Глава 4

Но мысли о Герде не давали мне покоя. По какой причине три недели назад Подниексы подали документы на выезд? Совпадение или…

Почему Герда совершенно не боялась неведомого киллера? И не придавала никакого значения последним словам Серфимы Ёжиковой? А ведь остальные свидетели сразу мне поверили. Значит ли это, что Герда знала, кто убил ее мужа? В день смерти Витаса она впустила меня, совершенно незнакомого человека, в свою квартиру. Можно сделать вывод: вдова знает, как выглядел убийца. Это первое. И второе – смерть Витаса Подниекса не имеет отношения к истории Серафимы Ёжиковой.

Когда глубоко за полночь на дисплее моего телефона высветился незнакомый номер и в трубке раздался голос Герды, я даже не удивилась.

– Приезжайте, – сказала вдова совершенно спокойным, ровным тоном. – Я умираю.

Я гнала по спящим пустынным улицам на предельной скорости. К дому Подниексов я подлетела, визжа тормозами. Дом спал, все окна были темными, светилось одно окошко на седьмом этаже – очевидно, квартира Подниексов. Звонить в домофон я не стала. Вместо этого я подпрыгнула и повисла на руках на козырьке подъезда. Подтянулась, толкнула приоткрытое по случаю жары подъездное окно и пулей взлетела на седьмой, решив не связываться с ненадежным лифтом.

Дверь в квартиру была не заперта. Я толкнула ее левой рукой, правой снимая пистолет с предохранителя. Конечно, я не ждала, что убийца будет дожидаться меня в квартире, но вдруг это ловушка? Бывает и такое…

Герда сидела в кресле перед работающим телевизором. На экране сменяли друг друга кадры потрясающе красивого документального фильма о природе. Угасающие глаза Герды не отрываясь смотрели на экран. Под левой ключицей женщины торчал нож – обычный кухонный нож с пластиковой рукояткой.

Я протянула руку и потрогала пульс на шее. Под пальцами задрожала ускользающая жизнь. Времени оставалось совсем мало.

Я сделала шаг к телефону.

– Стойте! – тем же невыносимо ровным голосом проговорила Герда.

– Я вызову «Скорую».

– Не надо. Они мне не помогут. Слушайте меня внимательно.

Я послушно опустилась на краешек стула – так, чтобы женщине не пришлось поворачивать голову.

– Я сейчас умру. – Бледные губы дрогнули в неуместной улыбке. – Мы с Витасом поклялись жить долго и счастливо и умереть в один день. Почти так и вышло. Это я виновна в его смерти, а вовсе не вы, Евгения.

– Я не понимаю.

– Витаса убили из-за меня… Но это долгая история. Скажите, сколько времени у меня есть? – Голубые глаза смотрели прямо перед собой, голос звучал монотонно.

– Минут десять-пятнадцать, – честно ответила я. – Внутреннее кровотечение. Слушайте, давайте я все-таки вызову медиков, а свою историю вы расскажете, когда поправитесь…

– Не перебивайте меня! – строго сказала Герда. – Я хочу, чтобы вы отомстили за меня и моего мужа. Это последняя воля, понятно? Если вы нарушите последнюю волю умирающей, я буду вам являться, понятно?

Бледные губы дрогнули в улыбке. Кажется, госпожа Подниекс шутила.

– Я слушаю. – Я опустилась на стул и приготовилась внимательно выслушать рассказ.

– В тысяча девятьсот восьмидесятом году мой отец вернулся из Казахстана в Тарасовскую область. Женился на моей матери.

Герда продолжала рассказ как раз с того места, где прервала его сегодня днем, в моей машине.

– Я родилась в восемьдесят первом. А в восемьдесят восьмом всю мою семью убили бандиты. Мы жили на хуторе, в стороне от деревни. Нас не любили местные – еще бы, немцы! Дети дразнили нас фашистами. Однажды ночью я проснулась от шума. Какие-то вооруженные люди ворвались в наш дом. Позднее я узнала, что это были заключенные из колонии неподалеку – они совершили массовый побег, и им нужны были деньги, одежда и транспорт. У отца была старенькая «Нива». Они убили всю семью – родителей, дядю с женой и их четверых детей, маленького брата… Я спряталась в подполе, где хранили картошку, и меня не нашли. Бандиты забрали все деньги и еду, сели в нашу машину и уехали.

Герда перевела дыхание. Я терпеливо ждала. Вряд ли умирающая просто рассказывает мне историю своей жизни. То, что хочет сказать мне Герда, должно быть очень важно.

– Их всех поймали на следующий день. Они ограбили продмаг, набрали водки и напились вдрызг. После этого они врезались в дерево. Половина погибла, остальные были мертвецки пьяны… У меня не осталось родных, поэтому меня отправили в детдом.

Герда еще немного помолчала. Я выключила телевизор. Голос женщины звучал все тише, а я должна расслышать каждое слово.

– Я хорошо запомнила их лица. С ними была одна женщина. Совсем молодая тогда, красивая блондинка. Она мне часто снилась в кошмарах. Когда та уборщица выпала из окна, я подняла голову и посмотрела, откуда она упала. В окне квартиры на десятом этаже я увидела фигуру человека. Женщина в синем, со светлыми волосами, в какой-то кепке на голове. Спустя пять минут эта женщина вышла из подъезда. Из-за происшествия началась какая-то бесполезная суета, и никто не обратил на нее внимания. Женщина тихо проскользнула за спинами зевак.

Герда слабела на глазах. Может, плюнуть на рассказ и вызвать медиков? Нет, они не помогут. Я видела слишком много умирающих.

– Женщина в кепке прошла совсем близко от меня. Теперь я могла хорошо ее рассмотреть. Я узнала ее. Это была та самая блондинка, что участвовала в нападении на наш дом. Конечно, она изменилась, но я хорошо запомнила это лицо… Я пошла за ней. По дороге я позвонила Витасу и попросила подойти ко мне. Он нагнал меня довольно скоро, и дальше мы пошли вместе. Женщина собиралась сесть в машину, но мы перехватили ее. Мы заставили ее залезть в машину, Витас сел за руль.

Голос Герды слабел, язык начал заплетаться.

– Мы вывезли ее за город. Я решила убить ее и велела Витасу это сделать. Он сказал, что не может поднять руку на человека. Тогда я ударила ее камнем по голове. Но не убила. Не смогла. Женщина попросила оставить ей жизнь. Она почему-то думала, что я обвиняю ее в смерти той уборщицы. Я сказала, что на уборщицу мне плевать, и на то, что она там перед смертью болтала, тоже, а вот за моих родных придется ответить. И тут она предложила мне деньги.

Герда надолго замолчала. Вдова опустила ресницы. Я протянула руку, чтобы потрогать пульс, но женщина внезапно распахнула глаза и принялась говорить:

– И я согласилась. Я поняла, что все равно не смогу ее убить. Да и что мне даст ее смерть? Зато деньги… Мы могли бы уехать в Германию. Мы давно хотели, но какой смысл ехать за границу ради того, чтобы скитаться без жилья и мыть полы? Мы договорились так: я ее не выдам, а она заплатит нам пятьдесят тысяч долларов.

Герда еще немного помолчала.

– Мы поехали к ней домой, и она на месте отсчитала нам двадцать пять тысяч. В банковской упаковке. Новенькие деньги. Пачками. Она сказала, что больше у нее пока нет, но через несколько дней она достанет.

Я слушала, затаив дыхание.

– Витас меня отговаривал. Когда мы вернулись домой, он сказал, что эта женщина может быть опасна. Тогда он и позвонил вам. Но я не позволила ему вас нанять. Не потому, что у нас не было денег. А потому, что не хотела, чтобы кто-то еще был в курсе наших дел… Витас отправился на встречу с ней и не вернулся. Наутро его тело подкинули на перекресток в коробке из-под холодильника. Теперь вы знаете все. Найдите эту суку и сделайте так, чтобы она пожалела о каждой минуте своей жизни.

– Это она ударила вас ножом? – спросила я, заглядывая в гаснущие глаза. Счет шел на минуты…

– Нет, это был мужчина. Но это не важно. Главное – найдите ее!

– Имя, адрес. Говорите, я запомню.

– Лесная, дом одиннадцать, квартира шесть. Мы забрали у нее паспорт. Он лежал вон там, в ящике. Но этот мужчина взломал замок и взял его. И деньги тоже забрал. Запомните: ее зовут Иванова Ольга Ивановна. И еще – на ней была бейсболка с логотипом. Квадрат и в нем разноцветные круги…

Герда перестала говорить и дышать одновременно. Я вызвала полицию и «Скорую» и смирно сидела до их приезда.

Я рассказала стражам порядка все, что знала, – не утаила ни единого фактика. Имя и адрес злоумышленницы по фамилии Иванова я тоже не стала скрывать. Разумеется, это касалось только истории Герды – про свидетелей по делу Ёжиковой я даже не заикнулась. А то, боюсь, меня по головке не погладят за художественную самодеятельность – еще бы, собрала группу граждан и вывезла их в неизвестном направлении!

Формально, с точки зрения закона, я была чиста. Дело Петра Южина закрыто. Кстати, почему его так быстро, прямо-таки с фантастической скоростью, закрыли?! Подозрительно как-то…

Никто из нашей компании не проходит свидетелем ни по одному уголовному делу. Гибель Серафимы Ёжиковой вообще оформили как несчастный случай. Вот если бы майор Миронова по-прежнему вела дело об убийстве Петеньки, я немедленно рассказала бы о странных совпадениях, покушении на Веру Мышкину и обо всем остальном. Но сейчас я не собираюсь этого делать. Немолодой капитан по фамилии Козлов, прибывший на вызов, и его отчаянно зевающие помощники вовсе не обрадуются такому подарку.

Во-первых, эта информация неимоверно усложнит дело об убийстве Герды, и без того запутанное. Во-вторых, вывод, что эти дела связаны, является моим личным умозаключением. А кто я такая? Никто, частное лицо. Я заранее знаю, что мне скажут в полиции, если я сунусь к ним со своими теориями. «Вы у нас кто? Ах, телохранитель с лицензией? Вот и занимайтесь своим непосредственным делом. А делать выводы предоставьте следствию». Как же, плавали, знаем… Сколько раз уже я слышала эти слова!

Кому понравится, когда его тыкают носом, как щенка, сделавшего лужу? Нет уж, оставлю свои умозаключения при себе… Капитан Козлов и без того не рад, что на него свалилось такое запутанное дело. Это вам не поножовщина после совместного распития спиртных напитков. Тут возни до самого утра…

Сначала капитан поглядывал на меня с хорошо знакомым выражением «А чего это ты тут сидишь? Вот ты, голубушка, и убила! Так и запишем!». Пришлось быстренько огорчить стража порядка.

Моя фамилия произвела на беднягу нужное впечатление. Козлов явственно затосковал и принялся звонить начальству. «Вас!» – наконец протянул мне трубку капитан. Побеседовав минут десять с хорошо знакомым мне подполковником Воронцовым, я подписала протокол и села в машину вместе с Козловым и его людьми. Предстояло еще не раз отвечать на те же самые вопросы.

Домой я попала только к полудню. Да, хорошо, что я в городе человек известный. Есть кому замолвить за меня словечко. А то бы так легко не отделалась…

Теперь колеса машины правосудия завертятся – медленно, но верно. Адрес на улице Лесной будет проверен, личность гражданки Ивановой пробита по базе. Вот только не верю я, что это даст результаты. Никакая она не Иванова. Судя по тому, что рассказала мне Герда Подниекс, эта женщина рецидивистка с большим стажем. Двадцать пять лет назад ей было… ну, к примеру, лет двадцать. Значит, ей сорок пять. Помимо того, что она участвовала в давнем убийстве семьи Герды, на ее совести Серафима Ёжикова. «Иванова» попросту вытолкнула Симу из окна. Поэтому Серафима и сказала: «Меня убили!»

Наверняка имя и фамилия не настоящие. К тому же вот так сразу выложить двадцать пять тысяч долларов… Скорее всего «Иванова» – кадр серьезный. Вероятно, до сих пор связана с криминалом. Кто-то же сделал ей чистые документы…

На всякий случай я сгоняла на улицу Лесную. Понаблюдала за домом. Я подстерегла молодую мамашу с коляской, скучавшую в тени чахлых тополей, и поинтересовалась, не сдает ли кто в их доме квартиру? Хочу, дескать, снять жилье, не переплачивая риелторам… Женщина попалась на нехитрую удочку и выложила мне все, что знала. В шестой квартире проживала квартирантка по имени Ольга. Но вот уже дня три ее не видно, и свет вечерами не горит. Похоже, съехала. Ольга прожила в доме на улице Лесной около года. С соседями отношений не поддерживала, поскольку день и ночь пропадала на работе, трудясь иногда в ночную смену, а днем отсыпаясь. Где именно работала «Иванова», соседка не знала. «Ольга» была баба неплохая, всегда могла по-соседски одолжить курева или «пятихатку» до получки…

Спохватившись, молодая мамаша проявила запоздалую бдительность и поинтересовалась, зачем мне знать место работы Ольги, если я с ней даже незнакома. Пришлось перевести разговор на другое. Тут ребенок в коляске проснулся и запищал. Я едва успела взять телефон хозяйки квартиры под предлогом, что если Ольга съехала, так я сниму жилье, пока не перехватили.

Мамаша скрылась в подъезде, а я позвонила хозяйке – пенсионерке, проживающей у дочери где-то неподалеку.

Я выдала все ту же версию: дескать, ищу недорогое жилье на пару месяцев. Хозяйка принялась костерить «Иванову» последними словами. Съехала и даже не предупредила! А ведь такая порядочная женщина на вид! Сочувственно поддакивая, я вытянула из пенсионерки некоторое количество полезной информации. Ольга платила за квартиру исправно. Жилье содержала в идеальной чистоте. Мужиков не водила, чего нет, того нет. Иногда у нее собирались подруги по работе, но нечасто. Водку пили, но вели себя прилично. Где работала жиличка, хозяйке так и не удалось выведать. Она почему-то решила, что в гостинице. На вопрос, почему именно там, пенсионерка надолго задумалась, а потом объяснила, что у жилички было полно всяких порошков, моющих средств, салфеток и тому подобного – чересчур большой запас. Моющие средства обычно тащат с работы недобросовестные горничные гостиниц, уборщицы… на этом месте в моей голове прозвенел предупредительный звонок. Я немедленно прекратила расспросы. Вместо этого я осведомилась о цене. Хозяйка оживилась и назвала требуемую сумму. Я вздохнула, сообщила, что для меня это очень дорого и вежливо попрощалась. Уф!

Делаем выводы. «Ольга Иванова» спокойно проживала в съемной квартире около года. Женщина ничего не опасалась, имела стабильную работу и даже поддерживала поверхностные контакты с соседями. Значит, документы у нее чистые, никаких обвинений на «Ивановой» не висит. Человек, который скрывается от закона, ведет себя совершенно иначе.

Не знаю, чем «Ольге» не угодила Серафима Ёжикова, но три недели назад «Иванова» вытолкнула беднягу из окна квартиры Южиных. Кстати, у меня появилось несколько вопросов к Любе… ничего, задам при встрече.

После этого «Ольга» попадает в поле зрения Герды. Тут запахло жареным – но хитрая баба смогла обернуть ситуацию себе на пользу. Подниексы попались на крючок – они захотели денег. С этого момента оба неопытных шантажиста были обречены. «Иванова» нашла сообщника (одного или даже нескольких). Они и прикончили Витаса, когда он явился за деньгами. И кто-то из них убил Герду, забрал документы «Ивановой» и деньги. Интересно, почему преступница не слиняла сразу после смерти Витаса? Знала, что Герда не заявит на нее в полицию, потому что у самой рыльце в пуху? Удар камнем по голове и двадцать пять тысяч «зелеными» не красили Подниексов.

Теперь «Ольга» исчезла в неизвестном направлении. Думаю, через какое-то время она «всплывет» где-то еще уже под другим именем…

Следовало признать, что я зашла в тупик. Если бы Герда рассказала мне обо всем сразу после смерти Витаса… Но что теперь говорить.

Я вернулась домой и уложила сумку для путешествия и работы «в поле». Уехать из Тарасова надолго я не могу – я ведь свидетель по делу Герды Подниекс, и в любой момент меня могут дернуть на допрос. А вдруг полиция меня опередит? Вдруг это дело достанется какому-нибудь головастому следователю, умнику, который раскопает связь между чередой загадочных смертей на улице Героев-танкистов? Придется тебе, Охотникова, двигаться очень-очень быстро. Проворней змей на льду…

Я загнала машину на СТО, принадлежавшее моему другу, проверенному человеку. Моего железного коня проверили, сменили масло и свечи. А также на всякий случай просканировали на наличие маячков. Однажды я здорово погорела на этом. Больше я такого промаха не допущу… Я залила полный бак бензина, загрузила в телефон навигатор и, приняв все необходимые меры предосторожности, чтобы не притащить за собой «хвост», покатила в неизвестную мне Хмелевку.

Ехала долго, и я вдоволь налюбовалась красотами природы, попутно прокручивая в голове всю историю с самого начала и прикидывая, что же я упустила.

Хмелевка оказалась небольшой деревней на границе нашей области с соседней. Дорога заняла у меня пять часов, хотя я гнала с предельно разрешенной скоростью.

Я без труда нашла дом Южиных – это было самое оживленное место во всей деревне. Еще бы, в старый дом заселилось сразу двенадцать человек – кроме восьмерых свидетелей четверо «кузнечиков»-охранников. Сам глава агентства, доставив свидетелей по назначению, отбыл в Тарасов. Коваль был слишком заметной фигурой – молодого мужика без обеих ног трудно перепутать с кем-либо еще. Так что «кузнечики» – рослые стриженые парни – выполняли распоряжения своего строгого шефа. Первым делом я побеседовала с охранниками. Выяснив, что добрались все благополучно, да и в Хмелевке пока все идет по плану, я прошла в дом поздороваться.

Встретили меня не так чтобы слишком горячо. Операция под кодовым названием «Делит» прошла успешно. Теперь жизни свидетелей ничто не угрожало. Надеюсь, мне удалось сбить наблюдателей со следа, и на некоторое время свидетели в безопасности. Проблема заключалась в том, что бедолаги были типичными городскими жителями. Их извлекли из привычной среды, грубо оторвали от привычного образа жизни, и теперь все восемь моих подопечных жестоко страдали. Обвиняли в этом меня, уже забыв, что для переезда в деревню имелась очень веская причина. Еще бы! Киллер где-то там, далеко. А Женя Охотникова – вот она…

Штильмарк сухо поприветствовал меня и ушел в дом. Юлия скривилась и смерила меня недовольным взглядом. Никита прошел мимо, не здороваясь. Сашеньки вообще не было видно. Обрадовалась мне одна Люба.

– Жень, как хорошо, что ты приехала! – вздохнула Южина, наливая мне холодного молока. Я уселась за старый деревянный стол и принялась разглядывать фамильное гнездо Южиных. Некрашеные бревна и доски почернели от времени, но дом выглядел крепким. Внутри было прохладно и едва ощутимо пахло сыростью. Несколько лет, после смерти прабабки, в доме никто не жил. Люба потратила кучу сил, приводя жилье в порядок.

– Что, уже ностальгия одолела? – спросила я, сделав глоток молока.

– Да не меня! – махнула рукой Южина. – Если б я знала, Жень, что так получится – нипочем бы не стала звать сюда всю эту публику! Представляешь, они еще и недовольны! Правильно говорят – не делай добра, не будет тебе зла…

– А в чем дело-то?

– Да я тут взялась за уборку, Жень… Дом ведь пустой стоял, нетопленый. А эти… никто даже не помог! Юлька эта ногти портить не захотела. От мужа ее толку, как от хряка. Лежит себе, газеты читает! Старик слег в постель.

– Что случилось? – встревожилась я. Еще не хватало уморить свидетеля! Кстати, только что встретила Штильмарка во дворе, и он вовсе не выглядел больным.

– Да аллергия у него на траву какую-то! Лето же… Медсестра с ним сидит, от него не отходит, будто он при смерти. Дочка ее малахольная слоняется целыми днями вокруг дома, не знает, чем себя занять. В общем, жуть просто. Знала бы, не приглашала бы к себе всю эту компанию, – с обидой повторила Люба.

Я заметила, что про обожаемого сыночка и невестку не было сказано ни слова.

– А эти охранники… не спорю, с ними куда спокойнее… Но ведь их надо кормить три раза в день! Я, Жень, готовить люблю, но не на отряд же! Слушай, а может, этот киллер уже раздумал нас убивать, а?

– Сейчас все уладим, – успокоила я хозяйку, которая и правда находилась на грани нервного срыва.

Вообще-то я не рассчитывала задерживаться в Хмелевке дольше, чем на несколько часов. «Вот выясню все, что надо, проинспектирую, как несут свою службу «кузнечики», и поеду в Тарасов. Там у меня куча дел», – так рассуждала я по дороге сюда. Что ж, ситуация требовала немедленного вмешательства. Так что с идеей уехать сегодня пришлось распрощаться.

Прежде всего я попросила парней собрать всю публику во дворе перед домом. Там был навес – старушка покойница хранила под ним сено для коз. «Кузнечики» притащили из дома длинные лавки, так что получилось что-то типа летнего кинотеатра, только без экрана.

Супруги Стаценко пришли первыми. Юлия недовольно морщила носик и разглядывала ногти.

Вера Мышкина привела Штильмарка. Маленькая женщина держала старика под руку, а он опирался на палку. Но выглядел Александр Робертович вполне здоровым, был свежевыбрит и даже распространял приятный запах цитрусового одеколона, так что я перестала за него волноваться.

Сашенька возникла непонятно откуда, как белокурое привидение. Школьница была заплаканной и демонстративно, как мне показалось, села отдельно от матери в первый ряд.

У Никиты Южина на щеке отпечатался явственный след от подушки – это в пять часов вечера-то! Парень уселся рядом с Любой.

Алена пришла последней, на ходу вытирая руки полотенцем.

– Где тебя носит? – недовольно спросил Никита.

– Так козу доила! – громко и радостно заявила Алена. – Ой, столько молока! Будем сыр делать, а не то пропадет!

От всегдашней апатии девушки не осталось и следа. Будущая мать звонким голосом излагала свои планы по обустройству запущенного хозяйства, но никто ее не слушал.

– Добрый вечер всем! – Я устроилась на первой скамейке лицом к публике. Не хотелось говорить стоя – в конце концов, я не оратор на трибуне.

– Кому добрый… – вполголоса произнес Никита.

– Понимаю ваши затруднения, – сочувственно сказала я. – Однако хочу довести до вашего сведения один интересный факт.

Все навострили уши. Алена приоткрыла рот.

– Помните, в нашу первую встречу я рассказывала вам про свидетельницу, которая отказалась прийти? Так вот, сегодня ночью эта женщина была убита в своей квартире.

Последовала немая сцена. Я обвела суровым взглядом обращенные ко мне лица и безжалостно закончила:

– Так что жизнь каждого из вас по-прежнему в опасности. И вы приняли абсолютно верное решение, когда согласились приехать сюда.

Все заговорили разом, перебивая друг друга.

– Чего вы нас пугаете?! И так по ночам спать не можем…

– А я что говорила? Я говорила, что будут новые убийства? Говорила или не говорила?! – торжествовала Люба Южина.

– Мама, хватит!

– Нас всех зарежут в собственных кроватях! Я тут ни минуты не останусь!

– Юлек, успокойся! Да кому ты нужна-то!

– Ну, спасибо! Я всегда знала, что ты свинья…

– Ти-хо! – скомандовала я, и свидетели замолкли. – Без паники. Никого в кровати не зарежут. Ситуация под контролем.

– Ага, как же! – не унималась Юлия Стаценко. – Стоит киллеру догадаться, куда мы все свалили, как он примчится сюда! И кто нас защитит в этой деревне, а? Здесь и полиции-то нету! Какой-то участковый Анискин на мопеде, один на десять деревень…

– Свидетельницу, имени которой я вам не назову, убили в городе, – негромко проговорила я. Юлек надулась.

– Если убийца пожалует сюда, эти приятные молодые люди сделают из него отбивную, – неожиданно подал голос Штильмарк.

– Совершенно верно. Кроме того, наше главное оружие, точнее, защита – тайна. Не случайно мы приняли такие меры предосторожности, эвакуируя вас из города. Пока киллер ищет свидетелей, мы тоже не сидим на месте.

– Уважаемая Евгения Максимовна! – рассудительно произнес старик. – Лично я не пожалею никаких денег, лишь бы этот кошмар закончился поскорее. Все мы люди небедные…

– За себя говорите! – успела вставить Юлия.

– …и готовы достойно вознаградить вас за работу. – Штильмарк не обращал ни малейшего внимания на склочную даму. – Поэтому от лица всех присутствующих я прошу вас удвоить усилия по поимке преступника. Если вам нужны помощники – действуйте, мы все оплатим.

Наверное, Александр Робертович в допенсионные времена был очень крупным начальником. Отсюда властный голос и привычка говорить по существу. Хотя, возможно, тут еще влияние немецкой крови – точность, пунктуальность, любовь к порядку. Мои соотечественники, будучи начальниками, норовят превратиться в тиранов, пусть мелких, но таких, от которых все стонут, – с приступами самодурства и истериками… не все, конечно, но многие. Наш инструктор-психолог в «Сигме» говорил, что спорить с национальным менталитетом бессмысленно и опасно для жизни…

– Что ж, я учту ваши пожелания и постараюсь разобраться в этом деле как можно быстрее. А пока… Думаю, мы должны по мере сил помогать хозяйке этого гостеприимного дома.

– Послушайте, мы все-таки не пионеры, – мрачно сказал Семен. – Не надо нас воспитывать, а?

– Что вы, я и не собиралась. Просто Любовь Витальевна нуждается в помощи. Вам предстоит провести в этом доме несколько дней, возможно, неделю… Давайте по мере возможности действовать сообща.

– Ну, блин, точно! Прям как тогда – пионерский отряд имени Зины Портновой! – ухмыльнулся Семен Стаценко. – Типа, кто чище всех моет полы, получит вымпел?

– Что-то вроде того, – ответила я. – Он получит право выжить. Устраивает?

После этого никто не пытался возражать и спорить. Люба раздала каждому задания, и свидетели разбрелись выполнять. Кое-кто недовольно ворчал, но вслух возмущаться не решался. Я сделала вид, что не слышу. В конце концов, все взрослые люди…

Мы с Любой уселись покурить в тенечке. Семен лениво тюкал молотком, приколачивая спинку к скамейке. Саша старательно мыла полы в доме. С кухни доносился яростный стук ножей – это назначенная дежурной по кухне Юлия Стаценко рубила капусту. В помощь к ней откомандировали Верочку. Один Штильмарк оказался без дела – я не рискнула нагружать пожилого человека какой-нибудь работой. Кто знает, как у него с сердцем… Хозяйка дома вздохнула:

– Ой, Жень, и как у тебя получается всеми командовать?

– Да куда мне до вас, Любовь Витальевна! – отшутилась я. – Будь вы мужчиной, давно бы стали генералом!

Люба заулыбалась:

– А ведь и правда стала бы!

Так, кажется, пора вспомнить, с чего началась эта запутанная история. Вернуться в начальную точку. Тем более все заняты делами, и я наконец могу поговорить с Южиной без лишних ушей.

– Люба, скажите, почему вы оказались на улице, когда Серафима Ёжикова выпала из окна?

– Не поняла, – нахмурила брови Южина.

– Ну как же, Сима мыла окна в вашей квартире, а вся ваша семья находилась в этот момент на улице. Марья Семеновна, Петр Петрович, вы, Алена и Никита…

– А, вспомнила! – хлопнула себя по лбу Люба. – Петеньке стало нехорошо. У Симы всегда были такие вонючие средства для мытья… Нет, приятно пахнет, но очень сильно. И любую грязь берет! Ну, мы и решили прогуляться в скверик, пока в доме идет уборка.

– И что было дальше?

– До скверика мы не дошли, – припоминала Южина. – Да мы и от дома-то отойти не успели, как она сразу упала… Жуть берет, как вспомню!

Несмотря на душный вечер, Южина передернулась и обхватила себя руками за гренадерские плечи.

– С этого и начались все наши несчастья, – мрачно сказала Любовь Витальевна.

– Скажите, а Сима работала одна? Или с напарницей?

– Вообще-то у них полагается, чтобы по двое, – охотно пояснила Южина. – Сначала так и было. Но Сима работала быстро и до денег жадная была. Так что потом мы с ней договорились, что я ее в обход агентства нанимаю. Просто звоню на сотовый и говорю: «Сима, пора окна мыть!» Ну, она придет, помоет, а денежки в карман.

– И в тот день Сима пришла одна?

– Само собой.

Мимо нас со страдальческим видом прошел Никита. Парень картинно нес перед собой порезанную руку. Люба встрепенулась и даже, кажется, хотела вскочить, но Никита гордо прошествовал мимо и скрылся в доме.

– Медсестра! Где медсестра? – донесся до нас его громкий недовольный голос. Ну и тип!

Южина проводила сыночка тоскливыми глазами.

– Люба, как вы думаете, почему она сказала «меня убили»? Кого Сима имела в виду?

– Так меня! – пожала плечами Южина.

Я взглянула в простодушные голубые глаза Любы.

– В смысле?!

– Ну, это же я ее подрядила окна мыть. А она сорвалась. Получается, я в ее смерти виновата…

– Спасибо, Люба.

– У меня где-то записан Симин телефон, я тебе потом найду, – пообещала Южина.

– Ладно, договорились.

Не представляю, зачем мне номер сотового покойницы. Но может пригодиться…

Тут из окна кухни высунулась красная, как помидор, Юлия.

– Слушайте, чего эти молодые люди слоняются без дела, а? – возмущенно заявила Стаценко, утирая пот со лба. – Мы тут, как белки в колесе, а они прохлаждаются. Пусть хоть помогут картошку почистить!

– А ведь и правда! – поддержала ее Южина, очевидно, испытывая легкие угрызения совести. Пригласила всех пожить в доме, а теперь работать заставляют…

– Молодые люди в данный момент выполняют работу, ради которой их наняли, а именно – охраняют всех нас. Никаких нарядов по кухне! Даже не думайте, – отрезала я.

Юлия надулась и скрылась в окне.

– Тут даже «Билайн» не ловит! – раздался ее возмущенный голос.

Я уже знала, что в любой мало-мальски нестандартной ситуации Юлия Стаценко бросается звонить своей подруге. Эта таинственная Инка заменяла Юлии «ум, честь и совесть», как писали в советские времена на плакатах. Такое чувство, что Стаценко не имела собственного мнения, подруга советует ей, как именно поступить, что сказать и кого обвинить в неприятностях. Охранник, который ехал с ними в одной машине, доложил, что дама всю дорогу трещала по телефону. Теперь Юлия была лишена привычного общения – в Хмелевке, расположенной на границе областей, да еще и в котловине, была исключительно плохая телефонная связь. В таких местах жители поднимаются на пригорок, чтобы позвонить по мобильному, а для отправки СМС-сообщения подбрасывают телефон высоко-высоко в воздух.

Из дома вышел Никита с перевязанной рукой. Молодому человеку выпало непосильное задание привести в порядок входную дверь, и теперь бедолага мучился с отверткой. Люба с тоской смотрела на страдания чада, но не решалась спорить.

– Прямо рабство какое-то! – прошипел парень с расчетом, чтобы я услышала.

Я закурила новую сигарету. Курю я редко, но вся эта публика действовала мне на нервы. Детский сад какой-то…

Заставляя несчастных свидетелей трудиться, я преследовала несколько целей. Первая была чрезвычайно проста – старый дом в самом деле нуждался в ремонте и уборке. Вторая причина заключалась в том, что свидетелей необходимо было чем-то занять. Как сказал поэт, «уединение питает страсти»… А мне вовсе не нужно, чтобы бедняги бились в истерике, терзались страхами и тем более совершали какие-то глупые поступки. Занятому человеку глупостями заниматься некогда, вот и рабовладельцы прекрасно это знали… Сегодня ночью все будут спать, как младенцы, гарантирую.

Третья причина была самой важной. Но афишировать ее я не собиралась. Дело в том, что я допускала мысль – киллер меня переиграет. Всякое бывает. А вдруг он все-таки вычислит, куда я спрятала свидетелей, и доберется до Хмелевки? А мне позарез нужно было уехать в Тарасов. Места тут красивые, не спорю, и воздух чудесный… Но сидя в деревне, я ни на шаг не стану ближе к разгадке. Да, полиция ищет убийц Герды и Витаса. Но ведь не факт, что найдет. И потом – что, если это совсем другие люди, а смерть родственников Южиной на совести кого-то еще?

В общем, мне было нужно, чтобы мои подопечные стали командой. Сейчас это сборище разношерстных граждан, некоторые из них терпеть не могут друг друга. Они прожили в Хмелевке всего сутки, а уже пошли конфликты. Так дело не пойдет. Общая работа, а также человек, которого все дружно ненавидят, необычайно сплачивают коллектив. Проверено многократно!

Так пусть свидетели дружат против злой Охотниковой. Мне их любовь совершенно ни к чему, а результат будет достигнут в кратчайшие сроки…

Поздно ночью, когда чисто вымытый дом наконец затих, я вышла подышать свежим воздухом во двор. На чердаке шевельнулась неясная тень. Еще одна маячила у калитки. «Кузнечики» посменно несли вахту.

Я медленно обошла двор. Ничего, забор высокий и крепкий. Надо сказать ребятам, чтобы установили во дворе прожектор или фонарь. А то темно, как в тропиках…

Откуда-то справа потянуло дымом. Я завернула за угол и увидела тонкую фигурку, прячущую в ладонях сигарету. Сашенька Мышкина сидела на поленнице и курила.

– Привет! – негромко сказал я, чтобы не напугать девочку внезапным появлением.

Саша мрачно посмотрела на меня и ничего не ответила.

– Скучаешь по дому? – забросила я удочку. – Или по друзьям?

– Еще чего! – передернула плечами школьница. – Нет у меня друзей, ясно?

– Нет, не ясно. Друзья есть у всех.

– А я не все! – вздернула подбородок Сашенька.

– Ух ты! – восхитилась я. – И чем же ты отличаешься от остальных? Просвети в двух словах.

Школьница обиженно молчала.

– Слушай, угости сигареткой! – попросила я.

– И вы не станете ничего говорить, что я курю?! – изумилась девочка.

– Я тебе не мать! – возмутилась я. – С чего бы мне тебя воспитывать? У каждого человека свой способ анестезии.

– Способ… чего? – осторожно спросила Саша.

– Анестезии. Жизнь такая штука… она ранит. Каждый находит собственный способ сделать жизнь выносимой. У кого-то это алкоголь, наркотики. Но это крайний случай. Большинство довольствуется сериалами, шоколадными конфетами, едой на ночь, сигаретами и тому подобными вещами.

Саша помолчала, потом спросила:

– А у вас… тоже есть свой способ… анестезии?

– Само собой! – Я пожала плечами. – Для меня это кино. Ну, иногда сигаретка. Только очень сильные люди могут обходиться без этого…

Зажигалка осветила большие выразительные глаза девочки. Я заметила, что они подозрительно блестят.

– Саша, ты боишься, что киллер найдет нас?

Девочка разрыдалась.

– Я боюсь, что мама выйдет замуж! Кому я тогда буду нужна…

– Что ты такое говоришь?! – Я не поверила своим ушам.

– Все люди как люди, а я… – Плечики Мышкиной содрогались в приступах плача.

Так, приехали. Это типичный подростковый кризис самоидентификации. «Я такая страшная, никто меня не полюбит! Все вокруг умные, а я глупая!» Вот только обычно он бывает лет в тринадцать. А Мышкиной уже пятнадцать-шестнадцать. Поздновато что-то…

– И что же с тобой не так? – ядовито поинтересовалась я. Все женщины устроены примерно одинаково – разумеется, речь идет не о физиологии, а о душевном устройстве. Мы предсказуемо реагируем на булавочные уколы, особенно от другой женщины. Слезы у девочки сразу высохли. Сашенька с вызовом уставилась на меня.

– Ну, во-первых, я некрасивая!

– Что?! – воскликнула я. – Детка, у тебя модельная внешность, ты это знаешь?

– Не нужно надо мной смеяться, – шмыгнула носом Мышкина. – А еще у меня нет отца.

– Как это? – не поняла я. – Ты что, результат генетического эксперимента? Или тебя клонировали, как овечку Долли?

– Да нет, – невольно засмеялась сквозь слезы Сашенька. – Просто моя мама никогда не была замужем.

– Слушай, у нас тут не Англия девятнадцатого века! – рассердилась я. – Тоже мне, дитя позора! Кому какое дело?

– Вы не понимаете. Моя мама… она практически девственница!

– Как это? – осторожно спросила я.

– На предпоследнем курсе института мама поехала в студенческий лагерь, – шмыгая носом, начала рассказывать Саша. – И там на танцах познакомилась с парнем. Она немного выпила и ничего не помнила. Наутро она поняла, что у них… словом, был секс. А приехав домой, обнаружила, что беременна.

– Это мама тебе такое рассказала?!

– Ну да! – совершенно спокойно кивнула Саша. – У нас нет друг от друга тайн! Потом родилась я. Мама даже не смогла доучиться, и теперь работает медсестрой. С тех пор мы живем вдвоем с мамой, и нам никто не нужен.

– Ну, раз никто не нужен, значит, ты должна быть очень счастлива! – сказала я.

– Вы не понимаете, Женя… мы не люди. Мы мыши! – выкрикнула вдруг девочка и снова залилась слезами. Я подождала, пока Сашенька немного успокоится, и только потом задала вопрос:

– Мыши? В каком смысле?

– В прямом! – В голосе девочки звенели злые слезы. – Нас никто не замечает. Этот противный Никита даже не помнит, как маму зовут! «Медсестра, медсестра!» – передразнила Сашенька. – Никто не хочет с нами общаться. Маму на работе не принимают всерьез. «Верочка, сделай! Верочка, принеси!» А ей уже сорок! Начальница позволяет себе орать на маму, а та молчит или извиняется. А с тех пор как мы приехали сюда, мама постоянно опекает этого старика! Как служанка, честное слово! И я точно такая же! В школе девочки в классе постоянно делают мне гадости. Я маме не рассказываю, а то она расстроится…

– Ну, если тебе не нравится быть мышью, ты в любой момент можешь все изменить. Начинай прямо сейчас! – предложила я. – Кстати, знаешь, почему твои одноклассницы делают тебе гадости? Они попросту завидуют. Ты стесняешься. А они думают, что задираешь нос. Ты очень красивая, умная и необычная. Наверняка ты пишешь стихи, или рисуешь комиксы, или занимаешься художественной фотографией.

– Откуда вы знаете?! – поразилась Саша.

– Потому что только яркие, необычные люди вызывают у посредственности желание их попинать. А скажи, кем ты хочешь стать?

– Только не смейтесь… – едва слышно выговорила Саша. – Юристом. Хочу стать адвокатом и защищать невиновных. Или… или моделью.

– Отличный выбор! – Я загасила сигарету. – В городе полно модельных агентств. Можешь выбрать лучшее. Только наведи сначала справки, чтобы не попасть к каким-нибудь проходимцам.

– И вы не станете мне говорить, что все модели – шлюхи?! – поразилась девочка.

– Ну… среди моделей их примерно столько же, сколько среди трамвайных кондукторов. Все будет зависеть от тебя. Кстати, имей в виду, что у тебя великолепные природные данные. Можешь смело двигать на кастинг.

– Я не могу… Они такие красивые, а я…

– Большинство моделей без макияжа выглядят… как швабры! – сказала я. Тут Сашенька фыркнула. – Я знаю, пришлось как-то покрутиться в этом бизнесе…

– Вы были моделью?! – ахнула Саша.

– Да нет же. Я охраняла королеву конкурса красоты, вот и все. Но за это время неплохо изучила изнанку этого мира. Слушай, не пора ли нам спать? Честно говоря, день был очень долгий.

– И что же мне делать? – неуверенно спросила девочка.

– Это зависит от того, чего ты хочешь.

– Ну… для начала я хочу перестать быть мышью, – решительно заявила будущая модель. – Только я не знаю, с чего начинать…

– Попробуй не делать привычных вещей. И совершай непривычные поступки. Начни спорить. Перестань со всеми соглашаться. Отстаивай свою точку зрения. Обзаведись собственными желаниями и планами на жизнь и постарайся сделать все, что наметила. Пойди работать волонтером. Влюбись. Прыгни с парашютом… Только не очень увлекайся! – поспешно добавила я. – Не бойся жить. Но и глупостей не наделай. И все будет в порядке. Ладно. Спокойной ночи, а не то я вырублюсь прямо здесь.

На следующее утро я встала рано. Дом еще спал, только бдительные «кузнечики» стерегли покой свидетелей. Да Люба Южина, ни свет ни заря вставшая по деревенской привычке, сохранившейся у нее с юности, хлопотала на кухне.

– О, Жень, нашла, как обещала! – гордо заявила хозяйка дома и выложила передо мной на стол кусочек разноцветного картона. Это была визитка агентства «Пандора». На лицевой стороне название, адрес сайта, поверх всего этого ручкой записан номер мобильного, по которому больше никто никогда не ответит, – телефон Серафимы Ёжиковой.

Я перевернула визитку. Что там говорила Герда? Квадрат и в нем круги?

На другой стороне красовался логотип «Пандоры» – стилизованный ящик, из которого лезут веселые разноцветные мыльные пузыри.