Глава 8
Мы шли примерно около минуты. Я слышала только наши гулкие шаги и звон капель, падающих с потолка на каменный пол.
Настоящее подземелье!
Жалко все-таки Александра Александровича.
И Кристину жалко. Раньше, когда я проходила службу в отряде «Сигма», чья-нибудь смерть, пусть даже сослуживца, меня не очень бы и взволновала.
Нас ведь так и учили: цена жизни невелика, главное — выполнить задание.
Сейчас, в гражданский, так сказать, период моего существования, мое отношение к смерти несколько изменилось — гораздо важнее остаться в живых, выжить, чем положить голову, скажем, за того же Кошкина. Или любого другого бизнесмена с толстым кошельком.
Хотя подобные задания редко бывают по-настоящему опасными. Правда, ситуация, в которую я сейчас попала, точно не из простых. Ведь на этот раз я имею дело не с тупыми гоблинами, а с человеком, практически равным мне по умению и силе.
Интересно, какие показания будет давать брат Кристины Владимировны, когда менты, расследующие убийство четы Кошкиных, придут к нему?
Я представила себе кудлатого быкообразного Кристининого братца, повествующего грозным операм о визите мужа сестры с телохранителем — бабулей преклонных лет, которая вошла в квартиру, выбив ударом ноги входную дверь.
В милиции меня пока еще не знают, а вот если обратятся за советом к местным предпринимателям… Впрочем, посмотрим еще, что там будет…
Мы вышли на своеобразный перекресток — здесь наш коридор разветвлялся сразу на четыре узких тоннеля.
Виктор внезапно остановился. Я тоже замерла.
Где-то впереди раздавались шаги. Я прислушалась — шаги приближались. Идущий, очевидно, не подозревал о том, что кто-то может охотиться за ним, — топал равномерно, не заботясь ни о какой маскировке.
Полминуты спустя, когда идущий приблизился, я даже расслышала, как он насвистывает какую-то песенку.
Разве можно быть таким беспечным на серьезном мероприятии? По-моему, сама обстановка, декорации, так сказать, должны обязывать…
Виктор достал свой пистолет.
Из-за поворота показался тот самый Санек, который держал меня на мушке, когда лжететя Маша заманила меня в ловушку.
Я отступила на шаг. В темноту.
— Алкаш, это ты, что ли? — прищурившись, осведомился Санек. Парень смачно чмокал жевательной резинкой, широко открывал рот и демонстрировал, как он перекатывает жвачку от одной щеки к другой.
Отвратительное зрелище.
— А меня к тебя послали, велели передать, что ждут у выхода. Ты закончил с пацаном, а то… — Тут Санек, по всей видимости, заметил меня. Осекся и начал вглядываться в темноту.
— Кто ждет у выхода? — спросил Виктор. Я видела, как он неслышно снял пистолет с предохранителя.
— А? Шеф там.., и Толстый… — Санек с заметным усилием выговаривал слова — он в упор смотрел на меня. Даже резинку перестал жевать.
Судя по внезапно появившимся морщинам на его низком лбу, Санек был слишком занят мыслительным процессом — наверное, он раздумывал, что я на самом деле такое — привидение или сложнонаведенная галлюцинация?
— А Длинный где? — как ни в чем не бывало поинтересовался Виктор.
— Длинный-то?.. Длинный… Не знаю… Слушай, Алкаш, а этот чего там?.. — Санек приподнял руку, чтобы указать на меня.
— Где, — без вопросительной интонации выговорил Виктор и, вскинув пистолет, в упор выстрелил ему в лоб.
Санек всплеснул руками и, сохраняя на лице удивленное выражение, рухнул на пол. Голова его, ударившись о камень, откинулась набок, а из приоткрывшегося рта струйкой крови вынесло большой кусок жевательной резинки.
— Так, — произнес Виктор, снова пряча свой пистолет за пояс, — один готов.
— Осталось еще четверо, — машинально произнесла я, глядя на белеющий комок жевательной резинки, — Никошкин, Длинный и два барбоса из вашей шайки.
— Четверо, — подтвердил Виктор и посмотрел на часы, — ну что ж, если вызывают, надо идти.
Давай мы здесь разделимся. С Никошкиным и Толстым я быстро справлюсь… Встретимся, допустим.., через полчаса у входа. Там, где бабка дежурила.
Виктор внимательно взглянул на меня.
— Ладно.
Сначала подставляет мне свою спину, потом предлагает разделиться. Ведь, если мы разделимся, он не сможет наблюдать за мной. Просто какие-то чудеса доверчивости!
