Глава 3
После долгих блужданий по зданию театра я наконец нашла тот самый коридор, о котором говорила мне старушка. Длинный, но очень уютный, видно, совсем недавно отремонтированный, с красивым навесным потолком и с эффектной точечной подсветкой. В нем действительно оказалось много дверей, над каждой из которых была прикреплена небольшая табличка.
«Горбунов Юрий Петрович, директор» — значилось на первой. Следующей была дверь с табличкой «Скоробогатов Георгий Михайлович, главный режиссер». Понятно. Здесь сидят рулевые. Но дальше на табличках были только номера. А где же артистические уборные? Я пошла дальше, пытаясь по каким-нибудь признакам определить, за какой дверью могла бы находиться комната Алевтины Скоробогатовой. Спросить об этом было совершенно не у кого — коридор был абсолютно пуст!
Кстати, меня вообще удивил факт практически полного отсутствия людей в здании. Кроме тех двух рабочих и старушки, я так больше ни с кем и не встретилась (естественно, не считая группу, которая в данный момент усердно репетировала на малой сцене). Создавалось впечатление, что театр просто вымер.
Но вдруг одна из дверей открылась, и из нее вышел какой-то человек,. Он спокойно пошел по коридору в сторону, противоположную от меня.
— Эй! — окрикнула ;я его. — Не могли бы вы мне помочь?
Услышав мой голос, человек почему-то вздрогнул и, как мне показалось, в первый момент хотел броситься бежать. Но потом, словно пересилив это свое странное желание, он остановился и медленно обернулся ко мне. — Это был мужчина средних лет. Светлые волосы, подстриженные ежиком, маленькие бегающие глаза на бледном лице. Довольно странная личность!
— Вы не могли бы мне помочь? — повторила я.
— Я? — переспросил человек и как-то странно дернул головой. — Вам?
Казалось, что факт моего присутствия в этом коридоре его обескуражил. Интересно почему?
— Кому же еще? По-моему, кроме меня, здесь никого нет! — ответила я.
— Да, никого нет… — тихо, словно про себя, повторил незнакомец.
— Так вы можете мне помочь? — снова спросила я. — Я ищу комнату актрисы Скоробогатовой.
— Я не знаю… — прозвучало в ответ.
— Чего не знаете? — Меня уже начала раздражать странная манера этого типа выражать свои мысли.
— Я не знаю, где эта комната! — ответил он. Его голос звучал как-то отстранение и равнодушно.
— Как не знаете? Вы не работаете" в театре? — удивилась я. — Тогда что вы здесь делаете?
— Я… Я работаю в театре! — торопливо проговорил мой странный собеседник. — Я техник.
Я техник сцены. Но я не знаю, где эта комната.
И, повернувшись, торопливо пошел по коридору в том же направлении, что и раньше.
— Эй!.. — окликнула было я его, но потом только махнула рукой, поняв, что вряд ли смогу от него чего-нибудь добиться.
А тип между тем дошел до конца коридора и свернул куда-то налево — видимо, на очередную лестницу. Сколько же лестниц может быть в этом дурацком здании!
Пройдя еще несколько шагов, я остановилась около двери, из которой вышел мой немногословный собеседник. Дверь была немного приоткрыта.
Я взялась за ручку и осторожно потянула дверь на себя. Она открылась с густым протяжным скрипом. Тоже мне, техники! Петли смазать не могут!
Я осторожно заглянула в комнату и осмотрелась.
Слева от меня стояло трехстворчатое зеркало. Столик перед ним был уставлен разного рода косметикой. Около столика находился симпатичный маленький пуфик, сидя на котором, должно быть, звезда провинциальной сцены готовилась к очередному выходу. Всю противоположную стену занимал огромный шкаф-купе с зеркальными дверями. Не занятые зеркалами стены были оклеены театральными афишами. Это были афиши разных местных постановок. Я даже не знала названий спектаклей, которые были на них представлены.
Практически на всех афишах фигурировала в разных нарядах и в разных позах уже хорошо знакомая мне Алевтина Павловна Скоробогатова. Сделав несложное умозаключение, я поняла, что данная комната скорее всего принадлежит именно ей.
