ГЛАВА 18

Пока Сергей спал, я опять подменила альбом – я заметила, что после произошедшего Сергей несколько раз в день просматривает его, словно пытаясь удостовериться в том, что Ирина все-таки была в его жизни. А в этом, судя по всему, он крепко сомневался. На мое счастье, он категорически отказывался общаться с ее родными и справляться о ней на работе. Почему? Думаю, боялся услышать, что такой гражданки никогда не существовало. После поиска Серафимы он мало верил в удачу, а так у него оставалась хоть какая-то надежда.

Собственно говоря, я была довольна проделанной работой, поэтому решила, что проведу с ним еще одну ночь, а утром исчезну, прихватив свой фотоальбом и уничтожив все следы своего пребывания. Скорее всего, он посчитает, что я – тоже результат его воображения. А там вернется Ирина и завершит начатую мною работу. До окончания дела оставалось совсем немного.

Пока он спал, я, от нечего делать, еще раз пролистала их семейный альбом. Одна из фотографий особенно привлекла мое внимание: на ней Ирина была необыкновенно хороша: вечернее платье, орхидея в волосах. Судя по всему, супруги отмечали в ресторане какое-то событие. Потакая своему любопытству, я достала фото из кармашка и перевернула, на обратной стороне стояла дата и подпись: «Годовщина нашего знакомства. Я счастлива!» Еще не веря в свою удачу, я бросила взгляд на календарь: сегодня, конечно, не то же самое число, это было бы слишком счастливым совпадением, но разница в неделю для мужчины ничего не значит. Они не всегда способны запомнить день свадьбы, не то, что дату знакомства, обычно инициатива празднования подобных мероприятий принадлежит женщине. Наверное, это было лишним, но я не удержалась от соблазна окончательно запутать Сергея. Пока это земноводное сопело носом в спальне, я приготовила все необходимое: закупила клубники, икры, шампанского, неразумное количество свечей, распотрошила несколько алых роз, нашла в шкафу то самое вечернее платье, в котором была снята Ирина.

Яркий, немного безвкусный макияж, к которому прибегала жена Сергея, приблизил наше сходство, я осмотрела себя в зеркале, бросила взгляд на комнату и осталась страшно собой довольна. Собственно говоря, у меня не было опыта в создании пошловато-романтической обстановки, поэтому я и прибегла к банальным, известным всем по фильмам и книжкам приемам. Надо признать, получилось неожиданно эффектно. От черной икры во льду, золотистого шампанского, глянцевой клубники веяло какой-то роковой роскошью, лепестки роз, алеющие пятнами крови по всей комнате, источали тончайший сладковатый аромат, мерцающие языки свечей придавали интерьеру некоторую сюрреалистичность.

Я взяла флакон духов Ирины, провела пальцем по шее, капнула на запястья, включила погромче музыку и села в кресло с альбомом в руках. Как я и рассчитывала, звуки блюза разбудили Сергея, и вскоре он возник в дверях, сонный, не понимающий, что происходит. Искоса наблюдая за ним, я молча продолжала листать альбом.

– Ира, – негромко позвал он.

– Открой шампанское, – спустя какое-то время, отозвалась я.

– Это ты? – осторожно переспросил он.

– Это я, – правдиво ответила я.

Мелкими шажками, вдоль стены, он стал пробираться к выходу. Удрать решил? Нет уж, столько приготовлений, и зря?

– Ты забыл, какой сегодня день, – остановила его я.

Он замер, было заметно, как он судорожно пытается заставить мозг произвести хоть какую-то мыслительную операцию. В комнате резко запахло мужским потом. Перегрелся, бедняга, столько умственных усилий, и все – зря. Я решила немного облегчить его страдания.

– Годовщина знакомства, – со вздохом помогла ему я, опустив местоимение «нашего».

