Глава 13
Ничего заслуживающего внимания в юридических документах «Седьмого неба» я пока найти не могла. Становилось ясно, что Вадим допустил меня только к «чистым» бумагам, а все, что могло бы компрометировать его, находится в другом месте. Или украдено бывшим юрисконсультом. Судя по всему, скоро я закончу рутинную работу, интересно, что тогда предложит мне Вадим?
Пытаться отпрашиваться из «Седьмого неба» было бы слишком большой наглостью, поэтому на свои дела у меня оставались только вечерние часы. Сегодня я решила увидеться с Мадлен. Мы созвонились и встретились на окраине города, в маленьком уличном кафе. Девушка выглядела довольной.
— Представляешь, я только теперь поняла, как же хорошо высыпаться! Раньше почти каждую ночь работала, днем институт, вечером опять ресторан. Думала, никогда уже не отдохну. У тебя на примете больше никого нет? Мне такая работа понравилась.
— Пока нет. Расскажи лучше, как клиент реагирует на звонки.
— Сначала просто истерил. Бросал трубку, кричал. Потом плакать начал. Деньги, конечно, заплатил, оставил в автоматической камере хранения на вокзале. Потом я заметила, что он будто ждет моих звонков, стал говорить спокойнее, расспрашивать про симптомы, методы лечения. В последнее время мы с ним очень даже мило болтаем о нашем общем недуге. Кажется, он до сих пор скрывает все от семьи, а проконсультироваться, кроме меня, ему не с кем. Умоляет достать какие-нибудь лекарства, обещает любые деньги.
— Лекарства? Так достань. Утешь старичка.
— Ты что? Где это в нашем Горовске можно купить лекарства от СПИДа? Представляешь реакцию аптекарш на мою просьбу?
— А зачем тебе именно эти лекарства? Набери каких-нибудь вполне невинных слабительных, что-нибудь для блокировки аппетита, пусть дедушка в форму придет, похудеет. Заодно и испугается. Беспричинное отсутствие аппетита настораживает. Можно добавить снотворного, пусть ходит вялый и сонный. Ну, и витаминов всяких для очистки совести. Чем больше, тем лучше. Расфасуй в отдельные пакетики по дозировке, пусть глотает. Да продай подороже. Не просто дорого, а безумно дорого.
— Внакладе не останусь, не беспокойся. Только зачем тебе это?
— А пусть его швыряет от надежды к отчаянию. Сейчас он почти уверен в том, что инфицирован, но боится огласки и поэтому не идет проверяться. Ты продашь ему лекарства, что даст надежду на выздоровление. Скажешь, что тебя лечат теми же препаратами и обещают выздоровление. От слабительного и снотворного у него начнется дискомфорт, ты объяснишь, что это результат положительной реакции на препараты и должно пройти через неделю. Через неделю не прошло? Значит, состояние ухудшилось и у него уже запущенная форма, требуется другой курс лечения. Дальше — по обстоятельствам.
— За что ты его так? Сильно обидел?
— Да нет, так, по мелочи. А тебя что-то смущает?
— Ничего. Дерьмовый человечишка.
— Ну и ладно. Он платил тебе деньги за унижение и боль? Так что же изменилось? Практически ничего. Только боль и унижение для него я выбрала сама. Так что пусть и дальше получает удовольствие.
Кажется, Владимир Синдяков становится существом безвольным и управляемым. А скоро ему совсем станет не до семейных проблем, все мысли будут заняты только собственным здоровьем. Иллюзию сбоев работы организма дадут препараты Мадлен, пока он догадается, что между этими фактами есть связь, пройдет довольно много времени. Если в этот период Тони начнет особенно усердствовать и добиваться части «Седьмого неба», прокурор может согласиться на все, лишь бы его оставили в покое. Кстати, Тони уже помирился с отцом? И как дела у Марины?
— Марина, я не понимаю, чего ты медлишь, — напрямую спросила я, — ты привлекательная женщина, Вадим одинокий мужчина. Пусть он пока не верит в то, что замышляют отец с Тони, но когда-нибудь тайное станет явным, и ему придется решать, на чьей он стороне. В этот момент будет очень кстати, если он увидит в тебе не милую и покладистую мачеху, а соблазнительную и влюбленную женщину. Неужели ты ни разу не дала понять ему, что он тебя волнует?