Ну нет, в чудеса я не верю. Наверняка он чем-то подстраховался на тот случай, если я попытаюсь его обмануть. Но чем?
— Вот еще что. — Виктор, не спуская с меня глаз, закурил… — Длинный должен был по приказанию шефа искать стулья. Так что он там, — Виктор махнул рукой по направлению, противоположному тоннелю, из которого появился Санек, — там, где складские помещения. Ну, где хлам всякий свален, ты знаешь…
— Ясно.
— Значит, через полчаса?
— Через полчаса.
Виктор уже повернулся, чтобы уходить, но снова остановился:
— Ты с Длинным поосторожнее. Он мужик непростой. Хитрый мужик. С полуслова все понимает. Мне часто кажется, что он даже меня насквозь видит. Я его хорошо знаю, он мой напарник. Несколько лет назад в воздушно-десантных войсках служил. Кстати, тоже был в Афгане. Награды там какие-то имеет… Рембо…
Я кивнула:
— Справлюсь.
Мы разошлись в разные коридоры.
* * *
Несколько минут я шла в полной тишине. Отсутствие света не раздражало. Глаза мои уже привыкли к темноте, да и смотреть-то было особо не на что — голые стены и осклизлый потолок.
Узкий коридор внезапно уткнулся в небольшую деревянную дверь. Открыв ее, я, к своему удивлению, оказалась в одном из складских помещений.
Причем, кажется, в первом или втором, если считать от входа, — вещи стояли и лежали на полках более или менее систематизированно. Даже, можно сказать, аккуратно.
Войдя, я остановилась. Дверь закрывать не стала, чтобы не хлопнула. Прислушалась. Еще тогда, когда я переступала порог зала, мне показалось, что там кто-то есть. Не то чтобы услышала, я скорее почувствовала чье-то присутствие.
Вроде никого.
Я сделала шаг и снова остановилась.
Мне почудился едва слышный шорох. На этот раз я стояла на одном месте не меньше десяти минут. За это время я ничего больше не услышала.
Странно, обычно нормальный человек не может находиться неподвижно такое продолжительное время. А любое, даже совсем незаметное движение я бы обязательно уловила.
Мыши?
Или этот Антоха Длинный — настолько серьезный противник? Все-таки тоже бывший солдат.
Десантник.
Стараясь двигаться как можно тише, я сделала несколько шагов в том направлении, откуда я слышала шорох, — к входу в следующее складское помещение.
Во время своего движения я снова уловила звуки. Теперь уже сомнений быть не могло: никакие это не мыши — человек. Просто он двигается тогда, когда начинаю двигаться я, чтобы я не слышала его шагов, — старый, между прочим, солдатский трюк. Будь на моем месте кто-нибудь другой, этот трюк вполне бы удался.
Н-да, этот Антоха Длинный, если это точно он, неплохо подготовлен. А я-то его недооценивала, называла орангутангом: тогда в Доме творчества он, конечно, оплошал — принял меня за бабку. Ну и получил соответственно.
Я продолжала двигаться на еле слышные звуки шагов Длинного. Хотя я старалась идти совсем тихо, он, видимо, обладал завидным слухом — останавливался, когда я на секунду прекращала движение, и шел дальше, когда я это движение возобновляла.
Спустя пару минут после начала этих «гонок»
(гонки! пять шагов в минуту) я заметила, что шаги Длинного стали слышны лучше. Значит, он теперь движется быстрее. Я соответственно тоже увеличила скорость примерно до десяти шагов в минуту.
Через некоторое время его шаги стали вовсе отчетливыми. Я усмехнулась — спешит, нервничает.
Таким макаром мы и совсем на бег перейдем.
Вдруг шаги прервались. Раздался характерный щелчок — так взводят затвор пистолета. Я инстинктивно присела — невероятно громко прозвучал выстрел. Где-то зазвенело разбитое стекло.
Длинный, теперь уже не скрываясь, со всех ног побежал в глубь склада. На бегу он несколько раз оборачивался и стрелял. Пригнувшись, я бросилась за ним.
Да, Длинный действительно настоящий солдат — с ходу оценил противника. И стал действовать сообразно с обстановкой — осторожно отступать. Только вот ненадолго хватило его осторожности — нервы не выдержали.
Мы пробежали уже несколько залов. Антоха еще пару раз выстрелил в меня, и стрелял он неплохо — наверняка уложил бы меня, если бы я бежала прямо, не петляя, как заяц, от пули.