Все-таки я не хотела, чтобы он полностью поверил в какую-то данность, например, в то, что я – его жена. Та Ирина или какая-то новая, которую он не помнит из-за раздвоения личности, но которой, судя по всему, принес тоже немало страданий. А может, приведение невинно убиенной или просто случайная девушка, в тело которой вселилась душа этой самой невинно убиенной – неважно. Главное, чтобы он испытал чувство леденящего страха и жуткой растерянности. Те чувства, которые испытывала Ирина, когда узнала, что избежать смерти ей поможет только чудо.

– Сядь, – приказала ему я, – и делай, что я велю. А я велю веселиться.

Наверное, страх парализовал его волю, он робко сел напротив, сложил руки на коленях.

– Шампанское, – напомнила я.

Сергей открыл бутылку, разлил напиток по бокалам и послушно подал мне мой.

– Пьем за доверие, которое я всегда испытывала к тебе, за мужское благородство, за деньги, которые одних делают счастливыми, а у других отнимают жизнь, за теплое и душное мещанское благополучие, которое многие принимают за счастье, за жизнь, – предложила я.

Заметив, что он с некоторой недоверчивостью рассматривает пузырьки в бокале, добавила:

– Не бойся. Я выпью до дна вместе с тобой. Мы теперь все будем делать только вместе.

Ну очень хотелось добавить: «Вместе жить и вместе умирать», но я сдержалась. Он и так был полуживым от страха. Всегда думала, что игры разума и путаница с мистикой больше волнуют женщин, чем мужчин, а вот, поди ж ты! Впрочем, все беды Сергея были от его несколько женоподобной сущности. Не зря же он никогда не испытывал желания стать для кого-то стеной. И даже попытка убрать Ирину, оставив себе все блага, которые она несла, была свойственна скорее женскому складу характера, чем мужскому. Я вспомнила его фразу: «Он тебя совсем немного отравил» и едва удержала улыбку. В этой фразе был он весь, со всей своей мелкой подлостью и трусливой нерешительностью.

Он так и не выпил шампанского, я же осушила свой бокал до дна.

– Зачем у тебя альбом? – спросил он, кажется, только затем, чтобы что-то сказать.

– Ты часто его смотришь. Мне тоже захотелось вспомнить. – Я протянула ему альбом, раскрытый на странице, где я и увидела фото с годовщины.

Он мельком глянул на раскрытую страницу и тут же отшвырнул альбом от себя подальше.

– Теперь вспомнил? – спокойно осведомилась я.

Он вжался в кресло, поджал под себя ноги. Так и просидит, пока я его не отпущу. А мне хотелось действия, хотелось пощекотать нервы. Ему и себе. Я встала, подошла к нему, протянула руку:

– Потанцуем?

Он отрицательно замотал головой.

– Тогда пей. Смотри, это очень дорогое шампанское. И икра. Ты же любишь деликатесы.

– Хлебушка бы, – откашлявшись, попросил он, – с маслом. Для бутерброда.

– Ну уж нет, мы будем есть икру ложками.

– Ложками – невкусно.

– Зато шикарно. А ты пробовал клубнику, фаршированную икрой? Неожиданный и пикантный вкус. Сочетание несочетаемого. Как ты и я. Сергей и Ирина. Банальный мышьяк и хитрый яд, который невозможно определить. А как тебе цветовое сочетание?

Я отрезала половинку ягоды и положила на нее ложечку черной икры. Неприятнее может быть только черное и оранжевое. Такое простительно для божьей коровки, но не простительно для человека. Я дурашливо протрубила губами похоронный марш и поднесла «бутерброд» к его губам.

– Смотри, на гробик похоже. Или ешь, или – танцевать!

Он брезгливо отвернулся от клубники, но отказать мне в танце не решился. Танцевал он прескверно, хотя, может быть, его сковывали обстоятельства? Я же вошла в раж и вела его, на время поменявшись с ним ролями.

– Ее духи, – прошептал он.

– Мои духи, – тихо ответила я.

– Может, свет включим? – не унимался он.

