Глава 3

Припарковав машину на стоянке возле дома Лютаевой, я следом за ней нырнула в подъезд, оказавшийся самым крайним. Анжела провела меня узкой тропинкой вдоль торца здания, так что я даже не смогла рассмотреть его с лицевой, или парадной, стороны, что отчасти и явилось причиной последующих событий.

Вместо обычного, излишне яркого электрического освещения, которое, как правило, неприятно бьет по глазам, стоит только очутиться в поле освещения ламп после наступления вечерних сумерек, подъезд Анжелы встретил нас кромешным мраком. Кнопка лифта никак не отреагировала на нажатие, видимо, пробки вырубило сразу в нескольких участках сети.

Совладелица ресторана испуганно ахнула и севшим голосом прохрипела:

– Как в тот раз, когда мне почудился кто-то за моей спиной…

Я крепко ухватила ее под локоть и бесстрашно направилась к лестнице, свободной рукой нашаривая в сумке фонарик. Едва лишь перед нашим взором вспыхнул узкий, но яркий луч света, как Анжела заметно приободрилась и зашагала более уверенно, существенно облегчив мои усилия по ее сопровождению. Жила она на пятом этаже. Первые три пролета мы, в унисон стуча каблуками, неторопливо поднимались по ступенькам. Не сговариваясь, мы обе хранили молчание, и я пожалела, что, вынужденная поддерживать имидж бизнес-референта, облачилась в строгий костюм и лаковые боты. Сейчас оказались бы уместнее бесшумные спортивные тапочки или кроссовки, да и моей клиентке стоило бы сменить на подобную мягкую обувь свои стильные туфли.

Иллюзий я никаких не питала: эта беспросветная тьма вряд ли была случайной. Лестничный проем был узким, света фонарика явно недоставало для хорошей ориентации, а необходимость поддерживать под руку дрожавшую от страха Анжелу отвлекала меня от максимальной концентрации на вероятном нападении ее возможного врага. Внезапно, когда до заветного этажа нам оставалось преодолеть каких-то пару ступенек, Анжела дернулась, словно зацепилась за что-то, нога ее, в туфле на высокой шпильке, подвернулась, она с криком закачалась и начала падать, увлекая меня за собой.

В этой критической ситуации позволить себе полететь кубарем, вроде Анжелы, я никак не могла. Мало заботясь о собственном приземлении, я за доли секунды, сбросив с плеча мешавшую мне сумку с вещами, дернула за руку Анжелу, препятствуя ее падению. Намереваясь послужить чем-то вроде коврика при ее «приземлении», я подхватила ее в охапку, словно драгоценную ношу. Конечно, удар спиной о плитки пола лестничного проема не доставил мне никакого удовольствия. Но я, ни на секунду не задумываясь об этом, быстро вскочила на ноги, подняв при этом рывком и нервно подвывавшую от ужаса Анжелу. Фонарик выпал из моих рук, когда я группировалась при падении, но глаза уже немного успели привыкнуть к темноте. Молниеносно оценив ситуацию, я толкнула Анжелу в угол, туда, где проходила труба батареи, и, прикрывая ее, подобралась. Сделала я это как раз вовремя: откуда-то со стороны двери одной из квартир послышался шум, словно кто-то осторожно повернул ручку, намереваясь подойти к нам со стороны лифтов.

На раздумья времени не оставалось совсем. Я выхватила из-за пояса маленький пистолет и без предупредительной, положенной в таких ситуациях речи о поднятых вверх руках взвела курок. Рассуждала я следующим образом: если на нас собирается броситься преступник, он, несомненно, без труда распознает этот угрожающий звук и на рожон не полезет. Ведь он уже наверняка догадался, что Анжела пришла не одна. А напасть на двоих, да еще и в темноте – слишком опасное дело. Если же в нашу сторону направляется совершенно посторонний человек, привлеченный шумом падения и криком Анжелы, то он уж точно выдаст себя положенными в подобной ситуации участливыми замечаниями и вопросами, и тогда преступнику, если он где-то поблизости, придется срочно ретироваться восвояси.

Похоже, мой расчет оказался верным – по крайней мере, неизвестный, пробиравшийся в нашу сторону, вдруг затих и вовсе не спешил выходить от лифтов к лестнице. Я изо всех сил вглядывалась во мрак, надеясь разобрать очертания его силуэта, едва лишь он откроет дверь, но он медлил.

«Что, голубчик, сам отсек себе путь к отступлению, отключив лифты?!» – с нескрываемым злорадством подумала я.

Однако стрелять в злоумышленника практически наугад, в кромешной тьме, было небезопасно: пуля могла отрекошетить в нашу сторону. Но и упускать нашего противника мне не хотелось. В этот момент дверь скрипнула, и я приготовилась прыгнуть на незнакомца. Но он тоже имел собственный план: не дав нам с Анжелой опомниться, он опрометью кинулся к нижнему проему лестничной клетки, видимо, в надежде сбежать.

«Ага, он еще не успел навести обо мне справки, иначе не совершил бы подобной ошибки», – практически без эмоций, автоматически подумала я, сунула пистолет обратно за пояс и устремилась за едва различимым в темноте силуэтом злоумышленника.

Я прыгнула ему на спину, решив сбить его с ног сразу же, но он оказался чуть дальше, чем я предполагала, поэтому в результате моего внезапного нападения мы оба покатились вниз по лестнице. Я мертвой хваткой уцепилась за его куртку, а он старался скинуть меня, нещадно молотя кулаками, в основном по воздуху, так как я, подобно кошке, ловко уворачивалась, не отпуская его одежду, а он все никак не мог сбросить меня или полностью развернуться, чтобы полноценно дать мне сдачи.

Мы звучно шлепнулись на площадку между лестничными пролетами. Я опомнилась первой и резко дернула злоумышленника за ворот, уже полностью уверенная, что это мужчина – его комплекция явно указывала на этот факт. Он, надо отдать ему должное, не сдавался, но сопротивлялся молча – видимо, боялся, что Анжела опознает его по голосу, машинально отметила я. Между нами завязалась борьба, мужчина пытался подняться, но я не отпускала его. Он извивался змеей, периодически попадая по моему телу кулаками. Наконец он выпрямился во весь рост и резко попятился назад, врезавшись всем телом – а следовательно, и мной – в бетонную стену. Удар был болезненным, но я лишь плотнее прижалась к нему, готовясь тюкнуть подбородком ему в макушку, чтобы сразу же выключить его сознание на несколько минут. Признаюсь, соглашаясь защищать Анжелу, я не предполагала, что это дело так стремительно закрутится!

Вдруг сверху раздался испуганный вскрик Анжелы. Я встрепенулась, и, воспользовавшись этим, злоумышленник повторно «въехал» вместе со мною всей своей массой в стену. На локоть моей правой руки пришелся болезненный удар, вызвавший немедленное онемение всей конечности. Я повисла на мужчине, держась за него лишь одной левой рукой, мыслями переключившись на Анжелу. Я испугалась, что мои прикидки были неверны: преступник явился не один, и его напарник в данную минуту расправляется с моей клиенткой. Я лихорадочно соображала, что же предпринять. Упускать «моего» типа никак нельзя, но и рисковать жизнью Лютаевой – тем более. Я спрыгнула со спины незнакомца, собираясь нанести удар ему в челюсть левой рукой – правая все еще не вернулась в боевое состояние, – и услышала повторный надсадный вопль сверху:

– Женя!!!

Дальше медлить было нельзя. Я, больше для проформы, нежели надеясь на успех, рубанула напоследок своего оппонента сокрушающим ударом, но из-за темноты, судя по всему, он пришелся ему куда-то вскользь: я ощутила ткань его куртки под своими пальцами. Я бросила это дело и опрометью кинулась наверх, спасать Анжелу. Ее светлые волосы смутно маячили в темноте, она, похоже, так и стояла все в том же углу. Я на ощупь нашла ее руки и, резко встряхнув ее, выкрикнула:

– Что, что он тебе сделал?!

– Кто – он? – рыдая, ответила она. – Где ты была, я ничего не вижу, я испугалась, что ты погибла… услышала звук падения… потом – эта страшная возня… – Ее тело сотрясалось в истерических конвульсиях.

– Так на тебя никто не напал?! – Я тоже перешла на крик, чтобы она меня услышала.

– Нет… я испугалась… очень испугалась… ты куда-то пропала! – захлебываясь слезами, выкрикивала Лютаева.

– Все, я здесь, я рядом, все в порядке, – успокаивающе произнесла я, понимая, что не могу ее оставить в таком состоянии. Похоже, на этот раз преступнику повезло.

Через несколько секунд вспыхнул свет, видимо, соседи вызвали электрика. Анжела тряслась от страха, я втащила ее в квартиру, как мешок с картошкой, с трудом найдя ключи в ее сумочке.

– Что… что это было… кто… почему?! – рыдая, сокрушалась она. – Сколько можно меня пугать?! – Она подняла на меня красные от слез глаза, словно я знала ответ на этот вопрос.

– Боюсь, слово «пугать» – не совсем верное, – не стала я ее обнадеживать. – Преступник настроен серьезно, и он очень активен. Второе покушение за день не может быть обычным совпадением. Кто-то торопится, слишком уж торопится… – произнесла я и задумалась.

Лютаева обратилась ко мне за помощью как раз вовремя. Проколотые колеса, повторное нападение на лестнице… не думаю, что без моей опеки она бы справилась со всем этим. В голове у меня созрел план, причем был он весьма простым, но я очень надеялась, что он окажется достаточно эффективным.

– Анжела, я вызываю милицию. Попытайтесь хоть немного взять себя в руки…

– Нет, а вдруг это все испортит, вдруг…

– Никаких вдруг, – без тени сомнений перебила я ее, – сообщить об угрозе вашей жизни просто необходимо, это может дать положительный эффект. Например, эта мера предосторожности напугает преступника, если он не профессионал, – бодрым голосом закончила я, хотя сама ни на секунду не была уверена, что именно так все и будет. Скорее всего, к заявлению Лютаевой в органах правопорядка отнесутся без должного внимания, ведь никаких доказательств, кроме ее устного рассказа, увы, у нас не имеется. Единственное, что хоть как-то могло убедить милиционеров дослушать нас до конца, – это обрывок рыболовной лески, примотанный к перилам. Задев его ногой, Анжела, а за нею и я, судя по всему, и скатились с лестницы. Эту улику я обнаружила, как только зажегся свет в подъезде, и возлагала на нее большие надежды. После схватки с невидимым преступником у меня осталось не так уж много фактов, разве что ныла спина от ударов об стену. Но ведь эти ушибы можно списать и на мое падение.

Как это ни прискорбно, но мои пессимистические предположения оказались верными. Приехавший по вызову капитан не усмотрел в ситуации ничего подозрительного, что подтвердило бы версию Анжелы о нападении на нее. Эпизод с натянутой на лестнице леской он расценил как мелкое хулиганство малолетних бездельников и, морщась, пробурчал, что он примет меры. Хотя по его тону и кислому выражению лица было очевидно, что вряд ли он это сделает.

– Ваш рассказ о драке, госпожа Охотникова, звучит впечатляюще, – он поднял на меня усталый взор, – но кто-нибудь еще, кроме вас, видел преступника? – Он вопросительно взглянул на Анжелу, а та испуганно, с мольбой уставилась на меня. – Ну вот, – развел руками капитан, – а на нет, как известно, и суда нет… – Он неодобрительно покачал головой, поднялся со стула и направился в прихожую. – Напридумывают тут, чтобы цену за свои услуги поднять, а мне, значит, потакать им приходится, – раздраженно процедил он сквозь зубы, поравнявшись со мной. Я не удосужила его не то чтобы ответом, но даже не позволила себе бросить в его сторону возмущенный взгляд. – Всего хорошего, гражданка Охотникова, – неожиданно громко сказал он мне.

– И вам того же, – индифферентно отозвалась я.

– Охотникова, Евгения? Ух ты! – С каким-то восторженным придыханием послышалось из коридора, где капитана ожидал его помощник, молодой парень, очевидно, практикант. – Та самая?! – Он не удержался, заглянул в квартиру и уставился на меня, как на инопланетного гостя.

– Та самая головная боль, вот она какая «самая», – капитан вдруг откровенно рассердился и уже не скрывал своего раздражения. – Марш в машину, у нас еще один вызов! – скомандовал он юноше.

Тот вытянулся по струнке, пропустил начальника вперед и вдруг резко метнулся ко мне:

– Я Миша Коленкин, на преддипломной практике в отделе, вы, это, если что понадобится… – зашептал он, почти не разжимая губ. – Вот ведь, ребята не поверят, сама Охотникова! – вновь восхищенно ахнул он.

Я кивнула, проводив его взглядом и почувствовав, что невольно растаяла, впервые, кажется, почувствовав себя чьим-то кумиром. Но впасть в звездную болезнь я себе позволить не могла, в нескольких метрах от меня сидела совершенно опустошенная последними событиями Лютаева. Взгляд ее метался по углам гостиной, и выглядела она, как человек, внезапно сошедший с ума.

– Как же так, – она обхватила голову руками, – выходит… что же, я вру, что ли?! – Раскачиваясь из стороны в сторону, она разревелась с новой силой.

– Да нет. Успокойтесь, Анжела, все будет в порядке. Просто пока нет, как бы это выразиться, состава преступления, и они не повесят на свой отдел ваше заявление.

– То есть пока меня не убьют, они и пальцем не шевельнут?! – осенила ее догадка, которая, надо признаться, имела под собой некоторые основания, если вспомнить, как нахально вел себя капитан. Но говорить об этом в данной ситуации не стоило. Лютаева и так была на грани нервного срыва, и любая плохая новость могла ее сломить окончательно.

– Нет, просто нам надо быть готовыми к следующему разу, если, конечно, он вообще наступит, – быстро заговорила я. – Развесить повсюду скрытые камеры, установить «жучки», чтобы иметь доказательства, что некто питает весьма опасный интерес к вашей персоне. И пожалуйста, Анжела, перестаньте хандрить! В конце концов, кто предупрежден – тот вооружен. С вами рядом все время буду находиться я, доверьтесь мне. И не надо так бояться. – Я ободряюще улыбнулась ей.

Но Анжела явно не испытывала подобного оптимизма. Она изобразила кислую мину, но ответить мне не успела. Прозвучал телефонный звонок, донесшийся из кармана ее пиджака. Машинально она достала трубку и, посмотрев на экран, округлила глаза:

– Он! – слабо пискнула она. Я подошла к ней и увидела, что вызывает ее Карманов.

– Ответьте! – Твердо кивнула я, пресекая решительным взглядом ее слабые попытки не подчиниться.

– Алло, – как она ни старалась, но не смогла скрыть дрожь в голосе. – Что значит, как я себя чувствую?! – возмущенно взвилась она спустя несколько мгновений. – Ты еще спрашиваешь, почему у меня голос такой, подлец?! – яростно прорычала она и швырнула телефон на пол. Надо отметить, что дорогой аппарат стойко выдержал удар, но экран погас. Карманов же не спешил перезванивать.

– Анжела, что он сказал? – отнюдь не из любопытства, а потому, что ухажер клиентки числился в моем списке подозреваемых, спросила я.

– Интересовался, как я добралась до дома, давно ли, и почему у меня такой голос, не больна ли я, – ее щеки стали пунцовыми от возмущения. – Вот ведь, а вдруг это он все подстроил, вдруг это он хочет меня убить, чтобы спокойно у Давида перекупить мою долю?! – выдала она смелое предположение, которое, судя по выражению ее лица, только сейчас оценила в полной мере.

– А вдруг нет? – спокойно парировала я, так как никогда не спешила с выводами, по крайней мере, не заполучив весомых доказательств.

– А кто же тогда? – Ее руки беспомощно повисли вдоль тела. – Наверное, это он… все сходится, складывается… да и его неожиданный интерес к моей персоне тоже сюда вписывается, – с горечью добавила она. Я еще раз подумала: если бы не обстоятельства, ухаживания Владимира, возможно, вызвали бы у нее более благосклонный отклик.

– Анжела, а почему вы сказали, что в случае вашей… – Я запнулась, но быстро исправилась: – Что он сможет выкупить вашу долю у Давида, разве он – ваш наследник?

– Нет, все несколько иначе. Когда мы только начинали, я придумала некое условие, чтобы дело не ушло в чужие руки, если мы вдруг с Давидом разойдемся. Права на выкуп акций компаньона в течение трех месяцев после объявления о продаже, или… – она сглотнула и с трудом выдавила, – после его смерти… переходят к совладельцу, а уж только после того, как человек откажется лично от этой привилегии – к наследникам. А там уж и ко всем желающим купить контрольный пакет.

– Странное условие, – подумав, заметила я, – но, учитывая вашу привязанность к ресторану, вполне объяснимое. А почему у Давида сорок пять процентов акций, вы вроде бы говорили, что вложились пополам? – задала я давно мучивший меня вопрос.

– Так и было, а потом он проиграл крупную сумму в казино, и я выручила его деньгами. Он не смог их вернуть и в итоге отдал мне часть акций, – рассеянно ответила она.

– Так он игрок? – Она уже говорила мне об этом, но я решила уточнить.

– Не знаю, уже нет, кажется. Он утверждает, что завязал после того случая, – она равнодушно пожала плечами, и я поняла, что мысли ее все еще крутятся вокруг звонка Карманова.

Анжела медленно поднялась с кресла, скинула на ходу туфли, сбросила на стул пиджак и, повернувшись ко мне, усталым голосом сказала:

– Пойдем, я покажу твою, то есть вашу комнату, – она устало потерла лоб. – Мы можем перейти на «ты»? А то я все время сбиваюсь, мы вроде бы приблизительно ровесницы… Да и в ресторане все привыкли, что я с персоналом на «ты», ну, чтобы не так сильно чувствовалась субординация. Поэтому наша нынешняя манера общения будет всем резать слух…

– Можем, – несколько неожиданно, даже для меня самой, разрешила я.

В словах Анжелы была своя логика. Обычно я с клиентами исключительно на «вы», особенно, если мой фигурант – мужчина, чтобы избежать неуместных намеков на некую интимность. Но тут ситуация была особенная. Во-первых – ресторан, а во-вторых, Лютаева мне была симпатична. Характер – железный! Даже сейчас, после таких потрясений, она погоревала немного – и довольно-таки быстро взяла себя в руки, вон даже собирается комнату мне приготовить, словно и не было тех жутких минут на темной лестнице.

Квартира у Анжелы была не очень большой, но уютной. Комнат было всего три, в одной из них располагалась спальня хозяйки. Вторая, меньшая по размеру, отданная временно в мое владение, представляла собой нечто вроде кабинета. Третья, самая просторная, была гостиной, в одной из частей которой располагалась зона для готовки.

– Когда я сюда въехала, кухонька была такой малюсенькой, что я и одна-то там с трудом помещалась, – пояснила хозяйка, – поэтому идея с совмещением довольно быстро родилась в моей голове.

– Хорошо получилось, – произнесла я скорее для поддержания беседы.

За время работы я побывала уже в домах у многих моих клиентов. Обстановка их жилищ кружилась в моей голове, как нескончаемый калейдоскоп слайдов о чужой жизни. Заострять внимание на быте Лютаевой я не хотела умышленно, все, что меня интересовало – это защищенность квартиры от внезапного вторжения, поэтому я ей коротко кивнула и быстро вернулась к своим вещам, чтобы немедленно оборудовать нашу среду обитания всевозможными аудио– и видеоустройствами. Колдуя у входной двери с портативной камерой, я размышляла над всеми событиями дня, размещая их в голове, как пункты плана.

Во-первых, следовало выяснить у Анжелы все о первых двух нападениях, понять, как преступник проник в квартиру в ту ночь, когда она якобы не выключила газ.

Во-вторых, надо бы приглядеться к Карманову, выяснить как можно больше о его личной жизни, понять, что стоит за его ухаживаниями, истинна ли его влюбленность или все это тщательно разыгранный спектакль с целью покупки ресторана.

В-третьих, мне следует изучить уставные документы фирмы Лютаевой. Уж больно подозрительны все эти условия с наследованием и перекупкой акций!

Четвертым и, по моим прикидкам, самым главным пунктом был Давид, компаньон Анжелы. Стоило досконально выяснить о нем все, что только удастся разузнать. А для этого придется подыграть ему в ответ на его видимый интерес, который он проявил на сегодняшнем совещании к моей персоне. При этих мыслях я недовольно поморщилась. Мне и раньше приходилось использовать свои внешние данные в качестве приманки подозреваемых. Конечно, дальше полунамеков и платонических авансов на уровне страстных восхищенных взглядов дело не шло, но и эти невинные знаки внимания рождали в моей душе стойкое неприятие. Наверное, поэтому, видя, как легко попадаются – почти все без исключения – мужчины на мои уловки, я до сих пор не стремлюсь уступать уговорам тетушки Милы – создать, наконец, пресловутую ячейку общества – верх мечтаний моей пожилой родственницы.