Хороший солдат. Жаль будет его убивать. Что это я последнее время всех жалею? Ох, сказывается проклятая гражданская жизнь, на войне все гораздо проще: вот враг — вот автомат. И все. Никаких, как говорил наш майор Уриевский, соплей.
Впереди что-то грохнуло. Бабахнул еще один выстрел. Ага, вот оно что — дальше прохода нет, это последний зал. Оказывается, мы пробежали через весь склад.
Я упала на пол и откатилась в сторону. Осмотрелась. Так.., это грохнул шкаф, вон он лежит на боку, а рядом дверца, отвалившаяся от удара. А мой ненаглядный Длинный за ним спрятался. Залег, значит.
В зале было довольно темно. Шкаф и отвалившуюся дверцу я разглядела только по очертаниям.
Надо же было мне определить позицию противника:
Не очень хорошая позиция, надо сказать, и Антоха как опытный солдат должен это понимать — оттуда нет выхода, он прижат к стене.
Я отползла за массивную груду железных щитов.
Здорово, это вам не шкаф, защита понадежнее.
Длинному удастся выбраться отсюда только в том случае, если он подстрелит меня.
Но подстрелить Евгению Максимовну Охотникову — это утопия.
Очевидно, Длинный был категорически не согласен с этим утверждением — он выпустил в мою сторону несколько пуль. Потом долго прислушивался. Судя по звуку, сменил обойму. Я сразу попыталась рассчитать время — сколько этот процесс у Антохи длится. Солдат и есть солдат — обойму он сменил за четыре секунды. Не успею до него домчаться.
Ждать, пока у него кончатся патроны? Да нет, я придумаю что-нибудь поинтереснее. Но не мешало бы узнать, сколько у Длинного патронов. Может быть, он из тех, кто всегда таскает с собой оружейный склад.
Я негромко покашляла в кулак — так, как будто этот кашель долго сдерживала.
Расчет мой оправдался — Длинный тут же открыл по мне прямо-таки ураганный огонь.
Да, патронов у него, видимо, много. Не жалеет зарядов.
Вот только интересно, почему он меня так боится? Он действует так, как будто я не человек, а какой-то робот-терминатор. Я, конечно, не собираюсь утверждать обратное, но ему-то это откуда знать? Неужели солдатская смекалка? Или это Алкаш, то есть Виктор, так запугал его рассказами обо мне?
Ну что ж, придется опять пускать в ход актерское мастерство. На то я и Хамелеон.
Сбоку от меня горой лежали какие-то старые тюфяки или матрасы — в темноте разобрать было трудно. Стащив один из них к себе на пол, я ощупала его: отлично, то, что надо, — очень плотный и толстый.
Теперь, так сказать, генеральная репетиция. Я высунула край матраса-тюфяка за пределы моего укрепления, стараясь погромче шуршать материей о железо. На звук тут же полетели пули. Матрастюфяк несколько раз дернулся у меня в руках — попал.
Я убрала тюфяк с места обстрела и тщательно обследовала пальцами пулевые отверстия. Н-да, четыре дырки, три из них сквозные. Не пойдет.
Тогда я с трудом сложила матрас пополам и снова выставила на растерзание Антохиным пулям.
На этот раз прогремело только два выстрела — патроны, что ли, у него подходят к концу? Зато оба выстрела — в цель. Я снова прощупала пулевые отверстия — ого, отлично: двойной слой матраса пули не пробили.
Теперь можно приступать и к осуществлению плана.
План мой был до смешного прост — прикрыться сложенным вдвое матрасом и предпринять перебежку, скажем, вон к тому фортепиано. А так как в помещении темно. Длинный не разберет, что к чему, — не заметит, что я чем-то там прикрылась.
И, естественно, откроет по мне огонь. Конечно, попадет — стрелок он неплохой, как я уже успела убедиться. Достанется несчастному матрасу, я упаду и начну стонать и корчиться в предсмертных судорогах.
Ну а когда Длинный покажется из своего укрытия… Я достала из своей сумочки небольшой дротик. Расстояние здесь сравнительно небольшое — значит, я, несмотря на темноту, не промахнусь.
Матрас был довольно большим, поэтому даже свернутым вдвое я прикрыла весь корпус и голову.
Останутся открытыми ноги, но я уверена, что по ногам Антоха стрелять не будет: пока я жива — я опасна.
Чтобы мой мягкий щит не распрямился, когда я буду бежать, я связала его ремнем из своих брюк.
То есть не моих, конечно, а Кристининого брата.
Теперь у меня на бегу могут свалиться штаны…
Ну да черт с ними — здесь бежать-то всего два шага. Длинный, я думаю, быстро среагирует.