– Привыкай к темноте.

– Мне душно, отпусти!

– Нельзя, – тяжко вздохнула я, – теперь от наших желаний ничего не зависит.

Честно говоря, я уже и сама не знала, куда заведет меня эта игра. Плана не было никакого, поэтому я просто следовала зову интуиции, ни черта не понимая, куда она меня направляет. От Сергея все резче пахло потом, ладони его были влажными, и танцевать мне расхотелось. Я резко толкнула его в кресло и села рядом, на ручку.

– Мы с тобой живем вместе довольно долго, – в задумчивости произнесла я, – ты не думал о том, что старые отношения себя исчерпали? Хочешь, я покажу тебе новый мир? Сегодняшний день как нельзя более кстати подходит для этого. Ну, решайся. Выпей шампанского, это поможет тебе расслабиться.

Я во второй раз протянула ему бокал. Он неловко толкнул меня под руку, шампанское, словно шипя от злости, медленно впиталось в ковер.

– Ничего, я налью тебе снова, – мягко промурлыкала я, – будет нечестно, если я выпью все это одна.

Я налила второй бокал и пододвинула его ближе к Сергею. Роль коварной отравительницы, парализующей свою жертву одним взглядом, настолько пришлась мне по вкусу, что я немного потеряла бдительность. Для меня полной неожиданностью был резкий выпад Сергея: он опередил меня, схватил бутылку и взмахнул ею над моею головой. Все-таки он оказался слабаком. В те доли секунды, пока он решался на удар, произошло непредвиденное: у него за спиной резко запиликал мой мобильный телефон. Этих крошечных мгновений хватило, чтобы он придержал удар, а я успела отшатнуться, поэтому, наверное, он и не убил меня тяжелой бутылкой из толстого зеленого стекла. Я только на какое-то время потеряла сознание.

Отдыхала я недолго, пришла в себя от резкой головной боли. Вот гад, кажется, голову разбил! Я поднесла руку ко лбу: ничего, кроме большой шишки. Упала я не очень удачно, лицом прямо в тарелку с переспелой клубникой, и физиономия моя, наверное, являла собой не очень эстетичное зрелище. Соображала я четко, координация движений была не совсем в норме, но я привстала и дождалась, когда комната перестанет кружиться перед глазами. Сергея в ней не было, но в спальне слышалось какое-то движение. Собирает вещи? Удрать намеривается? Ну, уж нет! Я еще не отыграла спектакль. Спасибо неведомому абоненту: удар пришелся по касательной. И хотя Сергею удалось на какое-то время меня отключить, сотрясения мозга, кажется, я не получила. По крайней мере, тошноты не наблюдалось, головокружение прекратилось.

Я растворила в бокале шампанского две шипучие таблетки приготовленного заранее сильнейшего снотворного, тихо добралась до кухни и вытащила из ящика огромный нож для разделки мяса. Потом передумала, тихо положила его на место и достала из-за холодильника старый ржавый серп, который приметила еще в первый визит к Ирине. Раз пошла такая свадьба, позаботиться о самообороне будет нелишним. Все-таки он мужчина, а я рядовая девушка, не владеющая ни одним из всевозможных восточных единоборств и даже не увлекающаяся русской борьбой. И если в определенных обстоятельствах мужчина сможет пойти на нож, то, увидев ржавый серп, даже если он находится в хрупких руках, да вспомнив одно меткое народное выражение… думаю, он как минимум растеряется.

Еще в процессе подготовки к этому вечеру я вырубила в коридоре пакетники – все-таки ужин при свечах, а Сергей мог испортить романтику и включить верхний свет. Кажется, этот иждивенец даже не знал, где в квартире находится электрический щиток, а может, так торопился, что не посчитал необходимым собираться при свете. В любом случае темнота сыграла мне на руку. Комнаты освещались лишь уличными фонарями, их неяркий свет проникал через неприкрытые шторы и позволял различать не только силуэты, но и черты. Я возникла в дверях спальни словно выходец с того света: в одной руке ржавый серп с угрожающими зазубринами, в другой – бокал шампанского, лицо и волосы в красном месиве от размятой клубники.

