Глава 10
Сотрудники правоохранительных органов, прибыв на место происшествия, сразу разобрались, что к чему. Оба киллера были немедленно арестованы. Как оказалось, ребятки давно находились в розыске. Оба были судимы ранее по серьезным статьям, и милиция прекрасно их знала. Косицын Игорь Анатольевич по кличке Чиф и Велиханов Игнат Спиридонович, по кличке Резаный.
«Сладкую парочку» заковали в наручники и увезли.
— Все прошло на ура? — подошел ко мне Жемчужный.
— Да, — глухо ответила я.
Честно говоря, я все еще находилась в прострации. Так на меня подействовало признание Чифа. Человек, на которого я могла бы подумать в последнюю очередь. Да, я вовсе о нем и не думала. О ком угодно, только не о нем.
— Тебя что, контузило? — Костя осторожно потрогал меня за руку.
Его прикосновение отозвалось резкой болью. Я посмотрела на свой локоть. Вот невезуха. Проклятый Чиф все-таки задел меня. Ранение, конечно, было пустяковым, его и ранением-то толком не назовешь, но все равно обидно. И парадный костюм Венской испортил, гад.
— Женя! — в который раз окликнул меня Костя.
— Ну чего тебе? — недовольно обернулась я к нему.
— Ты ранена!
— Пустяки, — отмахнулась я. — Поехали лучше.
— Куда?
— Повидаемся с Александром Михайловичем.
— А как же ужин? — расстроился Жемчужный.
— Попозже покушаешь, — успокоила я его и пошла к машине.
Уже в машине Костя снова вступил в полемику:
— Слушай, ты так и не сказала мне, как я сыграл сегодня.
— Все было отлично, Костя, расслабься.
— Я заработал поцелуй? — Жемчужный вновь стал самим собой.
— Заработал, — ответила я.
— Так в чем же дело?
— Потом.
Мне в самом деле было не до поцелуев. Мысленно я готовилась к решающему разговору с клиентом.
— Вот так всегда, — не унимался Костя. — Мы, актеры, вкалываем в поте лица, а никто этого не замечает. Тяжело быть бойцом невидимого фронта.
— Не расстраивайся. Потомки оценят. Может, еще и памятник поставят.
Мы быстро домчались до конспиративной квартиры Решетникова. Он, видимо, узрев нас в окно, вышел встречать гостей на порог.
— Саня! — обрадованно воскликнул Жемчужный. — Рад тебя видеть, старик. Ты теперь тут живешь?
— Что у тебя за вид? — опешил Александр Михайлович.
— Не узнаешь? — ликовал герой сегодняшнего дня. — Это я тебя изображал.
— Зачем?
Вопрос Решетникова был обращен больше ко мне, нежели к другу детства.
— Давайте зайдем в дом, — предложила я. — Там и поговорим обо всем.
Мы все втроем переступили порог старинной хибары.
— Я тут прибрался немного, — сообщил Александр Михайлович.
В самом деле, квартира несколько видоизменилась. Причем в лучшую сторону. Но все равно, до идеального порядка было еще очень далеко.
Костя сразу сел на кровать перед зеркалом и активно занялся выходом из образа. Говоря нормальным языком, стал разгримировываться.
Решетников сел на стул. Я же предпочла разговаривать стоя.
— Что новенького? — спросил Александр Михайлович с огромным волнением.
— Я знаю, кто хочет вас убить, — выдала я.
— Кто же?
Испытывая терпение клиента, я сперва обстоятельно поведала ему о событиях сегодняшнего дня. Под конец, рассказав про поимку Чифа и Резаного, я произнесла:
— И тогда он назвал мне имя заказчика.
Александр Михайлович напрягся. Казалось, еще секунда, и он взорвется от нетерпения.
— Да кто же он, черт возьми? — выдохнул Решетников.
— Колапов. Павел Викторович, — ответила я после непродолжительной паузы.
Решетников вскочил со стула. Грязно выругался и схватился за голову.
Я молча ждала, что он ответит на это. Однако в наш разговор не вовремя вклинился Жемчужный.
