Глава 11
Проснулась я лишь в полдень — это с учетом того, что легла спать в начале восьмого утра. Прошлый день вспоминался как сплошной кошмар. Все тело болело. Приехав в особняк под утро, я сразу кинулась к компьютеру проверять электронную почту от Юзера. Присланные им файлы содержали информацию по людям, которых я проверяла. Отгоняя сон, я просмотрела все от и до, но ничего интересного не нашла. Были отдельные моменты, удивившие меня, как, например, то, что за обучение молодой домработницы в университете деньги шли со счетов моего клиента, а породистый пудель Ухлина выиграл золотую медаль на какой-то собачьей выставке. В остальном жизнь людей, окружавших Павлова, в прошлом была самой обычной. Но в тихом омуте, как говорится… Вот Рамазанов честно служил в спецназе, имел множество поощрений и наград, уволился после ранения, потом работал во вневедомственной охране и был на хорошем счету, а теперь взял да и предал своего работодателя, связался с уголовниками.
Просмотрев файлы Юзера, я написала ему послание, в котором просила собирать информацию дальше. Также сообщила счет в банке, на который Карпушкин перевел деньги для Рамазанова в уплату за его предательство. В послании я попросила снять деньги с этого счета и употребить на какое-нибудь благое дело. Юзер не любил связываться с банками, поэтому я приписала, что денег не хватятся и в милицию заявлять не станут.
Письмо ушло адресату, а я задумалась о Рамазанове. В душе у меня почему-то сидела уверенность, что он жив. Действительно — что стоит разыграть свою смерть. Я сама не раз так делала. С этими мыслями я позвонила Земляному. Когда он понял, кто ему звонит, в трубке раздался стон.
— Я всю ночь не спал по вашей милости, Евгения. У нас все управление на ушах стоит. Взяли этого самого Карпушкина, а у него там, в доме, настоящая пещера Сезам. Куча тайников и сейфов. Одних бриллиантов изъяли семьсот штук. Остальные драгоценности просто ведрами выносили. Золото в слитках. Золотые цепи килограммами. Триста с чем-то штук ювелирных украшений. Валерка там со своими все описывают.
— Карпушкин, значит, жив и в тюрьме, — пробормотала я задумчиво.
— В больнице, — поправил следователь, — это вы его?
— Нет, его кореш по кличке Маштак. Почему, как кого-то подстрелят, то сразу я виновата? — отмела я от себя все обвинения.
— Я звонил вам, но телефон все время не отвечал, — сообщил Земляной возбужденно. — Ну, думаю, все, девка доигралась.
— Я просто телефон в некотором роде потеряла, со мной все нормально, жива-здорова. — Я сделала паузу и продолжала: — Вячеслав Юрьевич, что с убийствами в поезде? Вы что-нибудь выяснили?
Последовала целая буря возмущения со стороны моего собеседника. Земляной прочитал целую лекцию о том, как он не имеет права поступать, разъяснил свои должностные обязанности и ответственность, потом сердито спросил:
— Вы, Евгения, не думаете, что наш разговор может прослушиваться безопасниками? Меня мало того, что уволят, посадить могут.
— Да ладно вам, Вячеслав Юрьевич, вы ж меня не первый день знаете, — ответила я весело, — переданная мне информация не попадет в чужие руки. Я унесу тайну с собой в могилу, даже если меня будут жестоко пытать. А про телефон не волнуйтесь. Я проверила линию, а мой человек на станции сотовой связи потом сотрет этот разговор.
Следователь поверил, поворчал немного, а потом сознался, что труп, который вначале приняли за труп Рамазанова, принадлежит мужчине из соседнего купе. Пассажиры сказали, что в соседнем купе шумели и этот мужчина пошел разбираться и не вернулся. Отсюда вытекало, что Рамазанов сам все срежиссировал, убрал ненужных свидетелей, инсценировал собственную смерть, чтоб его не искали, и скрылся, чтобы денежки со счета спокойно тратить за границей. Картина места преступления наглядно показывала попытки скрыть любые следы.
Я справилась о здоровье Ухлина. Земляной ответил, что ему звонили из больницы и сообщили — пострадавший пришел в себя и скоро с ним можно будет поговорить.
— Вячеслав Юрьевич, а можно, я с ним тоже поговорю, — смиренно попросила я, ожидая новую порцию нравоучений. — Мне не хотелось бы пользоваться незаконными методами проникновения к нему в палату. Разрешите, пожалуйста. Я буду вести себя очень хорошо. Гарантирую, у вас из-за моего визита не будет неприятностей.
— Ладно, можете поговорить, только после меня, — сердито буркнул следователь, — знаю, что запрещать вам что-либо все равно бесполезно.
На этой дружеской ноте мы распрощались. Отключив сотовый, я трупом рухнула в постель и уснула. Все-таки ресурсы организма любого человека имеют свои пределы.
Теперь, проснувшись, я вспоминала вчерашнее и намечала план действий на оставшуюся часть дня. Первое — это привести себя в порядок и поесть. После горячей ванны и процедур перед зеркалом, заключавшихся в замазывании синяков, ссадин и царапин, я вызвала прислугу и заказала ей обед. Для завтрака было несколько поздновато, а для ужина рано. Пока несли обед, я развязала принесенный узел, чтоб осмотреть «награбленное». Сверток с деньгами я сразу отложила в сторону. Ювелир просил вернуть лишь камни. Деньги, стало быть, мои, и я употреблю их на благое дело — на улучшение своих жилищных условий. Прикинув по размеру свертка, я решила, что на отдельную квартиру в хорошем районе вполне хватит. Затем стала рассматривать камни. Все точно по перечню, составленному Павловым. Пара камней оказались даже лишними. Там, в доме Карпушкина, мне некогда было разбираться.
Заслышав осторожный стук в дверь, я собрала все обратно в узел, потом открыла дверь и впустила прислугу. Девушка вкатила тележку с обедом.
На первое суп с зеленью. На второе говядина в золе, гарнированная трюфелями, телячьи хвосты по-татарски и жаркое из голубей. На десерт фруктовое желе и еще что-то, что я не успела попробовать, потому как в комнату ворвался взбудораженный Павлов.
— Наслаждаетесь? Прекрасный обед. Вон свежевыжатый сок, — едко спросил он, остановившись перед столиком.
— Не понимаю причину вашего волнения, — спокойно ответила я и отложила нож с вилкой. — Что стряслось?
— Начнем с того, что мне надо работать, — буркнул Павлов зло, — у меня деловые встречи, а вы черт знает где пропадаете и не отвечаете на телефонные звонки.
— Викентий Иванович, — начала я официально, — дело в том, что телефон у меня отобрали бандиты, предварительно вколов мне прямо в ресторане лошадиную дозу транквилизаторов. Это все произошло еще до пыток электрошоком. Когда меня пытали, я тоже не могла позвонить. Согласитесь — у меня была уважительная причина, чтоб пропустить звонок?
— О черт, извините, — пристыженно потупился Павлов, — я не знал. А они что, вас отпустили?
— Ага, — кивнула я весело, — отпустили, извинились за причиненные неудобства и велели передать вам гостинец.
Ювелир удивленно воззрился на узел, поставленный к его ногам. Я развязала и показала содержимое, предварительно отложив в сторону пакет с деньгами.
— По-моему, я сдержала свое обещание, вернула камни, теперь очередь за вами. Я готова.
— К чему готовы? — совершенно ошалело спросил Павлов, перебирая рубины в пакете.
— Как к чему? Золотите меня, золотите! — с улыбкой воскликнула я.
— А, это, — облегченно выдохнул ювелир. — С этим есть некоторые проблемы. У меня прям голова кругом идет от всего этого дерьма.
— Подождите, какие проблемы? — насторожилась я.
Ювелир взобрался на диван и присел рядом со мной.
— Не волнуйтесь, Евгения, я выполню свое обещание. Просто сейчас я несколько стеснен в средствах. Спокойно, сейчас объясню почему. Утром мне сообщили из банков, где я арендовал сейфы, что мой директор Ухлин забрал все средства, находившиеся там. Деньги со счетов фирмы тоже переведены за границу.
— Так, а когда же он это успел сделать? — пробормотала я, сраженная наповал новым известием. — Ухлин же в больнице, лежал чуть ли не в коме.
— Он сделал это в тот день, когда должен был приехать. — Павлов тяжело вздохнул и налил себе сока. — Каким-то образом Ухлин попал в город раньше поезда. В банк он пришел в сопровождении трех громил. Одна из кассирш, работавших в тот день, призналась, что ей Ухлин показался смертельно напуганным. Кроме того, у него были заметны замазанные гримом синяки.
— А, вот оно как, — кивнула я, — все просто. Бандиты захватили его сразу после сделки и привезли в Тарасов на машине. Путь по трассе на шесть часов короче железнодорожного маршрута. Здесь он снял деньги под угрозами бандитов Карпушкина, потом его затащили в прибывший поезд и дали по башке, уложив рядом с трупом мужчины из соседнего купе, который, на свою голову, сунулся в купе, где ехала вторая группа людей Карпушкина вместе с Рамазановым. По пути они убили и выкинули с поезда охранников груза. Очень возможно, убил их сам Рамазанов, так как они ему доверяли. Карпушкин отрицал причастность к убийствам, и я ему верю, так как с пулей в животе на пороге смерти мало кто способен продолжать врать. Вот так все и было.
— А почему они не добили Ухлина? — поинтересовался Павлов.
— Это мы и выясним, когда посетим его сегодня в больнице, — ответила я, достав из кармана пачку сигарет, и сразу поправила себя: — Вернее, я посещу. Мне сообщили, что ваш директор пришел в себя и с ним можно говорить. Сама я думаю, что преступники просто не успели довершить начатое. Или их спугнул кто, или еще что. Гадать без толку. — Пожав плечами, я сунула в рот сигарету и прикурила. Павлов поморщился. Я вспомнила про запрет на курение и тут же затушила сигарету.
— Евгения, вы должны меня сегодня сопроводить на встречу, а уж потом поедете в больницу и куда вам еще надо, — сказал мне Павлов, разглаживая ладонью морщинки на своих спортивных штанах, — кроме вас, этого сделать некому. Я одним махом лишился и начальника службы безопасности, и своих лучших людей. А вы, напомню, мой телохранитель.
— Можете не напоминать, сделаю все в лучшем виде, — заверила я, подтянула к себе ноутбук, включила и развернула на экране карту города. — Где точно будет встреча?
Спустя полчаса маршрут и сценарий предстоящей деловой поездки клиента были проработаны мной до мельчайших деталей.
— Я не уверен, что все запомнил, — пожаловался Павлов с чуть растерянным выражением лица.
— Повторим по дороге, — ответила я, доставая поочередно из своей сумки с вещами, стоявшей в стеновой нише, револьвер с кобурой, пистолет «ГШ-18», патроны, запасную обойму к пистолету, стреляющий нож. Все это выкладывала на кресло рядом с собой.
— Ладно, я тогда пошел, — пробормотал Павлов, завороженно наблюдавший за моими действиями.
Перед отъездом я зашла к системному администратору, томившемуся в мрачном подвальном каземате. Проверить, как он там. Олег сидел в углу на полу, поджав под себя ноги. Выглядел он прилично, хотя и оброс. Когда я вошла, администратор вскочил и заныл, требуя его выпустить.
— Вы что, собираетесь держать тут меня до смерти? Я хочу сдаться милиции. Пусть меня арестуют. Я все расскажу.
— Конечно, расскажешь, — кивнула я, вышла и закрыла дверь перед его носом.
Охранникам в коридоре я велела беречь пленника как зеницу ока. Допросить его я планировала после визита к Ухлину. Этот бомжеватый тип не так прост, как хотел казаться. Разнюнился, заявил, что его заставил злой Рамазанов, а сам, оказывается, приходил как представитель начальника службы безопасности на встречу с Карпушкиным. Ничего, я еще вытрясу из него всю правду.
Поездка прошла нормально. Встреча проходила в отдельной кабинке ресторана «Глория». Я доставила Павлова, провела его к столику и удалилась, оставив его наедине с представителем крупной промышленной компании. Речь шла о письменных принадлежностях, которые директор хотел заказать для своего кабинета и еще один комплект домой. Мельком я взглянула на эскизы, подготовленные Павловым к встрече. Там даже простая авторучка превращалась в произведение искусства. Подставки, пресс-папье, нож для вскрытия писем, везде золото, малахит, бирюза и драгоценные камни. На каждом предмете эмблема фирмы в золоте.
По окончании встречи я предложила Павлову отвезти его домой, но он отказался, заявив, что непременно поедет со мной в больницу к Ухлину.
В больницу так в больницу. Оставлять клиента одного дома мне не хотелось. Рамазанов был жив и скрывался где-то рядом. И дело тут было не в деньгах. По неясной пока мне причине он хотел уничтожить лично Павлова, всех, кто его окружает, и разрушить его бизнес. Переход на сторону конкурента являлся всего лишь вехой в его изощренном плане.
Василий, уверенно вращая руль джипа, напевал в такт музыке, несущейся из стереосистемы. За окнами плотным потоком проплывали автомобили. Убедившись, что за нами нет хвоста, я обратилась к Павлову:
— Расскажите, пожалуйста, какие отношения у вас были с Рамазановым?
— Обычные рабочие отношения, о чем тут можно рассказывать, — пожал плечами ювелир, — он просто работал на меня, и хорошо работал. Никаких нареканий, конфликтов, разногласий. Исполнительный. Когда надо, мог проявить инициативу. Идеальный помощник. Я почти доверял ему.
— Что значит почти? — поинтересовалась я, напряженно продумывая мотив поступков начальника службы безопасности.
— Полностью я не доверяю никому. Уж извините меня, Евгения, за мою прямоту, — хмуро ответил Павлов.
— Ладно, понятно. Тогда вот как: не замечали ли вы за Рамазановым симпатии к вашей жене? Может, он оказывал ей какие-то знаки внимания, — спросила я, размышляя в слух.
— Евгения, у меня скрытые камеры по всему дому, и уж если б что-то было, то поверьте — я бы заметил, — недовольно проворчал ювелир и добавил со злостью: — И, по-моему, я вам уже говорил, чтоб вы не касались моей жены. Не надо ее впутывать в расследование.
— Хорошо, не буду, — с готовностью пообещала я и пояснила: — Я только стараюсь понять мотивы, по которым Рустам решил вас убить.
— А чего тут неясного? — фыркнул Павлов со знающим видом. — Он решил захватить мой бизнес и деньги. Все элементарно.
— Спасибо, что подсказали, — скрывая иронию, буркнула я.
Джип качнуло.
— Все, приехали, — объявил нам Василий с переднего сиденья. — Я буду вас ждать здесь.
Я внимательно осмотрела двор городской больницы, корпуса, уделяя основное внимание крышам. Затем попросила водителя перегнать машину и поставить ее справа от входа под деревьями. Водитель порывался было возражать, но Павлов на него свирепо рявкнул:
— Давай быстро, у нас времени нет тут препираться.
Когда машина перебралась на новое место, я вывела клиента. Теперь с двух сторон мы были защищены деревьями. Оставалось наблюдать за зданием больничного корпуса напротив. Прикрывая Павлова собой, я поднялась вверх по лестнице, открыла тяжелую входную дверь и вошла следом. Вестибюль. Лестница. Больничные коридоры третьего этажа.
Милиция охрану перед палатой Ухлина не выставила. Видно, там полагали, что его жизни ничто не угрожает. Сообщив дежурной медсестре о близкой родственной связи с больным, мы направились к нужной двери.
— Подождите, а кто вы ему конкретно? — крикнула нам медсестра в спину.
— Он его отец, — указала я на ювелира, — а я мать, точнее, мачеха, — соврала я, особо не мудрствуя.
Ювелир от удивления выпучил глаза. Я бесцеремонно запихнула его в палату и закрыла за собой дверь.
— Да что вы себе позволяете! — завопил ювелир.
Затем мы одновременно посмотрели на кровать, где лежал Ухлин. Его можно было узнать лишь по глазам. Все лицо покрывали бинты. Я заметила, что, когда мы вошли, он что-то спрятал за спину.
— Привет, Дима. Как здоровье? — нарушил тишину ювелир и засеменил к кровати.
Я тоже поздоровалась. Поставила на тумбочку рядом с кроватью пакет, забитый фруктами и всякой снедью, которую набрал Павлов в супермаркете.
— Честно сказать, не ожидал вас здесь увидеть, — произнес неуверенно Ухлин, приподнимаясь на кровати.
— Как ты? Как себя чувствуешь? — начал Павлов участливо, кинул подчиненному яблоко из пакета. — Вот витамины. Съешь. Тебе надо быстро восстанавливаться и возвращаться в строй.
— Да я вроде уже нормально себя чувствую, так, голова немного побаливает… — пробормотал Ухлин и, покосившись на меня, спросил: — А у вас там все нормально?
— Да так, пока живы, — вздохнул Павлов, затем быстро сменил тему: — Если нужны какие-то врачи, лекарства, я все достану.
— О нет, все нормально. Меня хорошо здесь лечат, ничего не надо, — запротестовал Ухлин, то ли смущаясь, то ли не желая быть в долгу перед хозяином. В его поведении была заметна напряженность. В глазах моментами проскальзывал страх. Зрачки были немного расширены.
— Ну что, Василич, кто это тебя? — спросил Павлов, переходя от вступления к основной части.
— Я не знаю, — тихо ответил больной, глядя в пол. Ощущалось, что он побыстрее хотел прервать этот разговор, доставлявший ему душевные муки.
— То есть как? — удивился Павлов и с нажимом потребовал: — Давай не темни, рассказывай все как есть.
— Иваныч, да серьезно тебе говорю, у меня память как стерли, — жалобно крикнул Ухлин, выходя из себя, — менты приходили, мучили, теперь вы. Не знаю я ничего. Только темнота. Я даже не помню, как в поезд сел. Ничего не помню. Врач говорит, что это последствия удара по голове.
— Да-а-а, — протянул Павлов озадаченно, — а мы на тебя надеялись. Неужели вообще ничего не помнишь?
— Полный ноль, — с грустью в голосе подтвердил Ухлин, — точно чистый лист. Помню, как собирались ехать, а потом все.
Наблюдая за ним, я как бы невзначай взяла со столика медицинскую карту Ухлина и стала листать.
— Что вы делаете, Евгения Максимовна? — спросил Павлов, заметив мой интерес.
— Это моя карточка, — растерянно сообщил Ухлин, понимая, что мне это и так хорошо известно. Это было написано в его глазах.
— Знаете, я в КГБ довольно плотно занималась медициной, точнее — травматологией, — медленно произнесла я, водя пальцем по листам. — В моей профессии это важно — знать травмы, методы лечения и предотвращение осложнений. Стажировалась у светил нашей медицины и могла бы работать врачом. У вас самая распространенная травма для спецагентов. Мне просто интересно, Дмитрий Васильевич, какое лечение вам назначили. Смерть при таких травмах часто случается от последующих осложнений. Вам томограмму делали? Вижу, что нет. Так-так, ясно. Можно я вас осмотрю?
— Нет, — отрезал Ухлин и подтянул к груди одеяло, словно защищаясь от меня.
— Дима, да что ты как маленький! — воскликнул с раздражением Павлов. — Она спец, каких мало.
— Ладно, не хочет, не надо, — отступила я, бросив карточку на стол, — но ему нужно обязательно пройти полное обследование у хорошего специалиста. У меня есть знакомые. При таких симптомах возможно все, что угодно. Потеря памяти не шутка. Это следствие ушиба, и не исключены кровоизлияния, от которых может наступить кома или смерть.
Мои слова заставили Павлова прореагировать очень эмоционально. Вскочив, он завопил на всю палату:
— Дима, твою мать! Если откажешься, я прикажу охране тебя связать и силой доставить на это самое обследование! Все, шутки кончились! Мне нужен здоровый руководитель, а не коматозник.
— Нет, не надо ничего, — упрямо возразил Ухлин, едва не срываясь на крик.
— Я тебе дам не надо! — заорал Павлов. Его лицо даже побагровело от напряжения. Сжимая кулаки, он шагнул к Ухлину, и тот отшатнулся. Их стычка выглядела достаточно комично, учитывая рост моего клиента.
— Все, звоню парням. Придется везти тебя к врачам в смирительной рубашке, — Павлов схватился за сотовый.
— Я здоров, не надо обследований! — закричал Ухлин.
— Как здоров?! — ударил по тумбочке кулаком Павлов. — Башку пробили, а он тут выпендривается.
— Я все наврал, — выпалил Ухлин и добавил: — Мне просто вскользь долбанули по башке, повредили кожу, и было много крови. Я заплатил врачам, чтоб они всем говорили, что я совсем плох. Потом понял, что вечно здесь не пролежу, пришлось разыграть пробуждение от комы и потерю памяти.
— И зачем? — спокойно спросила я, заподозрившая что-то подобное, едва Ухлин ловко поймал яблоко, брошенное Павловым. Люди с серьезными черепно-мозговыми травмами обычно не так хорошо координированы.
— Да, объясни, Дима, или я тебя своими руками сейчас удавлю, — хрипло произнес ювелир, выходя из ступора.
— Я испугался. Понимаете, испугался! — закричал Ухлин во всю глотку и рванул бинты, залезшие в рот.
— Потише, — бросила я, оглянувшись на дверь.
— Они бы меня убили, если б не проводницы, — продолжал Ухлин, но уже более спокойно. — Меня завели в купе с трупом и дали по голове чем-то тяжелым. Я упал и притворился, что мертв, но Рамазанов велел одному из бандитов перерезать мне горло. В этот момент в коридоре послышались голоса проводниц, и бандиты испугались. Один бросил: «Посмотри, сколько у него крови из башки. Он точно труп. Сваливаем». И они убежали. Я был смертельно напуган. Эти сволочи бы меня потом достали. Вот я и стал врать. Я свидетель. Я могу показать, что Рамазанов жив. Если он узнает, что с моей памятью все в порядке, — я труп. Труп, понимаете?!
В дверь осторожно заглянула медсестра. Мы замолчали.
— У вас все в порядке? — поинтересовалась она, оглядев нас сверху донизу.
— Семейные неурядицы, — объяснила я, и дверь захлопнулась. Дальнейший разговор не принес ничего нового. Ухлин все рассказывал, как я и предполагала ранее. Во время разговора зазвонил его сотовый, который он спрятал, когда мы вошли, под подушку. С виноватым видом он его отключил, признавшись, что играл в тот момент в компьютерные игры по телефону и не хотел быть застигнутым за этим. Закончив рассказ, он посетовал:
— Если б Рамазанова поймали, я бы во всем признался. А так, пока его будут искать, он придет ко мне и пришьет.
— Это мы еще посмотрим, — пробормотала я. — Кое-кто, надеюсь, сможет подсказать, где находится Рустам.
— Вы про Потехина? — догадался Павлов.
— Что? При чем тут системный администратор? — удивился Ухлин.
— Он был заодно с Рамазановым, — ответил ему ювелир, являя свою осведомленность. — Мы его схватили, сунули в подвал. Сейчас приедем, возьмем за жабры, и он нам все выболтает.
— О-о-о, это хорошо, — протянул Ухлин, — я надеюсь, это сработает, должно сработать.
— Поедем, — предложила я Павлову.
Тот кивнул, хлопнул по плечу Ухлина:
— Давай, держись тут. — Встал, и мы вернулись к поджидавшей на улице машине.