– Пей, – прохрипела я, – протягивая ему руку с бокалом, – пей. Все равно не уйдешь!

Я максимально сконцентрировалась, подняла руку с серпом, чтобы его было лучше видно, и медленно двинулась на Сергея.

– Это не ты, – прошептал он, – тебя нет. Это все мое сознание, мое второе «я».

Я продолжала двигаться, ничего не отвечая на его слова. Мужчина охнул, ноги его подкосились, и он рухнул на кровать. Несколько секунд раздумий, а потом он протянул руку и одним махом выпил шампанское со снотворным. Ну, и прекрасненько. Сейчас он уснет мертвецким сном, а я спокойно наведу порядок и отчалю. Все-таки мне удалось это сделать!

– У тебя… мозги вытекли, – заикаясь, слабым голосом подсказал он.

– А, – беззаботно отозвалась я, – эти, что ли?

После этих слов я сняла пальцами часть размятой клубники с виска и слизнула с руки вкусную мякоть. Сергей медленно завалился на бок. Ничего себе, уже снотворное подействовало? Я безбоязненно подошла ближе, пощупала пульс, посветила в зрачки фонариком. Ничего, жить будет. Внезапно в нос ударил резкий неприятный запах. Ого! Вот именно об этом нас и предупреждал инструктор по прыжками с парашютом. В момент наивысшей опасности организм… ну, вы сами понимаете.

Мне должно было вполне хватить времени на то, чтобы уничтожить все следы моего пребывания в этой квартире. Я включила свет и принялась за уборку. Безжалостно выбросила остатки еды из холодильника, вымыла бокалы, поменяла альбомы, собрала свечи, повесила серп на место, забрала пакет с мусором. Кажется, ничего не упустила. Напоследок я еще раз прошлась по квартире, заглянула в комнату к Сергею. Он мирно храпел в своей мокрой колыбели.

– Спи, голубь, спи, – прошептала я и покинула этот дом.

Уже в машине я решила посмотреть, кто же это своим звонком практически спас мне жизнь? Конечно, Ариша. Я набрала его номер.

– Полетт, дорогая, у нас небольшие проблемы, – ответил он, – в доме полно омоновцев, а я тебе никак не дозвонюсь.

– Уже еду, – пообещала я и до предела утопила в пол педаль газа.

Несмотря на глубокую ночь, коттеджный поселок не спал. Обычно такое оживление у нас наблюдалось в новогоднюю ночь, но до Нового года было еще несколько месяцев, да и иллюминации особой я не заметила: елочки не горели, зайчики не прыгали, Деды Морозы в сугробах не валялись. Да и до самих сугробов было еще далеко.

Особое оживление царило возле нашего дома. Стоило выйти мне из машины, как в толпе соседей прошелестело: «Она… говорят, организатор преступления… надо же, на вид такая тихенькая, вежливая, культурная, здоровалась всегда… вот такие самые опасные, в тихом омуте, как говорится…»

Несмотря на то что положение было серьезным, паниковать я не стала. В худшем случае посидит Ариша в обезьяннике денек, потом Алина даст показания и… скорее всего, сменит там деда. Кажется, какое-то наказание за ложный вызов предусмотрено. Стоп! Но тогда в обезьянник сядет не Алина, а Гнеушев, ведь это он организовал налет ОМОНа на наш дом. Да, ситуация. Ладно, разберемся. Голос у деда не был подавленным, значит, ничего плохого ему не сделали, да и у кого поднимется рука на столь аристократичного старца?

Вход в дом мне молча преградил симпатичный детина в бронежилете.

– Я хозяйка этого дома, – пояснила я и протянула ему паспорт с пропиской.

