. — Поздравляю тебя с праздником. С международным женским днем.
— Спасибо.
— Желаю всех благ и, главное, неземной любви.
— Да где же ее найдешь? — театрально вздохнула я.
— А я на что? — тут же откликнулся Костя. — Ты только свистни, и я не заставлю себя ждать.
— Не сомневаюсь.
— Увидимся сегодня?
— Конечно, — ответила я. — Если у вас есть вечерний спектакль.
— Спектакль есть, — сказал Костя. — Даже в такой день поставили. Спасибо и на том, что репетицию с утра не сделали. Но я не об этом говорю. Днем тебя можно увидеть?
— А как ты себе это представляешь?
— Я заеду.
— Но я же не у себя дома, — напомнила я.
— Я знаю. Но мне известен адрес Тимирбулатовой. Так что можешь не беспокоиться.
Жемчужный был неисправим. Если он что задумал, то никакие преграды ему не помеха. Отговаривать его или намекать на чувство такта перед моей клиенткой было бесполезно.
— Ладно, заезжай, — разрешила я. — Тем более у меня есть к тебе одно поручение.
— Я так и знал. — Жемчужный сделал вид, что расстроился. — Ты во всем ищешь корысть. Пользуешься тем, что я ни в чем не могу тебе отказать, и вьешь из меня веревки. А какое поручение?
— Это не телефонный разговор. Приедешь, поговорим.
Я не могла быть уверена, что Ольгин телефон не прослушивается.
— Буду через пару-тройку часов, — заверил меня Костя и повесил трубку.
Я задумалась. Костя обещал мне оказать содействие в этом деле. Вот теперь пусть и отрабатывает на всю катушку. Я уже знала, какое заданьице подкину ему. А сама в это время…
Тут течение моих мыслей снова было прервано.
— С самого утра уже на боевом посту, да?
С этими словами передо мной во всей своей красе предстала несравненная Ольга Тимирбулатова.
— Да нет, просто не люблю долго залеживаться в постели.
— На меня намекаешь? — улыбнулась она.
— Но ты тоже не так уж поздно встала.
— Я проснулась потому, что услышала тебя. Кстати, с праздником, Женя.
— Тебя также, — ответила я взаимной любезностью.
— Правда, у меня совсем ничего нет для праздничного стола, — призналась Тимирбулатова. — Да и настроение у меня неподходящее.
Это я успела заметить. От вчерашней жизнерадостной щебетуньи не осталось и следа. Ольга выглядела подавленной. То ли ночью ее мучили кошмары, то ли с каждым днем она все явственнее ощущала драматичность событий.
— Пойдем позавтракаем, что ли? — предложила она без энтузиазма.
Вот тут-то, на пути в кухню, нас и застал звонок в дверь. Ольга ринулась было открывать, но я остановила ее, крепко взяв за запястье.
— Давай сейчас и на будущее договоримся. Ты не делаешь никаких опрометчивых поступков, и в первую очередь не открываешь никому дверь самолично. Договорились?
— Да, — кивнула она.
Звонок повторился.
— Уйди в комнату! — скомандовала я и, убедившись в том, что она так и сделала, пошла открывать.
Столь ранним визитером был Аркадий Майоров.
— Доброе утро, Женечка! — поприветствовал он меня и протянул букет роз. — С праздником вас. Оставайтесь всегда такой же цветущей.
— Спасибо, — поблагодарила я, впуская Майорова в квартиру.
— А где моя ненаглядная? — спросил он.
— Я здесь, — появилась в прихожей Ольга, прежде чем я успела что-либо ответить.
После этого они, совершенно не смущаясь моего присутствия, слились в страстном поцелуе.
— С Восьмым марта, дорогая, — произнес Аркадий Александрович, когда приветственный ритуал завершился. — То, что я могу тебе пожелать, ты и сама прекрасно знаешь.
Букет роз, который он преподнес при этом своей возлюбленной, в несколько раз превышал тот, что достался мне. Но я не стала привередничать или обижаться. Аркадий Майоров не был моим кавалером.
— Ничего, что я вот так рано вторгся в ваш тесный мирок? — расплылся в улыбке король сцены, снимая плащ и вешая его на крючок в коридоре.
— Что касается меня, то я всегда рада тебя видеть, — ответила Ольга. — Только вот угостить нечем дорогого гостя.
— Это не беда, — отмахнулся тот. — Я принес с собой все необходимое.
Вместе с пакетом он прошел на кухню и поставил его на стол.
— В наш тяжелый и многострадальный век лучший подарок — это продукты, — изрек Майоров.
Оказывается, романтика в нем напрочь отсутствовала. От этого Аркадий Александрович еще больше упал в моих глазах.
— Принимайте!
Подобно фокуснику, он раскрыл свой пакет и отошел чуть назад, разведя руки в стороны.
— Спасибо, Аркаша.
Ольга тут же принялась выкладывать на стол всевозможные деликатесы, на которые Аркадий Александрович так любезно разорился.
Я встала у окна.
— А что, вы сегодня не в настроении, Женечка? — полюбопытствовал Майоров. — Не горите праздничным фейерверком?
— Я на работе, Аркадий Александрович, — напомнила я.
— Конечно, конечно, — улыбнулся он в ответ. — Я надеюсь, ничего ужасного не произошло?
— Пока нет, — успокоила я его. — Но мне бы хотелось немного поговорить с вами.
— Нет проблем. Я слушаю, — с готовностью откликнулся он.
— Вы пообщайтесь, — сказала Тимирбулатова, завершив разборку майоровского пакета. — А я пойду приму душ. Никто не против?
— Я против. — Майоров закинул ногу на ногу и закурил. — Я буду скучать, но, так и быть, отпускаю тебя.
Ольга ушла, оставив меня тет-а-тет со своим любовником.
— Аркадий Александрович, — начала я. — Насколько я понимаю, спрашивать вас о чем-либо еще по данному делу не имеет смысла. Большего вы не знаете, а если и знаете, то предпочитаете скрывать это. В противном случае вы бы рассказали мне все еще вчера. Так что предлагаю нам с вами поговорить о театре «Крейзи».
— А что вы хотите знать?
— Мне бы хотелось услышать от вас о внутренних взаимоотношениях там.
— Вы полагаете, Женя, что театр каким-то образом связан с покушениями на Ольгу? — уточнил Майоров.
— Скажем так, я не исключаю такой вероятности. А откровенно говоря, на данном этапе мне и не за что больше ухватиться.
— Хорошо, — согласился он. — О чем или о ком конкретно вы желаете поговорить?
— Я еще там никого не знаю, чтобы конкретизировать. — Я не стала дожидаться Ольгу и решила сварить кофе. — Но кое о ком я уже слышала. Например, о вашем директоре. Может, с него и начнем?
— Я не против. К Анатолию Викторовичу Велиханову я отношусь прекрасно. У нас с ним отношения почти дружеские. Я знал его еще лет десять назад, когда он работал завхозом на оптовой базе в старом районе. А сейчас видите, Женечка, как судьба повернулась. Толя, как директором нового театра стал, сразу обо мне вспомнил и взял к себе на работу.
— А он каким образом в директорах оказался? — спросила я Майорова.
— Ну для него Ирина Юрьевна о теплом местечке похлопотала.
— Ирина Юрьевна, это кто? — сразу ухватилась я.
— О! — Аркадий Александрович закатил глаза. — Ирина Юрьевна — большой человек. Я бы сказал, что именно она является фактическим хозяином театра «Крейзи». Вернее, хозяйкой.
— Спонсирует?
— И спонсирует, и изначально основала его она. Все, что вы видели в театре, куплено на ее деньги.
— А чем она занимается, кроме меценатства?
— А бог ее знает, — пожал плечами Майоров. — Бизнесменша. А большего я не знаю. В подробности не вдавался.
— И какие у нее отношения с Велихановым? — продолжала допытываться я.
— Не те, о которых вы подумали, — тут же сказал Аркадий Александрович.
— Я ни о чем таком и не думала.
— Все равно. Они просто друзья. С детства росли вместе. — Майоров почесал затылок. — А более близкая связь совершенно невозможна.
— Почему?
— Вы еще не видели Толю, — пояснил он. — Не тот это человек, на которого позарится такая женщина, как Ирина Юрьевна.
— Ладно, — помолчав, продолжила я. — А у Велиханова не может быть скрытого мотива желать смерти Ольге Тимирбулатовой?
— Ну что вы? — Майоров выпустил последнюю струйку дыма и затушил сигарету. — В чем они, по-вашему, могли столкнуться лбами?
— Вам виднее.
— Ни в чем, — завершил он.
— Может, кто-то из актеров пытается свести счеты с Тимирбулатовой? — выдвинула я новую версию, раз Майоров полностью исключал из подозреваемых уважаемого Анатолия Викторовича.
— Сомнительно, — задумался мой собеседник. — Актеры — совсем иной контингент. Из-за зависти или из-за какой-нибудь другой корысти они могут пойти на козни, интриги, но убийство… Нет, это вряд ли.
— А у Ольги есть завистники?
— Насколько мне известно, нет.
— Почему?
Майоров не успел ответить на этот вопрос, потому что вернулась сама Тимирбулатова. Помимо того, что она приняла душ, Ольга успела еще и переодеться. На ней было длинное голубое платье с декольте, в котором просматривалось все, что нужно.
Могу поспорить, Майоров был сражен наповал. Во всяком случае, у него полностью вылетело из головы все то, о чем мы только что говорили.
— Ты бесподобна, дорогая, — он поднялся ей навстречу. — Несравненна.
— Я знаю, — кокетливо ответила Тимирбулатова и подмигнула мне.
После этого мы приступили к завтраку. Втроем. Я чувствовала, что Майоров тяготится моим присутствием, но что поделаешь? Он же сам меня нанял.
Разговор за столом по большей части велся на театральные темы, и я в нем практически участия не принимала. Только слушала. Однако никакой ценной информации почерпнуть не удалось. Майоров и Тимирбулатова говорили о драматургии, об образах тех или иных персонажей или о работе над какой-то определенной ролью. Ольга восхищенно внимала каждому слову Аркадия Александровича с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.
Около двенадцати часов дня Майоров стал откланиваться.
— Вечером спектакль, — напомнил он Тимирбулатовой. — А мне еще необходимо зайти в обувной цех. Обещали выдать сегодня новые туфли взамен прошлогодним.
— Тогда встретимся в театре. — Ольга подошла к нему и чмокнула в губы. — Пока.
Они вышли в коридор, а я встала в дверном проеме так, чтобы держать в поле зрения свою клиентку.
Майоров нагнулся к ней и начал что-то шептать на ухо. Ольга хихикала и млела от счастья.
— До свидания, Женя, — оторвался наконец Майоров от своей возлюбленной.
— До встречи, Аркадий Александрович, — ответила я ему в тон, и он покинул нас.
Ольга закрыла дверь.
— Аркадий просто душка, — проинформировала она меня.
— Возможно.
— Тебе он не нравится?
— Послушай, Оля, ну какое значение имеет мое мнение на этот счет?
— Может быть, для меня оно важно.
— Не говори глупостей. Твой выбор — это только твой выбор, и зависит он целиком от тебя.
С этими словами я вернулась на кухню, давая клиентке понять, что разговаривать на эту тему совершенно ни к чему.
Она прошла следом за мной и остановилась у окна. Желание увидеть еще раз хотя бы спину любимого человека было в ней сильнее любых других.
— Ты бы лучше отошла от окна, — посоветовала ей я.
Но она, казалось, не слышала меня. Я уже собиралась было подойти к ней и насильно оттащить в сторону, но в эту секунду и случилось то, чего я опасалась. Вынуждена признаться, что я не успела среагировать. Так молниеносно все произошло. Тимирбулатова махала рукой отъезжавшему от дома на своем «Мерседесе» Майорову, как вдруг вскрикнула и стала заваливаться назад. В стекле я успела только заметить пулевое отверстие с расходящимися в разные стороны трещинками.