Ну, поехали!
Прикрываясь матрасом, я вылетела на открытое пространство. Как я и думала, выстрелы раздались моментально. Только их было всего два.
Ясно — у гражданина Длинного кончились патроны! Иначе в такую прекрасную мишень он всадил бы всю обойму.
Получив свои две пули, я вскрикнула, упала на пол и очень натурально забилась в агонии. Потом еще пару раз дернулась и затихла.
Спасительный матрас еще при падении я отбросила подальше от себя. Проделала я это так быстро, что Длинный наверняка ничего не заметил.
Старательно притворяясь хладным трупом, я лежала на полу с открытыми, правда, глазами. Напряженно вглядывалась в темноту — смотрела, когда же Антоха Длинный наконец покажется из своего укрытия. В правой моей руке был зажат дротик.
Прошла минута — ничего. Вторая — так же тихо. Интересно, он там что, сам скончался? Или до сих пор осторожничает? Какой предусмотрительный!
Наконец, минут через пять, когда я уже совсем застыла на холодном полу, поверх опрокинутого шкафа выросла долговязая фигура.
«Ну вот, — подумала я, без размаха метнув дротик, — и все. Заставил, однако, меня постараться».
Дротик вошел точно под подбородок — метать я умела. Даже в такой темноте я не сомневалась, что не промахнусь. Антоха захрипел и, хватаясь руками за горло, упал. Обрушил свое длинное тело на многострадальный шкаф.
Все. Уж он-то точно не притворяется. Я подошла убедиться, на самом ли деле это Длинный.
Ведь лица его я не видела.
Приподняв голову убитого за волосы, я посветила зажигалкой — точно, Длинный.
Сколько еще осталось?
Виктор уложит Никошкина и одного гоблина из его окружения. Значит, останется еще один гололобый.
Я посмотрела на часы — ого-го, да я же опаздываю! До встречи с Виктором осталось две минуты.
Ничего, успею. У меня еще, между прочим, есть полчаса в запасе. Именно на столько, по негласному кодексу свиданий, прилично опаздывать девушке.
Я снова, в который уже раз за сегодняшнюю ночь, побежала через темные залы склада городской прокуратуры.
* * *
Насквозь проржавевшая раковина вся гудела от напора бьющей по ней воды. Виктор, склонившись, мыл руки. Вода от его рук становилась красной.
Я оглядела комнатушку — стол, два стула, электроплитка на полу — здесь коротала свои ночи сторожиха тетя Маша. Покойная. Здесь же Виктор должен был встретиться с Никошкиным и еще одним бандитом из никошкинской банды — неким Толстым.
Не похоже, чтобы в этой комнате происходила схватка.
Тут я обратила внимание на небольшую замызганную дверь. Грязь таким толстым слоем покрывала ее поверхность, что надпись на двери мог бы разобрать только человек, обладающий недюжинной смекалкой: «Т…л…т».
«Туалет» — догадалась я (очевидно, человек, обладающий недюжинной смекалкой, — это именно я).
Из-под двери туалета, словно в заправских фильмах ужасов, вытекал широкий красный ручеек. На выщербленном полу, покрытом осколками плитки, уже образовалась лужица.
— Ну как, — не оборачиваясь, спросил Виктор, — Длинный?
— Уже никак, — устало ответила я, прикуривая.
Виктор одобрительно хмыкнул.
— А у тебя? — в свою очередь, поинтересовалась я.
— Никошкин и Толстый, — выпрямившись и вытирая руки о джинсы, ответил он.
Я покосилась на дверь туалета.
— А.., тетя Маша тоже там?
Виктор молча кивнул.
— И Кошкины?
Он внимательно посмотрел на меня:
— Нет, они лежат где-то в складских помещениях… Не видела их там?
— Нет. — У меня в груди шевельнулась надежда: может быть, они все-таки живы? Как-то смогли уйти? — Там же темно, — добавила я, — пропустила, наверное, да я и специально не смотрела.
Я подошла к двери туалета, открыла ее. У меня нет болезненного пристрастия к подобным сценам, я просто хотела, убедиться, что ли… На Никошкина посмотреть. Столько я про этого человека слышала от моего клиента.
Тоже, кстати, покойного.
Это был даже не туалет, а так называемый совмещенный санузел — с унитазом, раковиной и металлической проржавевшей ванной. В ванне и лежал лицом вниз обнаженный труп тети Маши.