Анжела все же несколько преувеличила свои силы, когда объявила, что намерена приготовить ужин. Когда я вернулась в кухню, она стояла перед открытым холодильником, устремив немигающий взгляд куда-то поверх его дверцы.

– Может, мы просто чайку попьем? – бодро предложила я.

Ее рассеянность была мне понятна, но и оставить в таком состоянии женщину я не могла, следовало ее хоть немного отвлечь. Я предполагала, что произошедший на лестнице инцидент – не последнее злоключение в цепочке покушений на владелицу «Лютианы», поэтому я немедленно вступила в борьбу с тоскливой хандрой, завладевшей внутренним миром Анжелы. За время своей работы в качестве телохранителя я привыкла, находясь «при деле», придерживаться определенного плана, построенного на основании возникающих по ходу расследования версий. Даже если мои предположения оказывались не совсем верными, все же движение в заданном направлении здорово упорядочивало жизнь и отвлекало клиентов от ненужных страхов и опасений.

– А… что… ах да! – спохватилась Анжела, слегка вздрогнув. – Сейчас поужинаем, – рассеянно добавила она, явно не расслышав, что я ей сказала.

– Я не особенно голодна, – пожала я плечами. – Чай, ну, может быть, с каким-нибудь бутербродиком, меня вполне бы устроил, – честно призналась я, так как в моем желудке еще жило воспоминание о прекрасном обеде, отведанном мною после совещания в «Лютиане».

– Я тоже есть не хочу, – Анжела слабо и даже как-то виновато улыбнулась мне.

– Вот и отлично, – голос мой просто звенел от избыточного оптимизма, которым я хотела взбодрить хозяйку квартиры. Я совершенно не могла допустить, чтобы она расклеилась, это бы означало, что преступнику удалось одержать победу, а пока Анжела находится в боевом настроении, я смогу ее защитить, или, по крайней мере, мне будет проще это сделать. – Значит, поступим так, – принялась я командовать, уверенная, что избрала правильную манеру общения с Лютаевой. – Первым делом завариваем чай, потом наслаждаемся им и параллельно ведем неспешную беседу о твоем окружении так, чтобы я могла составить приблизительные эмоциональные характеристики фигурантов по делу. – Заметив, что лицо Анжелы приняло серьезное и сконцентрированное выражение, я мысленно похвалила себя за отличные знания человеческой психологии, полученные мною в далекие времена учебы в Ворошиловке. – В-третьих, расходимся по спальням с намерением хорошенько отдохнуть!

– Хорошо, – послушно кивнула хозяйка квартиры и немедленно приступила к выполнению первого пункта обозначенного мною плана.

Она заварила душистый мятный чай. Наслаждаясь напитком, я осторожно поинтересовалась:

– Анжела, скажи, пожалуйста, Карманов… что он за человек, по твоему мнению? Какие у него приоритеты?

Она ненадолго задумалась, но довольно быстро заговорила:

– Знаешь, был период, когда я думала, что он человек хороший, ну, там, добрый и искренний… А сейчас я просто уверена, что для него главное – его бизнес, и он готов на многое, если не на все, чтобы дело его процветало, – жестко закончила она.

– А в тот период, когда он был – или казался – мягким… что такого произошло, из-за чего ты так круто поменяла свое мнение? – понимая, что затрагиваю болезненный участок воспоминаний, все же спросила я.

– Поступило его предложение о покупке ресторана, и я поняла, что вся его забота и внимание ко мне были лишь прелюдией к основной партии, – в ее глазах промелькнуло выражение боли, но она сумела справиться с эмоциями; уже в следующую секунду губы ее изогнулись в воинственной ухмылке: – Но я вовремя его раскусила и даже несмотря на то, что ему удалось переманить Давида на свою сторону, не уступлю ему свой ресторан!

Я в знак поддержки активно ей покивала, побарабанила пальцами по столику и решилась на новый вопрос:

– Скажи, а Давид… Между вами когда-нибудь существовали близкие отношения? – с некоторыми паузами, подбирая слова, спросила я.

– С Давидом?! – Она, кажется, искренне изумилась. – Нет, что ты, он мне как брат, мы слишком давно знакомы. А почему ты спрашиваешь?

– Да так. – Я скромно потупила взор, но быстро добавила: – Просто мне показалось… даже как-то неловко об этом говорить, – я запнулась.

– Что он глаз на тебя положил?! – легко подхватила Анжела мою мысль. – Так это понятно, ты явно в его вкусе. Он предпримет еще не одну атаку, я уверена, – охотно пояснила она, отвлекаясь от грустных мыслей. Я заинтригованно ей улыбнулась, внутренне радуясь, что мне удалось ее переключить на обсуждение других тем. Если Анжела способна перемывать косточки своему товарищу, значит, стресс еще не завладел ею целиком, и ей удается бороться с паникой. – Ты знаешь, мне девчонки в ресторане сказали, что он, ну… – тем временем, слегка покраснев, продолжала сплетничать Анжела: – Ну, что он с каждой официанткой… в общем, будь осторожна, – с родительской опекой в голосе закончила она.

– Я? Да ты что, я и не думала об этом, – наигранно принялась я отнекиваться, решив, что не стану посвящать Анжелу в свои планы. Пусть думает, что за моим интересом к Давиду не стоит ничего, кроме женской симпатии. А то она слишком напряжена, начнет еще подозревать его и тем самым спугнет в неподходящий момент. – А он женат? – Выдержав непродолжительную паузу, вернулась я к оставленной теме.

– Нет, он не из тех, кто женится, он такой… – Она защелкала пальцами, подбирая нужный эпитет: – Как Остап Бендер – этакий беспечный красавчик-игрок…

– Игрок, – расстроенно протянула я. – Все же игрок…

– Ну да, я же рассказывала про его долг в казино и его акции. – Она пристально посмотрела на меня, и я поспешила утвердительно кивнуть. – Так вот, он и с женщинами так себя ведет: сначала, не щадя сил, обхаживает их, как охотник, готовит силки на дичь и быстро переключается на другую жертву, добившись своего.

– А-а… – Всем своим видом я постаралась выдать масштаб охватившего меня разочарования от этой неутешительной характеристики, которая, на самом деле, была очень для меня полезна. Конечно, я не собиралась увлекаться беспечным Давидом, наоборот, я решила поступить с ним примерно так же, как и он с моими «сестрами» по половому признаку. Вотрусь к нему в доверие, выведаю все, что мне надо, а потом брошу, ну, или в милицию его сдам, если найдутся доказательства для моих самых мрачных версий. Кстати, я уже имела вполне определенные предположения, в каком русле следует вести поиски недоброжелателя – если это тактичное слово подходит к человеку, задумавшему убить Лютаеву.

Что ж, дело, еще утром казавшееся мне таким скучным, вдруг обрело яркие краски и увлекло меня. Конечно, моя радость по поводу того, что страхи Анжелы имели под собой реальную почву, могла показаться кощунственной, но все же – как ни стыдно мне в этом сознаться – адреналин в предвкушении интересного расследования приятно лихорадил меня изнутри, опьянял легким намеком на опасность, словно витавшую под потолком уютной гостиной Анжелы Лютаевой.

Утром я была во всеоружии. Мы забрали машину Анжелы из сервиса и довольно рано прибыли в ресторан. Жизнь там шла своим привычным чередом. Немного сонные в ожидании первых посетителей официантки неторопливо сервировали столы к приходу гостей. До открытия оставался час. Мы спокойно позавтракали и направились в кабинет Анжелы, где она засела за бумаги, а я заняла наблюдательный пост у окошка, чтобы присматривать за стоянкой. Вскоре подъехал Давид. По тому, с какой злостью захлопнул он дверцу машины, я поняла, что он пребывает в сильном раздражении.

Как фурия, влетел он в кабинет Анжелы и, буркнув короткое приветствие, сунул ей в руки папку с документами.

