Глава 10
Тринадцатое место было снизу, четырнадцатое — как раз над ним. Светлану я поместила на нижней полке, потому что ей трудно было бы с одной рукой подниматься на верхнюю, а себе взяла место с цифрой, которую не очень-то любила.
Не знаю почему, но именно по четырнадцатым числам каждого месяца у меня случаются какие-нибудь неприятности. То важная встреча не состоится по непонятным причинам, то финансовый вопрос будет решен не в мою пользу. Зато по не любимым всеми тринадцатым дням месяца у меня прилив сил и нормальное стандартное везение.
С нами вместе в купе ехали молодой человек и девушка. Неженатые, это было видно по всему, но в близких отношениях. В самых близких.
У Светланы разболелась рука. Закончилось действие промедола, и я ничем не могла помочь ей. Но, как могла, оберегала клиентку — стелила ей постель, помогала раздеться. Наши соседи по купе бросали любопытные взгляды, но ничего не говорили вслух.
Девушку звали Оксана. Русые кудряшки волос, доходивших до самых плеч, карие глаза, тонкие губы, нос с едва заметной горбинкой. Небольшая грудь под бесформенной футболкой с надписью «I LOVE YOU», черные шорты из джинсовой ткани, заметная кривизна голеней.
— Едем в Ангарск, — сообщила она.
— Где это находится? — спросила я.
— В Сибири.
— Понятно, что в Сибири, раз он называется Ангарск. Река Ангара находится именно в Сибири. Странно было бы, если бы так назвали город на Украине. Конкретней нельзя?
Большего Оксана нам сообщить не смогла. Или не захотела. Она замолчала и стала смотреть в окно.
Ее спутника звали Иван. Он был похож на жителя Севера. Вернее, северных районов центральной части России: Чувашия, Коми. Чуть узкие карие глаза, кругловатое лицо, простая челка. Лицо невыразительное. Он часто бегал курить. На голове его красовалась легкая розовая кепка, которую он так и не снял в нашем присутствии.
Когда я училась в «Ворошиловке», знала одного старшего лейтенанта, начальника группы обработки разведданных. Он курил чуть ли не через каждые пятнадцать минут. Часто, едва докурив одну сигарету, почти тут же принимался за другую. В его возрасте обычно становятся майорами, а он как был старшим лейтенантом, так и оставался им.
Мы со Светланой вышли в туалет. Пока шли по коридору, я сказала:
— Старайся не показывать, что у тебя больная рука.
— Стараюсь, — скривившись от боли, кивнула она.
— Сильно болит?
— Ноет. Очень неприятно.
— При первом же удобном случае постараюсь сделать тебе перевязку.
День прошел. Светлана беспокойно спала под мерный стук колес, а я бодрствовала, потому что надо было следить за обстановкой. Попытка запереть входную дверь ни к чему не привела бы, потому что Иван постоянно бегал на перекуры. И вообще соседи нам попались беспокойные — то выйдут, то обратно зайдут. Попробуй тут запереться. Оставалось дождаться ночи, чтобы можно было хоть немного поспать.
Вечером мы со Светланой сходили в вагон-ресторан. Съестных запасов у нас не было, поэтому и пришлось воспользоваться услугами «предприятия железнодорожного питания». Если бы нас в дорогу собирала женщина, то она обязательно побеспокоилась бы о том, чтобы положить все необходимое. Но так как нас провожали мужчины, то они поступили чисто по-мужски: кое-как покидали вещи Светланы в чемодан, захлопнули его и привезли на вокзал. Хорошо еще, что успели передать его нам. Уже потом, когда все эти истории закончились, они рассказали, что долго и безнадежно ждали нас у вагона. Потом парни пришли к выводу, что мы отказались от поездки, и потащились к выходу. Но отошли недалеко и постоянно озирались, разыскивая нас. И вот, когда поезд тронулся, увидели, как я тащу Светлану к вагону номер тринадцать, а за нами следом семенит милиционер в форме. И тогда они припустили вслед. Хорошо, что успели передать нам чемодан.
Поужинали мы супом из курицы и спагетти с отбивными котлетами.
— Хочешь, куплю тебе пива? — спросила я Светлану.
— Почему — мне?
— Я боюсь, что меня тут же в сон потянет, а мне спать сейчас нельзя. Но тебе надо бы расслабиться. Что мне нравится в этом напитке, так это то, что от него не болит голова и выветривается быстро.
— Ну если только расслабиться… — согласилась Светлана.