— Что за Колапов? — спросил он, обращаясь к нам обоим.
— Сволочь!
Трудно сказать, был ли это ответ на Костин вопрос или просто оценка событий со стороны Решетникова, но, кроме этого, он ничего больше не сказал.
— Так свернуть ему башку, и всего делов, — посоветовал Жемчужный и вновь отвернулся к зеркалу.
— Я так, наверное, и сделаю, — решился Александр Михайлович.
— Это ваше право, — сказала я.
Однако, вместо того чтобы активно действовать, Решетников опустился в кресло и обхватил голову руками.
— Эх, Паша, Паша, — глухо произнес он, уставившись в пол. — Какой же ты все-таки сукин сын.
По этой его фразе я интуитивно догадалась, что мне и Жемчужному сейчас предстоит узнать нечто такое, что Решетников так тщательно скрывал от окружающих.
— Александр Михайлович, — я подошла к нему поближе. — Вам ведь известно, из-за чего Колапов затеял всю эту заварушку?
— Смею предположить, что да.
— Почему вы раньше мне об этом не говорили? Объяснитесь.
Решетников тяжело вздохнул, поднял глаза и, не глядя ни на меня, ни на Костю, начал повествование:
— Вся эта история началась из-за Анечки…
— Из-за вашей жены? — не удержалась я.
Решетников усмехнулся.
— Аня, скорее, куда больше жена Колапову, чем мне.
Для меня это был нонсенс, но я решила не перебивать Александра Михайловича расспросами, а позволить ему высказаться самому. И он продолжил:
— Мы оба были влюблены в Анечку. И я, и Паша. Но, как это ни прискорбно для меня, она предпочла его. Паша всегда был более деловым человеком, более перспективным и, главное, более удачливым. Во всем. Но после женитьбы у него все пошло наперекосяк. Как будто какой-то злой рок начал преследовать его. С Аней они постоянно ссорились, она то и дело плакала. Это, естественно, в свою очередь здорово отвлекало от работы моего тогдашнего друга. А свою карьеру медика Паша ставил превыше всего. И вот тогда Анечка забеременела. Надо было видеть, как воспринял эту новость Павел. Он буквально рвал и метал. Говорил, что и слышать не хочет ни о каком ребенке. Между ними случился жуткий скандал, их отношения достигли апогея, оба были готовы к разрыву. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не тот несчастный случай… — в этом месте Решетников запнулся и неизвестно почему впал в глубокое раздумье.
— Какой случай? — напомнила я о нашем с Костей присутствии.
— Аня попала в аварию. Ее сбило машиной, и она… Она потеряла ребенка. Более того, врачи сказали ей, что она больше вообще не сможет иметь детей. Это для Анечки было огромной душевной травмой. Ей нужен был этот ребенок — ее голубая мечта. Ее психика после этого кардинально нарушилась. Бедняжка полностью ушла в свои картины и отгородилась ими от всего внешнего мира.
Решетников достал пачку сигарет, распечатал ее и нервно закурил. Ему, наверное, не очень приятно было вспоминать об этом.
— Но это еще не все, — вымолвил он. — Как раз в это же самое время у Павла возникли проблемы с Шубиным. Колапов ведь был главным врачом «Виты-С» до меня. Шубин хотел заставить его плясать под свою дудку, но Паша был очень идейным. Он стал врачом, как сам он не раз говорил мне, для того чтобы спасать жизни тем, кто в этом нуждается, а не для того, чтобы извлекать пули из тел бандитов, участвовавших в каких-то разборках.
Я прекрасно поняла, о чем говорил Решетников. Он-то, заняв место главврача, не погнушался пойти на поводу у хозяина клиники.
— Однажды кто-то из людей Виталия Сергеевича погиб. И погиб потому, что Паша отказался оперировать его, а отправился к другому тяжелому пациенту, помочь которому считал своей первейшей обязанностью. Вы можете представить реакцию Шубина на это? Он приговорил Павла, и Колапов вынужден был скрыться из города, спасая жизнь. Аня с ним не поехала. Она вообще перестала воспринимать его как своего мужа.
— И затем вы женились на ней, — подсказала я.
— Не совсем, — ответил Решетников. — Наш брак с Аней — гражданский.
В комнате воцарилась тишина. Даже Костя притих.
— Где мы можем найти Колапова? — спросила я.
В ответ Решетников затушил сигарету, поднялся с кресла и сказал:
— Поедемте, Женя.
— Вы меня не забудьте, ладно? — напомнил о себе Костя.
Он уже полностью восстановил свое истинное лицо.
— Конечно, Костя, — откликнулся Решетников, нахлобучивая на уши шляпу. — Поехали.
Дружной компанией загрузившись в мой «Фольксваген», мы отправились на поиски Колапова. За руль сел сам Александр Михайлович.
Всю дорогу Решетников молчал, уставившись в лобовое стекло. Лицо моего клиента было напряженным. Мускулы застыли в одном-единственном положении.
— Останься здесь, Костя, — распорядилась я, когда Александр Михайлович остановил машину возле одного из пятиэтажных домов на окраине города.
— Почему? — Он был недоволен таким раскладом.
— Мало ли что, — я пожала плечами. — Если Колапов вдруг вздумает отколоть какой-нибудь номер, я не смогу ручаться за жизнь двоих сразу. Тем более ты сам понимаешь, что в первую очередь я буду защищать Александра Михайловича.
— Я сам о себе позабочусь, — продолжал настаивать он.
— Останься здесь, — с легким нажимом произнесла я и уже мягче добавила: — Пожалуйста.
— Хорошо. — Костя насупился, но спорить больше не стал.
Мы с Александром Михайловичем вошли в подъезд и пешком поднялись на третий этаж. Он заметно нервничал. Достигнув нужной квартиры, в дверь постучала я, а Решетников топтался рядом.
Дверь распахнулась, и перед нами предстал сам Павел Викторович. Признаться, я думала, он удивится или запаникует, узрев нас на пороге своего дома. Но этого не произошло. Он вообще никак не отреагировал на наш приход.
— Добрый вечер, Павел Викторович, — сказала я. — Гостей принимаете?
— Входите, — он отошел в сторону. — Привет, Саша.
Решетников ничего не ответил и молча прошел в квартиру. Я следом за ним.
— У нас к вам только один вопрос, Павел Викторович, — с места в карьер взяла я.
— Слушаю, — он поправил свои очки.
У Колапова вообще был довольно-таки интеллигентный вид. Худощавое лицо, козлиная бородка, как у какого-нибудь академика, высокий лоб с залысиной, а по бокам волосы нависали на уши. Очки на Павле Викторовиче были непропорционально большие, отчего он смахивал на стрекозу.
— Зачем вы вернулись?
Колапов молчал.
— Немногим больше часа назад, — решила я разговорить его, — арестовали ваших исполнителей, Павел Викторович. Косицына и Велиханова. Известны вам такие?
— Известны, — не стал отрицать опальный доктор.
— Ты нанял их, чтобы убить меня, паскуда, — вмешался в наш диалог Решетников.
— И эти кретины так и не сумели справиться с такой простой задачей, — тихо, со злостью произнес Колапов.
— Зачем вам это было нужно? — продолжала допытываться я. — Только ради мести?
— Не только, — «коварный злодей» опустил глаза. — Я хотел вернуть все.
— Что все?
— Жену, работу, положение в обществе.
Меня его ответ слегка удивил.
— И каким же образом вы рассчитывали этого добиться?
— Смерть Саши решила бы все проблемы, — выдал он. — Я мог бы вновь наладить свои отношения с Аней, зажить счастливой семейной жизнью, а главное, смог бы подписать мировую с Виталием Сергеевичем, работая под его началом. И, как прежде, занять место главврача в «Вита-С», принадлежащее мне по праву.
— А как же ваши моральные устои? — не преминула я поддеть его.
— Какие к черту устои? За три года скитаний в подвешенном материальном состоянии превратили их в пыль, в ничто. Теперь я хочу жить так, как я того заслужил.
— Твое место в тюрьме, Паша, — снова подал голос Александр Михайлович.
— Да пошел ты знаешь куда, — огрызнулся Колапов в ответ.
Но Решетников уже сорвался. Он подскочил к своему бывшему студенческому другу, схватил его за грудки и принялся яростно трясти.
— Это ты у меня сейчас пойдешь, сволочь, — кричал он, брызгая слюной в лицо оппонента. — Я на всю жизнь засажу тебя за решетку. Думаешь, не за что, думаешь, ты чистенький перед обществом. Так вот есть за что. И я смогу это доказать. Я смогу доказать, что ты лживый подонок с такими же лживыми моральными устоями врача, которыми ты прежде так всегда кичился. Того ребенка, Паша, которого так ждала Аня и из-за потери которого потом помутился ее рассудок, можно было спасти. Скажешь, не знал об этом?
— Что ты несешь? — залепетал Колапов, пытаясь вырваться из цепких пальцев Решетникова.
— Не строй из себя идиота, Паша. Мне все прекрасно известно. Галя Андреева, дежурившая в тот злополучный день в клинике, рассказала мне все. Когда Аню доставили в больницу после аварии и ее жизнь и жизнь ребенка были, к счастью, вне опасности, Галя тут же позвонила тебе и поделилась столь радостной вестью. Ты лично приехал в клинику осмотреть свою жену и вынес ужасный вердикт. Может быть, самый ужасный в твоей жизни и практике. Ты сказал тогда, Паша: «Ребенка не должно быть!»
От этих слов Александра Михайловича даже я слегка содрогнулась. Но по-прежнему не произнесла ни слова, предпочитая остаться сторонней наблюдательницей.
— Ты приговорил своего ребенка, — продолжал буйствовать Решетников. — Приговорил к смерти потому, что он тебе был не нужен, потому что его смерть была тебе выгодна, была удобна тебе. Об Анечке в тот момент ты и не подумал, свинья. На ее чувства тебе было начхать…
После этого мой клиент размахнулся и изо всех сил, на какие только был способен, врезал Колапову кулаком в челюсть. Тот упал на пол своей прихожей, изо рта потекла тоненькая струйка крови.
— А теперь, вернувшись в Тарасов, ты сам себя погубил, — подвел итог Решетников.
Но в ту же секунду Колапов энергично вскочил с пола, и рука его скользнула в боковой карман плаща, висевшего на вешалке. Когда он выдернул руку, в ней был зажат вороненый ТТ.
Я среагировала мгновенно. Схватила Решетникова за рукав и, с силой потянув вниз, повалила его на пол. Сама оказалась сверху. В этот момент я не думала о смерти. Важна была только жизнь клиента.
Но я не угадала намерения Колапова. Уже выхватив револьвер и развернувшись к врагу лицом, я увидела, как он стремительно сунул себе в рот дуло пистолета и нажал на курок. Раздался выстрел.
— Вот черт! — сказала я, не в силах сдержать себя.
— Что? — с испугом спросил Решетников, все еще не поднимаясь с пола.
— Он застрелился.
— Как? — Александр Михайлович вскочил на ноги, но тут же, узрев плачевную картину, сложился пополам. Его вырвало.
— Пойдемте отсюда, — я вывела Решетникова на лестничную площадку и аккуратно затворила за собой дверь.
Мы спустились вниз. Александр Михайлович все еще никак не мог прийти в себя. Голова у него кружилась, бледность заливала лицо.
Дождь прекратился.
Костя подбежал к нам и помог мне доволочь Решетникова до машины.
— Что с ним? — спросил он меня.
— Переутомился.
— А как этот подонок? — Жемчужный кивнул в сторону подъезда.
— Очень расстроился, что его план не удался. Буквально потерял голову с расстройства.
— А если он опять возьмется за старое? — всполошился Жемчужный.
— Это вряд ли, — я села за руль и отъехала от дома покойного Павла Викторовича.
— Все равно надо было его придушить, — резюмировал Костя.
— Надо было, — согласилась я. — Но не успела…
Он ничего не понял, а развивать тему не стал. Я тоже не настаивала.
Всю дорогу до решетниковского особняка мысли мои то и дело возвращались к происшедшему. Человек не мог жить без медицины и принял, на его взгляд, единственно верное решение. Все-таки странный народ — врачи. Я в них разочаровалась. Хотя как знать, может, со временем это и пройдет.
Когда мы подъехали к особняку, Решетников вроде оклемался.
— Приехали, — объявила я, обернувшись к нему.
— Слава богу, — сказал он и вышел из машины.
— Мне опять подождать здесь? — спросил Костя с улыбкой.
— Нет, не стоит. Пойдем.
Мы вошли в дом.
— Моя работа закончена.
— Вы правы, Женя. Все уже закончилось. Моя жизнь теперь вне опасности. И вы соответственно можете жить спокойно.
Я усмехнулась. Решетников думает, что он один такой несчастный на всем белом свете. А я уже и забыла, когда жила спокойно. Сегодня он, завтра другой. Для таких, как я, всегда отыщется работа. Но, видать, я сама этого хотела.
— И не говорите, Александр Михайлович, — всплеснула я руками.
Оставив Костю ненадолго в гостиной, мы с Решетниковым поднялись наверх. Там он и рассчитался со мной за оказанные услуги. А напоследок сказал:
— Спасибо вам, Женя.
— Не за что, Александр Михайлович. Если что, всегда обращайтесь.
— И вы придете?
— Там видно будет, — ответила задумчиво.
Он не обиделся.
Мы спустились вниз. Костя уже по-хозяйски налил себе кофе и удобно расположился на диване.
— Женя уезжает, — сообщил ему Александр Михайлович.
— Как? Уже? — Жемчужный вскочил. — А как же кофейку попить?
— Дома попью, — ответила я.
— Тогда позволь хотя бы проводить тебя, — попросил он.
— Только до машины, — категорично заявила я.
Костя мне нравился, но я не желала оставлять ниточку, которая связывала бы меня с этими воспоминаниями.
Оказавшись на улице, Жемчужный сразу напомнил:
— Ты обещала мне поцелуй.
— Ну что ж, раз обещала, — театрально вздохнула я, — придется сдержать слово.
Я приблизила свое лицо к Костиному и поцеловала его в губы.
— Не так, — сказал он.
— А как?
— Вот так, — он привлек меня к себе, и мы слились в едином поцелуе, как в прошлый раз.
— Я люблю тебя, — произнес он, когда поцелуй все-таки закончился.
— Спасибо.
— А ты меня?
— Костя, давай не будем… — начала я.
Но он прервал меня:
— У меня есть к тебе предложение, Женечка.
— Какое? — Я уже догадывалась, что он скажет вслед за этим.
— Выходи за меня замуж.
Господи, только этого мне и не хватало.
— Нет, — ответила я ему.
— Почему?
— Просто нет. И все.
Впервые за время нашего с Жемчужным знакомства он сделался мрачнее тучи. Расстроился.
— Прости меня, Костя.
Он помолчал, затем, улыбнувшись через силу, сказал:
— В таком случае остается только напиться. А что делать?
— Да, выбора нет, — рассмеялась я и, протянув ему руку, добавила: — Ну, прощай.
Он склонился и поцеловал мне запястье.
— До свидания.
Я развернулась и пошла к машине. Жемчужный не спускал с меня глаз. Села в салон «Фольксвагена» и запустила мотор. На прощание еще раз помахала ему рукой.
Я жутко устала. Смертельно хотелось спать. Двигаясь в плотном потоке машин, вспомнила, что так и не позвонила Венской. Да ладно! Александр Михайлович сделает это за меня. А нет, так завтра в клинике все и так узнают о последних событиях. Доктор Колапов превратился в тень. Ну чем не сенсация?
Я перестроилась в крайний ряд. Движение здесь было интенсивнее. А мне не терпелось оказаться дома…
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие
