Книга: Казусы частного сыска
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие

Глава 10

Подворотня заканчивалась маленьким уютным двориком. По краям, у стен домов, аккуратные палисаднички, огороженные невысокими деревянными заборами, а в центре дворика — большая детская песочница с красным жестяным грибом.
Детей, к счастью, в песочнице не было — мертвый час у них или что еще там… Я говорю — к счастью, потому, что теперь песочница превратилась в зону боевых действий. Три человека — два охранника и Миша — топтались там, горланя и размахивая руками и ногами. Александр Александрович же, напротив, вел себя пристойно. Он подобных телодвижений не совершал и ничего не кричал. Мой клиент недвижно лежал лицом вниз под забором палисадника.
Они его, случаем, не убили?
Я подбежала к Кошкину и перевернула его на спину. Александр Александрович издал едва слышный протяжный стон и потянулся руками к голове.
Н-да, здорово. Я выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. Правый глаз, под которым красовался большой, начинавший уже желтеть кровоподтек, раскрылся до немыслимых пределов.
Левый глаз, — только что, видимо, испытавший прикосновение резиновой дубинки — заплыл до едва различимой щелочки.
Ну зато хоть живой.
— А-а, суки! Отпустите, волки! — донесся до меня режущий ухо вопль.
Я обернулась — это мальчики-охранники успели уже, скрутив грузного Мишу, надеть ему наручники и теперь от души мутузили его своими дубинками.
— Мише… — простонал Кошкин, приподнимаясь на локтях, — Мише помоги…
Ну что ж, слово клиента для меня закон. Я вразвалочку подошла к песочнице.
— Чего тебе? — Один из охранников заметил мое появление и, оторвавшись от своего увлекательного занятия, повернулся в мою сторону, залихватски поигрывая дубинкой.
— Прикурить, — брякнула я первое, что пришло в голову.
— Чего? — Парнишка даже оторопел от такой, надо сказать, совсем несвоевременной просьбы.
Он несколько раз растерянно моргнул и поскреб своей дубинкой затылок.
Еще больше озадачивать молодого человека я не стала — с силой, хотя и без размаха ударила его ногой под дых. А когда он, задыхаясь, согнулся пополам, добавила кулаком по голове — чуть пониже виска.
Хороший удар получился — парень, успев только крякнуть, уронил дубинку и зарылся носом в песок.
Его товарищ со смятением в глазах, совсем не свойственным его пятнистой форме, попятился от меня. Споткнулся о край песочницы и, падая, раскинул руки в стороны. В таком положении юный охранник представлял собой идеальную мишень для удара.
Я и ударила — каблуком в подбородок, — заставив парня пролететь метра два в воздухе и приземлиться прямо в палисадник. Там он и остался лежать. Может быть, без сознания, а может быть, просто побоялся вставать.
— Ну, классно! — восхищенно глядя на меня, произнес Миша. — Здорово дерешься. Только ключи от наручников надо бы еще взять у них.
На лбу у Миши переливался большущий синяк — след от дубинки охранника.
— Обойдемся и без ключей, — усмехнулась я.
Подошла к нему и одним точным движением сдернула с него оковы. Снять стандартные наручники, которыми пользуется наша милиция, — легче легкого. А вот вы попробуйте так же снять специальные с двойным замком!
Однако мое умение обращаться с милицейским инвентарем вызвало у Миши глубочайшее уважение. Он даже ни с того ни с сего начал обращаться ко мне на «вы»:
— Вы.., вас ведь Женя зовут, так? Ну, вы молодец! Учились где-то драться?
— Учился, — соврала я, как обычно вру в таких случаях, — на курсах телохранителей в Москве.
Миша от восхищения развел руками и замотал головой.
— Пойдемте быстрее отсюда, — это Кошкин принял наконец вертикальное положение и, припадая на одну ногу и кривясь от боли, подковылял к песочнице, — а то… Вон там еще одна подворотня, двор-то проходной…
* * *
— Все, Женя, все, — Кошкин, понурившись, сидел на лавочке, курил, — конец. В прокуратуре стульев нет. Это точно. Все. Плакали мои денежки…
Начался дождь. Стихийный Миша, наскоро попрощавшись, поймал машину и тут же скрылся.
Как говорится, в неизвестном направлении. Наверное, опасался, что с нами снова вляпается в какую-нибудь авантюру. Ну и черт с ним! Свое дело он уже сделал.
Дождь все усиливался, пока наконец не Превратился в самый настоящий ливень. Проводив Мишу, мы, спасаясь от потоков воды, льющих сверху, спрятались на заброшенной автобусной остановке — саму остановку давно перенесли в другое место, а навес с лавочкой остались.
— Откуда вы знаете, что в прокуратуре их нет? — поинтересовалась я. — Вы же там с этим самым Мишей всего минут двадцать были. Не больше.
— У Мишки кореш там замдиректора по административной части. За пять минут все проверили… Ничего у меня теперь не осталось, — снова завел свою волынку Александр Александрович, — даже тебе заплатить не смогу… Ты уж, Жень, прости, что я втравил тебя в эту фигню…
— Да что вы в самом деле заладили — «все» да «все», — наконец обозлилась я, — вот ноете… Ничего не все. У нас еще один адрес остался. Троенько Михаил. Следователь.
— Да-а, — отмахнулся от меня Кошкин, — без толку…
Он выбросил окурок, попросил у меня еще одну сигарету, закурил и надолго замолчал, опустив голову. Я подставила руку под струю воды, падающую с навеса. Кошкин докурил, выбросил окурок под дождь. Снова замер, уставившись в землю.
Ну и долго это будет продолжаться?
— А чего вы с этими охранниками-то не поделили? — спросила я.
— Да встретил я там.., того самого… — неохотно ответил Кошкин. Головы он так и не поднял. — Которому должен был… Ну он и стал наезжать: давай да давай, нечего динаму крутить… А Миша не разобрался да ка-ак врежет ему, — Александр Александрович все больше увлекался рассказом, он даже встал с лавочки, — тот туда-сюда… А Миша ему р-раз! По черепу! Потом еще ка-ак! Он же такой.., горячий…
— Ага, — усмехнулась я, — неуравновешенный, стихийный такой…
— Ну а потом эти козлы.., которые охранники, — Кошкин насупился и засунул руки в карманы, — ну, дальше ты видела.
— Так вот, Александр Александрович, — я тоже поднялась с лавочки, — если вы сдаетесь, к этому следователю пойду я одна. Надо же мне хоть что-то за свою работу получить. Вот в «Двенадцати стульях», например, сокровище нашли в последнем стуле. Где гарантия, что в нашем случае драгоценности не окажутся именно у Троенько? Это же наш последний адрес.
— Пошли, — вздохнул Кошкин, который снова погрузился в свои мрачные мысли, — только все равно там ни хрена не найдем…
* * *
Следователь Троенько, оказывается, жил почти на самом краю города. Пока мы туда добрались, на моих часах было уже четыре тридцать. Поспешать нужно, а то.., как же мой новый приятель Виктор?
Забеспокоится еще, чего доброго…
У самого подъезда Кошкин вдруг остановился.
— Может быть, ты сходишь одна? А то мне как-то… Он ведь меня знает.., с не очень хорошей стороны… И вдруг я приду — неудобно как-то…
Я на секунду задумалась. Потом сказала:
— Давайте зайдем в подъезд.
Я открыла свою сумочку и нащупала там тюбики с гримом.
Мы поднялись на первый этаж. Я поставила Кошкина у окна и наскоро наложила грим ему на лицо. Здорово получилось. Никакая спешка, конечно, на качестве моей работы не отразилась — из моложавого Кошкина получился Кошкин престарелый — лет этак шестидесяти с хвостиком.
— Ну, теперь и в люди можно, — обрадовался Александр Александрович, когда я показала ему зеркало, — совсем не я как будто.
Троенько жил на третьем этаже. Уже у самой двери его квартиры Кошкин снова забеспокоился:
— А может быть, он дома сегодня, а не на работе?
— Справимся, — коротко ответила я.
— А может быть, у него сигнализация?
— Это у простого следователя?
— А может быть… — не унимался Кошкин.
На этот раз я не стала ничего отвечать. Позвонила в дверь. Через некоторое время послышались шаги, и сонный недовольный голос осведомился:
— Кто там?
Глазка в двери не было.
— Дома… — прошептал Александр Александрович дрожащим голосом.
Чего это он так боится всех представителей закона? Помнится, на главпочтамте он вел себя несколько вольнее.
— Троенько Михаил Владимирович? — строгим деловым голосом спросила я. — Из городской прокуратуры.
— От Борисова Анатоль Анатолича, — шепотом подсказал мне Кошкин, — он начальник у них.
— От Борисова, — повторила я.
Дверь тут же открылась. Из квартиры сразу потянуло чем-то кислым. На пороге стоял щуплый невысокий человечек в застиранной майке и длинных семейных трусах. Он подозрительно щурился на нас:
— Ну?
Чтобы не тратить лишних слов и не шуметь на лестнице, привлекая внимание соседей, я резко ударила следователя в узкую грудь, втолкнув его внутрь квартиры, шагнула следом. Пропустив еще Кошкина, быстро захлопнула дверь. Александр Александрович тут же бросился на кухню — решил, наверное, начать поиски стульев оттуда.
Вот так. Этот самый Троенько даже и пикнуть не успел. Он упал на покрытый нечистыми половиками пол и испуганно уставился на нас, даже не пытаясь подняться.
— В квартире есть кто-нибудь еще? — быстро спросила я, больше для того, чтобы посильнее напугать несчастного следователя: и так было ясно по общему состоянию квартиры, что Троенько — холостяк.
— Не-ет, — проблеял он с пола.
— Вставай, иди на кухню, — приказала я.
Следователь, с опаской посматривая на меня, поднялся и прошел на кухню, шарахнувшись по дороге от Кошкина, который как раз оттуда выходил.
— Ну чего? — спросила я.
Александр Александрович развел руками:
— Пойду посмотрю в других комнатах.
Я кивнула ему и шагнула за Троенько. Тот стоял посреди кухни. Теребил в растерянности семейные трусы. Колени у него заметно дрожали.
Вот уж никогда не думала, что работники прокуратуры такие.., совсем не похожие на ментов-суперменов, которых часто показывают по телевизору. А впрочем, нередко так бывает — человек без мундира, в майке и трусах, разительно отличается от самого себя при всех регалиях и в служебном кабинете.
— Да вы присаживайтесь, — указала я ему на стул.
Так, наверное, он частенько говорил своим подследственным. Ничего, пусть теперь хоть немного побудет в их шкуре.
Он сел на краешек стула.
— Дело предпринимателя Кошкина помните? — начала я свой допрос.
— Помню, помню, — с готовностью закивал Троенько.
— Очень хорошо. Вам, конечно, известно, что имущество его конфисковали? Да? Меня в данный момент интересует его гарнитур из двенадцати стульев. — Я на время замолчала, прикуривая сигарету. — Так вот, куда потом делись эти стулья?
Троенько хотел что-то ответить, даже открыл для этого рот, как вдруг осекся от истошного крика Кошкина откуда-то из глубины комнат:
— Нашел!! Нашел, твою мать!!
"Ну вот, — немного устало подумала я, — вот и ответ. Дальше допрос продолжать бессмысленно.
Теперь-то я, наверное, получу свой гонорар".
— Нашел!! Все тут, мать… Все двенадцать штучек!..
Кошкин, размахивая руками, вбежал на кухню.
На секунду он остановился, озираясь вокруг сумасшедшими сверкающими глазами, потом прыгнул к скорчившемуся на табуретке следователю и схватил его за грудки:
— Ты чего же, шалава, стулья по накладным не отправил?! А, скотина? Себе хотел оставить?! Пожить хотел красиво?!
Троенько захлопал губами, как рыба, вытащенная рыбаком из сетей. Я усмехнулась — человечишко он, конечно, как выяснилось.., так себе, а, оказывается, пожить на дармовщинку не дурак.
Как просто все объяснилось! Надо было мне сразу догадаться — всегда нужно принимать во внимание национальные особенности страны, в которой родился и живешь.
— Вы проверьте лучше, все ли на месте, — сказала я Кошкину, — может быть, товарищ следователь уже того.., поживился.
Александр Александрович сразу отпустил Троенько, посмотрел на меня бессмысленными глазами и, всплеснув руками, убежал обратно в комнату. На полдороге вернулся, бросился к кухонным ящикам, извлек оттуда топорик для рубки мяса и снова убежал.
Через некоторое время из глубины комнат раздались тяжелые удары.
Троенько, вцепившись руками в стул, мелко дрожал. Почему-то — непонятно почему — меня тоже начало охватывать беспокойство. От Троенько, что ли заразилась?
Да нет, тут что-то другое. Опять мое шестое чувство. Интуиция…
— Вы кого-нибудь ждете сегодня? — спросила я у следователя.
Он отрицательно замотал головой.
Ну да, как же, так он и сказал мне! Я открыла свою сумочку, порылась в ней и достала большой перстень. Кстати, совсем мужское украшение — металлический такой, сделан под серебро. На внутренней стороне кольца находилась крохотная кнопочка. Нажимаешь — р-раз — и у противника в черепе торчит свинцовый брусочек длиной в три сантиметра. Своего рода одноразовый пистолет.
Так будет поспокойнее.
Кошкин в комнате что-то затих.
— Александр Александрович, — крикнула я ему, — что там у вас?
— Все в порядке! — спустя несколько секунд ответил он голосом, немного дрогнувшим на словах «в порядке».
Я опять насторожилась — такое ощущение, что Кошкин не знал, что ответить, и ответ ему кто-то подсказал.
— Нашли? — снова спросила я, сделав вид, что ничего не заметила.
— Нашел, — уже более естественным голосом ответил он.
Похоже, в квартире есть еще кто-то, кроме нас…
Прежде чем покинуть кухню, я снова открыла сумочку. Достала оттуда маленькую ампулу и протянула ее Троенько:
— Проглотите!
— За… Зачем? — осмелился засомневаться в моих благих намерениях следователь.
Не было времени объяснять ему, что к чему.
Я просто молча одной рукой схватила его за горло, а другой запихнула ему в рот ампулу. Троенько судорожно сглотнул, потом закатил глаза и повалился. Я подхватила его и аккуратно уложила на пол.
Вот так. Для него же лучше. Поваляется тут сутки и очнется, как огурчик. Только форточку надо закрыть, а то простудится еще на полу-то.
— Александр Александрович, — снова крикнула я, — подождите, я сейчас с этим товарищем закончу и к вам подойду!
— Хорошо, — уже даже каким-то полузадушенным голосом ответил Кошкин.
Я подошла к раковине и открыла воду. На всю открыла, чтобы было побольше шуму. И тихонько, стараясь ступать неслышно, вышла в прихожую.
Неплохая квартирка у этого Троенько, хоть и запущенная. Трехкомнатная. В какой же комнате Кошкин? Я вспомнила, какие звуки доносились, когда он рубил стулья топориком для мяса. Глухие звуки. И еще… Так-так… Понятно — вон та, дальняя комната!
Я направилась туда. Когда проходила мимо входной двери, то увидела, что она приоткрыта.
Я же точно помню, что закрывала ее после Кошкина. Теперь совершенно ясно — в комнате с Александром Александровичем кто-то был.