Оля, опираясь о стол, старалась сохранить равновесие. С левой стороны ее декольтированное платье обагрилось кровью, которая сочилась сквозь ткань и капала на пол.
Выстрел мог повториться, пока еще Тимирбулатова находилась в пределах видимости неизвестного стрелка. Я подскочила к ней, схватила за плечи и повалила на себя. Мы обе упали на пол. Ольга застонала, глаза ее закатились.
Проклятье! Грош цена тебе, Женька, как телохранителю. Не смогла уберечь клиентку в самый первый день работы. В нее всадили пулю практически на моих глазах.
— Оля! — окликнула я ее.
Она не ответила. Я пощупала пульс у нее на шее. Она была жива.
Я резким движением разорвала на ней платье. И тут смогла более-менее облегченно вздохнуть. Пуля угодила клиентке в руку, пройдя по касательной и лишь содрав кожу. Рана была пустяковой, но Ольга теряла кровь.
Я подхватила Тимирбулатову на руки и перенесла в гостиную. Положила на диван. В тот момент я возблагодарила бога за то, что мне не досталась клиентка килограммов эдак на сто двадцать.
— Где у тебя в доме лекарства? — спросила я, нагибаясь к ней.
Она что-то беззвучно прошелестела губами. В бешеном темпе я принялась заглядывать во все ящики и полочки, пока наконец не наткнулась на аптечку.
Обработав Олину руку, я перебинтовала ее.
— Отдохни пока и не вздумай вставать.
Осознавая всю бессмысленность своих действий, я вышла на улицу. Напротив Ольгиного дома на некотором расстоянии располагалась идентичная пятиэтажка. Из какого окна был произведен выстрел, определить невозможно. Да и не давало это ничего. За то время, которое я провозилась с раненой клиенткой, киллер успел бы скрыться раз десять, и причем без всякой спешки.
Да, лопухнулась я сегодня здорово. Ну что ж, это тебе подарочек на Восьмое марта, Охотникова.
Напоследок оглядев еще и окрестности на предмет подозрительного автотранспорта, я вернулась в квартиру Тимирбулатовой. Я вытерла кровь на полу и на столешнице в кухне, а потом зашла в гостиную.
Ольга лежала на диване уже с открытыми глазами.
— Как ты? — спросила я.
— Лучше, — она заставила себя улыбнуться, но вышло не очень естественно. — Я буду жить?
— Без сомнения, — заверила ее я.
— А что произошло, Женя?
— Тебя чуть не убили, но, слава богу, опасность миновала.
— В меня стреляли через окно?
— Да. А ведь я тебя предупреждала, что не следует подходить так близко, — сказала я это не столько для нее, сколько для себя. Что-то вроде очистки совести.
— Прости, — ответила Ольга.
— Обещаешь слушаться меня? — Я сделала строгое лицо.
В ответ она подняла правую руку, как перед присягой в суде, и глухо произнесла:
— Клянусь.
— Молодец! — похвалила я ее. — Рана у тебя не очень серьезная, заживет быстро.
— Надеюсь, я смогу играть сегодня в спектакле?
— А что за спектакль?
— «Горе от ума». Я играю служанку.
— Сможешь. А Чацкого у вас играет Майоров?
— Нет, что ты? Он — Фамусов. А роль Чацкого будет исполнять Жемчужный.
Константину Эдуардовичу, видно, на роду было написано долго жить. Стоило Ольге произнести его фамилию, как в дверь снова позвонили.
Я не сомневалась, что это Жемчужный, но тем не менее решила проявить осторожность. Прежде чем направиться в коридор, я сунула за пояс свой верный французский револьвер.
На пороге Ольгиной квартиры и в самом деле стоял Костя в белом костюме и ослепительно улыбался.
— А вот и я, — с этими его словами я получила не меньший букет роз, нежели Тимирбулатова от Аркадия Александровича.
— Привет! — Я впустила его в квартиру. — Пройди на кухню, я сейчас.
Оставив его на собственное попечение, я вернулась к Оле.
— Кто там? — спросила она испуганно.
— Это Жемчужный, — ответила я. — Ты не против, если мы поговорим с ним на кухне?
— Не против, — она закрыла глаза.
Я прошла на кухню и тихонечко затворила за собой дверь. Пусть Ольга полежит в тишине и покое. Глядишь, уснет.
— Что случилось, Жень? — забеспокоился Костя, расположившийся к этому времени за столом.
— Я теряю квалификацию, — бросила я, усаживаясь напротив него.
— Серьезно? Ну ты не убивайся так уж. Совместными усилиями мы ее найдем.
Но я на его шутку никак не отреагировала. Заметив это, Жемчужный взял меня за руку.
— Женя! — окликнул он меня.
— Ну что? — Я подняла на него глаза. — Хочешь кофе?
— Потом кофе, — отмахнулся он. — Что происходит?
— В Ольгу сегодня стреляли.
Глаза Жемчужного округлились.
— Попали?
— Да. В руку. Ужасно то, что я не успела этого предотвратить.
— Почему ты не сказала мне об этом по телефону?
— Все произошло полчаса тому назад, — пояснила я.
— Кто стрелял, известно?
— Откуда? Вот все улики. Больше ничего. — Я указала ему на пулевое отверстие в стекле.
Костя встал, подошел к окну, тщательно изучил трещины, затем взгляд его устремился вдаль, на улицу.
— Скорее всего вон из того дома стреляли, — вынес он свой вердикт.
— Это и мне понятно.
— Так надо выяснить, из какого окна. И все.
— Да. Только это можно сделать и позже. Убийца все равно ускользнул. Ускользнул, оставив свою визитную карточку в Олиной руке.
— Перестань заниматься самобичеванием. — Костя вернулся к столу, сел, достал сигареты. — Я могу ее увидеть?
— Зачем тебе это?
— Ну так… Узнать о самочувствии.
— Давай чуть позже. Я надеюсь, она сейчас заснет. Оля потеряла много крови. Организму нужно восстановиться.
— У нас сегодня спектакль, — сказал Костя.
— Я знаю. Уверена, сыграть она сможет. Рана несерьезная.
Сказав это, я замолчала. Спустя какое-то время Костя первым нарушил затянувшуюся паузу.
— О чем ты думаешь?
— О том, что убийца, кто бы он ни был, человек отчаянный. Могу поспорить, ему известно, что Майоров нанял для своей пассии телохранителя. Будь я на месте злоумышленника, я бы пока повременила с покушениями. Пригляделась бы к новому лицу, выяснила, что этот человек собой представляет. А тут на следующий же день такая смелая вылазка.
— Вот поэтому ты и не убийца. — Костя придвинул к себе пепельницу и закурил.
— Почему поэтому?
— Потому что ты слишком разумная. Во всем ищешь логику, а убийца… — Жемчужный помолчал. — Убийца — человек с психическим отклонением.
— С чего ты это взял?
— Нормальный человек на убийство не пойдет.
— А, если только из этих соображений, — усмехнулась я. — Да знаешь, Костя, сколько я повидала убийств, заказчиками и исполнителями которых были совершенно нормальные люди. И вся логическая цепочка была выстроена у них до мельчайших деталей.
— Это когда есть мотив, — вставил Жемчужный.
— А тут его, по-твоему, нет?
— Нет, — уверенно сказал он. — Какой может быть мотив убивать Тимирбулатову. Она не богата, не знаменита, никому не мешает. Ее смерть не сулит выгод.
— Ты так полагаешь?
— А ты что-нибудь успела выяснить? Знаешь мотив?
— Не знаю, — призналась я.
— Вот видишь, — неизвестно чему обрадовался Костя.
Мы снова помолчали.
— Я думаю, дело тут в ее муже, — изрекла я.
— То есть за ней охотятся те, кто убил его?
— Мне так кажется.
— А он кому мешал?
— А вот это еще предстоит выяснить.
На этот раз я не стала спрашивать у Кости, хочет ли он кофе, а просто занялась его приготовлением.
— Каким образом?
— Это сделаешь ты, Костя, — произнесла я, стоя к нему спиной.
— Я?
— Да. Ты ведь сам говорил мне, что в театре слухи распространяются со скоростью звука. Говорил?
— Говорил.
— Вот и пошустри. Узнай в своих кругах, чем занимался Ласточкин.
— Это я тебе и так могу сказать. Он фотограф. Вернее, был им.
— Нет, Костя. Тут дело в другом. — Я закусила губу. — Ласточкин был в чем-то не чист на руку.
— С чего ты взяла? — пришла его очередь задать мне вопрос.
— Чувствую. Была у него какая-то оборотная сторона жизни, Костя. Теневая, так сказать. Та, из-за которой его и убили.
— Интересная версия, — Костя почесал подбородок. — Но, я так полагаю, одного чувства мало.
— Мало. Согласна, что мало. Но не могут же человека зарезать просто так. За здорово живешь.
— Хорошо, — сказал Жемчужный. — Я попробую выяснить все, что известно о Ласточкине в театре. Но предупреждаю тебя заранее, многое может оказаться всего лишь слухами.
— Ничего страшного.
Я налила себе кофе. И Косте тоже. Снова села напротив.
— А чем собираешься заняться ты? — спросил меня Жемчужный, взяв в руки чашку.
— Варианты у меня были, но теперь… — замялась я. — Теперь даже не знаю. Убийца дерзок, и я, наверное, не рискну оставить Ольгу одну.
— Это правильно, — одобрил Костя. — Лучше дай мне еще поручений. Я справлюсь. Я — стойкий оловянный солдатик.
Мне нравился его энтузиазм. Но нагружать Костю так сразу тоже не хотелось.
— С остальным повременим. Добудь мне пока информацию на Ласточкина.
— Есть, шеф, — Жемчужный козырнул мне.
— Не дурачься.
— Да я не дурачусь, Жень. Я просто сейчас знаешь о чем подумал? Если ты будешь безвылазно находиться при Тимирбулатовой, то, выходит, плакал наш совместный ужин. Нет, ты не подумай ничего такого. Я все понимаю и сочувствую Ольге. Ее положению не позавидуешь. Но…
— Успокойся, Костя, — перебила его я. — Мы с тобой обязательно поужинаем.
— О господи. — Он воздел руки к потолку. — Спасибо тебе. Я буду осчастливлен. Мне дарят надежду.
Ответить на его очередное шутовство я не успела. Дверь в кухню открылась, и перед нами предстала завернутая в простыню Тимирбулатова. В таком обличье она была похожа на привидение.
— Здравствуй, Кастет, — сказала она, обращаясь к Косте.
— Привет. — Жемчужный поднялся из-за стола. — Как ты?
— Сносно.
— Зачем ты встала? — накинулась я на нее.
— Я боюсь, — честно призналась Ольга. — Мне страшно, Женя.
— Все будет нормально, Оля. — Я подошла к ней и дружески пожала здоровую руку чуть выше локтя.
— Мне надо кое-что сказать тебе.
— Наедине?
— Да.
Я обернулась к Жемчужному.
— Ты извинишь нас?
— Конечно, — засуетился он. — Я, пожалуй, пойду.
Мы вышли с Костей в прихожую, где он быстро обулся.
— Удачи тебе, Жень.
— И тебе тоже. Не забудь о нашем уговоре.
— Жемчужный слов на ветер не бросает, — с пафосом произнес он. — Сказал — сделал. Увидимся вечером.
С этими словами он покинул квартиру Тимирбулатовой.
Ольга к этому времени уже снова расположилась на диване, но только не лежа, а сидя. Я заняла место в кресле у окна.
— Ну, что ты хотела мне сказать?
— Женя, я, кажется, знаю, кто хочет меня убить.
