Глава 2

Ресторан «Русь», куда Олег Валерьевич направился обедать, располагался недалеко от центра города, в подвале старинного трехэтажного особняка дореволюционной постройки. Оставив Игоря в машине, мы спустились по узкой длинной лестнице и оказались в небольшом уютном холле, отделанном дубовой рейкой.

Налево был гардероб, в летнее время за ненадобностью служивший буфетом, прямо — две двери, ведущие в туалетные комнаты, направо — широкий проход с полукруглой аркой, открывавший вид на обеденный зал. Возле прохода на массивном дубовом стуле скучал охранник в голубой рубашке с галстуком и черных брюках.

— Олег Валерьевич, добрый день, — обратилась к нам с ослепительной улыбкой длинноногая смазливая официантка в короткой темной юбке с накрахмаленным передником, когда мы миновали арку. — Проходите, пожалуйста.

Она смерила меня быстрым оценивающим взглядом.

— Здравствуй, Марина, — кивнул он ей в ответ.

Видимо, Лепилина здесь хорошо знали.

Залов в ресторане оказалось два, расположены они были один за другим. От сводчатых белоснежных потолков приятно веяло прохладой.

Марина проводила нас во второй зал, который был меньше первого и отделан намного изысканней.

Этот зал был совершенно пуст, в отличие от большого, где сидело в общей сложности человек пять. Столы здесь были такие же деревянные, но вместо скамеек стояли дубовые стулья с высокими резными спинками. На накрахмаленных льняных скатертях красовались огромные плетеные корзинки, наполненные разными фруктами. Через несколько минут мы уже сидели за столиком в углу зала. Заглянув в меню и увидев цены, я поняла, почему народ не валит валом в это уютное прохладное местечко.

— Здесь неплохо, — сказала я, пересев на другое место — спиной к стене;

Так я могла контролировать вход и не опасаться нападения сзади.

— Я иногда здесь обедаю, — Олег Валерьевич сел напротив меня, — когда есть время.

Получив заказ, официантка исчезла в узком проходе за аркой. Такой же проход я заметила и в первом зале. «Видимо, там находится кухня», — подумала я.

— Здесь есть второй выход? — я перевела взгляд на Лепилина.

— Никогда об этом не задумывался, — он смешно приподнял брови. — А что, это так важно?

— В обычной ситуации, может быть, и нет, — спокойно произнесла я, чтобы чрезмерно не запугивать клиента, — но когда за вами охотятся, это может иметь первостепенное значение.

Олег понимающе кивнул. Вообще-то, он начинал мне нравиться. Немногословный, правильная русская речь, умные глаза… Конечно, эта игра в «крутого» бизнесмена немного портила впечатление, но можно было сделать скидку на его молодость.

Официантка принесла на подносе глиняный кувшин с квасом, блюдо с малосольными огурчиками, красную и черную икру, нарезанный тонкими ломтиками янтарный балык из осетра и огненно-оранжевые соленые рыжики. Все это щедро было украшено перьями зеленого лука и нежными веточками петрушки и кинзы. Теплый дух, поднимавшийся от щедро нарезанных ломтей свежего хлеба, приятно щекотал ноздри.

Официантка хотела было открыть запотевшую бутылку «Смирновской», но, к моему большому удивлению, Лепилин остановил ее.

— Нет, спасибо, Мариночка, мне еще работать.

— Что будете есть? — она поставила бутылку обратно на поднос.

— Ваше фирменное, в горшочках. Вы не возражаете? — Лепилин взглянул на меня.

— Пусть будет в горшочках, — согласилась я.

Марина наполнила большие деревянные кружки квасом и удалилась, унося с собой «Смирновскую».

— Так, значит, вы даже не подозреваете, кто и почему устроил на вас охоту? — поинтересовалась я, когда мы принялись за закуски.

— Может быть, перейдем на «ты», — поднял он на меня свои голубые глаза.

— Не возражаю, — кивнула я с набитым ртом, — если только ты мне все подробно расскажешь о себе и этом вашем… «Дионисе».

Так между салатами, икрой, балыком и рыжиками Олег поведал мне, что его отец пытался приобщить его к своему бизнесу уже давно — сразу после окончания Лепилиным-младшим школы. Но у Олега совершенно не было тяги заниматься торговлей, и он поступил — причем самостоятельно — в тарасовский университет, который с успехом закончил год назад.

Валерий Николаевич снова стал звать Олега к себе, но, хотя тому и не удалось устроиться на работу по специальности, к отцу он не пошел. Хотел доказать себе, что он и сам кое-чего может добиться в этой жизни. Пошатавшись немного без дела, однажды в баре он встретил школьного приятеля — Равиля Курмакаева, предложившего ему пригонять «под заказ» автомобили из Тольятти.

Бизнес был насквозь криминальный, но жить на что-то было нужно, и Олег согласился, тем более что все контакты с «крышей» осуществлял Равиль. Дела шли неплохо. Но как-то зимой Равиль сообщил ему, что они, оказывается, задолжали несколько тысяч долларов. Как и почему это вышло, приятель внятно объяснить так и не смог. Чтобы рассчитаться с долгами, Олегу пришлось все-таки обратиться к отцу, который с радостью взял его к себе заместителем с огромным, по меркам Олега, окладом.

К концу весны он набрал нужную сумму, несмотря на неумолимо капающие проценты, и собирался уйти из «Диониса», как вдруг Валерий Николаевич, всегда отличавшийся отменным здоровьем, угодил в больницу с инфарктом. Его место мог бы временно занять коммерческий директор «Диониса» — Автандил Варази, с которым он работал вот уже почти двенадцать лет, но Валерий Николаевич настоял, чтобы исполняющим обязанности остался сын.

Олег не стал перечить больному отцу и вот уже третий месяц управлял огромной фирмой. Собственно, это была теперь уже своего рода корпорация, где каждый склад являлся самостоятельным предприятием со своим расчетным счетом, а каждый кладовщик — директором. Кроме представляемых в фискальных органах официальных доходов, у каждого склада были еще скрытые доходы, составляющие едва ли не такую же сумму, которыми они должны были щедро делиться с Валерием Николаевичем.

Выйти же из-под его опеки они не могли, потому что хитроумный Лепилин-старший в свое время выкупил землю, занимаемую базой, в частную собственность, и теперь в его власти было — заключать с фирмой договор об аренде на следующий срок или нет.

А там, где есть теневые доходы, как известно, есть и интересы мафии, то есть «крыши». Теперь их называют консультантами. Были такие и в «Дионисе»… До последнего времени.

— Как они мне осточертели! — в сердцах вскрикнул Олег, взмахнув рукой с зажатой в ней вилкой. — Ходят по базе, как короли, сами палец о палец не ударят, только каждый месяц им отстегни. За что — непонятно. А сумма-то приличная.

— Какая же, если не секрет?

— Секрет, — Олег поднес палец к губам, — но тебе я скажу.

Он сделал паузу, желая, видимо, ошарашить меня произнесенной цифрой. Я усмехнулась про себя, приготовившись услышать самую большую, которая первой пришла мне в голову, цифру — миллион.

— Сто тысяч… — наконец шепотом произнес он.

— На эти деньги вы могли бы, например, каждый месяц покупать себе новую квартиру… — иронизируя, произнесла я.

— ..Долларов, — добавил Олег.

Я едва удержалась, чтобы не раскрыть рот.

— И это на обычной овощной базе, которая торгует капустой? — не поверила я.

— На большой овощной базе, — кивнул Лепилин, — и забудь про капусту, хотя и она приносит приличный доход. Под овощи у нас занято не больше десяти процентов площадей, иди, проще говоря, два склада. На остальных восемнадцати развернуты различные производства: начиная от крупорушки и кончая производством мягкой мебели и спирта.

Понятно теперь, почему Олег так запросто согласился на запрошенный мною гонорар. Это была тысячная часть «черного нала», получаемого им ежемесячно.

— И сколько же вы отдаете своим консультантам?

— Сто тысяч. Отдавали…

Я присвистнула.

— Неужели они согласились на меньшее?

— Да в том-то и дело, что не согласились, — занервничал Олег. — Может, я, конечно, сглупил, но на прошлой неделе я встретился с Трехой — он у них вроде пахана — и предложил ему умерить аппетиты до пятидесяти тысяч. Он даже слушать не захотел.

Я разозлился и сказал, что тогда он вообще ничего не получит.

— И что же Треха?

— Ничего. Что-то брякнул на своем жаргоне и ушел. Больше я ни его, ни его братков на базе не видел. Я отрядил взвод омоновцев на проходную и к себе после вчерашнего взрыва лимузина приставил троих телохранителей.

— Значит, ты думаешь, что взрыв лимузина организовал Треха?

— Думаю — да, — кивнул головой Лепилин. — Вообще-то, этот ресторанчик Треха контролирует, вот я и решил сюда заехать, — может, увижу его.

— Не самая лучшая идея — встречаться с противником на его территории, — произнесла я. — У него что, нет телефона?

— А черт его знает, он всегда там на базе крутился. Или он, или люди его — я по телефону с ним никогда не общался.

— А Валерий Николаевич знает о том, что произошло?

— Зачем его расстраивать, он же после инфаркта.

Я понимающе кивнула и принялась за фирменное блюдо, принесенное Мариной в горшочках, закрытых запеченным тестом, и при нас выложенное на большие тарелки. Исходивший от него аромат был потрясающим, но из чего это блюдо было приготовлено, так и осталось для меня секретом, потому что в этот момент в зал ввалилась парочка, явно принадлежавшая к числу братков.

Один из них был здоровенный малый с головой, вросшей в плечи. В том, что в его мозгах была хоть одна извилина, я очень сомневалась. Другой был помельче, но тоже довольно крупный экземпляр, с тупым, как у носорога, взглядом. Впрочем, я зря сравнила его с этим безобидным животным.

— Водки давай, — крикнул малый без шеи Марине, плюхаясь на стул, жалобно скрипнувший под его тяжестью, — шашлык, е-мое, икры, ну, короче, блин, сама знаешь, че.

Марина без особого энтузиазма направилась на кухню.

— Это люди Трехи, — шепнул, наклонившись ко мне, Олег, — тот, что поздоровее, — Камардос — его правая рука, другой — Фирс.

Дождавшись водки, Камардос сам открыл бутылку и налил себе и приятелю грамм по сто пятьдесят.

Не чокаясь, они выпили, закусили малосольными огурчиками, и тут только Камардос обратил на нас внимание.

— Прикинь, Фирс, какая встреча, — он ухмыльнулся и посмотрел на своего приятеля. — Не признал, что ли?

— Я этого гондона даже в темной комнате узнаю, — гнусаво произнес Фирс и тоже ощерился, предвкушая небольшое развлечение.

— Ты глянь-ка, какую он телку оторвал, — Камардос хитро посмотрел на меня. — Как тебе, Фирс?

— Пойдет, — осклабился тот.

Камардос разлил еще по сто пятьдесят и, одним махом опрокинув содержимое стакана в желудок, продолжал заводить себя и своего дружка.

— Значит, вставишь ей, Фирс?

— Гадом буду, вставлю.

— Кончай выдрючиваться, Камардос, — встрял неожиданно Лепилин, — мне нужно поговорить с Трехой. Пусть он меня найдет.

— Ха-кха, ха-кха, — не то закашлялся, не то засмеялся Камардос, — ты, гнида, будешь на карачках ползать — Треху искать, а твою телку я заберу себе.

Он выбрался из-за стола, подошел к нам и попытался схватить своей пятерней меня за локоть. Я стремительным движением отодвинулась, и его рука схватила воздух. Он туповато уставился на меня, — видимо, триста граммов водки начали свое пагубное действие.

— Слушай, ты, мразь, — четко произнесла я, увидев, что он буравит меня своими маленькими колючими глазками. — Пошел отсюда!

К сожалению, другого языка они не понимают.

Не скажешь же ему, в конце концов: «Извини, дорогой, я занята и с тобой сейчас пойти не могу». Не поймет. А так есть надежда, что до него дойдет.

В этот раз отказ, даже переведенный мной на их родной блатной язык, не достиг цели. Камардос сделал еще одну попытку схватить меня — теперь уже сзади за шею. Как это он вспомнил, что у других людей есть шея, которая у него напрочь отсутствовала?

Я снова уклонилась от его лапищи.

— Ты что, паскуда, не понял меня? — это затянувшееся представление начало мне порядком надоедать. — А ну, вали отсюда, Буратино недоделанный!

Я почти услышала, как что-то щелкнуло в его квадратном черепе, — наверное, последняя извилина пыталась оценить сказанное мною. Он наконец-то понял, что его, эдакого красавца, просто-напросто посылают куда подальше. Его физиономия из агрессивной стала просто-таки злобной.

Он замахнулся, и огромный кулак, размером чуть меньше моей головы, со свистом стал приближаться мне прямо в лицо, грозя размазать весь макияж. Если бы он достиг цели, мне пришлось бы худо. Это меня совсем не вдохновляло, и поэтому, дождавшись, пока «пятипалый снаряд» Камардоса оказался на расстоянии нескольких сантиметров от моего лица, я резко толкнула его в предплечье, изменив таким образом траекторию движения.

Вместо того чтобы попасть в меня, кулак Камардоса, просвистев рядом с моим ухом, со всей силой врезался в стену за моей спиной. Раздался хруст то ли ломаемых дубовых панелей, то ли костей Камардоса.

Взревев, как раненый зверь, от дикой боли, он замотал рукой и задергал ногами, словно марионетка в руках артиста, с которым случился эпилептический припадок.

— Ну ты даешь! — восхитился Лепилин, который во время моего «общения» с Камардосом несколько раз порывался вскочить, чтобы защитить хрупкую девушку (то есть меня) от рук разбушевавшегося злодея.

Желание, конечно, похвальное, но только не в моем случае. Своей помощью он бы только мешал мне работать. В общем-то, пока что я почти ничего еще не сделала.

— Сука, падла! — вопил Камардос, зажав разбитую руку под мышкой. — Ща я тебя урою, блин!

Его приятель не двигался с места, но я заметила, как он, стараясь сделать это незаметно, полез за пояс своих брюк, прикрытых сверху футболкой. Когда они только появились в зале, я сразу обратила внимание на некоторую оттопыренность на его животе. Если у него пистолет, в чем я практически не сомневалась, дело принимает серьезный оборот.

Незаметно расстегнув сумку-кабуру, я положила ладонь на шершавую рукоятку «Макарова». На душе сразу же стало спокойнее.

Немного пришедший в себя Камардос со звериным рыком кинулся на меня. Я не стала испытывать судьбу и, когда он был достаточно близко от меня, одним движением ноги всадила ему в бедро иглу с парализующим составом. Если мгновением раньше он был похож на марионетку, то теперь уподобился железному дровосеку, у которого заржавели шарниры.

По инерции он пролетел несколько метров и плюхнулся прямо на наш стол. После этого, естественно, ни о каком продолжении обеда не могло быть и речи. Тем временем Фирс уже прицелился в меня из «ПСМ» (уменьшенная копия «ПМ», калибра пять сорок пять). Конечно, оружие не самое грозное, но на таком близком расстоянии способное причинить ощутимый вред.

Оттолкнув ногой Камардоса, я резко подняла пистолет над столом и, всего лишь на мгновенье опередив Фирса, выстрелила ему в плечо. Вскрикнув от неожиданности и боли, он выпустил оружие и схватился за рану, из которой хлынула кровь. При виде собственной крови он заверещал, как недорезанный хряк. Перешагнув через железного дровосека, застывшего на полу в замысловатой йоговской позе, я быстро подскочила к Фирсу и с силой схватила его за горло, стараясь не испачкаться в его крови.

— Кто взорвал лепилинский лимузин?

Он перестал орать и уставился на меня вылезшими из орбит глазами.

— Ну, говори, паскуда, — я как следует тряхнула его, сунув под нос дуло пистолета.

— Камардос и Сивый, — морщась от боли, произнес он.

— Это Треха им приказал?

— Да.

Я отпустила его и кивнула Лепилину.

— Пошли.

Привлеченный выстрелом и криком, в зал осторожно заглянул охранник, держа в руках дубинку, как доисторический охотник в поисках мамонта.

— Эти двое на нас напали, — дулом пистолета я указала на братков, — вызови «Скорую» и милицию.

— Может, вы останетесь, — нерешительно произнес он.

— Нет уж, сами разбирайтесь.

— А этот что, того? — охранник показал на лежавшего в «отключке» Камардоса.

— Отдыхает, через часок очухается.

Я спрятала свой «Макаров», и мы с Лепилиным невозмутимо продефилировали через первый зал, не обращая внимания на переставших жевать посетителей, уставившихся на нас с испугом.

После прохлады ресторана жара на улице показалась еще более нестерпимой. Устроившись в салоне «Тойоты», охлаждаемом мощным кондиционером, мы тронулись дальше.

Олег из машины позвонил на работу. Когда минут через тридцать мы подъехали к базе, расположенной у самой черты города, нас уже ждали. Тяжелые железные ворота гостеприимно распахнулись, пропуская джип на территорию, окруженную высоким бетонным забором.

По верху забора была протянута частая спираль колючей проволоки. У ворот стояли несколько человек в летней камуфляжной форме, держа наготове автоматы Калашникова с укороченными стволами.

«Прямо секретный военный объект какой-то, а не овощная база», — подумала я, но, вспомнив, что овощи являлись не главным направлением деятельности сего предприятия, не удивилась.

Попетляв еще примерно с полкилометра между огромными ангарами, в каждом из которых мог бы свободно уместиться небольшой бомбардировщик, Игорь остановил машину у входа в двухэтажное кирпичное здание, в котором располагалась администрация.

Выйдя из машины, мы направились ко входу.

В дверях офиса снова замаячила знакомая камуфляжная форма.

«Штаб-квартира, — подумала я. — Во сколько же, интересно, обходится подобная служба?»

Охранник вежливо улыбнулся нам, пропуская вовнутрь. В помещении царили роскошь и комфорт: пол был застелен ковровыми дорожками; ярко зеленела тропическая флора; манили своим мягким гостеприимством многочисленные и, к моему удивлению, не кожаные, а с шикарной гобеленовой обивкой диваны; тускло мерцали несколько японских телевизоров с большими экранами, водруженных на специальные пластмассовые подставки в мини-комнатах, напоминавших своим расположением между длинной сетью коридоров бывшие «красные уголки».

Благодаря мощным кондиционерам воздух был прекрасно аэрирован.

«Неплохая резиденция», — оценила я, следуя за Лепилиным по бесконечному коридору. Где-то посередине нас ждала лестница, поднявшись по которой мы оказались на втором этаже.

Здесь тоже дышалось легко и свободно. Светлые стены и панели радовали глаз. Миновав несколько кабинетов, Лепилин остановился у шикарной дубовой двери. Заговорщицки прижав палец к губам и понизив голос, он с неожиданным веселым лукавством произнес:

— А вот здесь заседает генеральный директор корпорации.

В ответ я молча улыбнулась. Надо сказать, что в подобном представлении никакой нужды не было: на двери висела латунная табличка, на которой сообщалось как раз то, о чем с таким наигранно-таинственным видом поведал мне Лепилин-младший.

— Кабинет отца, — уточнил он и театральным жестом толкнул дверь.

Мы вошли в просторную комнату, мягко освещенную жарким послеполуденным солнцем, пробивавшимся сквозь плотные жалюзи. Две стены занимали высокие шкафы из светлого дерева с многочисленными полками, на которых в цветных, аккуратно расставленных папках размещалась документация.

На одной из полок я заметила чайный фарфоровый сервиз, явно старинной работы, разрисованный играющими на свирелях смазливыми пастушками и идиллическими картинками сельских пастбищ, а также большие песочные часы в бронзовом корпусе.

Казалось, они были надежным и подлинным хранилищем песчаного времени.

За большим столом, заваленным папками и бумагами, перед экраном монитора сидела красивая стройная женщина с гладко зачесанными черными волосами и крупным и чертами лица. Когда мы вошли, она повернула голову, и на ее восточного типа лице застыла магически-таинственная улыбка, а в самой глубине немного раскосых и умело подведенных карих глаз загорелся огонек лукавства и интереса. В ложбинке между грудей полыхал рубин в виде капли на изящной золотой цепочке… Брюнетка собиралась что-то сказать, но Лепилин жестом остановил ее, обратившись ко мне:

— Знакомьтесь, наш секретарь Екатерина Аркадьевна.

Он улыбнулся не менее загадочно, чем секретарша, и игриво скосил на нее глаза. Это навело меня на мысль о том, что, по-видимому, их неплохие рабочие отношения основаны на взаимном личном интересе.

Екатерина Аркадьевна встала из-за стола и, слегка наклонив голову вправо, продолжала улыбаться своей таинственной улыбкой, в которой я, однако, различила отблеск снисходительного равнодушия.

— Катенька, знакомься, это Евгения Максимовна. — Эту фразу Лепилин-младший произнес в неожиданно мягкой манере, и, если бы не характерный ироничный оттенок, тон его голоса можно было бы назвать слащаво-сюсюкающим.

— Очень приятно, — разжала наконец свои чувственные губы секретарша.

Ее египетские глаза смотрели на меня в упор. Но стоило мне попробовать пронзить взором их темную мерцающую глубину, как я испытала неприятное тревожное чувство, ощутив себя стеклянной стеной, которую сверлил луч ее почти рентгеновского взгляда.

— Взаимно, — выдавила я из себя подходящую для случая улыбку, отвечая на дежурную реплику секретарши.

— Не знаю, что бы мы делали без нашей Катерины, — Лепилин изобразил самодовольную гримасу и добавил:

— Теперь меня всегда и везде будет сопровождать Евгения Максимовна.

Он скосил глаза в мою сторону и весело подмигнул секретарше.

Та довольно вяло прореагировала на лепилинскую реплику, но я сразу раскусила нарочитость ее меланхолично-понимающего взгляда. Очевидно, сочтя меня недостойной особого внимания соперницей, Екатерина Аркадьевна, как мне показалось, намеренно фамильярно обратилась к своему шефу.

— Это что же, Олег Валерич, твой новый телохранитель?

Лепилин недовольно поморщился: видимо, его все-таки покоробил подобный тон своей секретарши.

— Именно, новый, — в знакомой мне уже суховатой манере ответил он. — Тем более, если учесть, что «старого» у меня еще не было.

Не удостоив больше Катеньку взгляда, Лепилин толкнул дверь, ведущую в кабинет отца.

— Пригласи Автандила, — бросил он ей, не поворачиваясь.

Мне в спину уперлось хладнокровное молчание офисной дивы.

— Вот моя деревня, вот мой дом родной, — захлопнув дверь, Лепилин вновь обрел утраченное было хорошее расположение духа. — Присаживайся.

Размашистым жестом он очертил в воздухе дугу, вместившую сразу три кожаных кресла.

— Я, если позволишь, сначала хочу осмотреться. — Я подошла к окну и, раздвинув пальцами рейки жалюзи, посмотрела вниз.

Залитое солнцем пространство, отделяющее стены здания от двухэтажного склада, было довольно узким и неухоженным. Плавящийся под огненными лучами асфальт, казалось, был на волоске от того, чтобы не расползтись в удушающем чаду испарений, характерных для городских каменных джунглей; пыльные заросли бурьяна, из которых торчали какие-то ржавые железки, производили весьма унылое впечатление.

«Что же это он, не видит, что ли, что у него под носом делается?» — мысленно задалась я вопросом, пораженная бьющим в глаза контрастом между шикарной обстановкой офиса и непрезентабельным видом из окна.

Осматривая этот участок складской территории, живо напомнивший мне тюремный двор со знаменитой картины Ван Гога, я повернулась к Лепилину. Он уже успел сесть за стол и, откинувшись на спинку кожаного кресла, выжидающе крутился на нем. На его лице застыла какая-то идиотски блаженная улыбка.

«Просто удивительно, — подумала я, — как один и тот же человек через короткие промежутки времени может вызывать попеременно то самую искреннюю симпатию, то прямо-таки отвращение».

Казалось, Лепилин угадал, о чем я думаю, потому что тут же сменил позу, и рассеянное благодушие на его лице сменилось серьезным задумчивым выражением. Точно повинуясь исходящему от Лепилина странному импульсу, я села в ближайшее к нему кресло и вопросительно посмотрела на него. Он опустил глаза и несколько минут, грозивших растянуться в вязкую каучуковую вечность, казалось, о чем-то размышлял.

Пользуясь этой внезапной паузой, я окинула взглядом комнату. На стене, прямо над головой Лепилина, висел портрет Столыпина. Суровое благородное лицо этого умудренного жизнью государственного мужа плохо вписывалось в обстановку кабинета, которая в свою очередь была современной: офисная мебель, пластик, прямые контуры столов и шкафов, официально-безликая кожа кресел и диванов, поблескивающие никелем подставки двух настольных ламп… Переведя взгляд обратно на Лепилина, я увидела, как он со спокойной, ироничной усмешкой наблюдает за мной.

— Тебе, я вижу, здесь не нравится… Раньше тут все было по-другому. Отец предпочитал ретро, а я — модерн, ничего не поделаешь, — он смущенно вздохнул. — От старой обстановки я оставил только это, — он указал на портрет.

Я понимающе кивнула. В этот момент зазвонил внутренний телефон.

— Слушаю, — властно произнес в трубку Лепилин.

«Вероятно, отцу подражает», — не удержалась я от мысленного комментария.

— Так, так. Спасибо, Катя, как появится, пусть срочно зайдет ко мне.

Лепилин положил трубку и поднял на меня свои голубые глаза.

— Понимаю твое недоумение, — несколько рассеянно произнес он, вертя в руках авторучку, которую машинально достал из письменного прибора, — но, как уже сказал, я не собирался заниматься этим бизнесом. Я согласился возглавить фирму по просьбе отца, да и то лишь потому, что тот болен. Но раз уж я занимаюсь этой работой, то мне хочется сделать ее как можно лучше.

— А напортачить не боишься? — я выбрала одно из кресел, сидя в котором могла наблюдать за входом, одновременно разговаривая с Лепилиным (сделала я это скорее по привычке, нежели из соображений безопасности своего клиента). — Не слишком ли ты круто взялся за дело?

— Ты считаешь, я действую не правильно? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Вообще-то нам преподавали основы маркетинга, но крупным специалистом в такого рода бизнесе себя не считаю, — пожала я плечами.

— Кстати, — заинтересовался Олег, — где ты научилась так владеть и оружием, и своим телом?

— Было такое закрытое спецзаведение в столице нашей Родины, куда принимали исключительно дочерей высокопоставленных родителей. А так как мой отец был генералом, ему удалось меня туда пристроить. Готовили из нас дипломатов и шпионов, что практически одно и то же, а одновременно учили владеть не только всеми видами оружия и своим телом, как ты говоришь, но и мозгами, — я снисходительно улыбнулась. — Я, например, умею произвольно повысить или понизить температуру, своего тела, проснуться без будильника в нужное время с точностью до трех минут, инстинктивно чувствую опасность, исходящую от человека… Дальше перечислять?

— Достаточно, — Лепилин поднял руки и рассмеялся. — Ты прямо Джеймс Бонд какой-то.

— Ага, — согласилась я, — если не считать того, что Джеймс Бонд — выдуманный персонаж, а я существую реально.