Кто?
Сосед этого следователя? Родственник?
Я застыла на пороге комнаты — не сосед это и не родственник. Посреди комнаты были разбросаны обломки стульев, на какой-то тряпице кучкой лежали сверкающие камушки. Сам Кошкин сидел на кровати, а в глубоком кресле, как раз напротив входа в комнату, восседал… Виктор. В каждой руке, словно у ковбоя в вестернах, у него было по пистолету.
— Как ты меня нашел? — задала я естественный вопрос.
— Ну, Хамелеон, ты даешь! — рассмеялся Виктор. — А где же еще тебя искать, как не по адресам, где находятся стулья? И Кошкина этого с его бабой я специально выпустил, дал им уйти, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на это.
— Проверка, значит? — задумчиво произнесла я, незаметно сжимая в кулак правую руку, на которой был перстень. — Так я и думала. Не доверяешь…
Виктор удивленно взглянул на меня:
— Конечно, не доверяю. Как нас и учили, неужели ты на гражданке все забыла?
Александр Александрович, открыв рот, слушал наш разговор.
— Нет, Хамелеон, — Виктор постучал пистолетами о ручки кресла, — не годишься ты мне в напарники. Размякла ты. Всю выучку потеряла. Самые простые вещи перестала понимать, — он даже коротко хохотнул, — вот бы майор Уриевский из нашей «Сигмы» на тебя посмотрел! — Виктор взвел курок на одном из пистолетов.
Черт возьми, как бы мне успеть засадить в него свою единственную пулю из перстня, прежде чем Виктор-Алкаш сам меня продырявит?
— Подожди, подожди, — остановила его я, — значит, наш договор уже недействителен?
Дурацкий, конечно, вопрос, но мне нужно было выиграть время и поймать момент, когда этот маньяк хоть на секунду потеряет бдительность.
— Ну, ты совсем уже! — рассмеялся Виктор. — А что, не поняла до сих пор, — он поднял пистолеты, — вот по этим аргументам, а?
— Поняла, — угрюмо ответила я и дотронулась пальцем до кнопочки на внутренней стороне перстня.
Кто кого? Успею ли я выстрелить первой?
Выражение лица Виктора изменилось: теперь он не смеялся, глаза его сузились, рот сжался, и я поняла — сейчас. Он шевельнул правой рукой, в которой был зажат пистолет со взведенным курком.
И тут случилось то, чего никто не ожидал, — со стороны Кошкина что-то пронзительно запищало.
Виктор немедленно перевел пистолет на Александра Александровича, но выстрелить не успел.
Я вскинула руку к голове Виктора и нажала на кнопочку в перстне.
Пуля вошла Виктору-Алкашу в левый глаз. Он дернулся, засучил ногами по линолеуму и обмяк.
Оба пистолета со стуком упали к ножкам кресла.
Все.
Раздирающий уши писк не прекращался.
— Выключите вы, наконец, свой пейджер, — устало сказала я Кошкину.
Александр Александрович повиновался, и наступила желанная тишина. Я опустила руки и прислонилась к косяку. Кошкин наконец-то закрыл распахнутый от удивления рот.
— Неужели все?.. — тихо проговорил он.
Отвечать я не стала — внезапно навалилась страшная усталость. Прав был, наверное, покойник Виктор — размякла я. Мы молчали. У головы Виктора растекалась багровая лужа.
— Кристина прислала сообщение? — спросила я.
— А? Да, она… Пишет — в изоляторе временного содержания она. До выяснения обстоятельств…
— Ну, это вам не страшно, — хотела усмехнуться я, но не усмехнулась, — вон деньжищ сколько…
Ас ними-то…
— Да, — проговорил Кошкин, и у него почему-то задрожали губы.
Я сняла с пальца перстень, положила его в сумочку. Перешагнув через багровую лужу, подошла к Александру Александровичу и села рядом с ним.
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие