ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Много лет спустя, откинувшись на сиденье очередного лимузина, пригубливая розовое шампанское в ожидании очередного мужчины, Алена вспоминала тот день, когда она, прямая, нервная, бледная, тряслась в переполненном вагоне метро, спеша на первое в своей жизни оплаченное свидание. В кармане ее купленного в секонд-хенде клетчатого пальто лежал свернутый вчетверо листочек, на котором торопливым кривым почерком Марины Хитрюк было написано: «Леонид Сокольский, гостиница „Советская“, напротив входа будет ждать Audi A6, номерной знак 666, 19:00». Время от времени Алена теребила листок потными пальцами. Напряженно посматривала по сторонам: ей все казалось, что окружающие смотрят на нее с презрительным осуждением. Что все они – и вон та тетка с перманентом, и воняющий п́отом мужик, и перехихикивающиеся студентки в тонких курточках, и пенсионерка с мрачным лицом, – все они знают, что она, начинающая манекенщица Алена Соболева, продала себя на вечер за сто пятьдесят условных единиц. И каждый раз, когда поезд останавливался, а равнодушный механический голос объявлял очередную станцию, ей хотелось выскочить из вагона и быстрым-быстрым шагом уйти прочь.

Собираясь на это свидание, подкручивая плойкой волосы, подрисовывая тоненькую коричневую линию на верхнем веке, она даже пару раз всплакнула – и приходилось заново возиться с макияжем. Яна суетилась вокруг: то приносила из кухни свежий чай, то пузырек с «Новопасситом» – кто бы ожидал от нее такой нежности. Еще неделю назад она была ершистым ежом, поджимала губы, если Алена что-то у нее спрашивала, смотрела исподлобья, не то жалея соседку, не то завидуя ей. Теперь же все изменилось – ведь московские модельные тропинки наконец привели Аленку в ту глухую чащу, где давно королевствовала Яна. И теперь она приветливо встречала новенькую на пороге своего мира – мира, где у каждой обладательницы конкурентоспособного тела был собственный прайс-лист.

– Да не переживай ты так, дурочка, – уговаривала Янка, – тебе Хитрюк что-нибудь об этом мужике рассказала?

– Ничего, – прошептала Алена, скорбно рассматривая в зеркале свое бледненькое лицо.

Господи, да за что же это все ей, да как же она могла такое допустить и почему продолжает машинально причесываться, вместо того чтобы остановиться, послать всех к черту?!. Ну да – послать к черту легко, а что дальше? Самолет унесет ее за тысячу километров на восток, в постылый, крошечный, тесный N-ск, где она вновь срастется с привычной кожурой посмешища, потому что никто из местных не понимает, что рост метр восемьдесят пять – это не уродство, а роскошь. Поступит в Педагогический, будет учить ребятишек рисовать в прописях ровные закорючки? Еще недавно она честно мечтала именно о такой судьбе. Но как смириться с этим сейчас – после карнавала московских красок, после волнующего предвкушения праздника, после посеянной куда-то в глубину ее сознания наивной мечты о туфельках Кристиан Лабутен – черных, с алой подошвой и тонким каблучком!

– Но она ведь сказала, для чего ты ему понадобилась? – допытывалась Янка. – Вы встречаетесь возле гостиницы, но не пойдете сразу в номера, так?

– Она сказала, что мне вообще необязательно подниматься в его номер – ни сразу, ни потом, – испуганно отшатнулась Алена, – у него какие-то переговоры в ресторане. Я должна просто посидеть рядом, побыть один вечер его девушкой.

– И что ты переживаешь? – искренне изумлялась Яна. – Посидишь пару часиков, еще и пожрешь на халяву. Легкие деньги.

– Но все будут знать! Смотреть на нас и знать, что он меня купил.

– Странная ты… Ну почему ты так решила? Мало ли – может быть, у вас и правда роман.

– Ну да, – нервно усмехнулась Алена, – наверняка он какой-нибудь горбатый карлик, раз в его записной книжке нет номера красивой девушки, которая согласится посидеть с ним в ресторане просто так.

Яна расхохоталась.

– Ну ты и деревня, – с восхищением воскликнула она, – ископаемый элемент! Да наверняка в его записной книжке два десятка подобных номеров. Только весь шик в том, чтобы каждый раз девушка была разной. Они же выпендриваются друг перед другом, поняла?

– Кто?

– Мужики, балда! – гаркнула Янка. – Один пришел с просто красивой девушкой, значит, второму нужно появиться с девушкой из модельного агентства. Один ведет под ручку обложку Vogue, другой – девчонку из группы «Фабрика». Один – девушку с грудью, как у Лоло Феррари, другой – с ногами, как у тебя. Все по-честному. Они, что называется, членами меряются. А мы получаем деньги.

– И все равно… Я бы предпочла получать деньги за показы и фотосессии.

– Во-первых, одно другому не мешает, – назидательным тоном сказала Яна, – я знакома с девчонкой, которая сейчас работает в парижском Elite, и все от нее в полном восторге. А начинала все с того же – сдавала себя в аренду за пятьдесят баксов в час. А во-вторых… Поверь мне: только попробовав эскорт один раз, ты уже не слезешь. Сегодняшним вечером ты вернешься сюда другой. И сама будешь смеяться над тем, как психовала и плакала. Это легкие деньги, подруга. Приятные легкие деньги, о которых мечтает любая вешалка. Как ты не можешь понять – тебе ведь жутко повезло!

Может быть, в Янкиных примитивных философствованиях и было зерно истины. Только вот спеша к гостинице «Советская», вдавливая в разъеденную солью слякоть каблуки, Алена отчего-то не чувствовала себя везунчиком. За пятьдесят шагов до места «X» остановилась. Порылась в сумке, достала пластмассовую пудреницу, посмотрела на свое лицо. Карманной щеткой пригладила волосы, фруктовым блеском мазнула губы, попробовала припудрить покрасневший от ледяного ветра нос. Выглядела она не очень хорошо – какая-то бледная и жалкая. Мелькнула спасительная мысль: а вдруг он, этот Леонид Сокольский, посмотрит на Алену и покачает головой? Нет, мол, на фотографиях я видел длинноногого ангела, а на свидание приперлось красноносое чучело в дешевом пальто?

Нужный автомобиль она приметила издалека. И снова этот неприятный озноб, ледяные мурашки бегом по коже. Мало того, что номерной знак 666, так еще и сам автомобиль черный, с тонированными стеклами, похожий на плавную и опасную глубоководную рыбу. И еще – на улице слякоть, все прочие авто приобрели одинаковый серо-бурый колор, а машина, дожидающаяся ее, сверкает, словно ее только что отполировали.

Неуверенными медленными шагами она приблизилась, наклонилась над дверцей, не видя ничего, кроме собственного отражения. Стекло плавно отъехало вниз. Алена похолодела – в машине было трое, и все смотрели на нее с раздевающим любопытством. Как ей поступить – немедленно сбежать, заверещать, отшатнуться? Но они еще ничего дурного не сделали… Может быть, двое из них – просто водитель и телохранитель? Предположение было похоже на истину – передние сиденья занимали словно срисованные друг с друга дюжие бугаи с подбритыми затылками, сзади же вальяжно раскинулся немолодой мужчина с аккуратной блондинистой бородкой, белогвардейскими бакенбардами и умными серыми глазами, внимательно ее рассматривающими из-под дорогих очков.

Кое-как угомонив сотрясающую внутренности неприятную вибрацию, Алена, слегка запинаясь, проговорила:

– Вы Леонид Сокольский? У нас назначена встреча. Меня зовут Алена Соболева, я ваш эскорт, – и мило улыбнулась.

Ей показалось, что прозвучало все это довольно профессионально, однако мужчина отчего-то расхохотался.

– Меня не предупреждали, что моим эскортом будет школьница с красным носом и хлопчатобумажными колготками, – и все же он подвинулся и открыл дверцу, давая ей возможность забраться внутрь салона.

– Я думала, вы сами меня выбрали, – со смесью облегчения и разочарования пробормотала она, – по фотографии…

– Так и есть, – кивнул Сокольский, – только вот на фотографии не было написано, что вы несовершеннолетняя. Впрочем, какая разница.

– Мне исполнится восемнадцать в следующем месяце, – неизвестно зачем сказала она.

– Аленушка, а Марина Аркадьевна разве не предупредила, как вы должны быть одеты?

Она пожала плечами. Хитрюк вообще рассказала ей мало. Для нее это было рядовое будничное событие – одну из манекенщиц заказали в качестве эскорта. Куда больше ее занимала предстоящая неделя Russian Fashion Week, в которой принимало участие более тридцати девчонок из Podium Addict. «Вы пойдете в ресторан, оденься поприличнее», – на ходу предупредила она.

Ее добровольным имиджмейкером вызвалась быть Янка. «У тебя все равно ничего приличного нет, так что так и быть, одолжу платье. Только учти, что вся одежда у меня жутко дорогая, брендовая, так что если чем-нибудь заляпаешь, возместишь стоимость!» С этим мрачным предупреждением Алене было выдано шифоновое платье канареечно-желтого цвета с многослойным бантом на талии. В первый момент она даже отшатнулась от такой «роскоши». Но Яна железобетонным голосом сообщила, что это последняя коллекция Prada, а таким деревенским лохушкам, как Алена, следовало бы не кривить рожу, а пасть на грязный паркет и слезно благодарить спасительницу. «Ты как Золушка, – ухмыльнулась она, глядя, как Алена крутится перед зеркалом в желтом платье, – а я твоя добрая фея». – «Только вот Золушке, насколько я помню, за бал не заплатили», – вздохнула Алена.

И вот теперь она смотрела на неуместный в холодной Москве шифон, выглядывающий из прорези пальто, и с досадой думала, что подлая Янка над нею, скорее всего, посмеялась.

– Это последняя коллекция Prada, – не глядя на Петровского, прошептала она.

– Ну да, Prada с Черкизовского рынка, – усмехнулся он.

Алена поникла.

– Ну ладно-ладно, не расстраивайся так, – Сокольский потрепал ее по коленке, и в этом жесте не было ни грамма эротизма, – у нас как раз есть, – он бросил взгляд на массивные платиновые часы, – минут сорок. Заедем в один бутик по дороге, купим тебе приличное платье.

– Значит… Значит, я вам все-таки подхожу?

– В любом случае никого другого мне уже не найти, – вздохнул Сокольский, но, взглянув на ее вытянувшееся лицо, с улыбкой добавил: – И потом, в тебе что-то есть. Такая наивность. И мне кажется, что ты умеешь молчать.

Она с благодарной улыбкой кивнула. Всего пять минут прошло – а она уже расслабилась. Внутренняя сигнализация успокоилась, Леонид Сокольский меньше всего был похож на маньяка-насильника, и потом ему было за пятьдесят, а в ее семнадцатилетней голове пока не укладывалось, что мужчина с сединой, едва заметной проталиной на макушке, фарфоровыми коронками и взглядом Санта-Клауса может всерьез заинтересоваться ее не до конца еще оформившимся телом. Она еще не верила в московскую аксиому, гласящую, что в мире оплаченных желаний возраста нет.

– Большего от тебя и не потребуется. Только быть красивой, молчать и улыбаться, – Леонид кивнул водителю, и Audi плавно тронулась с места, унося Алену в сгущающийся сумрак Бульварного кольца.

Сокольский привел ее в бутик вечерних платьев на первом этаже отеля «Метрополь». И несмотря на непрерывный аутотренинг («будь расслабленной, ничему не удивляйся, веди себя так, словно каждый день закусываешь устрицы белужьей икрой, не пялься на знаменитостей»), несмотря на то, что созерцать роскошь со стороны ей было не в новинку, Алена смутилась, застеснялась проплешин на своих ботинках, своего шарфика в катышках, своего скромного серебряного колечка с лунным камнем. Приглушенный свет, томная брюнетка, похожая на Сальму Хайек, на соблазнительно вздымающейся груди которой красуется бейджик «Наталья, консультант», вешалки со сказочными нарядами, состаренные зеркала – все это принадлежало миру настолько чуждому, что она чувствовала себя инопланетянкой.

– Здравствуйте, Леонид Сергеевич, – проворковала «Наталья, консультант», у которой оказался такой тихий, хриплый и гулкий голос, словно в детстве она ела слишком много мороженого и заработала хронический тонзиллит. Впрочем, поскольку звучало это очень даже сексуально, не исключено, что вибрирующая хрипотца была приобретена красавицей в результате частных уроков у дорогого фониатора, – вам подобрать комплект?

При этом на Алену она даже не взглянула, но улыбалась так понимающе, словно всем своим видом восклицала: «И где вас угораздило откопать это чучело? Я, конечно, приложу все усилия, но не знаю, не знаю…»

– Именно так. Не забудьте про чулки и подобающее белье. Девушка должна выглядеть на все сто через, – он сверился с часами, – максимум двадцать минут.

– Будет сделано, – рапортовала Наталья, – может быть, позвонить в студию Chanel, пусть срочно пришлют визажиста?

– Не надо, – поморщился Сокольский, – у Алены такое лицо, что косметика его только простит.

Поджав губы (ведь на ней самой был сантиметровый слой разноцветной штукатурки), Наталья из-за плеча небрежно кивнула Алене: пойдем, мол, что стоишь? В ответ захотелось сказать какую-нибудь резкость, вроде того: дорогая Наташенька, вы отличаетесь от бабы Мани, продающей петрушку на углу, только статусом локации торговли, в остальном же обе относитесь к обслуживающему персоналу, так что, будь добра, веди себя соответственно и кофе без сахара принеси! Но в глубине души Алена понимала, что и сама она не ушла далеко от хамоватой консультантки – обе всего лишь изо всех сил цепляются острыми коготками за ненадежный мир куколок, в котором на первый взгляд красота легко обменивается на хрустящие купюры.

«Я сюда обязательно вернусь, – пообещала она самой себе, – вернусь в ином статусе, с иным выражением лица. Как Джулия Робертс в фильме „Красотка“!»

А Наталья уже протягивала ей нечто воздушное, кремовое, благородно поблескивающее слезинками хрустальных страз. Алена прикоснулась к платью рукой… и тотчас же забыла обо всех своих мелких обидах. Все же она была семнадцатилетней девчонкой, выживающей на обочине мира роскоши, латающей колготы и выдающей бисерную сумочку из ларька за эксклюзивную вещь авторской работы. Мода Алену завораживала. Еще лелея надежды на модельный успех, она мечтала именно о подиуме, мечтала о парижской неделе от кутюр, о возможности стать частичкой искусства, почти музейным экспонатом, гордо идти вперед, представляя миру вдохновенный предмет чьего-то таланта.

Атлас был таким нежным, а нижние юбки такими воздушными, что ей захотелось зарыться в это чудо лицом, зажмуриться и помечтать о чем-нибудь хорошем, вдыхая тонкий аромат богатства.

Видимо, Наталью не зря приняли на работу в этот бутик – у нее был глаз-алмаз, и платье село на Алену, как будто бы было сшито специально для нее. Приподнимающий грудь и сдавливающий талию корсет, струящиеся многослойные юбки, кружева ручной работы… И этот цвет – поблекшая чайная роза, – он «убил» бы большинство лиц, но бледную рыжую Алену превратил в нереальную красавицу. У нее даже дух перехватило, когда Наталья закончила шнуровать корсет и позволила ей повернуться к зеркалу (хотя, возможно, в сбившемся дыхании было виновато не только восхищенное удивление, но и сам корсет).

– Чудо какое-то, – пробормотала она, – сколько же стоит это чудо?

– Вам знать необязательно, – хмыкнула Наталья, но потом все же снизошла: – Двести восемьдесят тысяч. Со скидкой Леонида Сергеевича, разумеется.

Алена прикусила язык и решила больше ни о чем не спрашивать.

А Наталья принесла откуда-то из кулуаров золотистую обувную коробку.

– Нога у тебя ого-го, как у мужика, – прищурившись, она наклонилась к Алениной ступне, и та машинально поджала пальцы, – сорок первый, да? Выбора нет, в таком размере у меня есть только одна пара.

– Сорок второй, – вздохнула Алена, – у меня сорок второй. С обувью проблема, чаще всего приходится мужскую носить.

– Значит, придется немного потерпеть. Если бы мне дали хотя бы три часа, я бы, разумеется, достала пару сорок второго размера. Но… – она развела руками и протянула Алене коробку, – вот.

Внутри оказались приглушенно золотые туфли на тонкой шпильке, украшенной розовыми самоцветами. Не без труда Алена впихнула в них ступни – такое впечатление, что на нее надели знаменитый инквизиторский «испанский сапожок» – твердая кожа давила со всех сторон, расплющивала пальцы.

– Держи уж, спрячь в сумочке, – Наталья протянула ей упаковку пластырей, – да нет, не в свою торбу. Сумку я тебе тоже дам, не можешь же ты явиться с этим уродством… А желтое платье я бы на твоем месте вообще сожгла бы, как масленичную куклу.

– Передам его хозяйке ваши пожелания.

Когда Алена вышла из-за ширмы – как и было оговорено, через двадцать минут, – Леонид Сокольский восхищенно ахнул:

– Вот это я понимаю. Эта девушка и правда тянет на мой эскорт. Все будут спрашивать, кто это такая, но я, разумеется, никому не открою наш секрет.

Алена заметила, что, выходя из магазина, он сунул в проворную руку Натальи стодолларовую купюру. «Ну ничего себе чаевые, – подумала она, – интересно, а эскорт-девушкам чаевые полагаются?»

– Едем в один частный загородный клуб, – перехватив ее вопросительный взгляд, сообщил Сокольский и добавил, обращаясь уже к водителю: – Это по Волоколамке. Мне надо быть там через двадцать пять, максимум тридцать минут.

Алена хотела возразить, что ведь им придется продираться через непролазные московские пробки. Но не успела – водитель поставил на машину мигалку и бодро порулил по встречной. В итоге ровно через двадцать пять минут они, словно пассажиры машины времени, перенеслись из загазованного моросящего противным дождем города в тихий желто-бурый лес, медленно переодевающийся к зимнему сну. Это казалось таким нереальным! К тому же Алена забыла, когда она в последний раз была на природе, когда дышала такой влажной свежестью, когда слышала трели незнакомых птиц. Кажется, еще в прошлой жизни, в N-ске, когда они с Галочкой выбирались на пикник, прихватив с собой корзину с бутербродами, фотоаппарат-мыльницу и прошлогодний Playboy (самовлюбленной Галине нравилось фотографироваться, копируя позы девушек с разворота).

Загородный клуб, о котором рассказывал Сокольский, находился, казалось, в непролазной чаще. Расступились мокрые еловые ветки, и грейдерная дорога уперлась в глухой забор. Сокольский кому-то позвонил, и тяжелая дверь медленно отъехала вбок.

Алена вышла из машины, потянулась, вдохнула полной грудью. Вокруг было так непривычно тихо! Только лес вздыхал, кряхтел и поскрипывал суставами веток, как усталая старуха. На территории за глухим забором находился дом – на первый взгляд небольшой и нежилой. Состаренный кирпич, искусственный плющ вьется по стене, острые готические башенки стремятся проткнуть низкие тучи, за полукруглыми окнами – темнота и тишина. Алена с опаской покосилась на Сокольского: а что, если ее обманули? Что, если никакого делового ужина нет и в помине, а весь маскарад с платьем затевался лишь затем, чтобы привести ее туда, откуда невозможно запросто улизнуть? И если так, что он собирается делать: устроить оргию с уклоном в некрофилию – нечто такое, о чем любят рассказывать в телепередаче «Независимое расследование»?

Леонид перехватил ее взгляд и усмехнулся:

– Не волнуйтесь, барышня. Дом пустой лишь на первый взгляд. Все самое главное находится внизу, в подвале.

– Надеюсь, под «самым главным» вы подразумеваете не бензопилу и крюки для говяжьих туш в потолке? – попробовала пошутить она.

– Аленушка, сейчас вы сами все увидите, – он подтолкнул ее в спину.

Тяжелую дубовую дверь со стилизованной чугунной смотровой решеткой открыл для них молчаливый лакей в смокинге – это обнадеживало. Он же забрал у Сокольского зонт, а у Алены – ее клетчатое пальто. В отличие от магазинной Натальи ему было наплевать, сколько стоила ее одежда – он держал секонд-хендовское пальто так бережно, словно это была раритетная вещь, которую в единственном экземпляре сшила сама легендарная Коко.

Вслед за Сокольским Алена осторожно спустилась по каменной винтовой лестнице. На стенах из необработанного камня висели факелы – не трогательная электрическая имитация, а настоящие факелы в виде львов с разверстой пастью, на языках которой беззаботно плясал оранжевый огонь. Каждый шаг давался Алене с трудом – туфли так жали! Но удивление и любопытство были сильнее боли. Сердце ее едва не выпрыгивало из тугого корсета. Ну надо же, первый раз она согласилась поработать эскорт-girl и сразу же вляпалась в какую-то таинственную историю.

Шли они долго – у Алены создалось впечатление, что вглубь дом простирался минимум на пять этажей. Подвал имел структуру муравейника – от основного широкого коридора с лестницей отходили узкие коридорчики с дубовыми темными дверьми. Перед одной из этих дверей Сокольский и остановился.

– Прошу, – он распахнул дверь перед слегка запыхавшейся Аленой.

Она осторожно вошла внутрь – сначала заглянула и только потом переступила ногой через порог. Никакой садо-мазо атрибутики внутри комнаты не было. Обычная обеденная зала, разве что мрачновато обставленная – но такой уж был вкус у хозяина всего этого великолепия. Черные шелковые обои с бархатными лилиями на стенах, размашистая черная люстра, украшенная миллионом переливающихся хрусталиков, ложное окно – на самом деле просто подсвеченный витраж, медвежья шкура на полу, старинный стол из черного дерева с резьбой, а за столом – брюнет, похожий на кинематографического итальянского мафиози, и красивая блондинка с отстраненным лицом.

Брюнет улыбнулся, устремился навстречу Сокольскому, они обнялись, похлопали друг друга по плечам.

– Все хорошеешь, – похвалил Сокольский брюнета.

– Прошел курс лечения стволовыми клетками в Швейцарии, – похвастался тот, – если понадобится, могу дать контакт… Познакомьтесь с моей спутницей, ее зовут Елена, она актриса и недавно получила предложение от Тинто Брасса.

Блондинка холодно улыбнулась и кивнула. Ее взгляд буквально вцепился в Алену, сканируя: кто такая, одноразовая ли куколка или законная супруга, и сколько стоит ее платье, и почему она так странно переминается с ноги на ногу: неужели туфли жмут?!

– Алена, – представил ее Сокольский, – модель. Она несовершеннолетняя.

Брюнет понимающе хохотнул. А она подумала – вот что, оказывается, имела в виду Янка, говоря о мужской конкуренции. Они меряются не только автомобилями, домами, яхтами и костюмами, но и сопровождающими их куколками!

Уселись за стол. Как по мановению волшебной палочки рядом вырос официант. Алена потянулась было за меню, но тот с едва заметной улыбкой покачал головой и сообщил, что у нее есть выбор между лингвини с красной икрой, салатом из камчатского краба и запеченными перепелиными тушками. Она покосилась в тарелку Елены – та была девственно чиста.

– Пожалуй, я не голодна, – она старалась, чтобы голос звучал уверенно и даже немного утомленно, – но я с удовольствием выпью зеленый чай.

Мужчины остановили выбор на перепелиных тушках и бельгийском темном пиве. Они тут же завели разговор о каких-то котировках, акциях, перепродаже офиса на Садовом, открытии клуба на Цветном бульваре и покупке летней резиденции на Кипре. Алена быстро потеряла интерес к разговору. Исподтишка она косилась на Елену, которая тоже явно скучала – нетерпеливо покусывала полную нижнюю губу, беззастенчиво рассматривала покрытые персиковым лаком ногти, обреченно вздыхала. В какой-то момент Сокольский скомандовал:

– Девочки, нам необходимо переговорить тет-а-тет. Почему бы вам не припудрить нос?

Елена послушно поднялась из-за стола, Алена последовала за ней. За одной из дверей оказалась роскошная уборная – светлый мрамор, огромное антикварное зеркало, золоченая раковина.

– Странно так, – Алена решила заговорить первой, ибо блондинка вела себя так, словно находилась в комнате одна, – для того чтобы просто переговорить по делу, они привезли сюда нас, в таких платьях…

На Елене был бальный наряд – декольте, пышная юбка, длинный шлейф топорщится многослойной переливающейся органзой, точно павлиний хвост. Она приподняла подкрашенную коричневым карандашиком бровь и уставилась на Алену – вернее, на ее зеркальное отражение.

– А что в этом странного? – передернула женственными покатыми плечами она. – Ты разве не любишь наряжаться?

– Люблю, но… Здесь ведь, кроме нас, нет никого… – беспомощно развела руками Алена.

– Но это ведь не означает, что я должна носить при своем мужчине растянутый спортивный костюм?

«Какая категоричность, – подумала Алена, – либо такое платье, либо растянутый спортивный костюм».

– И потом, мой мужчина любит шикарных женщин, – немного смягчилась Елена, и ее ледяное лицо даже тронуло слабое подобие улыбки, – вот недавно мы были в Лондоне, и он подарил мне час в магазине Harrods.

– Как это? – удивилась Алена.

– Магазин закрыли специально для нас на целый час, – снисходительно объяснила будущая звезда фильма Тинто Брасса, – чтобы я могла спокойно выбрать именно то, что мне хочется. Меня раздражает толпа. Все пялятся, сплетничают…

«Тоже мне, Бритни Спирс, – подумала Алена, – обычная рослая деваха скандинавского типа. Для модели слишком полная. На что тут пялиться, о чем сплетничать?!»

– Я купила нарядов на пятьдесят тысяч фунтов, – она выжидательно уставилась на Алену.

И та поняла, что по правилам игры она должна либо округлить глаза и ахнуть: «Вот это да-а-а-а!», либо парировать достойным контраргументом, например: «А мой-то, мой чего выкинул – подарил мне розовый самолет с белыми норковыми сиденьями, а вместо стюардов – стриптизеры из „Красной Шапочки“, и вот только что я слетала на нем в Монако!» Ни того, ни другого говорить не хотелось, поэтому Алена просто загадочно промолчала, предпочтя роль серого кардинала.

Они вернулись в зал. Алена приготовилась, осмелев, заказать перепелиные тушки – не так-то часто у нее выдавалась возможность отведать деликатесов, да еще и не платя ни рубля, но Сокольский вдруг поднялся и с милой улыбкой произнес:

– Ладно, остальное обсудим в моем офисе в четверг… Алена, мы уходим.

– Уже? – немного разочарованно прошептала она.

– А ты хотела посвятить мне весь вечер? – подмигнул Леонид, когда они отошли от столика на безопасное расстояние. – Меня предупредили, что ты девушка занятая и твое время стоит дорого.

– Так и есть, – на всякий случай сказала Алена, – просто я не думала, что… – она осеклась. Не говорить же ему, что все это время она только и делала, что ждала подвоха.

– Деньги тебе заплатят в агентстве, – спохватившись, сказал он, – а вот это – лично от меня.

Он впихнул в ее ладошку сложенные в трубочку купюры. Алена покраснела – это были первые в ее жизни чаевые. Почему-то ей было неудобно их принимать, несмотря на то, что она остро в этих деньгах нуждалась.

– Да что вы, не стоит… – смущенно отказывался ее внутренний интеллигент.

Сокольский расхохотался и, обернувшись, по-отечески растрепал ее волосы:

– Ты просто прелесть. Бери, бери, для такой девочки не жалко. Когда мне в следующий раз понадобится эскорт, буду иметь в виду тебя.

– Спасибо, – с благодарной улыбкой пролепетала Алена.

– Представляешь, нет, ты представляешь, он купил платье за двести восемьдесят тысяч, и только затем, чтобы я показалась в нем одному его знакомому! – тарахтела Алена, жадно вгрызаясь в сочный гамбургер. – Всего одному! Вокруг даже не было других людей! И такие туфли мне подарил… Я спросила у девчонок, сколько стоят, и мне сказали, что не меньше штуки. Можно было бы продать, но жалко, хоть они мне и малы.

– А секс предлагал? – поинтересовалась Анфиса, манекенщица, с которой она время от времени пересекалась на кастингах и вот сблизилась настолько, что иногда они выбирались куда-нибудь, чтобы выпить кофе и перемыть косточки всем общим знакомым.

Анфиса тоже занималась эскортом. Но в отличие от Янки и самой Алены она работала на самом высоком уровне – миллионеры, политики, закрытые вечеринки в Портофино, приемы в Лос-Анджелесе. Алена подозревала, что одним сопровождением там не ограничивается, но спросить напрямую стеснялась – ведь они даже не были подругами.

После удачного свидания с Сокольским Алена сама ей позвонила и предложила совместно нарушить модельную диету в каком-нибудь небогемном, но уютном местечке, например American Bar & Grill.

– Да так, – неопределенно передернула плечами она, – вроде бы в гости пригласил, намекал, что может оставить мне платье… Но я отказалась, и он уговаривать не стал.

– Так он забрал твое платье? – расхохоталась Анфиса. – Подруга, ну ты и продешевила!

– Я получила двести пятьдесят долларов просто за то, что пару часов посидела с постным лицом за столом, – немного обиженно возразила Алена, – я на такое и не рассчитывала.

– Ты просто недавно в бизнесе, – безапелляционно заявила Анфиса, – не помню, когда я в последний раз получала меньше штуки. То есть, как правило, сумма оговаривается меньшая. Но мужики ведь тоже живые люди, их всегда можно развести. Недавно вот меня снял один итальяшка, и я соврала ему, что у меня день рождения. Удачно подгадала, мы как раз проезжали мимо Tiffany.

– Тысяча долларов за эскорт, – мечтательно протянула Алена, – слушай, но зачем тебе тогда вообще сдался этот modeling? Зарабатываешь такие деньги, а потом встаешь ни свет ни заря, чтобы успеть на кастинг для рекламы утягивающих колгот.

– Сложный вопрос, – нахмурилась Анфиса, – наверное, если бы в моей жизни не было кастингов для рекламы утягивающих колгот, я бы чувствовала себя банальной шлюшкой, разве что очень дорогой.

– Странная логика, – удивилась Алена, – если бы я за вечер зарабатывала тысячу долларов, я бы уж как-нибудь со своей совестью договорилась бы! Тем более что вчера я на собственном примере убедилась, что эскорт – это совсем не так страшно!

Анфиса помусолила в губах коктейльную соломинку. Она была удивительно красивой женщиной – даже странно, что с модельной карьерой у нее не сложилось, да и вряд ли сложится когда-нибудь, ведь к тому моменту, когда Алена с ней познакомилась, ей было уже далеко за двадцать. Огромные миндалевидные глаза на скуластом лице, точеный носик, пухлый рот, густые волосы цвета темного шоколада, тело Моники Белуччи, ангельский голосок, пластика дрессированной пантеры, которая научилась быть послушной и мягкой, но на самом деле по-прежнему является опасной дикой кошкой. Совсем неудивительно, что мужчины теряют от нее голову и послушно, как крысы за волшебной дудочкой, идут покупать брильянты, зомбированные ее обаянием.

Внезапно Алена поймала на себе какой-то новый Анфисин взгляд – изучающий, неприлично пристальный. Таким взглядом скорее рассматривают не случайную попутчицу в мире подиумных будней, а драгоценную диадему в витрине бутика, прикидывая – не слишком ли дорого за нее просят и согласится ли кто-нибудь из любовников обременить себя такой тратой.

– Алена, а зачем тебе такие деньги? – вдруг без улыбки спросила она.

– В каком смысле? Кто же от денег откажется?

– Поверь, много кто. Вопрос в том, что ты должна за эти деньги сделать. Я знаю не одну девушку, которая в твоей ситуации сложила лапки и вернулась домой под мамино крылышко.

Алена поморщилась:

– Анфиска, ты просто в городе моем не была! Даже нет – возможно, тебе бы в моем городе и понравилось бы! За тобою бы все ухлестывали, ты была бы королевой и так далее. Но посмотри на меня! Я всю жизнь была посмешищем. Причем это меня не обижало и не раздражало, потому что началось это еще в самом детстве. Я привыкла считать себя уродом, привыкла воспринимать это как должное. Я послушно уступала лидерство подруге!

Разнервничавшись, она скомкала салфетку и прицельно швырнула ее в пепельницу; Анфиса изумленно наблюдала за этой истерикой в миниатюре.

– Я была оптимисткой, надеялась поступить в Педагогический, звезд с неба не хватала, потому что знала, что их расхватают и без меня! И вдруг все изменилось. В один день. Меня перебросили в другой мир, где такие, как я, ходят в красавицах. Я впервые в жизни почувствовала себя человеком – ненадолго совсем, но все-таки лучше, чем ничего.

– А почему ненадолго? – после паузы спросила озадаченная Анфиса, которая, заслушавшись, даже забыла про свой коктейль, хотя еще минуту назад утверждала, что свежевыжатый лимонный сок с текилой напополам – это даже лучше, чем секс.

– Да потому, что объективная реальность в очередной раз стукнула меня мордой об стол! – воскликнула Алена и действительно ударила о стол – правда, не лицом, а кулаком.

Сидящие за соседними столиками люди заинтересованно на них посматривали. Наверное, зрелище и правда было эффектным – две высокие красотки о чем-то надрывно спорят, и одна из них выглядит так, словно вот-вот заплачет навзрыд.

– И еще потому, что этот город состоит из сотен «почти»! Я знаю точно, что могла бы стать успешной работающей моделью, но снова и снова мне не везет. Я только-только почувствовала себя красавицей, брильянтом, как выяснилось, что брильянты без оправы здесь не котируются. А я пока зарабатываю только на колготки да уцененные шмотки из магазина Mango. Я хочу быть своей в этой жизни, понимаешь? Я уже поверила в то, что не урод, не убогая. Мне не хватает самой малости, чтобы окончательно здесь освоиться.

– Денег и связей, – подсказала Анфиса, покачав головой, – не такая уж это и малость… Да-а, не ожидала, что девушку с такой внешностью могут дразнить и высмеивать.

Алена нервно усмехнулась:

– Они называли меня коломенской верстой и годзиллой. Все-все, даже моя лучшая подруга.

– Знаешь… – Анфиса задумчиво прищурилась, – есть у меня одна идея, но я не уверена… Не хочу тебя обнадеживать, но я могла бы порекомендовать тебя одному человеку.

Алена заинтересованно на нее уставилась.

– Он любит окружать себя красивыми вещами, – продолжила Анфиса, – мебелью, картинами, женщинами.

– Хорошее сравнение.

– Зато правда. У него есть свой островок в Карибском бассейне. Там он устраивает такие вечеринки, что закачаешься. Приглашает сотню моделей, знаменитостей, каких-то своих друзей… Все хотят туда попасть. Но он очень привередлив, – на слове «очень» Анфиса понизила голос и выразительно дернула бровью.

– Свой остров? – не поверила Алена.

– А что такого? Я знаю по меньшей мере четверых мужчин, у которых свои острова, – равнодушно пожала плечами Анфиса, – между прочим, небольшой тропический островок стоит гораздо дешевле, чем особняк на Рублевке… Обычно он выбирает девушек сам, но я покажу ему твои фотографии. Вдруг что и получится? Платит он триста долларов за уик-энд, но если ты девушка расторопная, то можешь заработать тысячи. Да еще и познакомиться с нужными людьми.

– А ты там была? На этом острове?

– Пару раз, – улыбнулась Анфиса, – ты даже представить себе не можешь, что это такое. Для нас пела Джей Ло, танцевала Дита Фон Тиз, на столах стояли ведра черной икры, а одним из номеров программы был денежный дождь.

– Как это?

– А вот так, – теплые воспоминания растянули карминные губы Анфисы в мечтательной улыбке, – никого ни о чем не предупредили. В какой-то момент раздался пушечный залп, и все подумали – фейерверк. А с неба вдруг посыпались стодолларовые купюры. Сначала все решили, что это фальшивки, а когда поняли, что нет… Звезды еще старались сохранить лицо, хотя я видела, как одна актриска запихивала доллары себе в трусы… А девчонки-модели передрались. Какая-то мымра из Харькова засветила мне в глаз кулаком. Я потом три недели не могла работать из-за фингала. Но зато успела отвоевать четыре тысячи долларов.

– Ну ничего себе, – протянула Алена. Рассказ Анфисы казался ей фантастикой, что-то из разряда будоражащих воображение сказок Шехерезады.

– Повторяю: я ничего не обещаю, – Анфиса вернула ее к действительности, – я просто покажу ему твое портфолио. А дальше… Молись, чтобы тебе повезло.

В ту ночь Алена долго не могла уснуть. А когда наконец ее сознание затуманила зыбкая и нервная предрассветная дремота, ей приснился скалистый остров с выжженными солнцем белесыми пляжами, сочными пальмами и мерными волнами лазоревого океана. В том сне были и Анфиса, и Дженнифер Лопес, которая держалась свойски и разговаривала почему-то по-русски, и еще какой-то высокий брюнет, лица которого она не разглядела, но при воспоминании о нем сердце почему-то начинало колотиться с удвоенным энтузиазмом. Небольшой оркестр наигрывал латинский джаз, и все улыбались друг другу, танцевали, смеялись, и время от времени с безоблачного неба с тихим шелестом спускались новенькие купюры, и все раскрывали солнечные зонтики, чтобы деньги не летели в лицо. Проснулась она отдохнувшая, с безмятежной улыбкой и непонятно откуда взявшейся уверенностью, что она, семнадцатилетняя провинциалка ста восьмидесяти пяти сантиметров роста, может подчинить себе хоть весь мир, стоит только пожелать…

– Так что насчет Шестакова? – с этими словами Марина Аркадьевна Хитрюк обращалась к Алене каждый раз, когда та переступала порог директорского кабинета. – Ян мне опять звонил. Если и в следующий раз я совру, что тебя нет в городе, он может заподозрить, что Podium Addict не хочет иметь с ним дел. А ты ведь понимаешь, что такими людьми, как Ян Шестаков, не разбрасываются.

Алена поморщилась. Она уже четвертую неделю крутилась-вертелась в новом амплуа, которое неожиданно принесло ей куда больше дивидендов, чем подиумно-закулисные мыканья. За три недели она успела многое: трижды поприсутствовала на переговорах в качестве одушевленного элемента интерьерного декора, слетала в Питер на масштабную закрытую вечеринку, вместе с десятью другими моделями сопровождала американского медиамагната в турне по Золотому кольцу, получила в общей сложности тысячу долларов чаевых, дважды едва не была изнасилована перебравшим с кокаином клиентом и почти поверила в то, что профессиональная эскорт-girl может быть невинной, как монастырская послушница. Все зависит от расторопности и умения балансировать на тонкой грани между откровенным кокетством и королевской неприступностью. Смотреть на мужчину влажными глазами, облизывать губы и всем своим поведением давать понять, что он приятен и желанен, однако существует веские «но», мешающие стопроцентному слиянию двух одиночеств. С этой ролью она справлялась филигранно. Кто бы мог предположить, что в длинном бледном теле провинциальной коломенской версты живет такая внутренняя кокетка. Американский медиамагнат даже отозвал ее в сторонку и, понизив голос, предложил сбежать от остальных десяти моделей куда-нибудь на Лазурный Берег Франции. Когда Алена рассказала об этом Янке, та забегала по квартире и нервно обозвала ее дурочкой, не понимающей выпавшего на ее долю счастья. Но сама Алена ни о чем не сожалела: в ней проснулся некий инстинкт, отвечающий за безопасность, внутренняя пожарная сирена, реагирующая на потенциальную беду.

Вот эта самая сирена и кричала-надрывалась, стоило Марине Аркадьевне завести разговор о владельце винного дома Яне Шестакове.

– И не надо делать такое лицо, – строго сказала Хитрюк, – ты же не думала, что работа всегда будет доставлять одно удовольствие? Все это время я изворачивалась как могла, рекомендуя тебя моим лучшим клиентам. Настало время ответной благодарности.

– И что он хочет? – обреченно спросила Алена.

– Он хочет с тобой поужинать, только и всего.

– И что, на ужине этом мы будем одни?

– Тебя интересует кто-то еще? – невинно улыбнулась Хитрюк. – Ты хоть понимаешь, что любая другая девушка на твоем месте ликовала бы от счастья? Один из самых богатых мужчин Москвы, миллиардер, приглашает тебя на ужин. А ты кочевряжишься.

– А вы хоть понимаете, что его интересует не эскорт? – в тон ей возразила Алена. – Он покупает мое общество не для того, чтобы произвести впечатление на своих друзей, а ради меня самой. Я помню, как он смотрел на мои ноги, как он со мной разговаривал… Не нравится мне эта идея.

Марина Аркадьевна шумно вздохнула и возвела сильно накрашенные глаза к потолку. Ее начинала раздражать эта сибирская сопля, которая строит из себя особь королевских кровей и в то же время охотно берет деньги от мужчин за сопровождение. Она что, и правда думает, что можно работать эскорт-girl и при этом вести себя так, словно люди размножаются методом опыления?! Она, Марина Аркадьевна, не зверь, не обманщица, не распоследняя сволочь. Она могла бы сразу отправить эту малолетнюю выскочку на мальчишник в Завидово, где с такими, как она, не церемонятся и панибратски называют «щелками». Но нет – Марина Аркадьевна всегда старалась, чтобы вхождение в профессию было мягким. Никакого секса, никаких даже намеков на секс. Поприсутствовала на вечеринке – получи сто долларов, распишись в ведомости. Полетела в Питер – тебе снимут отдельный номер в отеле, по соседству с клиентом. Она что, и в самом деле думала, так будет всегда?! Вроде бы и flatmate у нее прожженная, должна была делиться впечатлениями… Интересно, она и в самом деле идиотка или просто делает вид? И как же бесит, бесит, бесит этот овечий взгляд из-под опущенных ресниц!!! Если бы не Шестаков, она бы давно наорала на Алену, поставила бы ее на место, выгнала бы вон из квартирки в Тушино, и пускай крутится как хочет. Но Ян вцепился в свое мимолетное желание мертвой хваткой. Он был из тех, кто всегда получает что хочет. А в данный момент он хотел провинциальную манекенщицу-неудачницу Алену Соболеву. Видите ли, ее километровые ноги произвели на него неизгладимое впечатление. Марина Аркадьевна подсуетилась и нашла ему двух беспринципных девах выше Алены на целую голову. Но он уперся как осел – Соболева, и никто кроме нее. И что он в ней нашел, глисте бледной? Кто поймет этих мужчин?

– Аленушка, – ласково протянула Марина Аркадьевна, хотя все у нее внутри клокотало и готовилось взорваться извергающимся вулканом, – я же не враг тебе. Ты перспективная модель. Пусть до сих пор твоя карьера не очень-то складывалась, но я в тебя почему-то верю.

– Правда? – недоверчиво спросила Алена, и белесые глаза ее зажглись такой надеждой, что Марина Аркадьевна расслабилась и поняла, что совершенно случайно нащупала главную болевую точку противника.

– Ну конечно, дурочка. То, чем ты сейчас вынуждена заниматься, не навсегда. Ты должна меня понять, ведь у меня такие расходы. Я снимаю тебе квартиру, сделала тебе портфолио…

– Понимаю, – грустно протянула Алена.

Марина Аркадьевна перегнулась через стол и накрыла ладонь Алены своей рукой. Какой контраст. У Алены ладонь бледная, ногти аккуратно подпилены под самый корень, на безымянном пальце дешевое серебряное колечко, которое подарил ей Валера Рамкин в самый первый ее московский день. У Марины Аркадьевны – загорелая дочерна, акриловые ногти похожи на когти птицы Феникс, выкрашены золотым лаком, на них мерцают рубиновые стразы, пальцы унизаны кольцами Tiffany и Bulgari. «Надо бы съездить в Нью-Йорк, уколоть ступни и кисти рук гиалуроновой кислотой, – походя подумала Хитрюк, – говорят, она сглаживает выступающие вены, и руки смотрятся на десять лет моложе».

– Зимой в модельном мире затишье. Но впереди – весна, новые кастинги, показы. На прошлой неделе я подписала контракт с бельгийским модельным агентством New Face. Многие мои девочки отправятся работать в Европу. Скоро будут презентации летних коллекций. Нью-Йорк, Милан, Рим, Токио. Ты хотела бы работать в Италии, Алена?

– Я ни разу не была за границей, – стушевалась она.

– Ты высокая, ты должна понравиться модельерам. Все это будет, просто надо немножко потерпеть. Поддержи меня сейчас, и я замолвлю за тебя словечко.

Алена смотрела на нее недоверчиво.

– Марина Аркадьевна… Вы правда так думаете?

– Если не так, зачем я перед тобой уже битый час распинаюсь? Думаешь, у меня так много времени?

– Но этот Ян Шестаков… Он же не будет… прямо в ресторане?

– Все зависит от тебя, девочка моя, – покачала головой Хитрюк, – хочешь соблюдать дистанцию – веди себя, как вела до этого дня. Хочешь заработать кучу денег и стать girlfriend миллиардера – вперед, эта дверь открыта для тебя.

– Ну ладно, – вздохнула Алена, – назначайте встречу. Я согласна.

Марину Аркадьевну немного покоробила эта снисходительная самоотдача, но звуки «бинго!», поющие в голове, заглушили весь негатив, связанный с неприятным характером сибирской принцессы.

– Я знала, что ты согласишься, – ласково, по-матерински, улыбнулась Хитрюк, – ты сразу показалась мне умной девушкой. Ты далеко пойдешь, Алена, я в тебя верю… А сейчас можешь идти. Сегодня же я переведу на твою карточку аванс за Шестакова. Он платит триста, и сто пятьдесят получишь прямо сейчас.

Когда Алена уже собиралась выйти, Марина Аркадьевна ее окликнула:

– Да, и вот еще что! Говоришь, ни разу за границей не была? А паспорт есть?

Слабо улыбнувшись, Алена кивнула:

– Сделала на всякий случай.

– Оставь моей секретарше. Сделаю тебе краткосрочную рабочую визу в Англию. Моему знакомому нужна девушка для поездки на конференцию в Лондон. Работа непыльная, просто побывать на нескольких официальных мероприятиях.

Алена долго не могла привыкнуть к московской особенности пренебрегать друг другом ради новых знакомств и новых встреч. В этом городе считалось модным обрастать связями; чем больше новых полезных знакомств – тем лучше. В хитросплетении дружественных, приятельских и любовных связей каждый отдельный их фигурант не значил ровным счетом ничего. Сегодня тебе могут клясться в любви, распивая с тобой яблочный сидр, а завтра твое имя будет просто набором букв, впопыхах забитых в смартфон. И эти вежливые формулировки – «как-нибудь созвонимся», «как-нибудь обязательно встретимся»… Ох уж это лукавое московское «как-нибудь».

Иногда она ловила себя на мысли, что скучает по Нему. И тут же гнала ненужную и немодную эмоцию прочь – ну какое право она имеет скучать, если между ними не было ничего, кроме шаткой взаимной приязни да парочки ее предрассветных снов с легким эротическим подтекстом, в которых непременно фигурировал Он? Не целовались, не засыпали в обнимку, не дарили друг другу пошлых «валентинок» и тысячедолларовых часов; блеклое московское небо не кружилось перед их пьяными и счастливыми глазами, потому что они даже ни разу не напивались вместе. И она не рассказывала о Нем случайным подружкам, и не ждала, затаив дыхание, Его телефонного звонка, и не маялась мыслью о том, с кем Он спит и кого любит, и не сгорала от душной ненависти, когда однажды сутуловатая манекенщица из Рязани обмолвилась, что Он как-то пригласил ее в кино. Алена понимала, что не имеет права думать о Нем как о важной части своей жизни, ибо на самом деле Он был всего лишь декорацией и второстепенным персонажем, время от времени пробегающим по обочине ее московской реальности.

Но в тот вечер она, наплевав на условности, набрала Его телефонный номер. И Он, услышав ее голос, обрадовался.

– Аленка! – по голосу она поняла, что Валера Рамкин улыбается. – Что-то давно ты не звонила!

«Мой номер не засекречен, мог бы позвонить и сам», – подумала Алена, но вслух ничего такого не сказала, потому что целью ее звонка было вовсе не выяснение несуществующих отношений.

– Привет, – она тоже улыбнулась – своему отражению в темном кухонном окне.

– Ну, как поживает наша топ-модель?

Алена вздохнула:

– Все издеваешься? Топ-модель оббивает каблуки по кастингам. Каблуки стачиваются быстрее, чем развивается ее карьера, и она вынуждена неделями копить на новые набойки.

– Так все плохо? – его голос потух.

Ну а она мысленно отругала себя за то, что поставила его в неловкое положение. Внутри Садового кольца не принято рассчитывать на жалость малознакомых людей, здесь главенствует рафинированный американский smile. Теперь он будет вынужден предложить ей денег. А может быть, в его планы вовсе не входила финансовая помощь неудачливой манекенщице. Или – еще хуже! – подумает, что она пытается внушить ему комплекс вины. Этакое моральное садо-мазо.

И Валера действительно участливым голосом предложил:

– Ален, так тебе деньги нужны? Я как раз гонорар получил, я мог бы…

– Нет, – перебила она, – не волнуйся, денег у меня достаточно. Ты просто недослушал. Вернее, я недорассказала… Ты же спросил о модельном бизнесе, вот я и ответила, что работы модели для меня в этом городе как не было, так и нет. Но ведь существуют и другие способы выжить…

– Ты о чем?

– Как будто ты не знаешь, – нервно усмехнулась она.

Почему-то Алена рассчитывала, что Рамкин станет адвокатом невинной и денежной профессии эскорт. Скажет, что в этом и правда нет ничего страшного, что почти все начинающие модели вынуждены этим заниматься. Что эскорт и проституция похожи лишь на первый неискушенный взгляд, а на самом деле между ними – пропасть. Что Алена с ее-то данными обязательно выбьется на самый верх, надо лишь только потерпеть, что владелец известного винного дома Ян Шестаков только малознакомым людям кажется скользким типом, в действительности же он отличнейший мужик…

Но ничего этого Рамкин не сказал. Честно говоря, он вообще ничего не сказал. И молчание это начинало Алену тяготить.

– Эй, ты еще там?

– Там, там, – неохотно подтвердил он, – просто пытаюсь переварить услышанное. И убедить себя в том, что я неправильно тебя понял.

– А что ты понял? – насторожилась она. – Не переживай, на Ленинградке я не стою. Мне помогает Марина Аркадьевна.

– Убил бы ее за такое, – процедил он, – ты откуда звонишь? Из дома?

– Ну да, – удивленно подтвердила она, – а что?

– Я не очень далеко, на Маяковке. Пробок нет, так что буду у тебя минут через двадцать!

Алена растерянно посмотрела сначала на свой домашний костюм – выцветший летний халатик и стоптанные тапочки, потом на закрытую дверь единственной комнаты, в которой ее соседка Яна пыталась заниматься кундалини-йогой. Янка вообще была натурой увлекающейся – то от мяса откажется, то встает в половине пятого утра и заунывно поет какие-то мантры, то становится сторонницей уринотерапии, теперь вот йога… «Ко мне не входить, – строго предупредила она, – посидишь на кухне сорок минут, ничего страшного. Я буду медитировать». Лицо у нее при этом было такое, что Алена не осмелилась бы нарушить просьбу.

– Валер, к нам сейчас нельзя, – растерянно протянула она, – моя соседка…

– Я уже выехал. Напротив твоего дома есть «Якитория», жди меня там.

Быстро освоившись в мире модных московских привычек, Алена так и не смогла срастись с некоторыми из них. Например, она не понимала, зачем носить джинсы с такой низкой талией, что если девушка нагибается или садится, окружающим становится видно темную черточку, разделяющую ее ягодицы? И почему из-под джинсов должны непременно торчать сшитые из трех впивающихся в тело синтетических ниточек трусы? Или пирсинг пупка – ну почему у всех обладательниц относительно плоских животиков в пупке поблескивает в лучшем случае цветной камушек? У Алены мурашки по коже бежали, когда она представляла, как это неприятно и больно, когда сережку такую случайно задеваешь рукой или поясом брюк. Зачем надо ходить в солярий до тех пор, пока цветом лица не сравнишься с Бобом Марли? Или вот суши – прелесть суши Алена тоже понять не могла. Ну какое может быть удовольствие от пожирания склизких комочков холодного риса, на которых лежит пересоленный сырой лосось? Вот Яна суши боготворила и постоянно спускала гонорары в «Якитории». Алена только выразительно крутила пальцем у виска, вменяла ей острую зависимость от тенденций и, если у нее самой заводились неприкаянные деньги, предпочитала потратить их в «Тарасе Бульбе», где еда теплая, домашняя, родная, а пирожки выглядят так, словно их испекла Аленина бабушка.

Как ни странно, Рамкин прибыл в «Якиторию» раньше нее – даром, что ей надо было всего лишь дорогу перейти, а ему – преодолеть энное расстояние по Волоколамскому шоссе. У ее медлительности было естественное оправдание – все же Алена была женщиной, которую приглашение застало в домашнем халате и с немытой головой. Пришлось метаться по квартире, по очереди забраковывая немногочисленные предметы своего гардероба, тревожить застывшую в позе лотоса Янку (сколько крику-то было!), слезно выпрашивать у нее джинсы Seven и футболку French Connection с выложенным стразами ангелочком. Грязные волосы она закамуфлировала симпатичной розовой банданой, губы мазнула персиковым блеском, слегка подрумянила щеки и в целом осталась своим внешним видом вполне довольна.

Валера сидел за столиком у окна и угрюмо отправлял в рот роллы «Калифорния» – один за другим. Немного замедлив шаг, чтобы полюбоваться им со стороны, Алена в очередной раз удивилась, насколько же он сам хорош. Ему бы самому подиумы покорять, а не пробиваться в серые кардиналы модельного закулисья. Светлые волнистые волосы, зачесанные назад, серые задумчивые глаза, легкий загар – вряд ли он ходит в солярий, скорее всего, выезжал на натурные съемки к морю. На нем была белая рубашка с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами, клетчатый пиджак в шоколадных тонах и бордовый шейный платок.

– Привет! – она не удержалась и, перегнувшись через стол, расцеловала его в обе щеки, краем глаза отметив, что две дурно блондированные мочалки с соседнего столика посматривают на нее с плохо скрываемой завистью.

– А вот и наша топ-модель, – без улыбки ответил Рамкин, – что ж, садись. Ты голодна?

Бросив взгляд на его деревянную тарелочку с роллами, Алена поморщилась, соврала о диете и заказала жасминовый чай.

– Валер, а что ты так напрягся-то? – она сама решила начать неприятный разговор. – Сорвался откуда-то, примчался… Что я не так сказала? Марина Аркадьевна утверждает, что в эскорте нет ничего такого, все этим либо занимаются, либо занимались когда-то, либо мечтают заниматься, но недостаточно хорошо для этого выглядят.

– Я убью Хитрюк! – воскликнул он, порывисто отодвигая тарелку. – Глядя на тебя, у меня даже пропал аппетит. Ален, ну почему ты мне сразу не позвонила? Сразу, когда с тобою только об этом заговорили?!

– И что бы ты сделал? – пожала плечами она.

– Отговорил бы тебя к чертовой матери! Знаешь, я до сих пор не могу забыть, как в первый раз тебя увидел… Какое ты произвела на меня впечатление…

Алена слабо улыбнулась.

– Ты была так непохожа на других. Сказочная принцесса, эльф! Я глазам своим поверить не мог. Фантастика – в наше время встретить такую девушку! Но девушка приехала в Москву и стала обычной проституткой.

Улыбка сползла с Алениного лица.

– Что ты такое говоришь? Эскорт и проституция – совсем не одно и то же. Я просто сопровождаю мужчин, которым хочется, чтобы рядом была красавица, – она говорила те слова, которые на самом деле надеялась услышать от него.

– Это до поры до времени, – покачал головой Валера. – Хитрюк не такая уж и дура, как я погляжу. Наверняка твоей персоной давно интересуется какой-нибудь мажор, иначе она бы тебя давно отправила восвояси.

– Что ты имеешь в виду? – похолодела Алена.

– А то! Если ты поешь эту песенку о сопровождении, значит, еще не нарывалась на серьезных ребят. Марина Аркадьевна, добрая душа, блин, тебя щадила. Готовила, так сказать. Сначала light-версия, потом все по полной программе.

– Но откуда… Откуда тебе все это знать?

– Да потому, что я не первый год в бизнесе, в отличие от тебя, дуры стоеросовой! – возопил Рамкин, и крашеные мочалки с соседнего столика увлеченно зашушукались, кивая в их сторону. – Да потому, что я много раз видел, как это бывает! И если она сказала, что через эскорт проходят все модели, то она соврала, так и знай!

Алена нервно крутила в руках пиалу с остывающим чаем. Она так и не сделала ни одного глотка. От этого разговора ее мутило. Что он несет?! Какое право он имеет так с ней разговаривать? Неужели он не чувствует никакой ответственности за ее судьбу? Ведь это он, он выдернул ее из привычной круговерти мелких будничных дел, он одним легким пинком разрушил карточный домик ее устаканенности, он отравил ее Москвой… И что теперь – неужели намекает, что она должна вернуться?

– Алена, не для тебя все это, – понизил голос Рамкин, – пока не поздно, бросай ты это дело!

– И что дальше? – угрюмо спросила Алена. – Отправиться восвояси и привычно вжиться в роль коломенской версты?

– Не знаю, – пожал плечами он, – правда не знаю. Если хочешь, я помогу тебе куда-нибудь поступить. Все же я виноват в том, что ты здесь оказалась. Будешь учиться в Москве, поселишься в общежитии, потом, может быть, работу найдешь.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – вздохнула Алена. – Валер, а может, ты все-таки преувеличиваешь? Когда я впервые шла на… мм-мм… платное свидание, я даже плакала. Мне все казалось, что я делаю что-то грязное, недостойное… Но мне пришлось просто посидеть на деловом ужине. Просто посидеть два часа, и все. Потом я ездила в тур по Золотому кольцу и тоже нервничала. Но американец, который нам платил, оказался таким душкой! Веселил нас, покупал нам пуховые платки, еще ему нравилось с нами фотографироваться. Он всем нам по пояс был, маленький. Потом было еще одно свидание, потом еще одно… И в какой-то момент я расслабилась, поверила, что ничего страшного со мной произойти не может. Это не более опасно, чем быть моделью. Я тебе никогда не рассказывала о том бельевом показе в клубе, когда меня чуть не изнасиловали? Вот тогда мне было страшно по-настоящему!

– Да-а, – протянул он, – вижу, что мозги тебе уже порядочно запудрили… Ты все-таки подумай о моих словах, Алена… Скажи, – нахмурился он, – а Марина Аркадьевна не говорила о каком-нибудь богатом человеке, который давно тобой интересуется? Может быть, она уже пыталась устроить с ним свидание, но что-то срывалось? Может быть, тебе не хотелось с ним встречаться, но ему приглянулась именно ты, и никто другой? Не было ничего такого?

– Ну вообще-то… – Алена замялась, – не знаю, подозрительно ли это, но меня давно приглашает некий Ян Шестаков. Мы познакомились на вечеринке, где я работала промо-девушкой. Он сказал, что у меня самые длинные ноги в мире. И вот с тех пор зовет в ресторан. Я сначала отказывалась, но Марина Аркадьевна говорит…

– Все понятно, – перебил Рамкин, и лицо его прояснилось. – Бинго! Вот что я имел в виду. Знаю я отлично этого Яна. Мерзкий мужик.

– Да плюнь ты на этого Рамкина, он же обычный неудачник, невротик и, готова поспорить, еще и импотент, обремененный комплексом непризнанного гения! – воскликнула Яна. – Просто он… завидует!

– Завидует чему? – удивилась Алена. – Он же не коротконогая толстушка с прыщами на лбу, чтобы мне завидовать.

– Все мужики – жуткие собственники, это у них в крови, – объяснила Яна. – Он привез тебя в Москву и думал, что без него ты никуда. А сейчас, когда ты процветаешь и он тут ни при чем, ему обидно.

– Что-то я не кажусь себе особо процветающей, – пожала плечами Алена.

– Ну да, а кто позавчера купил мокасины в «Рандеву»? У тебя появился вкус к жизни, подруга, ты отовариваешься в правильных магазинах, пьешь свежевыжатый сок на завтрак, ездишь за картошкой в супермаркет органических продуктов и собираешься купить годовое членство World Class… А он – ишь чего придумал – поступай, говорит, в институт и живи в общежитии!

– Но он же как лучше хочет…

– А он хотя бы одну девушку из общежития видел? У них же анемия, гастрит и ногти слоятся! Они вынуждены носить синтетические платья из Jennifer и подкрашивать глаза истлевшей спичкой.

– По-моему, насчет спички ты преувеличиваешь, – улыбнулась Алена.

– Может быть, и так, но напомни мне, пожалуйста, где ты проведешь ближайший уик-энд?

Алена вспомнила об авиабилете, спрятанном в потайном кармашке сумочки, и на душе у нее потеплело. Внутренние мрачные тучи рассеялись, уступив место солнечной безмятежности.

– В Лондоне, – мечтательно протянула она.

– Вот именно! – взвизгнула Янка. – Ты будешь пить шампанское в бизнес-классе, покупать платья в Harrods, хлестать коктейли в M-bar, да еще и получишь за все это хорошие деньги! А он хочет, чтобы ты все это променяла на библиотечные книжки о чем-нибудь нудном, сессии, а в качестве расслабления – в лучшем случае пятьдесят граммов водки где-нибудь в «О.Г.И». Да он вообще соображает, что от тебя требует?

– Он не требует, он предупреждает, – тихо возразила Алена. – Ян, а можно я кое о чем у тебя спрошу? Только ты не обижайся.

– Ну! – удивилась та.

– Мы с тобой давно живем вместе, но я почти ничего о тебе не знаю, о работе твоей… Скажи, бывало так, чтобы тебе приходилось… обслуживать клиентов сексуально, когда ты сама этого не хотела?

– Что? – помрачнела Яна.

– Бывало так, что тебе сказали, что это просто эскорт, а потом оказалось, что секс тоже подразумевается, и клиент за него заплатил? – выпалила Алена, которой вдруг стало неудобно смотреть в Янкино одеревеневшее лицо. И она принялась перебирать подол своей удлиненной туники, мысленно жалея о том, что осмелилась на тревоживший ее вопрос.

Молчала она долго. Алена уже собиралась вежливо замять разговор, скакнув на какую-нибудь безобидную тему вроде нового имиджа Клаудии Шиффер или анорексии Николь Ричи, как Яна вдруг, не глядя на нее, сказала:

– Я на тебя не обижаюсь, потому что ты просто маленькая дурочка. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что означает слово «дистанция». А может быть, и нет. Может быть, эта профессия и правда не для тебя, пугливой. В любом случае знай – все зависит от везения. Повезет – выйдешь сухой из воды, будешь иметь легкие деньги, заработаешь на квартиру в центре, даже не раздвигая ножек. Не повезет… не заработаешь. Но ведь такое можно о любой профессии сказать. Если ты не эксклюзивный специалист, при этом являешься женщиной, и у тебя есть нехилые амбиции, то о чистоплюйстве придется забыть. Твое тело всегда будет на кону – а уж будешь ли ты пользоваться им реально или раздавать авансы, зависит только от твоих способностей.

Наверное, то была самая длинная и сложная фраза, которую Алена услышала от Яны за почти два года проживания с нею под одной крышей.

– Ян… А как ты? – все же рискнула спросить Алена. – Ты-то сама что делаешь? Пользуешься или раздаешь авансы?

Яна ничего не ответила, с тяжелым вздохом она ушла на кухню, на прощание наградив соседку таким красноречивым взглядом, что Алене даже стало не по себе. Больше девушки никогда эту тему не затрагивали. Наверное, у эскорт-девушек, как у хирургов и оперативников, есть свои могилы – только под безмолвными холмиками покоятся не упущенные человеческие жизни, а воспоминания, захороненные, подобно самоубийцам, за оградкой внимания; неухоженные забытые могилки, к которым даже на Пасху никто не принесет пластмассовых маргариток.

Когда Алене сообщили, что для поездки на бизнес-конференцию в Лондон ее купил некто по имени Мишель Петров, она не смогла сдержать улыбки. Ей казалось, что трансформировать обычное имя «Михаил» в претенциозное «Мишель» может лишь какой-нибудь богемный старец, маскирующий проплешины шиньоном, осевший с годами позвоночник – ботинками на незаметной платформе, а кариозный запах изо рта – мятным дезодорантом.

На самом же деле Мишель Петров был удивительно, ну просто невероятно хорош собой. Ковбой Marlboro, замаскированный под обычного клерка, – так охарактеризовала его Алена, едва бросив на Мишеля беглый взгляд. Был он высок, весьма недурно сложен, носил прическу а-ля Хью Грант и улыбался так заразительно и белозубо, что просто невозможно было не улыбнуться ему в ответ.

Они встретились в аэропорту «Домодедово», у табло с будоражащими воображение названиями пунктов назначения.

– Не ожидал, что вы окажетесь еще лучше своей фотографии, – он слегка прикоснулся губами к ее щеке.

– То же самое могу сказать и о вас, – неожиданно для себя самой Алена взяла кокетливый тон, – правда, вашей фотографии я не видела, но почему-то решила, что вы старый и противный.

Петров рассмеялся и взял из ее рук компактную спортивную сумку.

– Кажется, вы, Алена, из тех девушек, что привыкли путешествовать налегке. В наше время явление удивительное.

– Я просто из тех девушек, которые не привыкли путешествовать вообще, – рассмеялась Алена, – если честно, это мой первый визит за границу.

– Это поправимо, в ваши-то годы и с вашей красотой. Кстати, вы не против перейти на «ты»?

– Очень даже за! – воскликнула она.

Алена сразу поняла, что это будет самый легкий эскорт-заказ в ее жизни. Наверное, то была своеобразная благодарность Марины Аркадьевны за то, что Алена все-таки согласилась на свидание с Шестаковым. Весело болтая, они прошли к стойке регистрации. Петров рассказал, что занимается книжным бизнесом, а лондонский прием будет посвящен проблеме пиратства и расплодившихся электронных библиотек. Алена, в свою очередь, поделилась своими планами о модельной карьере – скоро она подпишет контракт с бельгийским агентством и отправится на европейские показы, ведь у нее такая роскошная для подиума фактура. Она и сама не знала, зачем привирает. Он не был в ее вкусе, однако на него хотелось произвести впечатление.

– В Европе у меня много знакомых, – сказал Мишель, – так что, когда отправишься, позвони. Я хорошо знаю редактора итальянского Vogue и могу составить тебе протекцию.

– А топ-моделей? С ними ты знаком? – вытянула шею Алена.

– Пару раз пересекался с Наоми, однажды ужинал с Кристи, бывал в гостях у Кейт и Питера, неплохо знаком с Жизель… – буднично перечислял он.

У Алены перехватило дыхание. Человек, знакомый с мисс Будхен, на полном серьезе говорит, что она, Алена Соболева, красотка. Мечтала ли она когда-нибудь взлететь на такую высоту?

– И как они? Это правда, что Жизель совсем маленького роста?

– Да, она некрупная, – кивнул Мишель, – но все равно очень эффектна.

– Еще бы, – протянула она, – скажи, и как тебе… я? Извини за дурацкий вопрос, если не хочешь, можешь не отвечать!

Мишель рассмеялся и взглянул на нее чуть более внимательно – настолько внимательно, что ей даже стало неудобно.

– Ты смешная, Аленка, – наконец сказал он, – наверное, будет неправильным отвечать, но… Я считаю, что ты гораздо красивее Жизель!

В самолет они вошли лучшими друзьями.

Наверное, глядя на них со стороны, невозможно было представить, что в основе излучаемого эффектной парочкой концентрированного кокетства лежат отношения по схеме «товар – деньги – товар». Скорее они выглядели влюбленными, решившими на целый уик-энд сбежать из загазованной суетной Москвы, чтобы пополнить пухнущий фотоальбом своими улыбками на фоне Тауэра и Букингемского дворца. А когда Мишель, разморенный купленным в дьюти-фри виски, уснул, откинувшись в просторном кресле бизнес-класса, Алена долго рассматривала его красивый профиль. И думала: а вдруг этот улыбчивый обаятельный мужчина и есть ее судьба? Вдруг не нужно ей ни итальянских подиумов, ни платных ужинов с мужчинами, к которым она не испытывает ровно никаких эмоций, а все, что нужно, – это держать его смуглую руку в своих руках, улыбаться в ответ на его улыбку, спать в его постели, носить его детей?

В Хитроу, пока он вертелся возле транспортера с багажом, она позвонила Анфисе.

– Фис, это я, Алена, – почему-то шепотом сказала она, – я на минутку, в Лондоне роуминг дорогой.

– Тебя избили? – ужаснулась Анфиса.

– Почему ты так решила? – удивилась Алена.

– У тебя такой голос… Хочешь, дам тебе телефончик своих лондонских знакомых? Они помогут тебе вернуться, если там какие-то проблемы.

– Спасибо, Фис, – улыбнулась Алена, – но дело не в этом… Слушай, а ты когда-нибудь влюблялась в клиента?

– Что-о? – после затянувшейся паузы протянула Анфиса. – Мать, хочешь сказать, что ты не пьяна и не под кайфом? Что ты несешь?

– Не знаю, что со мной творится, – застенчиво призналась она, – он совсем не такой, как я ожидала… Обаятельный, милый. И ведет себя так, как будто я правда его девушка. И еще он сказал, что я красивее Жизель Будхен.

– Немедленно прекрати все это, – строго велела Анфиса, – насколько я понимаю, ты не знаешь его и недели, так?

– Я не знаю его и суток, но…

– Так вот, советую сначала узнать его получше, а не то наделаешь глупостей!

– Каких еще глупостей, Фис?

– Не возьмешь с него деньги за секс.

– Но я не собиралась…

– А ты соберись! – усмехнувшись, перебила Анфиса. – Если он тебе так нравится, почему бы и нет? Только не вздумай делать это бесплатно. Ты не в том положении, чтобы отдавать даром то, за что можешь получить неплохие деньги. Раскрути его по полной программе, раз уж ты нравишься ему больше, чем Жизель!

– Фу, какая же ты циничная.

– Я просто лучше знаю правила игры… И мне в отличие от некоторых далеко не восемнадцать лет. Все, Аленка, отключаюсь. Мы же не хотим тебя разорить?

Черный кеб умчал их в самый центр города, в небольшой отель почти у самого Piccadilly Circus. Алена немного нервничала. В глубине души она решила так: если он снял один номер на двоих, так тому и быть. Не будет она мелочиться, торговаться, звонить в агентство, набивать себе цену, устраивать скандал. В конце концов она была живой женщиной, на долю которой почти не перепало адреналинового томления, нежных прикосновений, проникновенных шепотков. Она все еще мечтала о той самой любви, от которой трясутся поджилки, и хочется плакать и смеяться одновременно, и мучить подруг подробностями, и хранить изображение Его лица в пластиковом окошечке бумажника. Все еще мечтала – но уже почти не верила.

Мишель снял два соседних номера – тринадцатый и четырнадцатый. Суеверной Алене, естественно, достался тринадцатый. Раскладывая немногочисленные свои наряды по полочкам гостиничного шкафа, она размышляла о равновесии сил в природе. Каждому человеку, думала Алена, выделено равное количество жизненных благ, и он уже сам волен размазать их по жизни, точно масло по бутерброду, – что-то в пользу карьеры, что-то – на личную жизнь. Может быть, поэтому ей и не везет в любви. Она ведь израсходовала львиную долю запаса небесных бонусов на то, чтобы вырваться из захолустья, перебраться в сверкающую огнями столицу. Она отрастила когти и научилась царапаться и карабкаться, она мечтает вышагивать по подиумам Милана под диджеевский микс Пола Окенфольда, воспарить над миром стоптанных каблуков и быстрорастворимых супчиков, доказать всем на свете, что Жизель Будхен по сравнению с ней обычная лохушка. Она мечтает носить серьги из магазина Carrera y Carrera и часы Chopard. Она надеется, что когда-нибудь (причем не в отдаленном будущем, а буквально на днях) ее лицо появится в крошечной фотографии светской хроники журнала Vogue рядом с примелькавшимися физиономиями Жанны Фриске и Ксюши Собчак. Да-да, не стоит смотреть на нее с ироническим прищуром, не стоит снисходительно кривить рот, она и сама понимала, что мечтает о чем-то мелком и неправильном. Сибирской рыжеволосой нимфе семнадцати лет от роду пристало бы носить на сердце приукрашенный воспаленным воображением образ какого-нибудь романтического героя из приличной семьи (на худой конец – Колина Ферта или Орландо Блума), а не мечтать о «Бентли» с личным водителем и кулоне с трехкаратником. То, что происходило с Аленой Соболевой, напоминало неотвратимый физический недуг, заразную тропическую лихорадку, которую можно лишь печально констатировать, а вот ничего с ней поделать нельзя. Все вокруг были заразны, вот и она заразилась в конце концов.

Ужинали в ресторане отеля Savoy. На ней было простое черное платье с глухим воротом и вырезом на спине, доходящим почти до самой ложбинки между ягодицами. Лаковые туфельки на квадратных каблучках, тоненькая золотая цепочка обнимает щиколотку. Крошечная тряпичная сумочка с золотистой вышивкой, волосы выпрямлены специальным утюжком. Этакая ненавязчивая сексуальность. Интеллигентность с небольшой перчинкой, будоражащей воображение червоточинкой.

Он оценил. Весь вечер держал ее за руку (представьте, каково это – разделываться с устрицами одной рукой! Алена справилась), заглядывал в глаза, сыпал комплиментами, утверждал, что именно так выглядит девушка его мечты. Алена «повелась», поверила. Пили «Шабли», и стоило ее бокалу опустеть, как проворный официант наполнял его золотистым вином – в итоге она и сама не заметила, как переборщила. Она была в той стадии опьянения, когда сам прекрасно понимаешь, что набрался, но надеешься, что этого не заметят окружающие. Слегка пошатываясь, она удалилась в уборную, умыла лицо ледяной водой, промокнула пылающие щеки салфеткой с матирующим эффектом. Возвращаясь, споткнулась и, чтобы удержать равновесие, ухватилась за стул какого-то благообразного бритиша. Тот рефлекторно вскочил, и Алена едва не завалилась вместе с пошатнувшимся стулом. Мишеля все это веселило от души.

– Что может быть слаще, – воскликнул он, – пьяная русская красавица! Может быть, еще вина?

– Мне бы лучше кофе, – сконфуженно призналась Алена, – из… извини. Сама не понимаю, как это могло произойти.

– Да ладно тебе, – перегнувшись через стол, он погладил ее по щеке, – ты такая хорошенькая, когда пьяная. Если бы я знал, напоил бы тебя еще в самолете… Надеюсь, у тебя не бывает жесткого похмелья. Ты помнишь, что мы завтра едем на конференцию в Оксфорд и нам вставать в половине восьмого утра?

– Не волнуйся, буду свежей, как маргарита… Маргаритка то есть.

– О, ты любишь «Маргариту»? – оживился Мишель. – Тут неподалеку есть клуб, и местный бармен делает лучшую «Маргариту» в мире! Золотая текила и свежая клубника из специальных теплиц.

– Меня от одного слова «текила» сейчас стошнит, – пробормотала Алена.

– Понял. Тогда выпьем кофе и прогуляемся по ночному Лондону. Свежий воздух немного тебя отрезвит.

Они стояли, опершись локтями на каменный парапет моста, и в темных водах ночной Темзы пьяновато танцевали огоньки фонарей. И почему-то Алене было так хорошо, что не передать словами, – будто бы в самой сердцевинке ее существа медленно распускался крошечный цветок. На ее плечи был наброшен кашемировый пиджак Мишеля, на ее талии покоилась его рука. Ладонь его была горячей – сквозь тонкую ткань платья она чувствовала этот жар. Хотелось стоять так всю ночь, а еще лучше – всю жизнь.

– Ты что, влюбилась в меня? – спросил вдруг Мишель.

– Что ты! – смеясь, запротестовала Алена.

И если она его обманула, то лишь отчасти. Может быть, все называют любовью с первого взгляда именно то, что чувствовала Алена в тот момент. Она не была уверена, что это так. Слово «любовь» скорее ассоциировалось у нее с колокольным звоном разбушевавшегося сердца, с тем нервным ступором, в который уходила она в присутствии Валеры Рамкина (Черт! Черт! Не вспоминать больше его имя! Никогда!).

– А я уже сто лет мечтаю влюбиться, – серьезно сказал Мишель, – но не получается.

– Почему? – удивилась Алена. – Вокруг тебя, наверное, столько женщин…

– Так и есть, – усмехнулся он, – один мой друг говорит, что я избалован… А у меня просто не получается. Знаешь, меня ведь бросила жена.

Алена повернула голову и с любопытством уставилась на его точеный профиль. Бросила жена – ну ничего себе. Она бы никогда не подумала, что жизненное пространство такого волшебного мужчины можно покинуть добровольно. Хотя… кто знает, может быть, его носки пахнут сыром «Бри», он коллекционирует трусы дорогих стриптизерш и громко пукает во время секса?

– Мы прожили вместе семь лет. Она балерина, и я ее так любил, что был готов есть с ее руки. А потом ее пригласили работать в Нью-Йорк. Какое-то время мы жили между двумя городами. Но это так сложно… Однажды я увидел ее фотографию в журнале. Она целовалась со своим продюсером. Когда мы расстались, он сделал ей предложение. С тех пор прошло уже шесть лет, а я до сих пор не могу оправиться.

– Сколько же тебе лет? – удивленно спросила Алена.

– Сорок два, – улыбнулся Мишель, – знаю, что выгляжу гораздо моложе. Иногда это бывает удобно.

– А я вообще никогда не влюблялась, – выпалила она, – мне семнадцать… Знаю, что выгляжу гораздо старше. И это тоже бывает удобно.

– Смешная ты.

Медленно брели по берегу узенького канала. Мишель показывал на шикарные белоснежные особняки на другом берегу и размеренным тоном экскурсовода вещал: «Этот дом принадлежит Николь Кидман… А этот, кажется, Мадонне». Алена, напряженно сощурив глаза, вглядывалась в синий сумрак – вот бы здорово было увидеть, как Николь Кидман выходит на балкон в длинной ночной рубашке, раскидав роскошные рыжие волосы по плечам! Она даже, кажется, загадала – если Николь Кидман выйдет на балкон, то все в ее, Алениной, жизни сложится шоколадно, и Мишель Петров, очаровательный мужчина, притворяющийся ловеласом, но на самом деле остро страдающий от одиночества, сделает ей предложение и увезет ее в свой трехэтажный замок на Николиной горе.

Она так играла в детстве. Все время на что-нибудь загадывала. Если бабушка забудет на телевизоре очки, то Алена получит пятерку по географии. Если в ближайшие пятнадцать минут зазвонит телефон, то самый красивый мальчик школы перестанет дразнить ее коломенской верстой… Окна особняка на другой стороне канала были темны и пусты. Идиотская игра.

К ним подошел нервно озирающийся подросток в надвинутом на лоб капюшоне и предложил купить косячок. Мишель высыпал в его чумазую ладошку целую горсть однофунтовых монеток, получив взамен неловко скрученную сальноватую сигаретку.

– Какой кошмар, – брезгливо скривилась Алена, – неужели ты будешь это курить?

– А мы сделаем вот так, – он зажал косячок между безымянным пальцем и мизинчиком, потом сложил ладонь в подобие воронки, уткнулся губами в широкую ее часть, а узкую закупорил другой рукой, – это называется бесконтактным курением. Когда раскуриваешь один косячок на всех, а у твоего соседа слева герпес на губе.

Алена поморщилась. Однако когда Мишель протянул ей косяк, прилежно повторила его действия. Если она хочет быть рядом с этим мужчиной, придется принять правила его игры. В конце концов курение марихуаны – это довольно безобидно. Вот если бы он как ни в чем не бывало достал из кармана шприц и резиновый жгут, тут бы она напряглась.

Сладковатый едкий дым обжег горло. Алена закашлялась. Ей казалось, что дым заполнил все ее существо, ее тело превратилось в хрупкий сосуд, заполненный лишь этим клубящимся дымом.

– А хочешь скажу, зачем мне понадобилась эскорт-девушка?

– Хочу, конечно.

– Это все мои друзья, – грустно покачал головой Мишель, – они так настойчиво критикуют мое одиночество, все время пытаются кого-то навязать, каких-то кошмарных баб… Я от этого устал. Так что завтра тебе придется не просто сопровождать меня на конференции. Тебе придется сыграть роль моей любимой девушки, Алена. Чтобы все подумали, что у нас роман.

– Да нет проблем, – улыбнулась она, – это будет несложно.

– Что ты имеешь в виду? Почему несложно?

– Ну… так, – она смутилась.

– Когда я приезжал в Лондон в прошлый раз, мне подсунули какую-то кошмарную девку, модель. Ее звали Джуди, и она выглядела как гибрид Мика Джаггера с Максимом Галкиным. К тому же у нее была булимия, и она вечно блевала после еды. Обожрется пирожными, потом бодро топает в туалет, два пальца в рот, и… – Мишель поморщился, – от нее все время попахивало блевотинкой. Этот запах пробивался через ее коллекционные духи, которыми она опрыскивала даже подмышки.

– Ужас какой, – рассмеялась Алена.

– Вот именно, ужас! – воскликнул он. – Вцепилась в меня мертвой хваткой. Все намекала на какой-то джемпер от Александра МакКуина за семьсот фунтов, который ей хотелось заполучить. Я ее послал, конечно.

– И правильно сделал!

– Так ты бы видела, какую истерику закатили мои друзья! Те, которые нас свели. Она оказалась жутко известной манекенщицей, звездой! Оказывается, за ней пол-Лондона бегало, а какой-то барон из Швейцарии даже хотел на ней жениться. По-моему, и женился в итоге… А в другой раз меня познакомили с каким-то трансвеститом. У дамочки был нос, похожий на Пизанскую башню – такой же массивный и скошенный набок. Перетравленные кудряшки, желтые огромные зубы, оранжевое платье с золотым поясом и смех полкового коня.

Алена рассмеялась – у него был такой образный язык, что она увидела эту сцену словно наяву. Огромная женщина в ярких шмотках кокетливо смеется и стреляет жирно подведенными глазками в сторону шокированного Мишеля.