Парень сверил фотографию и оригинал и только плотнее забаррикадировал дверь своим телом.

– Мужчины, – проворчала я, начиная догадываться, в чем дело, – давно пора бы привыкнуть к тому, что женщина постоянно меняется.

Я стянула парик, причесала пальцами волосы и потребовала, чтобы парень вновь сверил картинки. На этот раз фейс-контроль я прошла, живая стена отодвинулась, и я смогла попасть в дом. Только сейчас я оценила широту спины парня: на самом деле, он заменял нам дверь: тяжелая металлическая махина была сорвана с петель и валялась возле порога. Внутри царило оживление. Окна распахнуты, воняет чем-то противным, скорее всего, слезоточивым газом, из кухни слышится щебет возбужденный Алины и стройный гогот мужских голосов, за журнальным столиком сидят Ариша и подтянутый капитан.

– А вот и внучка! – обрадованно воскликнул дед. – Знакомьтесь, Федот Васильевич.

Капитан с необычным именем Федот вскочил, вытянулся, чуть ли не щелкнул каблуками, почему-то засмущался, протянул руку. Я не стала акцентировать внимание на его оплошности и блистать знанием этикета, а просто пожала предложенную мне ладонь. Федот сразу вызвал во мне симпатию. Может, по контрасту с оставленным в доме Ирины Сергеем? Когда капитан закончил передо мной расшаркиваться, Ариша рассказал, что произошло. В общем, в захвате нашего дома не было ничего необычного: захват как захват. Записки, составленные Алиной, целенаправленно вели к нашему дому, Гнеушев, как человек аккуратный и законопослушный, видимо, не стал заниматься самодеятельностью и обратился к профессионалам, поэтому на след «похищенной» вышли без труда.

Ариша, не особо противясь затеянной Алиной авантюре, все-таки отказался принимать участие в переговорах, и моей подруге пришлось самой звонить Александру и предельно низким голосом с отвратительным кавказским акцентом диктовать условия по своему освобождению. Чего я не понимала, так это дружелюбной обстановки, царящей в нашем доме. Затея подруги не была такой уж невинной, и какими бы милашками не оказались сотрудники отряда, бюрократию в их среде никто не отменял и делу в любом случае должен быть дан ход.

– А дела никто и не открывал, – все продолжая конфузиться, пояснил Федот. – Сашка попросил меня помочь по-дружески, вот мы и помогли. Завести дело всегда успеется, а девушку спасать надо было быстро.

– Да уж, – хмыкнула я, – неизвестно что этот старый злодей мог тут с ней учинить.

– Она шутит, – прострелил меня взглядом Ариша, – вы сами видите, человек я не просто безобидный, но еще к тому же немолодой и немощный. А эти две плутовки пользуются моей дряхлостью и постоянно ставят меня в глупейшее положение. Скажите, ну как после такого скандала я буду смотреть в глаза правнукам?

Понятно, дед решил валить все на Алину и ни за что не признаваться, что он потворствовал ей в этом деле. Наверное, в чем-то он прав. Это хорошо, что у Гнеушева оказались такие полезные и неагрессивные друзья. Хотя кое-какой ремонт в доме делать все-таки придется. Жить без входной двери не очень-то уютно.

– А где сам Гнеушев? – вспомнила вдруг про жертву Алининой симпатии я.

Интересно, как он отреагировал на экстравагантную выходку моей подруги?

– Ушел, – развел руками дед. – Обозвал ее дурой набитой, прости, мон ами, и ушел. Даже не попросился, как при первой встрече, воспользоваться нашей ванной комнатой, чтобы почистить костюм. Дело в том, что при подрыве входной двери образовалось много пыли, а так как он, по своему обыкновению, приехал в двойке, то выглядел он не очень. После того как разобрались что к чему, Алину разобрал такой неудержимый смех, что, по-моему, он просто обиделся.

– Я бы тоже обиделся, – попытался поддержать своего приятеля Федот, – если бы был гражданским.

– Еще один вопрос, – не удержалась я. – Ты, дедуля, по логике должен был играть роль злодея. При таком стремительном захвате ребята вряд ли бы посмотрели на твою интеллигентную внешность и как минимум поставили бы тебе пару синяков. Как получилось, что ты сидишь передо мной такой весь ухоженный и невредимый?

– Полетт, ты недооцениваешь силу моей логики и мощь смекалки. Как только эти ребята пересекли ворота поселка, охранники предупредили меня по телефону. Алина привязала меня к стулу, а сама спряталась за дверью. У кого же поднимется рука на старца в путах? Они обыскали дом, никого не нашли, кроме Алины, немного успокоились, и только после этого твоя подруга призналась, что все это – розыгрыш с целью проверки ее перспективного жениха. Зря только она сделала это в его присутствии. Мужчины не очень любят, когда ими манипулируют.

– А мне понравилось, – вдруг подал голос Федот. – В первый раз вижу такую безбашенную девчонку. Надоели эти муси-пуси, ноготь сломают – и в истерику. А эта – ничего не испугалась, ее куском кирпича ранило, и то не пикнула.

– Алина ранена? – переспросила я.

– Немного, ей наш санинструктор уже стяжку сделал.

Я прошла на кухню. За столом, заваленным всякой снедью, сидела группа ребят в камуфляже и Алина. При моем появлении парни встали, загремев стульями, Алина приосанилась. На лбу ее белели несколько тонких полосок пластыря, глаза горели. Выглядела она великолепно: вся чумазая, волосы всклокочены, на грязной от пыли блузке несколько капель крови. Просто Анка-пулеметчица!

– Ребята, познакомьтесь, – командным голосом приказала она, – это моя подруга и хозяйка дома. Она, конечно, несколько рафинирована, но человек хороший, ее можно было бы взять в разведку, не будь она так трусовата. Но ее можно простить, она не из народных масс, в отличие от нас с вами. Садись, подруга, выпей водки, не погнушайся нашим простым застольем и пролетарской компанией.

Да. Ей бы еще самокрутку в зубы, кожанку и красную косынку. А для полного счастья – пулемет и несколько политических противников. Вот в ком погибает великий артист! Как легко перевоплощается моя подруга из богатой аристократки в «рубаху-парня», из закаленной ветрами скалолазки в рафинированную барышню! Видимо, именно поэтому в городе ее знает каждый второй, а каждый третий считает ее своим другом.

Я не стала гнушаться и присела на краешек стула. Естественно, не из голода, а из любопытства. После того что произошло в квартире Ирины, мне действительно хотелось общения с честными и бесхитростными людьми. Честные и бесхитростные – это я про бойцов ОМОНа, а не про Алину. «Наше простое застолье» являло из себя запасы, которые я накануне притащила для деда, водку раздобыли ребята, через какое-то время появилась гитара, и я тихо выскользнула из-за стола. Спать мне оставалось пару часов от силы, вдруг страшно разболелась голова – от нервного перенапряжения, облаков табачного дыма, который, расслабившись, напускали бойцы, а скорее всего, от удара бутылкой из-под шампанского. Деда в гостиной уже не было, только Федот сидел на кушетке, задумчиво рассматривая дверной проем.

– У меня знакомые строители есть, – констатировал он, увидев меня, – утром придут, все сделают. Извините, хозяйка, так получилось.

– Ничего-ничего, – вежливо ответила я, – понимаю, служба.

Из кухни донесся стройный хор голосов. Запевала Алина, у нее неожиданно оказался сильный голос и неплохой слух.

– Ты это, слышь, – вдруг перешел он на шепот, – вызови мне сюда подругу твою. А то там ребята, а мне ей пару слов сказать надо.

Ну, что же, Федот – парень, что надо, наверное, именно такой Алине и нужен. По крайней мере, вдвоем им не будет скучно.