Стоп, но что в этой комнате делал странный техник? Что вообще может делать техник сцены в уборной артистки? Кроме того, я ведь простым русским языком сказала ему, что ищу именно эту комнату! Почему же он мне соврал, что не знает, где она? Самым вероятным объяснением происшедшего было то, что, человек этот не был никаким техником. Более того, именно он и был тем самым навязчивым обожателем Алевтины Павловны, чьи ухаживания полностью лишили сна и покоя несчастную актрису.
Боже мой! Надо же было мне так опростоволоситься! Ведь я разговаривала с маньяком, была на расстоянии вытянутой руки от него и преспокойно его отпустила! Теряете форму, Евгения Максимовна, ой теряете!
Я выбежала из комнаты Скоробогатовой и бросилась по коридору вслед за человеком с бледным лицом. Коридор, как я и предполагала, оканчивался дверью, ведущей на лестницу. И опять — один пролет вверх, другой вниз! Снова распутье! Куда же бежать? И я быстро ринулась вверх по лестнице.
Нет, я все-таки действительно теряю форму!
Выбранная мною лестница упиралась в тяжелую клепаную металлическую дверь о двух засовах с навесными замками. Серьезное сооружение! Как бы ни был озабочен человек, за которым я бежала, думаю, что его уязвленное либидо вряд ли могло провести его сквозь эти засовы!
Я почти купилась и на эту дверь, и на эти засовы и уже собиралась вернуться назад, на этаж ниже.
Но, бросив последний взгляд на замки, неожиданно поняла, что это сплошная фикция. Замки были надеты только на первые ушки засовов, а сами засовы были выдвинуты из своих пазов ровно настолько, чтобы это позволяло двери спокойно открываться. А с первого взгляда казалось, что дверь эта заперта «всерьез и надолго»!
Что же я стою и пялюсь на эту дверь, как баран на новые ворота? От этого ведь она не откроется!
И я решительным движением дернула дверь на себя. Но она не поддалась. Тогда я дернула еще раз, приложив определенные усилия. На этот раз тяжелая дверь с душераздирающим скрипом отошла в сторону. За ней была темнота — какое-то большое и совершенно неосвещенное помещение. Что это, чердак? Боже мой, неужели этого типа понесло туда? Если так, то он действительно опасный сумасшедший!
В это время, словно в подтверждение моей последней мысли, откуда-то из темноты раздался странный звук, словно кто-то наступил на кусок стекла. Конечно, это могла быть и крыса… Но что-то мне подсказывало, что эта крыса перемещается на двух лапах, а точнее, на двух ногах…
Чтобы не быть прекрасной мишенью на фоне освещенного проема двери, я на всякий случай отошла от нее в сторону и крикнула:
— Есть там кто-нибудь?!
Глупо! С тем же успехом я могла бы спеть в темноту «В лесу родилась елочка». Результат был бы точно такой же. А точнее, никакого результата!
Только тишина! Впрочем, ничего другого я и не ожидала.
Однако меня не оставляло чувство, что в темноте кто-то прячется. Кто-то притаился и терпеливо ждал, когда же наконец мне надоест обмениваться глупыми фразами с пустотой и я уберусь восвояси.
Единственный способ выяснить, действительно ли это так или же у меня просто весеннее обострение застарелой шизофрении, — самой войти в это темное помещение.
Итак, пожалев, что не взяла с собой ни оружия, ни какого-нибудь хотя бы маленького фонарика, я переступила порог чердака. И сразу же отскочила вправо и затаилась, прислушиваясь. Правильнее было бы сказать: я вся превратилась в слух.
Я ловила каждый звук, пытаясь понять, где конкретно находится притаившееся в темноте существо или человек. Или же здесь действительно никого нет?
Никогда — ни в детстве, ни тем более сейчас — я не боялась темноты. Помню, как учил меня отец:
«Темнота, Женька, — это самая выгодная диспозиция! Ты с противником на равных — ни он тебя, ни ты его не видишь…»
Уже потом, через десять лет, инструктор по выживанию в экстремальных условиях говорил нам почти то же самое, но с маленькой поправкой:
«В темноте вы с противником на равных, но один из вас, тот, кто лучше ориентируется по слуху, по обонянию, по осязанию, наконец, — тот все же „равнее“, и именно он выживает!»
Сейчас я вспомнила эти слова! Со всех сторон меня окружала темнота, только свет из открытой двери недлинной и тусклой дорожкой ложился на пыльный пол примерно в двух шагах от меня. Чуть дальше дорожка эта начисто растворялась во мраке.
Мои глаза постепенно начали привыкать к темноте. Еще немного — и я стала различать тонюсенькие лучики дневного света, пробивающиеся откуда-то сверху: то ли в щели крыши, то ли через забитые чердачные окна. В свете этих лучиков вокруг меня постепенно проступали тени каких-то непонятных пока предметов — то ли нагромождений старой мебели и реквизита, то ли каких-то хитроумных сценических приспособлений.
В этот момент где-то впереди и слева от меня снова что-то звякнуло. Я напряженно присела, принюхиваясь словно ищейка, пытаясь поймать запах того, кто скрывался где-то рядом со мной в темноте. Или же уловить хотя бы слабое движение воздуха вокруг его тела. Но пока все было безрезультатно.
Тогда я сделала несколько осторожных шагов в сторону, откуда раздался странный звук. Я ступала тихо, так, как учили меня в нашем спецлагере, медленно перенося тяжесть тела с пятки на носок.
Неосторожность при таком перемещении в условиях реальных боевых действий означала бы неминуемое обнаружение тебя противником. И, как следствие, неминуемую смерть от пули снайпера или от ножа вражеского коммандос. Меня научили, как не делать таких ошибок и тем самым продлевать себе жизнь. В данный момент эти знания пришлись как нельзя кстати!
Я продвигалась все дальше и дальше, стараясь ни на что не наткнуться и ничего не задеть. Иногда мне казалось, что совсем рядом я слышу чье-то дыхание. Но это был лишь плод моего воображения, подстегнутого выброшенным в кровь адреналином и напряженными, как струны, нервами.
Впрочем, это было не то напряжение, которое порой лишает человека всякой возможности действовать. Наоборот, мое сознание было ясно, как никогда, и в любой момент я была готова отразить внезапное нападение неизвестного противника.
Я продвинулась еще немного вперед. Остановилась и снова прислушалась. Но в этот момент нервы у моего невидимого оппонента не выдержали.
Я так и не поняла, где же он все это время прятался, но его появление откуда-то справа стало для меня полной неожиданностью. Точнее, не само его появление — как я уже сказала, я была готова к любым неожиданностям… Почти к любым… А то, что мой противник бросится мне под ноги на четвереньках, — этого я, честно говоря, совершенно не ожидала, но именно так все и произошло.
Видимо, этот тип просто меня не заметил и натолкнулся на мои ноги в темноте совершенно случайно. Но я от неожиданности потеряла равновесие и села на кучу какого-то бумажного мусора, которая очень кстати оказалась рядом.
А странный четвероногий человек что есть мочи побежал в сторону яркого пятна открытой двери, одновременно меняя способ перемещения с четырех ног на две. Наверное, именно так, по дедушке Дарвину, наш вид учился ходить в процессе эволюционного превращения обезьяны в человека…
Громко выругавшись, я вскочила на ноги и бросилась за ним, но, увы, момент был упущен! Человек уже успел выбежать через дверь наружу. Все, что мне удалось увидеть, — это четкий силуэт убегающей фигуры на фоне белого квадрата открытой двери. Он был невысок и, по-моему, сутуловат.
Точно — тот тип, с которым я встретилась в коридоре! И снова я попала впросак — уже второй раз за сегодняшний день! Еще один такой случай, и мне придется подавать в отставку!
Тем временем дверь захлопнулась, оставив меня один на один с окружающим мраком. Вдобавок ко всему я услышала, как задвинулись оба засова.
Меня закрыли, даже замуровали! Меня, Евгению Охотникову, профессионала высочайшего класса, обвели вокруг пальца, словно какую-нибудь последнюю школьницу! И главное — кто обвел! Какой-то дефективный полоумный тип! Вот это да!
Главное — никому об этом не рассказывать, а то засмеют… Хотя кому я могу что-нибудь рассказать в таком положении! Крысам, что ли? На ощупь мне удалось добраться до двери. Судя по всему, изнутри она тоже была обита железом. Открыть ее голыми руками не стоило и пытаться!
С досады я изо всех сил стукнула по клепаной металлической обивке. Естественно, дверь даже не шелохнулась. Даже звука от удара почти не было слышно. Надежная конструкция! Была бы у меня хоть какая-нибудь взрывчатка — вот тогда бы я с ней разобралась. Но ни взрывчатки, ни даже простого подручного инструмента для того, чтобы попробовать справиться с этой преградой, у меня не было.
Оставалось одно — искать другой выход. Хотя вероятность того, что он существовал, была очень и очень мала. Я пошла от двери вдоль стены, чтобы получить хотя бы какое-то представление о форме и размерах помещения, в котором оказалась. На ощупь стена была кирпичная, без следов штукатурки. Судя по всему, это действительно какое-то чердачное помещение. Стоп! Я дошла до первого угла. Дальше путь мне преграждала стена.
Примерно двадцать шагов вправо от двери, то есть примерно пятнадцать метров. Прикинув приблизительное направление, я начала медленно продвигаться через чердак по диагонали, к противоположному углу.
Под ноги то и дело попадался какой-то дурацкий мусор: тряпки, пачки какой-то бумаги, наверное, газеты и бог знает какой еще хлам. Правила противопожарной безопасности в этом театре явно не соблюдались.
Я пожалела, что не прихватила с собой зажигалку или спички. Я бы сейчас просто осмотрелась!
Но спичек у меня не было, и, стало быть, ответственные за противопожарную безопасность этого здания могли спать спокойно, а мне ничего не оставалось, как, продолжать бродить по этому дурацкому помещению на ощупь, подобно ослепленному циклопу Полифему. Впрочем, у того еще под ногами путался зловредный Одиссей со своей командой, а я здесь была совершенно одна.
Все так же на ощупь, я добралась до противоположного угла. Мои слепые блуждания по темному чердаку не дали абсолютно ничего! Я тихо выругалась и пошла вдоль стены, стараясь нащупать что-нибудь вроде проводки, которая могла бы идти к предполагаемой лампочке. Неожиданно я почувствовала под ногой что-то похожее на металлический лист. Небольшое квадратное углубление вполне могло быть люком. Я наклонилась и ощупала предполагаемый путь к спасению. Вот две петли и ручка, за которую скорее всего люк открывался.
Слева находилось что-то вроде щеколды. Ура! Без замка!
Я отодвинула щеколду и дернула люк на себя — никакого результата. Похоже, его уже давно никто не открывал! Я дернула сильнее, точнее — что есть силы — и оказалась на полу, держась при этом за ручку крышки, которая с совершенно умопомрачительным грохотом открылась. В образовавшееся квадратное пространство сплошным потоком хлынул яркий свет, на который мне в первый момент было просто больно смотреть — так успели привыкнуть мои глаза к темноте.
Я встала, отряхнулась и, подойдя к люку, осторожно заглянула в него. Внизу, на расстоянии примерно десяти метров, был зрительный зал, и мне лишь оставалось преодолеть эту высоту. Сущая ерунда, конечно, если под рукой есть какая-нибудь мало-мальски крепкая веревка.
Я оглянулась по сторонам. Свет, идущий из открытого люка, позволил мне наконец-то рассмотреть место моего заточения. Как я и предположила с самого начала, это чердачное помещение использовали то ли как запасную реквизиторскую, то ли просто в качестве склада для отработанного театрального мусора. Недалеко от меня стоял какой-то большой короб с крышкой. Открыв крышку и разогнав руками столб поднявшейся пыли, я заглянула внутрь — там были только тряпки. Какие-то платья, пиджаки, даже один фрак. Никаких веревок!