Цены на пиво в вагоне-ресторане были в полтора раза выше, чем в обычном магазине. Я купила Светлане бутылку, и девушка постепенно справилась с ней, подливая понемногу себе в стаканчик.
Мы вернулись обратно в купе. Я обратила внимание, что постель на нашей нижней полке, то есть на тринадцатом месте, лежит немного не так, как в момент нашего ухода на ужин. Кто-то трогал ее? Случайно или намеренно? Поднимал полку? Или мне показалось?
Наверное, показалось.
Соседи не спали до двенадцати ночи. Сидели, шушукались, пока я не взмолилась…
— Ребята, у нас был трудный день. Может быть, вы угомонитесь наконец?
С недовольными взглядами парочка решила угомониться. Свет был выключен.
— Всем спокойной ночи! — нарочито вызывающе продекларировала Оксана.
— Вы забыли запереть дверь, — спокойно напомнила я. — И обязательно поставьте отражатель.
По-моему, так называется штучка, которая не дает двери открыться. Теперь можно поспать. Как долго я ждала этого момента!
* * *
Меня разбудил едва слышный шорох.
Я открыла глаза, но не сделала ни одного движения, которое могло бы выдать, что я уже не сплю.
Перед полкой, на которой спала Светлана, стоял человек. Его лица я не видела. При свете, который просачивался снаружи, я все-таки заметила, что на лице человека маска, а на голове бейсболка, надетая задом наперед. Правая рука, опущенная вниз, явно сжимала оружие. По-моему, пистолет.
Убийца наклонился вперед и вытянул вверх перед собой левую руку. Непонятно зачем. Наверное, хочет убрать одеяло с лица спящей девушки, чтобы удостовериться, что перед ним именно тот человек, который нужен. Так сказать, опознать будущую жертву, пока она еще жива.
Сначала опознание, потом последует выстрел?
Этого я допустить никак не могла. Пока пистолет опущен стволом вниз, можно предотвратить прицельный выстрел. А вот когда он поднимется кверху и будет указывать на жертву, тогда даже случайно сделанный выстрел окажется смертельным.
Мой удар ногой в голову был точным, как обычно.
Я лежала поверх одеяла для того, чтобы оно не мешало моим движениям. Спать было прохладно, но при моей профессии всегда чем-то из удобств приходится жертвовать. Поэтому мне нужно было лишь согнуть ногу в колене, перевернуться на живот и нанести удар. В очень быстром темпе. Конечно, не имея предварительной подготовки и без тренировки такое не сделаешь. А у меня и подготовка отличная, и тренировки я не пропускаю.
Тяжелый предмет из руки неизвестного злоумышленника со стуком упал на пол. Сам же убийца, или кто он там, рухнул на противоположную от меня койку прямо на Оксану, спящую на месте номер пятнадцать.
Самое интересное в том, что в подобных случаях девушки обычно пугаются до смерти и при этом визжат страшно. Оксана же не издала ни звука, хотя человек упал на нее всей тяжестью своего тела. Или Оксана всегда спит мертвым сном, или она сразу же умерла от страха.
— В чем дело? — послышался встревоженный голос Светланы.
Она даже не поняла, что именно произошло.
Я соскочила с верхней полки и включила свет.
Оксана испуганно смотрела на меня. Не просто испуганно — глаза ее были полны ужаса, словно она увидела перед собой висельника. Клянусь своим папой-генералом, что я никогда не напоминала выходцев с того света, а всегда имела вид благопристойный и опрятный.
С головы неизвестного нарушителя нашего спокойствия упала бейсболка, и я подумала, что прическа у него уж слишком знакомая — челка русых волос. Подняв глаза кверху и глянув на вторую верхнюю полку, я увидела, что Ивана нет на месте. Мгновенным движением сдернув маску с «террориста», я поняла, почему шестнадцатое место в сей момент пусто.
Я тронула входную дверь. Она была не заперта. Замок открыт, и отражатель отщелкнут.
Так… Что-то здесь нечисто.
Я принялась хлестать Ивана по щекам, пока его раскосые глаза не дрогнули и не открылись и в них не отразилось то, что он пришел в себя и увидел меня.
Как только его взгляд повстречался с моим, Иван закричал.
Он издал короткий, но громкий звук, похожий на выстрел из стартового пистолета. Это напомнило мне сцену из фильма «Тупой и еще тупее», когда Ллойда настигли в мужском туалете.
Кстати, насчет пистолета. Я нагнулась и подобрала с пола оружие, которое Иван выронил. Оно оказалось газовым пистолетом.
В этот момент Оксана вскочила на ноги и принялась лупить Ивана по всем доступным местам его тела, издавая истошные вопли. Надо сказать, голос у нее был сам по себе неприятный, а когда она орала, он казался еще хуже, чем рев котов на крыше.
— Идиот! — кричала она. — Такого простого дела не смог сделать! Придурок! Провалил всю затею!
— Стоп! — воскликнула я. — Может быть, вы объясните мне, что происходит?
— Пошла на хрен! — заорала на меня Оксана.
Мне ничего не оставалось, как приложить этой скандалистке ладонью по щеке, чтобы та заткнулась.
— А ну тихо! — произнесла я. — Не то я очень рассержусь.
В коридоре вагона послышался шум голосов, в наше купе стали заглядывать пассажиры, и даже проводница показала свою белокурую прическу, потерявшую, правда, форму от лежания на подушке.
— Что тут у вас? — последовал ее вопрос.
— Все в порядке, ребята! — ответила я. — Три девушки и один мужчина. Обстановка ясна?
Любопытствующие переглянулись, затем с понимающим видом разошлись по своим купе, словно пчелы разлетелись по ульям.
Я закрыла дверь на все запоры, предусмотренные конструкцией купе, и потребовала:
— А теперь выкладывайте начистоту, что здесь происходит. Нас двое, мы свидетели происшествия и одновременно жертвы. Сдадим вас милиции, а там вам мало не покажется. Накатаем на вас такую телегу, что неделю будете оправдываться.
— Пошла ты! — снова вызывающе выкрикнула Оксана.
— Ну все, иду за милицией, — даже без угрозы, а как бы констатируя факт, произнесла я.
— Не надо милиции, — произнес Иван, кривя рот и держась за голову. — Мы просто хотели пошутить.
— Пошутить? — игриво переспросила я. — Не надо принимать меня за наивную дурочку. Шутят с игрушечным пистолетом в руках, но никак не с газовым. Невооруженным глазом видно, что вы — народец, жадный до денег и воспитание у вас плохое. Думаю, все-таки пора звать ментов.
— Ладно! Ладно! — примирительно поднял руки кверху Иван и признался: — Да, нам нужны были деньги.
И он снова коснулся рукой головы. Сильно болит, наверное. Наверное, я немного переборщила с силой удара.
— А заработать нельзя? — спросила я. — Или ограбление — ваш привычный путь?
— Да, — со злостью выкрикнула Оксана, сидевшая на полке, поджав колени к подбородку, — это наш привычный путь! Так мы зарабатываем на жизнь!
— Хороший способ, — кивнула я. — И давно вы этим промышляете?
— Тебе какая разница? — выпалила Оксана.
— В принципе никакой. — Я пожала плечами, подходя к двери и делая вид, что собираюсь открыть ее. — Я просто так спросила. Не хотите рассказывать мне, расскажете все милиции. Я-то умею хранить секреты, а менты будут использовать их в своих целях.
Ну вот, психологическая обработка проведена. И она подвигла-таки злоумышленников на переговоры.
— Около года, — сказал Иван.
— Как же вы все организовываете? — поинтересовалась я. — Риск большой. Все-таки вас знают в лицо.
— С одной стороны, лица наши знакомы, но мы тоже вроде как попадаем под ограбление.
Пока мне было не очень понятно, о чем говорит парень, но я сделала вид, что в курсе всех событий вместе взятых.
— Тоже потерпевшие, значит? Рассказывайте дальше.
— Короче, прикидываем все так, будто я выхожу ночью покурить, а в это время в купе врывается грабитель. Он как бы дожидается меня в коридоре, вырубает, заходит в купе и отбирает деньги у всех, кто находится внутри. Тех, кто сопротивляется, бьет по голове. Затем исчезает. Пассажиры вместе с Оксаной выбегают из купе и видят, что я лежу на полу, бездыханный.
— Стоп! — говорю я. — А как же следы насилия? Без них ничего не докажешь!
Без лишних разговоров Иван повернулся ко мне спиной. Мы увидели на его затылке огромную шишку размером с половинку яблока средних размеров. Вот, оказывается, какую бабочку он прикрывал розовой кепкой.
— Это у меня с детства осталось. Была черепно-мозговая травма, делали операцию, но после нее осталось такое вот образование.
— И сейчас болит? — спросила я.
— Побаливает, — кивнул Иван. — Но самое главное, народ верит, что меня только что стукнули по башке. Я лью слезы, держусь за голову, мне делают примочки и, самое главное, сочувствуют.
— Здорово! — произнесла я. — А как насчет награбленного?
— Прячу в коридоре. Под окнами вагона есть что-то вроде забирки, небольшая ниша, так я заранее делаю в ней тайник. Быстро прячу пистолет, маску, бейсболку и деньги. Потом падаю на пол. Собирается толпа, меня приводят в чувство. Ну вот, все рассказал. Надеюсь, это останется между нами. Здорово вы мне по голове стукнули, я даже не успел ничего сделать. Думал, все спят как сурки, а получилось наоборот.
— Еще один вопрос. Пока мы были в вагоне-ресторане, вы проверяли наши вещи?
— Просмотрели мельком, чтобы знать, где что искать. Кроме барахла, ничего не увидели. Тогда подумали, что деньги при вас и придется применить силу. Вот и применили… — горестно произнес Иван. — Вы кем работаете, если не секрет? С криминалом не связаны?
— Связаны, — кивнула я. — Только деталей вам не расскажу, ни к чему это. А теперь вношу такое предложение: возместите нам моральный ущерб.
— Еще чего! — зашипела Оксана. — Мы у вас ничего не взяли, так что закройте варежку!
Я пропустила ее слова мимо ушей, потому что предпочитала разговаривать с тем, кто желал со мной общаться.
— Достаточно будет того, — сказала я, обращаясь к Ивану, — чтобы ваша парочка покинула поезд на следующей станции.
— Ты что! Офонарела? — крикнула мне в лицо Оксана. — Мы едем туда, куда нам надо! У нас билеты куплены, в конце концов.
— Это будет справедливо, — продолжала я, по-прежнему обращаясь к Ивану. — Лично мне просто неприятно ехать с вами в одном поезде, не то что в одном купе. Постели можете не сворачивать.
Парень поднялся с кушетки.
— Без проблем. Виноваты — значит, виноваты. Ничего не поделаешь.
— Придурок! — закричала на него Оксана. — Я никуда не пойду, слышишь? Не пойду!
— Одевайся, — сказал Иван. — Билеты перекомпостируем и поедем дальше. Пойдем в медпункт и скажем, что мне плохо, голова болит, не могу следовать на этом поезде. Думаю, нам пойдут навстречу.
Однако… Голова у парня, даже больная, работает. Его бы мозги да определить для хорошего дела… Но сказать то же о его подружке-подельщице было нельзя.
— Да мне по барабану! — не унималась Оксана. — Кого ты слушаешь? Тебе по башке двинули, так ты последние мозги потерял.
— Одевайся, тебе говорят! — повысил голос ее спутник. — И заткнись. У меня голова и правда раскалывается. Одевайся же!
Но Оксана не желала внимать голосу разума. С воплем раненой львицы она бросилась на меня, как будто собиралась по меньшей мере разодрать. Поэтому мне пришлось принять меры.
Я отшатнулась в сторону, и скандальная девка пролетела мимо меня, приложившись носом о стенку. Гладкая бежевая поверхность импортного пластика оказалась измазанной кровью, словно художник-абстракционист приступил к созданию новой картины и сделал первые пробные мазки.
Затем наступило время слез, проклятий и обещаний посчитаться в недалеком будущем. Но вскоре в нашем купе наступила тишина, сопровождавшая действия «сладкой парочки», которая наконец привела себя в порядок, собрала вещички и двинула к выходу. Я провожала бывших соседей, желая убедиться в том, что они действительно покинут вагон.
В коридор вышла проводница, протирая заспанные глаза, и страшно удивилась.
— Вы что же — выходите? Уже?
— Какая остановка сейчас будет? — спросила я.
— Станция Апрельская.
— Вот сюда нам и надо, — произнес Иван, по-прежнему периодически касаясь рукой головы. Наверное, ему казалось, что такими касаниями он избавит себя от болей.
— Как хотите, — пожала плечами проводница.
Через несколько минут поезд замедлил ход и остановился. Русские Бонни и Клайд подхватили вещички и стали спускаться по ступенькам. Оксана повернула ко мне свое пылающее неправедным гневом лицо и мстительно произнесла:
— Еще встретимся…
— Всего хорошего, Оксаночка! — улыбнулась я. — Как приедем, позвоним вам! До встречи!
«Двое из ларца» направились к неказистому зданию вокзала, уже не оборачиваясь, а я смотрела им вслед.
— Непонятно, — произнесла проводница. — Билеты-то у них до конечного пункта следования.
— Бывает, — произнесла я. — Передумали и решили разнообразить свое путешествие.
Проводница подозрительно взглянула на меня.
— А может быть, причина в другом?
— Не знаю, — был мой ответ. — Не имею ни малейшего понятия.
И я вернулась в купе.