— Знаешь, Вадим странный человек. С одной стороны, мужчина, который обладает необыкновенной притягательной силой. С другой — холодный и расчетливый бизнесмен. Я не могу понять, как он ко мне относится. То посмотрит так, что мурашки побегут, то сидит отстраненный, даже неприятный какой-то. Может, я не в его вкусе?
— Глупости. Просто он робеет. Да, не смейся. Ты же не просто женщина, ты жена его отца. Думаешь, легко решиться на близкие отношения с мачехой? Он не знает, как ты к нему относишься, и боится сделать первый шаг. Вдруг ты поднимешь шум, нажалуешься отцу, а в доме и так много проблем. Соблазни его. Дай понять, что хочешь его. Не мне тебя учить.
— Мы почти никогда не остаемся наедине. Не буду же я соблазнять его при муже.
— Проблема! — фыркнула я. — Отнеси ему утром кофе в постель. Даже если застукает муж, объяснишь тем, что проявляешь материнскую заботу. Вадим — ваш единственный кормилец, его беречь надо, холить и лелеять. Кстати, как муж? Больше кулаками не машет?
— Он стал какой-то тихий. Всего боится, озирается. После того как Вадим притащил его из милиции, бросается к каждому телефонному звонку. По десять раз на дню почту смотрит. Раньше горничная ее забирала, теперь он не разрешает. Знаешь, нам недавно на забор листовку какую-то наклеили, я не видела, а горничная проболталась, что там что-то страшное, муж и смерть с косой. Я не понимаю, что творится, но жить в этом доме стало жутко. Только что привидения не бродят.
— Кстати, о жутком. Я принесла тебе обещанное.
Шило выполнил заказ быстро, сконструировал тревожную кнопку из старого сотового телефона. Нажатием любой кнопки он просто соединялся с моим. Шило усилил чувствительность аппарата, и при включении я могла слышать все, что делалось в спальне Марины. Это было удобнее, чем просто звуковой сигнал. Если Марина только подозревала угрозу, но не была в ней уверена, она могла держать меня в курсе событий до определенного момента, а потом либо отменять тревогу, либо звать на помощь. Ей надо было лишь прикрепить аппарат так, чтобы он находился всегда под рукой, и время от времени проверять зарядку аккумуляторов. Теперь нужно подстраховаться на случай, если я не успею.
— Куда выходит окно твоей спальни?
— В сад.
— А что на первом этаже?
— Глухая стена веранды с козырьком.
— Вы часто пользуетесь садом?
— Только я и садовник. Вадиму некогда, Тонику неинтересно, мужу тоже. А я люблю почитать в гамаке, иногда загораю.
— Значит, под твоими окнами никто не ходит. Попроси садовника поставить лестницу к козырьку веранды, когда никого не будет дома. Изменения привычной картинки сада никто не заметит, а у тебя на крайний случай будет путь к отступлению. Правда, спать придется с закрытым окном.
— Ничего, я все равно его закрываю. Ночью деревья так жутковато качают ветками.
— А вообще, подруга, мы с тобой нагнали страху на пустом месте. В этой семье никому не выгодна твоя смерть, так что спи спокойно.
— Я понимаю. Просто боюсь, что Тони начнет требовать, чтобы я подписала отказ от «Седьмого неба», и зайдет далеко. Он же наркоман, а они бывают неадекватны.
— Считай, на этот случай мы подстраховались.
* * *
В офисе «Седьмого неба» по-прежнему не происходило ничего интересного. Я немного притормозила темп работы, чтобы не закончить ее раньше времени, половину дня занималась систематизированием юридических документов, половину — самообразованием. Вадим Синдяков грозил мне, что будет по мере надобности подкидывать текущие дела, вот я и повышала свой профессиональный уровень. Потянуть время мне было необходимо: история увольнения прежнего юрисконсульта не давала мне покоя, слишком много было в ней недоговоренностей. В любой организации любят обсуждать подобные ситуации, кто-то принимает сторону начальства, кто-то заступается за пострадавшего. В «Седьмом небе» же все как воды в рот набрали. Будто и не было человека.
