Глава 19

Места в железнодорожной гостинице были. Неужели нам хоть в чем-то повезло? Мы вошли в холл, когда часы показывали половину одиннадцатого вечера. На дворе было темно, и только гостеприимные окна гостиницы светились, как бы приглашая зайти. Что мы и сделали.

Дежурная, пожилая женщина, круглая, как колобок, весом килограммов под сто пятьдесят, приняла от меня деньги за сутки и спросила:

— На какой срок въезжаете?

— Буквально на пару дней, не больше. Приведем себя в порядок и поедем домой.

— Хорошо. Значит, Евгения Максимовна, распишитесь, что обязуетесь соблюдать порядок и не наносить ущерб гостинице.

— Обязуюсь, — с готовностью кивнула я и расписалась в нужной графе.

— Комната двадцать один.

— Спасибо. Второй этаж, как я поняла? — на всякий случай переспросила я.

— Верно. Лестница слева.

Я получила на руки ключи, их было два разных, помогла Светлане подняться с диванчика, обитого желтым гобеленом, с потертостями на подлокотниках, единственного предмета мебели, находившегося в холле. Дежурная проводила нас подозрительным взглядом, но ничего не сказала.

Мы поднялись на второй этаж. Номер двадцать один был в самом начале коридора, нам не пришлось далеко тащиться до него.

Сначала была общая дверь с табличками «21» и «22», прибитыми соответственно слева и справа.

— Как себя чувствуешь? — спросила я Светлану, открывая замок.

Девушка не ответила, лишь покачала головой, прислонившись к крашенной голубой краской стене. Представляете себе рыбу, выброшенную на берег? Вот так сейчас выглядела моя клиентка. Я не хочу насмехаться, просто сравнила, и все.

За дверью был маленький общий холл, буквально два на два метра, и две двери. На одном значится номер «21». Значит, это наша комната. То есть гостиничный номер. Еще две двери скрывали за собой туалет и душевую комнату с раковиной. Я бегло осмотрела окрестности, помогла Светлане дойти до кушетки и уложила ее. Девушка свернулась калачиком и закрыла глаза. Излюбленная поза, ничего не могу сказать. Я сняла с моей клиентки обувь и накрыла ее тоненьким байковым одеялом оранжевого цвета. Затем сняла такое же одеяло, только голубое, и укрыла девушку еще и им. Боюсь, что даже этого ей будет мало. Когда идет воспалительный процесс, бьет озноб. Светлана тут же заснула, насколько это мне показалось, а я продолжала обозревать вверенные нам апартаменты.

Короче, номер обычный, примерно восемнадцать квадратных метров. Недавно сделан ремонт. Стены покрашены розовой водоэмульсионной краской неплохого качества до самого беленого потолка. На полу линолеум «светлая академия», без швов. Две кушетки, друг против друга у противоположных стен. Все как положено: подушка, простыни, одеяло и, конечно, два вида полотенец, вафельное на повседневку и цветное для душа. Стол полуписьменный, полуобеденный. Двустворчатый шкаф для белья. Ни телевизора, ни телефона. Да, забыла про графин на подносике и два стакана. Я взяла один стакан в руки и стала рассматривать донышко. Вроде бы ничего, чистенькое.

Состоянием Светланы пора было заняться всерьез. Противовоспалительное средство ей помогло бы на все сто процентов. Когда проснется, надо будет сделать перевязку. Судя по срокам, рана должна почти затянуться, но посмотреть на нее не мешает. Мало ли, вдруг какая-нибудь гематома образовалась. Поставим резиночку, чтобы вытянуть плохую кровь.

Однако в тот вечер мне уже было не до гематом и резиночек, в общем — ни до чего. Как только я легла на кровать, то сразу заснула.

На следующее утро я очнулась в девять часов. Светлана все еще спала. Если она проспит целый день, а потом встанет с постели здоровая и веселая, то я буду только рада. Однако на здоровый сон надейся, но и про дела не забывай.

Я заперла номер с девушкой на ключ и пошла искать ближайшую аптеку. Надо вернуться быстрее — вдруг девушке захочется в туалет, а номер заперт. Оставлять же комнату открытой я не могла, мало ли что может случиться. Все-таки я отвечаю за Светлану если не головой, то своей совестью и профессионализмом.

На выходе из гостиницы меня ждал сюрприз. У стойки дежурной столпились несколько человек с фотоаппаратами, видеокамерами и блокнотами.

Увидев меня, толстая тетенька вскинула свою кувалдообразную руку и указала на меня.

— Единственная Женя в нашей гостинице — это она!

Толпа развернулась и бросилась ко мне. Мужчины, женщины, парни, девушки, люди разного возраста, роста и комплекции, окружили меня, совали микрофоны чуть ли не в рот и задавали вопросы:

— Как вы узнали о пожаре?

— Что это был за вертолет?

— Как чувствует себя ваша подруга?

Я поначалу ошалела, а потом стала просто-напросто расталкивать корреспондентов в разные стороны, восклицая:

— Ничего не знаю! Уйдите отсюда! Не смейте фотографировать!

Наконец я вырвалась из толпы, прикрывая лицо руками, и постаралась как можно быстрее вернуться обратно в номер. Если я сейчас уйду из гостиницы, то они будут пытаться ворваться в комнату, где отдыхает Светлана. Мало того что разбудят ее, так еще и перепугают до смерти.

Я забежала в номер, проклиная ключи, которые никак не хотели открывать двери, заперлась изнутри и молила бога о том, чтобы неожиданно появившиеся журналисты отстали от нас.

Бог не внял моим молитвам. Спустя пару минут в дверь забарабанили, и довольно громко.

— Женя! Мы хотим поговорить с вами! Всего пару вопросов! Вы будете героиней дня!

Мне совершенно не хотелось быть героиней дня. Мне хотелось только одного — покоя. Интересно, кто это разболтал про нас? Судя по всему, тот машинист, Николай. Ну и фрукт! Все говорят, что женщины болтливы, но нет, неправда. Мужики сплетничают не меньше, только предметы для сплетен у них другие. Чем примитивнее существо, тем примитивнее у них сознание.

Светлана открыла глаза, и в них тут же поселился испуг.

— Что это?

Я положила руку ей на плечо.

— Ничего, спи. Просто на верхнем этаже ремонт.

Девушка закрыла глаза. Пусть спит, скоро ей должно стать легче. Испытывая жуткие психологические нагрузки, еще не такой жар получишь.

Чертовы журналисты разошлись только через полчаса. Долгое время они уговаривали меня выйти из номера и поговорить, но я не сдавалась. Реклама мне абсолютно не нужна.

Я бросилась на свою кушетку и закрыла глаза. Скоро Светлана проснется и скажет, что хочет есть. Да и я бы не прочь перекусить, ведь почти полсуток без еды. И что теперь делать? Лезть из окна или подождать, пока самые настырные корреспонденты уйдут прочь? Поживем — увидим.

С этой мыслью я снова уснула.