Глава 8

Звонок телефона разбудил меня в три часа ночи.

— Мари, это я, Рене! — голос француза был настолько взволнован, что я поняла — случилось нечто совершенно экстраординарное.

— Рене, что случилось?

— Приехал человек из Тарасова, очень большой, такой совершенный мафиози! Он говорит, что я должен им деньги, что я сделал незаконную сделку о покупке Роман Гладышев. И сказал, что я, то есть мой клуб, украл большие деньги и убил менеджера Челидзе в Турции. Просто сумасшествие! И я позвонил, потому что хотел узнать, почему такое может быть. Ты же работала в клубе!

— Стоп! — сразу же проснулась я. — Что это за человек, как он представился?

— Борис, его имя Борис, — ответил Рене. — Я запомнил, потому что у вас был такой президент. Только этот Борис еще больше и страшнее. И вообще он абсолютный мафиози! Охрана выдворила его с базы клуба, но он сегодня пришел ко мне домой и угрожал убить. Я вызвал полицию, но он к тому времени уже ушел.

— Рене, я завтра же могу быть у тебя, — сказала я.

— Но… Я хотел, чтобы ты просто подсказала мне некоторые детали. Я просто не понимаю…

— Давай говори свои координаты, я завтра вылетаю в Париж, а оттуда в Дижон, — заявила я.

Столица Бургундии город Дижон встретил меня ярким весенним солнцем и чистыми газонами. Температура днем достигала пятнадцати градусов. Стояла типичная для французского марта погода. Дорога была довольно утомительная — после перелета в Париж я еще три часа добиралась на автобусе в Дижон. Потом я нашла по карте базу местного футбольного клуба, и охрана пропустила меня внутрь.

Прибыла я в Дижон восьмого марта, в свой, можно сказать, праздник. Однако во Франции был обычный рабочий день, и француженки не ожидали от своих мужчин никаких особых знаков внимания. Но Рене, не зная о российских обычаях, все равно приготовил мне маленький подарок — флакончик духов.

— Мафиози появлялся еще раз? — спросила я Рене.

— Нет, больше не появлялся, — ответил француз. — Но это неважно. Я очень рад видеть тебя, Мари. Очень рад.

— Я не Мари, — вздохнула я. — Я Евгения. Евгения Охотникова, профессиональный телохранитель, и я приехала сюда, чтобы выполнять свои привычные обязанности.

— Как телохранитель? — опешил Рене.

— А так, — махнула рукой я. — Маша Королева — плод воображения помешанного на конспирации президента клуба «Атлант» Савельева.

— О, Савельев, — покачал головой Рене. — Странный человек. Он тоже намекал мне на то, что я махинатор. Что я сделал фальшивый контракт и украл у него игрока. Но это не так, Мари… О, пардон, Ев-ге-ния!

— Можно просто Женя.

— Женя! Прекрасно, трэ шарман! — воссиял Рене, но тут же слегка помрачнел. — Но Мари мне нравилось больше. Это было как-то очень по-русски.

— Зови как хочешь, — махнула я рукой. — Только скажи мне, каким образом все-таки ты купил у нашего клуба Романа Гладышева. Видимо, это самый главный момент в понимании того, почему сейчас на тебя наезжает таинственный Борис.

Рене пожал плечами, достал сигарету и закурил. Он сидел в кожаном кресле, позади на стене висела большая карта Франции, а на стенах в большом количестве были развешаны различные вымпелы и постеры, изображавшие фрагменты футбольных матчей. Главными действующими лицами на них были, естественно, игроки, на майках которых красовалась надпись: «Dijon».

— Я купил игрока вообще не у вас, а взял его как совершенно не связанного контрактом, ведь так? — рассудительно произнес Рене.

— Так, — согласилась я. — Только контракт, похоже, действительно подделали. И подделал его Челидзе.

Рене посмотрел на меня грустными глазами, которые всего несколько дней назад поразили меня своей глубиной на заснеженных улицах Тарасова.

— Челидзе мне сказал, что отдает мне игрока. И что потом за это я отдам в аренду вашему клубу двух футболистов, африканцев. Это обычная практика. Единственное, что мне было не совсем понятно, почему он отдает его бесплатно.

— А мне понятно, — в свою очередь, сказала я. — Потому что он оказывал услугу Гладышеву. Вернее, платил ему за выполненную работу.

— Какую работу? — не понял Рене.

— Работу киллера, — жестко сказала я.

— Как киллера? — ахнул Рене.

— Очень просто! Гладышев — убийца. Это он убил Челидзе, вернее, не Челидзе, а человека, которого тот подставил вместо себя.

— Я совсем ничего не понял, — Рене аж крутанулся в своем кресле. — Ты говоришь такие странные вещи… Как это все понимать?

— Ой, Рене, — устало проговорила я. — Я сама стала понимать все совсем недавно, буквально в самолете по дороге сюда.

Я действительно в самолете попыталась еще раз все проанализировать. Начала я отталкиваться от того, что убийцей скорее всего был человек «свой», то есть из команды, поскольку, во-первых, никого постороннего на этаже замечено не было, а во-вторых, убийца должен был все-таки следить за перемещениями Челидзе и знать наверняка, что настал подходящий момент. А он настал, когда двое журналистов вышли из номера, чтобы «организовать» вызов проституток. В номере оставались пьяненькие Некрасов и лже-Челидзе. Некрасов не представлял для убийцы угрозы — он его просто застращал пистолетом. Скорее всего перед входом в номер он надел маску и перчатки, но Некрасов был настолько пьян и напуган, что даже не узнал голос, не говоря уже о том, как выглядел убийца. Кстати, насчет голоса… Он мог его и не знать, поскольку был принят на работу совсем недавно и даже не был толком знаком с игроками.

Я рассмотрела и версию причастности Савельева к убийству. В этом случае реальным исполнителем должен был выступить верный водитель Андрей. И я вспомнила, что, когда вернулась в номер за ключами от машины, волоча за собой проститутку Руслану, его в номере не было. Но потом выяснилось, что он просто в этот момент был в туалете. Я припомнила и слова доктора Попова о том, что Андрей неизвестно куда пропал после сборов, что тоже наводило на мысль о его виновности. Стандартная ситуация для киллера: сделал дело — свалил. Или сделал дело — убрали его самого. Однако когда я в субботу пришла наконец за деньгами в клуб, вместе со мной получал окончательный расчет и Андрей. Оказывается, Савельев под горячую руку уволил и его. Именно тогда он и поведал мне о том, почему я не заметила его в номере отеля в Анталье. Так что мне оставалось переключить внимание на оставшихся фигурантов. Я еще раз прокрутила в голове показания всех, кого я опросила, и единственным, в чьих словах обнаружилось противоречие, был именно Роман Гладышев. Он говорил, что когда высунулся из номера на шум, то увидел в коридоре троицу журналистов. Но этого не могло быть, потому что к тому моменту их было уже ДВОЕ, поскольку Некрасов в то время уже сбежал.

Но главное — история с контрактом и поведение Челидзе, настоящего Челидзе. Он просто отдавал Гладышева французам, не требуя никаких денег. По сути, лучшего игрока команды — и за просто так. Почему? Да потому что не за просто так, а откупаясь таким образом от футболиста, ставшего наемным убийцей. Объяснить все это Рене было довольно сложно, и я просто сказала:

— Рене, расскажи мне с самого начала, когда вы заинтересовались Гладышевым, как ты познакомился с Челидзе и как состоялась сделка.

— Ну… «Атлант» приезжал на турнир во Францию год назад. Играл с нами и еще несколькими клубами. Роман нам понравился. И мы даже поговорили насчет его покупки с прежним руководством… там был толстый такой мужчина.

— Агапов? — уточнила я.

— Кажется, да. Он сказал — полтора миллиона. Я спросил — долларов? Он говорит — евро. Я сказал, что это слишком много, я могу дать только миллион, и не евро, а долларов, и то если сам футболист не запросит слишком большую зарплату. Но толстый мужчина ни на что не соглашался, и мы закрыли тему. С ним вместе на переговорах был Олег Челидзе, мы еще с ним потом почти подружились, говорили о винах — французских и грузинских. И вот вдруг в начале зимы Олег объявился снова и сказал, что может сделать так, что ничего не надо будет платить клубу. А мы как раз в период зимних дозаявок собирались брать нападающего и даже присмотрели его в Сенегале. Но африканцы… — Рене поморщился, — слишком люди настроения. Сегодня играют, завтра нет, послезавтра у него свадьба, потом мама заболела… В общем, предложение Олега насчет Гладышева выглядело просто супер! Конечно, я подумал — что-то тут не совсем чисто, но пойми, я не нарушал никаких законов! Он сказал — футболист свободен с пятнадцатого января, связывайся с ним и договаривайся. Я не стал настаивать и спрашивать, как это получилось. Я позвонил, поговорил, Роман согласился. Я выслал ему контракт, он подписал, прислал мне по факсу… Все. Потом мне позвонил Савельев и сказал, что нам нужно поговорить. Сказал, что есть проблема. Я прилетел и встретил там тебя.

— Так, этот момент мы давай временно опустим, — усмехнулась я, боясь, как бы Рене не пустился снова в романтические дебри. — Давай говори, что дальше было.

— Дальше я долго разговаривал с Савельевым, — продолжил француз. — Вернее, это он все пытался мне доказать, что я не прав. Но почему не прав? Все законно! Если он не согласен, пускай подает протест в суд, в УЕФА… Есть апробированные процедуры на такие вещи. Я забрал Романа и уехал. И вот теперь является какой-то русский мафиози и говорит: ты сволочь, ты украл нашего русского игрока, я буду тебя убивать, отдай деньги, отдай два миллиона долларов! С какой стати? Почему, почему я должен отдавать эти деньги? За что?

— Я так поняла, что это человек Малаева, — задумчиво сказала я. — Я его видела. Значит, это Малаев требует с тебя деньги, видимо, считая, что Челидзе убил ты, вернее, твои люди, чтобы не платить ему «откат» за Гладышева.

— Кошмар! Кошмар! — воздел руки к потолку Рене. — Меня еще все предупреждали — нужно быть очень осторожным с русскими! Пардон, Мари, я не хотел тебя обидеть.