Вчера вечером дядя Сережа сообщил мне, что гражданин с нужными мне данными в Горовске не зарегистрирован. Странно. Получается, человек либо был прописан в нашем городе, либо жил под другой фамилией, либо просто не существовал. Ну, ладно. Вы меня вынудили. Придется идти в отдел кадров.
— Дайте мне, пожалуйста, все личные дела, — строгим тоном потребовала я у заведующей, — в том числе и дела уволенных по разным статьям.
— Вадим Владимирович мне такого указания не давал, — заупрямилась дама.
— Вадим Владимирович уполномочил меня проверить юридическую грамотность ведения всех дел организации. Будьте добры, выполняйте распоряжение.
Дама надулась, но папку с личными делами мне дала. Как ни хотелось мне быстрее уйти с добычей, я все-таки заставила себя проверить содержимое папки. Так и есть. Личные дела уволенных сотрудников она мне так и не дала.
— Я же просила все личные дела! — рявкнула я. — Саботируете распоряжение руководства? Не понимаете, что именно несоблюдение статьи закона при увольнении является нашим самым уязвимым местом? А если было нарушение, если уволенный подаст в суд, как вы думаете, чья голова полетит первой? Правильно, ваша.
Кажется, я говорила убедительно. По крайней мере, требуемое все-таки получила. Плюхнула пухлые папки на стол в своем кабинете и погрузилась в изучение. Для начала следовало все-таки выполнить свою работу, поэтому я бегло просмотрела правильность оформления личных дел и добралась наконец-то до стопки документов уволенных. Нужная мне папочка лежала внизу. Безликая, отвратительного качества черно-белая фотография, личные данные. Степы в кабинете не было, я быстро переписала адрес и телефон. Незнакомый мне район, почти пригород, кажется, частный сектор. Ничего, созвонимся, найдем. Если человек сильно обижен на уволившее его начальство, он не станет деликатничать и молчать. На данный момент только уволенный юрисконсульт может помочь мне найти слабое звено в бизнесе Синдяковых. Значит, ехать надо сегодня, по горячим следам.
Я с трудом дождалась окончания рабочего дня. Телефонный номер не отвечал, придется явиться без приглашения. Домой решила не заезжать, чтобы успеть найти нужный мне дом засветло. В бардачке машины у меня валялась карта города. Я развернула ее и стала искать Третью Песочную улицу. Найти ее оказалось нелегко, она и правда находилась в частном секторе, и располагалось на ней всего четыре дома. Это на карте. Действительность же оказалась еще неприятнее. Частный сектор начинался на границе города, за трассой. Дороги не заасфальтированы, колеи пробиты тяжелыми машинами. Хорошо, что давно не было дождя, не хватало еще сесть на днище в этом безлюдье.
Уже полчаса колесила я по колдобинам, а таблички с нужной мне улицей все не попадалось. Какой-то мальчишка объяснил, что надо добраться до заброшенного кладбища, обогнуть его справа, подняться в гору и уже там искать все три Песочные улицы. Кладбище я нашла, но обогнуть его справа можно было только по узкой пешеходной тропинке. Пришлось бросить машину. Только через час блуждания по кривым улочкам я увидела криво нацарапанную на заборе надпись: «3-я Песочная». Первый дом, второй… и все. Дома № 3, указанного в адресе, не было. Вот это да! В тот же момент мне стало неуютно. На улице смеркалось, но свет в окнах не загорался. Странное место.
Я набралась смелости и постучала в калитку дома, на заборе которого было нацарапано название улицы. Может, хозяева подскажут, куда делся третий дом и где проживает его хозяин? На стук никто не отозвался, я рискнула открыть калитку и тут же отпрянула назад — прямо на меня кинулась огромная псина, помесь овчарки с дворнягой. Кинулась молча, не предупреждая, оскалив клыки. Чудом я успела закрыть калитку, налегла на нее плечом. С внутренней стороны брякнула щеколда, и тут же шаткую дверцу сотряс мощный толчок. Я отскочила. Если соскочит щеколда, калитку я не удержу, а так хоть убежать успею. Но оставался еще один дом, и я не могла уйти просто так. Во второй раз этот путь проделать я уже не смогу, так что надо идти до конца. Пес перестал бросаться на забор, только досадливо и громко фыркал. Скорее всего, он был на цепи или просто хорошо выдрессирован: прогнал незваного гостя, и ладно.