Я попробовала на прочность одно из платьев (по фасону оно напоминало то самое, в котором Наташа Ростова явилась на свой первый бал). Вполне еще крепкое, меня выдержит! Выбрав наиболее надежные, на мой взгляд, вещи, я принялась вязать из них что-то вроде каната. Подобными канатами в кинобоевичках обычно пользуются убегающие из тюрьмы заключенные. Навязав таким образом около шести метров, я решила, что с оставшихся четырех вполне смогу спрыгнуть.
Я снова подошла к люку и прислушалась: тихо.
В зале никого не было. Тем лучше. Честно говоря, меня не порадовал бы факт обнародования моей неудачи с неизвестным человеком. Привязав моток связанных платьев к ручке люка и подергав его для надежности, я сбросила этот самодельный канат вниз. Взявшись руками за края люка, я спустила ноги, крепко обхватив ими канат.
Здорово все-таки, что на мне брючный костюм!
Хороша бы я была в мини-юбке. Зрелище, прямо скажем, суперэротическое — голые ноги, спускающиеся из люка в потолке зрительного зала.
Я аккуратно взялась руками за импровизированный канат, отпустив края люка. Канат меня держал, и я начала спускаться. Использование подобных «лонж» входит в обязательную программу подготовки любого спецназовца. Поэтому спустилась я быстро и, надеюсь, красиво.
Пока я спускалась, я успела осмотреться. Это оказалось помещение малой сцены, то самое, где репетировали Скоробогатов и компания. Безумная планировка! Никогда бы не подумала, что окажусь именно над ним! В данный момент в зале никого не было. Видимо, режиссер и актеры куда-то вышли. Но, увы, недалеко — когда до пола оставалось каких-то четыре метра, входная дверь открылась, и в зал вошла вся честная компания, которую я оставила здесь всего каких-то сорок минут назад.
Впереди шли супруги Скоробогатовы, за ними следовали Аркадий и Годецкий. Войдя в зал, все четверо остановились, в недоумении уставившись на женскую фигуру, висевшую на связке старого костюмерного реквизита. Немая сцена длилась около минуты, в течение которой их взгляды были прикованы к моей скромной персоне. Я же не придумала ничего лучше, как улыбнуться, помахать им рукой и спрыгнуть.
Удачно приземлившись, я спокойно оправила пиджак и направилась к моим нанимателям.
— А вот и я! — произнесла я совершенно идиотскую фразу. Интересно, а что сказали бы вы на моем месте?
После некоторой паузы Скоробогатов ответил, почему-то судорожно сглотнув:
— Очень хорошо! А то мы вас потеряли. Думали, что вы с нами пойдете обедать!
— Я решила осмотреть помещение театра! — ответила я.
— Ну и как? — спросил меня Скоробогатов.
— Замечательно! Только вот заблудилась немного… — сказала я. И пожала плечами.
— А что вы делали на нашем чердаке? — осмелилась наконец спросить меня Алевтина Павловна.
— Можно сказать, что я там оказалась случайно! — Мне совсем не хотелось говорить этим людям, что меня там заперли.
— И вы решили спуститься таким образом? — не унималась Алевтина Павловна.
— Стараюсь поддерживать себя в форме!
— И тренироваться у нас в театре?
— Да что вы пристали к девушке! — раздался голос Годецкого. — Если ей хочется путешествовать по вашему театру таким способом, почему бы и нет? Все хорошо! Георгий, давай лучше еще раз пройдем по тем сценам, о которых я тебе говорил.
— Да, да! — закивал Скоробогатов. — Давайте!
А то до вечера не успеем!
— Вы уж, Женечка, больше никуда не выходите без нас! — сквозь зубы процедила Скоробогатова. — А то неизвестно откуда вас еще придется доставать!
Я подавила в себе острое желание съездить ей по физиономии. Но сдержалась — клиентка все-таки…