Утонченный француз, на родине которого такие вопросы решались, похоже, исключительно цивилизованным путем, был просто ошарашен. Он даже вскочил с кресла и нервно заходил по кабинету.

— Не надо паники, — предостерегла я Рене. — Все будет хорошо. Я специально и приехала для того, чтобы тебя охранять.

Рене застыл, а потом радостно рассмеялся.

— Я брать тебя на работа! Такого я себе даже представить не мог! Ты будешь меня защищать… Это очень необычно. Совсем нетипично. Но… Клянусь, это очень интересно! Мари, я влюбляюсь в тебя все сильнее и сильнее!

Я уже смирилась с тем, что потеряла на время свое собственное имя.

— В общем, я устал, — вдруг заявил Рене. — Сегодня был просто кошмарный день! Но, слава богу, он уже закончился. Я имею в виду рабочий день. Сейчас мы едем ко мне домой, там будем отдыхать, я показать тебе город…

Мы сели в машину, на сей раз никакого водителя не было, за рулем оказался сам Рене. Мы долго петляли по узким улочкам, и Рене с воодушевлением грузил меня рассказами о старинных домах, ремесленниках, купцах и прочих средневековых обывателях Дижона, имена которых до сих пор здесь помнили.

Рене остановился около собора, деловито провел меня на боковую улицу и показал маленькую скульптурку совы на стене собора.

— Дотронься до нее рукой, — сказал он.

— Зачем? — не поняла я.

— Сбудутся все мечты, — ответил он и сам дотронулся до каменной птицы.

Я тоже приложила к ней свою ладонь. Камень был холодным, стертым от постоянных прикосновений туристов и местных жителей.

— Ну вот, а теперь можно ехать домой, — с улыбкой сказал Рене. — Ничего плохого сегодня произойти не должно. Потому что мы выполнили ритуал. Между прочим, последний раз я прикасался к сове накануне поездки в Россию. И сбылась моя мечта — я встретил тебя.

Ох, уж эти французы! Ну вот умеют они тронуть женское сердце! Я улыбнулась, и наши губы слились в поцелуе прямо под сенью старинного собора. Пьянящий воздух весны, которая здесь была уже в самом разгаре, настраивал на все, что угодно, только не на работу. Но на поэзию ушло в сумме полчаса, а как только мы подъехали к дому Рене, началась проза.

Жил Рене на третьем этаже довольно старого дома. Такие серые дома с синенькими крышами были типичны для Франции. Ими застроен практически весь Париж, и их очень хорошо описал в своих романах Жорж Сименон.

Неожиданно в кафе напротив дома я увидела знакомый круглый лысый череп. Ну да, конечно, это же тот самый тип, что тормознул меня на пути из аэропорта Тарасова, — подручный Малаева, Борис.

Через стекло, украшенное яркими надписями, было хорошо видно, как Борис откровенно маялся за столиком, читая газету и время от времени бросая взгляд в окно. Нашу машину череп пока не заметил.

— Рене, — негромко проговорила я. — Только не волнуйся и слушай меня внимательно. Сейчас мы отъедем чуть назад, ты высадишь меня вон у того цветочного магазина, а сам подъедешь к дому и как ни в чем не бывало войдешь в подъезд.

— А что случилось? — моментально нахмурился Рене.

— Это уже не должно тебя касаться, это по моей части. Еще раз повторяю — не волнуйся, все в порядке.

Рене вздохнул, покачал головой и сдал назад. Я встала у цветочного магазина и стала наблюдать за французом. Вот Рене припарковал машину, вышел и направился в подъезд. Рене скрылся в подъезде, и почти следом из кафе медленно вышел Борис. Да, это был он, помощник депутата областной Думы. Борис приблизился к подъезду и в нерешительности затоптался возле двери.

Наконец Борис решился и вошел в подъезд. Я моментально рванулась вперед. Мне не составило труда быстро добежать до подъезда и бесшумно, как учили в спецшколе, подняться по лестнице. Борис с упорством барана нажимал на кнопку звонка. Рене за дверью, видимо, совершенно не знал, как реагировать, и решил на всякий случай не открывать.

Я тихо подошла сзади и, приставив к виску Бориса пистолет, сказала:

— Только без глупостей.

Затем уже громче произнесла:

— Рене, это я, не бойся.

Рене хоть с опаской, но сразу открыл дверь. Увидев меня с пистолетом, приставленным к башке Бориса, француз совсем растерялся. Я, ни слова не говоря, втолкнула Бориса в квартиру. Рене тут же захлопнул дверь. Я провела Бориса в комнату, и тут он попытался увернуться и перехватить мою руку, за что моментально был наказан ударом ноги по колену. Бугай тут же согнулся от боли и даже упал на пол.

— Я же предупреждала — без глупостей! — напомнила я.

— Мари, ты же ему порвала связки! После такого заканчивают играть в футбол некоторые люди! — с ужасом вскричал Рене.

— Ничего, он же не футболист, а мафиози, — усмехнулась я. — А ты что, хотел быть на его месте?

Рене, представив, видимо, подобную перспективу, только закатил глаза к потолку. Борис катался по полу, держась обеими руками за колено.

Сердобольный Рене долго копался в шкафу, затем протянул мне какой-то флакон.

— Это что? — спросила я.

— Это такой специальный спрей, который снимает боль. Мы используем его во время матчей, — пояснил он, и настал мой черед закатывать глаза.

Тем не менее Борису было предложено поднять штанину, что он охотно выполнил, и Рене собственноручно обработал ему колено. Спустя минуту Борис окончательно пришел в себя.

— Имей в виду, получишь по голове — никакие пшикалки не помогут, — предупредила я шестерку Малаева. — И давай не будем тратить время. Полные показания. Что, кто, зачем… Впрочем, кто, я и без тебя знаю. Малаев, верно?

Борис, набычившись, молчал, сидя на полу. Я занесла ногу для удара. Борис кивнул.

— Требует деньги за Гладышева? — Я сама говорила за Бориса, поскольку мне, собственно, не так уж важны были его показания — с его функциями в Дижоне мне все было ясно.

Борис снова кивнул.

— Что будет, если деньги не отдадут?

— Тогда приедут другие пацаны, — пробубнил Борис. — И разговор пойдет другой.

— А если приедет полиция? — усмехнулась я.

Борис промолчал, и тут вмешался Рене. Он заговорил очень эмоционально:

— Мы не брать никаких денег! Мы ни в чем не быть замешан! Мы все делать по закон! Обращайтесь в суд!

— Да нам по фигу ваш суд, — раздельно проговорил Борис. — Мы и так получим свое. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. А с тобой еще разберутся отдельно! — Он метнул недобрый взгляд в мою сторону. — Потому что люди стоят серьезные, которые «бобы» терять не привыкли. Особенно если их кидают всякие пидоры из Европы.

Под серьезными людьми явно подразумевался наш губернатор, но последнее замечание относилось к Рене.

— Короче, убирайся отсюда вон, — приказала я. — И если еще раз появишься, у тебя будут серьезные проблемы. И Малаеву то же самое передай. Здесь тебе никто не заплатит. Все, пошел вон!

— Шеф тебе этого так просто не оставит, — пригрозил мне Борис, поднимаясь с пола. — У него и так на тебя зуб. А сейчас его лучше не злить, потому что у него проблемы одна за другой. Жена вот пропала. Кстати, имей в виду, если это вы включили «ответку», — вам не жить! Просто не жить!

Это относилось, в общем-то, к Рене, который совсем растерялся и в недоумении развел руками.

Борис с ненавистью посмотрел на нас обоих и уже двинулся в прихожую, но меня вдруг заинтересовала его реплика насчет жены Малаева.

— Так, стоп. Как это жена пропала? — спросила я.

Борис окинул меня мрачным взглядом.

— Это уже не ваше дело, — процедил он сквозь зубы. — Ваше счастье, если вы тут ни при чем.

— Твое счастье, если ты немедленно скроешься с моих глаз, — оставила я за собой последнее слово.

Борис протопал в прихожую, я двинулась, чтобы запереть за ним дверь, но тут у него где-то в куртке затрезвонил мобильник. Борис заторопился выйти на лестничную площадку, но я рывком остановила его и приказала ответить на звонок. Борис нехотя достал мобильник и приложил его к уху. Я одной рукой развернула телефон так, чтобы и мне было слышно разговор, а в другой держала пистолет, приставив его опять же к виску помощника депутата.

— Да, — ответил Борис.

В трубке я услышала голос самого Малаева и похвалила себя за то, что среагировала на этот звонок.

— Борис, слушай внимательно, — быстро заговорил Малаев. — Немедленно садись в машину и гони в парижский аэропорт. Встречаешь рейс Аэрофлота. Сечешь Марину и тех, кто ее встретит. Пропасешь их, только смотри, ни в коем случае не упусти! К вечеру я сам подъеду, тогда и разберемся на месте. И гони быстрее, самолет прилетает через три часа! Тебе как раз времени только-только на дорогу. Понял?

Борис кинул быстрый взгляд на меня и хрипло ответил:

— Без базара.

Он отключил связь.

— Все, у меня дела, — отмахнулся он от меня. — Пока.

И поковылял к двери, но вновь был остановлен мною. Я услышала нечто, что не позволяло теперь просто так отпустить этого человека.

— Рене, я сейчас уеду, — проговорила я, не оборачиваясь к французу, — а ты спокойно оставайся и никого не бойся. Я вернусь. Не могу сказать точно когда, но вернусь. Если это будет уже завтра, то я приеду к тебе на работу.

— Как это ты уедешь? — изумился Рене.

— Возник один нюанс… Потом объясню.

Но Рене такое положение вещей явно не устраивало.

— Я еду с тобой, — категорически заявил он и начал стаскивать с вешалки свой плащ. — Я не бросать тебя!

«Господи, да был бы еще от тебя толк в таких делах, по которому я сейчас еду!» — мысленно вздохнула я, но возражать сейчас Рене было бесполезно. Он накинул плащ, обулся и стоял наготове рядом со мной и Борисом.

— И куда это вы собрались? — осклабился тот.

— В парижский аэропорт, — бросила я. — Ты едешь с нами. И давай поторапливайся, сам же слышал, как шеф сказал: у тебя три часа на все про все.

Через три часа мы подъехали к аэровокзалу Шарля де Голля и припарковали машину среди множества других автомобилей.

Рене прислушался к голосу диктора и сказал:

— Объявили посадку рейса из Москвы.

— Пора, — коротко ответила я, выходя из машины и вытаскивая Бориса, который отчаянно хромал на правую ногу после нанесенной ему травмы.

В принципе, я могла бы обойтись и без него, просто вырубив и бросив где-нибудь, чтобы он «отдохнул» пару часов, но сейчас мне был нужен этот человек, потому что он был единственным, кто знал Марину Малаеву в лицо. Однако вскоре среди встречающих, столпившихся возле выхода из таможенной зоны, я увидела знакомого мне человека. Это был восставший из мертвых Олег Амвросиевич Челидзе.

Он скромно стоял возле одной из колонн и внимательно вглядывался в поток пассажиров. Наконец он улыбнулся и быстро шагнул вперед. К нему, со своей стороны, спешила женщина лет тридцати, невысокая блондинка в темных очках, одетая в обтягивающий голубой свитер и джинсы. В руках у нее была большая спортивная сумка.

Челидзе обнял женщину, несколько секунд длился их поцелуй, затем Олег Амвросиевич что-то сказал ей на ухо, и женщина кивнула. Челидзе повел ее к выходу.

— Это она? — спросила я у Бориса.

— Она, — огрызнулся тот. — Шеф тебе за такие шутки еще покажет.

— Но это же Олег! — подал голос Рене. — Как же так, Мари? Ведь его же убили!

— Я тебе уже объясняла, — отмахнулась я от него. — Сейчас нет времени разжевывать.

И вот теперь, кажется, становилось все окончательно ясно. Проявилась наконец таинственная Марина, жена Виталия Малаева, о которой упоминала жена Челидзе. И становилось понятным, зачем Олег Амвросиевич замутил всю эту кашу.

В самом деле, зачем ему, преуспевающему коммерческому директору футбольного клуба, разыгрывать спектакль с собственной смертью? Зачем рвать все? Чтобы начать новую жизнь? Но у него и старая была довольно успешной. Постоянная работа, какой-никакой авторитет, очень неплохие по российским меркам деньги и куча родственников, которые в любую минуту готовы были прийти ему на помощь в случае чего. А объяснилось все банально и просто, одним-единственным словом — Марина. И дело было даже не в потере уважения родни, как считала его жена. Насколько я знала Малаева, он таких вещей не понимал и не прощал.

— Вперед, — скомандовала я, и мы все трое двинулись за Челидзе и его спутницей.

Олег Амвросиевич подвел Марину к синему «Рено» и открыл перед ней дверцу. Сам же он пошел грузить сумку в багажник. Он уже хотел захлопнуть крышку, уже поднял руки, как я склонилась к нему и вежливо произнесла:

— Добрый вечер.

Челидзе вздрогнул и уронил крышку. Он резко повернулся и недоумевающе посмотрел на меня.

— Олег Амвросиевич, давайте без глупостей, — сразу предупредила я. — Садитесь в машину, сейчас мы поедем вместе и по дороге поговорим.

— Вы кто? — испуганно осведомился Челидзе.

— Вы меня не помните. Я поступала на работу в клуб.

Челидзе совершенно ничего не понимал. Вспомнить меня он никак не мог, потому что Савельев не представлял нас друг другу, он просто показал мне этого человека. А в клубе «Атлант» был тогда именно он, а не подставное лицо, которое появилось только в аэропорту.

— Вы от Савельева, что ли? — спросил Челидзе, ничего не понимая.

— Не совсем, — ушла я от ответа. — Похоже, получается так, что с этого момента я ваш телохранитель. И давайте не будем терять времени, потому что вас очень скоро могут убить.

Челидзе глубоко вздохнул и, ни слова не говоря, пошел на свое водительское место. Я приказала Борису садиться назад, и он очень неохотно исполнил мой приказ. Сидевшая спереди Марина, видимо, узнала его, потому что на ее лице отразился ужас. Она со страхом посмотрела на Челидзе, потом перевела взгляд на меня и Рене.

— Спокойно, — сказала я. — Заводите машину, Олег Амвросиевич.

Рене я усадила с левой стороны и наглухо заблокировала дверь. Исполин Борис был вынужден сидеть в центре, зажатый с обеих сторон.

— Поехали, — приказала я Челидзе.

— Куда? — осведомился тот.

— Туда, куда вы планировали.

Челидзе пару секунд помялся, затем тронул машину с места. Мы отъехали от здания аэровокзала, и тут вдруг Марина вцепилась в Челидзе и затрясла его за плечи.

— Я говорила, говорила! — громко закричала она. — Я знала, что ничего не выйдет! Что он все равно нас вычислит, эта сволочь! Что он нас из-под земли достанет! Почему ты меня не послушал?! Он же теперь нас убьет, убьет, и тебя и меня!

— И правильно сделает, — неожиданно подал голос Борис весьма мрачно.

— А ты вообще заткнись! — завизжала Марина, пытаясь своей рукой дотянуться до лица Бориса и расцарапать его. — Кретин! Дубина! Шестерка! Жалко, тебя не пристрелили где-нибудь!

— Марина, успокойся. — Челидзе одной рукой пытался удержать машину на трассе, а другой сжать Маринины руки.

— Марина, спокойно, — жестко сказала я. — Авария не входит в наши планы.

Марина повернулась боком, уткнулась лицом в спинку сиденья и разрыдалась. Через некоторое время рыдания сменились всхлипами, а потом она почти совсем затихла.

Мы тем временем уже въезжали в Париж. Справа по курсу промелькнула огромная чаша стадиона «Стад де Франс».

— Куда мы едем? — осведомилась я.

— Куда и планировали, — мрачно ответил Челидзе. — Ко мне домой.

— А где ваш дом?

— В одном из тихих пригородов Парижа, — поведал Челидзе, который, кажется, уже смирился с провалом своей операции.

— Тихий, говорите? — усмехнулась я. — Вот там и постреляем…

— Это вы о чем? — встрепенулся Олег Амвросиевич, а Рене и вовсе открыл рот.

— Шутка, — отмахнулась я. — Однако угроза для ваших жизней достаточно серьезна. Поэтому, собственно, я и еду с вами.

— Чтобы убить? — ужаснулась Марина, поднимая голову.

— Чтобы защитить, — бросила я ей. — Ваш муж должен прилететь сюда сегодня.

— Но ведь он же не знает, где мы будем! — Марина вновь была близка к панике.

— Вы же сами недавно сказали, что он вас из-под земли достанет, — напомнила я. — Не сегодня, так завтра.

Марина перевела затравленный взгляд на Челидзе, но тот хмуро молчал и только слегка похлопал женщину по плечу. Я кинула взгляд на Бориса. Мы ехали по одной из довольно оживленных улиц парижского пригорода Сен-Дени.

— Сверните на боковую улицу, — сказала я.

— Зачем?

— Надо, — сказала я. — Сворачивайте!

Челидзе пожал плечами, включил поворотник, и вскоре «Рено» оказался в тихом проулке, где в ряд стояло несколько припаркованных машин. Челидзе остановил машину возле тротуара, я открыла дверцу и вышла, вытаскивая за собой Бориса.

— Все, убирайся на все четыре стороны. И чтобы я тебя больше не видела.

— Не понял, — пожал плечами Борис.

— Давай, валяй. Скажи спасибо, что я тебя не пристрелила. Отложишь свой визит к патологоанатому еще на некоторое время.

Я быстро села обратно в машину, а Челидзе не заставил себя долго ждать и резко стартанул. Борис остался стоять на тротуаре, и его лысый череп еще некоторое время маячил в зеркале заднего вида.

А Челидзе погнал машину дальше. Проигнорировав указатели к центру Парижа, мы поехали прямо, миновали Сен-Дени и вскоре въехали в тихое предместье, которое называлось Анген-ле-Бен.

Челидзе вскоре остановил машину возле домика, стены которого заросли плющом. Собственно, такими уютными домиками была застроена вся улица.

— Добро пожаловать, — невесело усмехнулся Челидзе, выходя из автомобиля. — Это мои апартаменты.

Марина помялась, но вышла следом за ним, а потом и мы. Поднявшись по лесенке, мы оказались в просторном холле, а затем проследовали за Челидзе в комнату. Там стоял небольшой круглый столик, на котором разместились бутылка вина, фрукты, букетик цветов и шоколадные конфеты.

— Угощайтесь, — улыбнулся Челидзе, хотя, естественно, этот столик он готовил не для нас.

Угощаться никому особо не хотелось, Марина тихонько села в уголок и сложила руки на коленях.

— Я так понимаю, вы теперь будете у меня жить? — продолжал бодриться Олег Амвросиевич. Он старался говорить весело, игриво и даже пытался шутить. Прошел к столику и налил себе вина.

— Олег Амвросиевич, — не отвечая ему, сказала я. — У меня к вам есть один очень важный вопрос. Что за человек жил вместо вас в Анталье и где вы его нашли?

Челидзе помолчал.

— Нашел я его случайно, — медленно проговорил он. — Около трех месяцев назад. В магазине просто увидел и был ошарашен нашим внешним сходством. Подошел, разговорился. Он тоже был удивлен. Тогда я еще и не думал, что он может мне пригодиться. Это уже позже пришла такая мысль.

— Но чтобы ваше сходство стало почти абсолютным, вам пришлось сесть на диету?

— Да, он был постройнее меня, — ответил Челидзе.

— А почему он согласился на ваше предложение?

— А почему бы ему не согласиться? — улыбнулся Олег Амвросиевич. — Я предложил ему хорошие деньги, он в тот момент как раз нуждался… Сказал, что просто нужно подменить меня на пару-тройку дней в Анталье, потому что мне нужно съездить по одному делу и я не хочу, чтобы об этом знали в клубе. Короче, голову заморочил. У него не было причин для отказа: бесплатно отдохнуть несколько дней в Турции да еще получить за это денег.

— Но вместо денег он получил две пули, — добавила я.

Челидзе не стал комментировать мое замечание.

— И давно вы вместе? — кивнула я в сторону Марины.

— Третий год, — ответил Челидзе.

— И вы были уверены, что Малаев ни о чем не подозревает?

— Не знаю, — признался Челидзе. — Иногда мне казалось, что он догадывается.

— Что за план вы придумали насчет переезда сюда Марины?

— Мы хотели, чтобы он думал, будто бы я пропала. Просто пропала, и все, — подала голос сама виновница всего случившегося. — Олег придумал и сказал мне, что делать…

— Я сказал, чтобы она шла к подруге, а ближе к ночи попрощалась с ней и сказала, что едет домой. Но домой не возвращаться, а идти на квартиру, которую снять на сутки. На следующий день ехать в аэропорт и садиться в самолет. Я должен был ее встретить здесь.

— Я все сделала, как Олег велел, — со слезами в голосе сказала Марина. — Я не понимаю, как он нас нашел! Как вы нас нашли?!

— Ну, я вас, собственно, и не искала, — ответила я. — А вот ваш муж… Мне думается, что он не до конца поверил в то, что вас, скажем, где-то изнасиловали и убили. Вы сюда летели по своим настоящим документам?

— Да, — кивнула Марина.

— Неужели вы думаете, что такому человеку трудно получить списки фамилий всех пассажиров? Наверняка он проверил и поезда, и самолеты.

Марина растерянно молчала. Видимо, она об этом вообще не думала, а Челидзе рассчитывал, что Малаеву не придет в голову отработать такую версию.

— Я думал об этом, — возразил Челидзе. — Но рассчитал, что даже если он пойдет на это, у него не хватит времени. Пока он вычислит, самолет уже взлетит, а здесь Марину встречу я и увезу. Новые документы для нее уже готовы. Потом бы он вынужден был искать нас по всей Франции и не нашел бы! Марина Малаева просто переставала существовать.

На душе у меня было неспокойно. Еще по дороге мне показался подозрительным «Ситроен», который ехал за нами неотступно. Но этих «Ситроенов» во Франции столько, сколько у нас «Жигулей», и все они похожи друг на друга. К тому же я была почти уверена, что слежки быть не может. По-видимому, Малаев перестраховался и задействовал для этой цели еще кого-то, помимо Бориса. Так ли это было и кто был этот человек, для меня осталось неизвестным. Это было уже неважно в свете последующих событий.

Через полтора часа после нашего прибытия в Анген-ле-Бен около дома Челидзе затормозил джип, из которого вышли Малаев, двое его парней и, что самое удивительное, хромающий Борис. Именно по его появлению я и сделала потом вывод, что за нами, видимо, следил кто-то еще. Скорее всего они подобрали Бориса там, где мы его выкинули из машины, — в Сен-Дени. Я сделала ошибку, мне же предстояло ее и исправлять.

Естественно, господа не стали звонить в дверь. Они поступили просто: выстрелом пробили замок и спокойно вошли. Малаев, как всегда, был предельно конкретен.

— Так, ты можешь сваливать отсюда, тебя никто не тронет, — сразу проявил свою «крутизну» он, обращаясь ко мне. — И этого тоже забирай, хрен с ним, — он кивнул на Рене. — А вот с этим мы потолкуем по-мужски, — это уже относилось к Челидзе. — И «бобы» он мне отдаст!

Марина вообще была вне себя от ужаса. С совершенно круглыми глазами она с ногами забралась в кресло и тряслась в ожидании скорой мучительной смерти.

Рене уже сделал движение вперед — он был уверен, что мы с ним сейчас уйдем из этого кошмарного места, оставив русских мафиози разбираться между собой. Но тут пронзительно завизжала Марина:

— Нет! Нет! Не уходите! Они нас убьют! Не уходите!

— Заткнись, бл. дь! — заорал Малаев и ударом кулака отправил жену в нокаут.

Из носа женщины пошла кровь. Челидзе побледнел, потом вдруг тихонько, как бы отстраняясь от взбешенного Малаева, отошел в угол, где стоял письменный стол.

— Так, ну ты куда пошел, урод? — надвигался на него Малаев. — Давай «бобы» назад, я вообще сейчас все здесь разнесу, понял?

— Отдам, отдам, — вдруг мелко заговорил Челидзе. — Они здесь. — Он открыл ящик письменного стола и вдруг резким движением вынул оттуда пистолет.

Откуда у него взялось такое проворство? Выстрел был произведен в упор. Малаев такого явно не ожидал. А на последствия этого выстрела пришлось реагировать уже мне. Я тут же вскинула руку с пистолетом и дважды выстрелила. Все произошло мгновенно, почти рефлекторно. Двое парней, которые закрывали выход в прихожую, не успев выхватить свое оружие, рухнули на пол. Марина истошно завизжала. Малаев же с простреленным горлом рухнул на стол, обильно заливая кровью фрукты и конфеты. На этот кровавый натюрморт таращился Рене с раскрытыми от ужаса глазами. Агонию депутата областной Думы в застывшей позе наблюдал и Челидзе. Он, видимо, пребывал в шоке.

И тут свое слово попытался сказать находившийся вроде бы на периферии Борис. Он схватил со стола бутылку с вином, разбил ее и, превозмогая боль в колене, подскочил с образовавшейся «розочкой» к Рене, ударил его ногой в живот и попытался, видимо, захватить француза в заложники, приставив «розочку» к горлу. Решали доли секунды, и я, слава богу, успела. Мое предсказание насчет «головы и пшикалки», данное Борису несколько часов назад, сработало. Я выстрелила. Пуля пистолета пробила лысый череп, и «розочка» выпала из рук бандита…

Картина разгрома банды Малаева вышла на славу. Уже спустя полминуты я поняла, что лишние свидетели, способные дать показания против меня во французской полиции, не нужны. Борис и двое бандитов в прихожей были мертвы. Оставался Малаев, агония которого в окружении конфет и фруктов продолжалась. Марина была в шоке. Челидзе вроде бы пришел в себя, и я бросила ему:

— Берите Марину, и валим отсюда. И еще было бы замечательно, если бы вы помогли уйти отсюда Рене. Только, Олег Амвросиевич, ради бога, без глупостей.

Челидзе кивнул мне и прижал руку с пистолетом к груди.

— Я все понял, — сказал он, беря Марину за руку.

— Оружие положите на стол, — приказала я. — Избавимся от него после, но это я сделаю сама. Вы выходите из дома и садитесь в машину. Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее.

Спустя минуту Челидзе и Марина вышли из дома, следом за ними, держась за горло, двинулся и Рене. Оставшись одна, я взяла пистолет Челидзе и из него произвела контрольный выстрел в голову Малаева. Я решила не обременять французских врачей лишней работой по возможному спасению его жизни. У них и без этого, должно быть, хватало работы.

Это был заключительный аккорд. Депутат областной Думы, любимец губернатора, браток и пацан, рогатый муж и спонсор футбольного клуба Виталий Константинович Малаев наконец умер. Умер вполне ожидаемой для подобных людей насильственной смертью.

А я продолжила жить, что было, по-моему, справедливо. Уехали мы быстро и взяли курс на Сен-Дени. А навстречу нам с сиреной и мигалками уже ехали полицейские машины. Шум в тишайшем Анген-ле-Бене был слышен прекрасно, и на выстрелы в доме Челидзе очень скоро отреагировали его соседи.

— Вы купили этот дом? — спросила я.

— Нет, снял, причем по левым документам, — ответил бывший коммерческий директор.

— Значит, они перестреляли друг друга, — пожала плечами я. — А вы здесь ни при чем. И я ни при чем. И Рене уж точно совершенно ни при чем.

— То есть мы можем быть совершенно свободны? — воскликнула Марина.

— Вы-то можете, — усмехнулась я. — А вот вашему возлюбленному за заказное убийство придется отвечать.

— А за что меня, собственно, можно привлечь? — пожал плечами Олег Амвросиевич. — Я никого не убивал.

— Вы приказали убить, — сказала я. — Приказали Роману Гладышеву, и он ваш приказ исполнил, за что получил место в ФК «Дижон».

— Я вижу, вы хорошо обо всем осведомлены, — покачал головой Челидзе. — Но это нужно еще доказать!

Я тяжело вздохнула и повернулась к нему:

— Послушайте, поймите, что вас все равно будут искать! Мне все равно, я могу отпустить вас прямо сейчас — катитесь на все четыре стороны! Но дело в том, что уже многие люди в курсе того, что убит был не Олег Амвросиевич Челидзе. Ваша жена привезла медицинские документы, в которых указано, что у вас сердце находится справа. Это был самый серьезный прокол с вашей стороны! Вы должны были это предусмотреть, когда подставляли вместо себя другого человека. Так что искать вас будут, и если меня случайно спросят, не знаю ли я, где вы, то я не вижу причин, чтобы лгать.

Челидзе всерьез задумался.

— Это все… нужно еще решить, — уклончиво ответил он.

— Ну и решайте! — махнула я рукой. — Только уже без меня. Скажите спасибо, что от смерти вас спасла.

— Спасибо, — кивнул Челидзе, а Марина, расплакавшись, вдруг громко всхлипнула: — Мне просто не верится, что этой скотины больше нет! Что я наконец избавилась от него! Я в таком страхе жила несколько лет…

— Ладно, все. Сейчас мы пересядем в другую машину, и вы можете ехать своей дорогой. Дальше решайте свои проблемы сами, — останавливаясь, сказала я.

Мы с Рене вышли. И распрощались с Челидзе и Мариной. Я посмотрела на Рене. Он все еще не мог прийти в себя от случившегося.

Через несколько минут достала мобильник и набрала номер Кости Свиридова.

— Послушай, я знаю, что настоящий Челидзе находится сейчас в окрестностях Парижа вместе с женой Виталия Малаева. Если тебе это интересно, то приезжайте, ищите, ловите, забирайте — делайте что хотите! Я свою миссию закончила.

Свиридов, кажется, совершенно оторопел, потому что даже ничего не смог произнести. А я, закончив свой монолог, прервала связь, а секунду подумав, отключила мобильник совсем, чтобы избежать всяких расспросов.

— Мари, это все было просто ужасно, Мари! — никак не мог успокоиться мой «жених». — Они все умерли!

— Если бы они не умерли, то умерли бы мы, — усмехнулась я.

— Мари, ты суперженщина, мегаженщина!

— Рене, я Женя, Же-ня, — улыбнулась я. — А не Мари!

Рене покачал головой и не согласился. Видимо, запало ему в душу это «Мари». Собственно, это было неважно — какая ему разница, кому принадлежат эти губы, Мари или Жене?