– Вот, позволь тебя уведомить о моем намерении продать акции! – Он ткнул пальцем в оттиск штампа нотариуса. – Думаю, нет смысла в сотый раз озвучивать сумму, которую я надеюсь получить, – как можно равнодушнее произнес он. Анжела лишь устало кивнула в ответ. – Вот и чудесно, – резюмировал Давид, но уходить не спешил. – И все-таки, Энжи, к чему эти три месяца? Мы оба знаем, что у тебя нет таких денег… разреши, пусть Карманов выкупит мою долю. – Его губы растянулись в нежной улыбке, словно он предлагал Анжеле не продать половину ее мечты, а вступить с ним в законный брак.

– Нет, – твердо произнесла она, направив на него испепеляющий взгляд, который, впрочем, совершенно не смутил Давида Бардадзе.

– Ну что ты за человек такой?! – моментально взорвался он. – Что ты тянешь, чего выжидаешь?! Как бы это глупое бабское упрямство не навредило тебе самой! – грозно добавил он, окинув ее мрачным взглядом, под которым она заметно сжалась, словно ожидала от него проявлений агрессии.

Я как бы невзначай заняла позицию рядом с клиенткой, не сводя взгляда с рук Давида, ожидая от него чего угодно: от слез до внезапного нападения на компаньонку с пистолетом в руке. Но он лишь продолжительно и как-то обреченно вздохнул. Наконец Давид отвел от Лютаевой свой тяжелый взгляд и медленно перевел его на меня. Надо отметить, что выражение его глаз стремительно менялось: они быстро перестали источать непримиримую свирепость.

– А, Евгения! Доброе утро, я, кажется, в спешке не одарил вас должным вниманием. – На этот раз глаза его маслено сверкнули. Голос Давида источал мед, словно все только что прозвучавшие в адрес Анжелы угрозы сорвались вовсе не с его уст, да и лицо его приняло умиротворенное выражение, как у абсолютно довольного жизнью человека.

– Доброе утро, – ответно улыбнулась я, и он заметно повеселел, увидев мою реакцию.

В этот момент у Анжелы зазвонил телефон, она отвлеклась на разговор, и Давид, воспользовавшись этим, быстро произнес:

– Как насчет ужина?

– Ужин – нет! – безапелляционно отрезала я, автоматически прислушиваясь к тихому голосу Анжелы, готовая в любой момент подключиться, если возникнет такая необходимость.

– Ладно, Петр Вениаминович, я все поняла. Лично прослежу, сделаем все по высшему разряду, отнесусь как к устройству собственной свадьбы. Подъезжайте к трем часам, обсудим детали за обедом, – говорила тем временем в трубку Лютаева.

Я быстро предложила Давиду:

– А вот ланч – это можно, тем более что и идти далеко не надо, мы же в ресторане.

Он несколько неуверенно кивнул:

– Может, все же не здесь, ведь я, да и вы, на работе, мы не сможем… э… расслабиться, – интимно добавил он.

– Сможем. – Я обольстительно ему улыбнулась, прекрасно понимая, что Давид «не сможет расслабиться» вовсе не из-за места работы, а под гневными и горестными взглядами соблазненных им прежде официанток.

– Что ж, здесь так здесь, – смиренно выдавил он. – А… в котором часу?

– Около трех, – решила я, услышав повторные уверения Анжелы в адрес невидимого Петра Вениаминовича, что они вскоре встретятся и за неспешной трапезой утрясут все вопросы относительно организации банкета. Сие мероприятие намечалось на день свадьбы этого господина.

Так, значит, и Анжела будет у меня на глазах, и с Давидом посекретничаю. Точнее, попробую выяснить хоть что-то о нем и понять, в каком русле вести дальнейшее расследование. Да и поведение официанток, наблюдающих наш флирт, возможно, подскажет мне кое-что новое, хотя на это я особо не рассчитывала. Вряд ли Давид посвящает любовниц в свои планы. Мужчины, подобные Давиду, используют женщин сугубо в бытовых и, как ни жутко это звучит, интимных целях, но отнюдь не расценивают нас как равных. Поэтому дружба Бардадзе с Лютаевой – скорее, редкое исключение, нежели типичный случай. И все же я надеялась, что идея с совместным обедом принесет свои плоды. Давиду для чего-то нужны деньги, но, судя по его поведению, сам он никогда ничего не расскажет. Поэтому мне следовало действовать оперативно. Версий у меня имелось несколько, отработка каждой требовала времени, и этот обед был лишь частью моего плана.