Я отвела глаза. На полу, один на другом, грузно обмякли два окровавленных тела. Труп Толстого я не рассмотрела, да особо и не рассматривала. Прямо на нем, раскинув руки и уставившись на меня невидящими глазами, лежал Никошкин. На его лице только одни глаза и остались. И еще лоб.
Виктор, очевидно, выстрелил ему в рот — нижняя половина лица превратилась в кровавое месиво.
Сомневаюсь, чтобы Кошкин, так ненавидевший своего напарника, захотел бы взглянуть сейчас на его труп. А если сдуру и взглянул бы, то особого удовольствия не испытал бы — насмотрелась я на реакцию обыкновенных обывателей на такого рода зрелища.
Я закрыла дверь.
— Нравится? — усмехнулся неслышно подошедший сзади Виктор.
Я вздрогнула и обернулась к нему. Мой испуг, кажется, несколько удивил его — Виктор приподнял брови и отошел, вытаскивая сигареты.
Черт возьми, что-то я совсем размякла! Раньше, года четыре назад, никакие трупы, никакие чрезвычайные ситуации не смогли бы вывести меня из состояния равновесия.
Я бросила окурок в раковину, хотела было закурить еще одну сигарету, но вовремя остановилась — зачем показывать, что я нервничаю, ведь Виктор и в грош меня ставить не будет. А это опасно.
— Еще один остался? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла я.
Виктор кивнул.
— Времени до пересменки достаточно, — сказал он, лениво выпуская изо рта слова вместе с клубами табачного дыма. — Давай поступим так — ты останешься здесь, у входа, посторожишь. Паренек все равно рано или поздно сюда прибежит, никуда он не денется. Ты его и…
Потянувшись, я зевнула. Равнодушно кивнула.
— А я пока пойду по залам, — продолжал Виктор, — поищу стульчики. Ну и забавник был твой клиент, — неожиданно засмеялся он, — тоже мне — Киса Воробьянинов…
Он еще раз кивнул мне и исчез в проеме двери, ведущей в складские помещения.
* * *
Время перевалило за пятый час. Приближалось утро. Паренек действительно никуда не делся — пришел. Его труп я оттащила в туалет. Не хотелось еще раз открывать эту дверь, но пришлось — не оставлять же убитого здесь.
Виктора все не было. Я сидела за столом. На этом месте, наверное, коротала ночи тетя Маша.
Передо мной стоял пустой чайник. Сигареты у меня кончились, жутко хотелось курить. Я невесело усмехнулась — ну и дела! Еще немного — и у меня начнут трястись руки. Сколько я убила сегодня?..
Браслет свой, который я надела перед тем, как войти в комнату-ловушку, приготовленную для меня Виктором-Алкашом, я спустила в унитаз. У меня еще такой же есть — нажмешь на кнопочку, и из пазов с лязганьем вылетают маленькие смертоносно острые лезвия. Обратно эти лезвия уже не вставишь — одноразовый браслетик.
Тот паренек даже не успел удивиться…
Ничего я не размякла. Просто больше двух десятков лет мне вбивали в голову тысячу способов отнятия жизни у человека, и только сейчас мне пришло на ум, что.., не правильно это, что ли?..
«Хватит, — неожиданно решила я, — иностранные переводы и репетиторство вполне прокормят меня и тетушку. А так… И вообще — может быть, замуж выйти мне наконец?..»
Мысль о замужестве, как обычно, вызвала у меня усмешку. Ну, посмотрим…
Скрипнула дверь. Появился Виктор. По его лицу было видно, что никаких стульев он не нашел.
Я и спрашивать не стала. Просто посмотрела на него.
— Ни хрена, — неохотно произнес он, поймав мой вопросительный взгляд.
Виктор оглядел комнату, открыл дверь в туалет, одобрительно кивнул мне:
— Нормально.
Куда уж нормальней!
— Значит, так, — он в очередной раз взглянул на часы, — на складе стульев нет. А жаль, деньги нужны. Особенно такие — неплохие и шальные к тому же. Где они еще могут быть? В здании самой прокуратуры? И у следователя еще, я помню… Как его? Троенько… Ладно, посмотрим.
Не выдержав, я попросила у него все-таки сигарету. Закурила.
— Тогда завтра, то есть сегодня, надо будет навестить… Только вот отдохнем, спешить-то теперь некуда, — он неожиданно рассмеялся, — конкурентов больше не осталось.
— Не осталось, — подтвердила я.
Виктор отпер входную дверь.
— Пойдем, утро уже. Ко мне поедем, отоспимся. Сегодня днем у меня дела, — он снова хохотнул, — с наследством никошкинским, — а уж вечером…