Наученная горьким опытом, я не стала заходить во второй двор, просто взяла палку и стала стучать по забору. Есть тут живые люди или нет? Калитка открылась внезапно и бесшумно, передо мной стоял вконец опустившийся тип в драной майке и линялых семейных трусах. Он стоял молча и пристально вглядывался мне в лицо. Я уже собралась задать ему свой вопрос, как он охнул, закрыл голову руками и закричал хриплым срывающимся голосом:
— Отыдь, отыдь, проклятая! Да сколько являться мне можно? Уж скорее забрала бы, чем мучить, смертушки, смертушки дай!
Я невольно оглянулась, нет ли за моей спиной смерти с косой. Все ясно, белая горячка. Ну, этот мне ничего не скажет, пора уходить. Внезапно пьяница упал на колени и пополз ко мне, простирая руки и бормоча слова молитвы, мне стало по-настоящему жутко. Было такое впечатление, что где-то я уже видела это лицо, искаженное болезнью и пороком. Может, на полотнах русских художников, увлекавшихся образами русской бедноты? Не помню. Я повернулась и побежала прочь.
Теперь ориентироваться было легче, я напрямую бежала к оставленному авто. Оказывается, подъехать к дому можно было и на машине, парнишка ошибся. Чтобы срезать путь, решила не огибать старое кладбище, а пройти прямо по нему, забор был ветхий, местами вообще отсутствовал. Кажется, за мной никто не гнался. Я немного успокоилась. Как, оказывается, может напугать в незнакомом безлюдном месте опустившийся пьяница! Сердце до сих пор билось рывками, ладони взмокли. Внезапно позади себя я услышала шорох. Показалось? Нет, похоже на тихие крадущиеся шаги. Лучше обернуться. Я досчитала до трех и резко повернулась — никого, только ветка сирени шагах в десяти от меня качается. Наверное, птичка взлетела. Птичка не птичка, можно успокаивать себя как угодно, однако даже самому отважному герою в сумерках на кладбище, наверное, жутковато. И чего я вздумала идти напрямик? Теперь шаги и шорохи слышались мне отовсюду. Наплевав на чувство собственного достоинства, я понеслась к просвету, обозначавшему выход, быстро преодолела пространство и вылетела прямо к своему родному «Мини Куперу».
Только отъехав на приличное расстояние, я перевела дыхание. Что это было? Адрес несуществующего дома, прекрасно выдрессированный пес хозяина жалкой лачужки, сумасшедший, видящий в каждом не то смерть с косой, не то ангела, шаги на кладбище… А они были, это не плод воображения, кто-то действительно следил за мной, и, может быть, гораздо раньше, чем я обнаружила. Стечение обстоятельств? Мистификация? Или, сама того не подозревая, я из охотника превратилась в дичь и кто-то ведет игру более тонкую, чем моя? Так ничего и не решив, я загнала машину во двор. Досталось сегодня бедняжке. Пыльная, чумазая, пару раз днищем стукнулась. Придется завтра встать пораньше, заехать на мойку. А это что? На пыльном капоте пальцем было выведено слово, даже не слово, а имя: «Элла».
Арише решила ничего не говорить. Старик и так мается, а теперь вообще из дома не выпустит. Но кто же узнал мою тайну и с которой из Элл меня связывают? С Эллой-наркоманкой, Эллой журналисткой, Эллой-шантажисткой? Тоник не мог меня вычислить, наркоманы, конечно, хитрые, но перед тем, как сесть в машину, я всегда убеждалась, что никого из его тусовки нет поблизости. Синдяков-старший практически не выходит из дому, совсем потерял голову от страха перед жуткой болезнью.
Марина? Может быть. Она умна и не настолько наивна, как кажется при первом знакомстве. Она знает мое настоящее имя, она могла увидеть связь между нашим знакомством и неразберихой, происходящей у них в доме. Ее могло насторожить мое чрезмерное рвение и участие в ее судьбе. И, наконец, Вадим. Единственный в семье, против кого я не предпринимала никаких шагов до того момента, когда он пригласил меня поработать в «Седьмом небе». И даже сейчас мне нечего было предъявить ему, даже сейчас против Вадима не было никаких порочащих его фактов и доказательств. Слухи? Разговоры? Намеки? Нет, это не Вадим. Он сам пригласил меня поработать на него, он почти не интересуется мной, у него и так в последнее время хватает забот. Тогда кто?
Я не нашла ответа на этот вопрос, поэтому решила отныне быть предельно осторожной. Может, за мной давно следят, а я даже не удосужилась хотя бы раз проверить, не катается ли за мной по городу машина, не попадается ли часто один и тот же человек. Легкомысленная девица, пустышка!
И все же как мне выйти на пропавшего юрисконсульта? Или на документы, которые прячет от меня Вадим? То, что он позволил мне работать только с «белыми» бумагами, не подлежало сомнению. Как же добраться до остальных? Где они хранятся? Я бы не стала держать их на работе даже в сейфе. Мало ли что может произойти в наше нестабильное время: внезапный обыск, проверка сигнала, ограбление. Поэтому бумаги безопаснее хранить дома, в личном сейфе. Не ты, так ближние всегда успеют уничтожить или перепрятать их. Тоник! Тоник тайком берет деньги из сейфа. Вот кто мне поможет.
Устала я смертельно, нервы после хождения по кладбищу и посещения дикого поселка были на пределе, но я не могла позволить себе расслабляться. Пришлось принять облик Эллы и отправиться в «Пароход». Теперь я часто посматривала в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного не заметила. Тоник, как всегда, был там. Мне обрадовался, но не так, как раньше. Теперь у него появились деньги, а значит, и девочки. Я заметила, как изменилось к нему отношение в последнее время. Денег он не жалел, его постоянно окружали разномастные девчонки и готовые услужить парнишки. Я сделала парня популярным! Кажется, это понимала не только я, при моем приближении место возле Тоника мгновенно освободилось, народ почтительно отодвинулся.
— Привет, подруга! — по-хозяйски обнял он меня. — Надолго пропадаешь! Смотри, потеряешь такого парня, со мной теперь любая пойдет.
— Я не любая, не забывай, — огрызнулась я, — а бабло имеет обыкновение заканчиваться. Прогуляешь все, они к другому перебегут.
— У меня не закончатся, — довольно протянул парень, — на такие бабки лет пятьдесят гулять можно.
— Ой, поверила, — фыркнула я, — ты мне уже много чего обещал. И бизнес у тебя будет, и дом, и чемодан с купюрами. И где это все? И есть ли? Где твой богатый папочка? Братца я, положим, видела, но машина у него — дрянь, владельцы крупных фирм на таких не катаются.
— Ты чего гонишь, — вскочил Тоник, — ты правда мне не веришь? Да у нас сейф купюрами просто забит! Я сколько уже взял — никто даже и не заметил!
— А я Тонику верю, — попыталась подмазаться к нему одна из девиц, — он добренький и богатенький. Тоник, брось эту злыду, пойдем со мной.
Тони даже не обратил на нее внимания. Я давно заметила, что его привлекает только сила и противодействие.
— А я не верю. — Я встала. — И если ты, Тоник, не докажешь мне, что говоришь правду, то завтра я при всех заявлю, что ты полная дешевка.
— А если докажу?
— Заявлю, что дешевка я, а ты конкретный пацан. Могу даже залезть на стол и прокукарекать, если это удовлетворит твое самолюбие. Только этого никогда не будет.
Я развернулась, чтобы уйти. Тоник догнал меня и больно схватил за руку.
— Я тебе докажу. Ты поедешь ко мне и увидишь все сама. И только попробуй не исполнить обещание.
— Когда?
— Сейчас.
— Нас поймают, и ты навсегда лишишься кредита.
— Все спят. Испугалась? Слабо?
— Поехали.
Что я делаю? Ариша никогда не простит мне такого безрассудства. Одна моя вылазка уже закончилась в отделении милиции, во время другой меня чуть не порвала собака, но эта грозила действительно серьезными неприятностями. Если не сказать больше. И все же я согласилась. Тони так легко поддался моей игре, что идти на попятную было бы преступлением против себя.