ГЛАВА 17

В ближайшей аптеке я действительно закупила солидный запас успокоительных средств и биодобавок, улучшающих самочувствие. Там же набрала простейшего снотворного и дешевых витаминов и минералов: аскорбинки, глюконата кальция. В машине ссыпала в пакет все, что находилось в красивых пузырьках с броскими этикетками, и заполнила их теми, что купила во второй партии. Пусть лечится, вреда они не принесут, явного улучшения состояния – тоже.

Какое-то время мне требовалось поработать за компьютером, поэтому я с большой радостью повернула машину к загородной трассе: возвращаться так рано в Иринину квартиру не хотелось. Какой бы дискомфорт ни испытывал от моего присутствия Седых, мне все равно было хуже. И не только потому, что этот тип чуть не погубил Ирину, просто он принадлежал к несколько иному уровню социальной массы: ограниченная, пустая, самовлюбленная особь. Терпеть ее представителей было возможно, жить же с ними рядом – просто невыносимо. Временами мне казалось, что я постепенно опускаюсь до его уровня: чтобы завоевать его расположение, приходилось прибегать к мимикрии.

Занимаясь Сергеем, я совершенно забыла о том, что происходит у меня дома. О том, что «в заложниках» у нас в подвале находится Алина, я вспомнила уже возле коттеджа. Вспомнила и пожалела деда: мне, конечно, нелегко, а каково ему?

Ему, как оказалось, было не так уж и плохо. И он, и Алина сидели перед растопленным камином и играли в морской бой. На журнальном столике подсыхали остатки простенького кекса из супермаркета, стояли пустые чашки из-под чая.

– Чай будешь? – не поднимая головы, поинтересовалась Алина.

– Буду, – с благодарностью отозвалась я. Давно обо мне никто не заботился.

– Чайник в кухне, – развеяла она мои иллюзии.

А то я не знаю, где в любом доме находится чайник! Тем более что это мой дом. Интересно, что послужило причиной их временного перемирия? Чтобы удовлетворить свое любопытство, мне пришлось подождать, пока они закончат. Только после того, как моя подруга потопила последний корабль Ариши, мне соблаговолили рассказать, что через час после того, как я уехала, Алина выбралась из подвала и принялась обрабатывать моего деда. Она взывала к его чести коренного российского аристократа, напоминала, что он не должен забывать о свойственном его предкам-революционерам духе авантюризма, ставила в пример его отважную интриганку внучку. Короче, я так и не поняла, чем смогла взять неприступного Аристарха Владиленовича Алина, но он купился на ее авантюру.

– Вы с ума сошли? – удрученно спросила я. – Как вы будете объяснять Александру свой дурацкий поступок, когда он обнаружит в качестве похитителя Аришу?

– Так и объясним, – бойко затрещала Алина, – скажем, это был невинный розыгрыш, проверка его мужской сущности. Победителей не судят, он будет так горд тем, что смог найти и освободить меня, что не обидится.

– Алина права, – поддержал ее дед, – человек, которого мы спасли или так или иначе облагодетельствовали, всю оставшуюся жизнь будет вызывать у нас приятные ассоциации. И напротив, тот, кому мы должны или обязаны, против нашей воли будет нам всегда несимпатичен. Даже если Александр узнает, что это был лишь невинный розыгрыш, образ Алины будет вызывать у него только приятные ассоциации…

– И я наконец-то смогу выйти замуж, – закончила она.

– Любой нормальный человек в подобной ситуации обратится в милицию, – решила немного остудить их пыл я. – Представляете, что произойдет, если наряд ОМОНа будет брать наш дом приступом? Или ты, Алина, желаешь несколько разнообразить свой выбор? Тебя будет спасать от тирании Ариши целый отряд сильных молодых парней! Есть чем поживиться.

– Злая ты, Полина, – надула губы подруга. – Сама-то ведешь интересную, полную приключений и опасностей жизнь, а нам с твоим дедом не разрешаешь устроить маленькое безопасное приключение. Эгоистка!

– Да, Полетт, – поддержал ее предатель Ариша, – сейчас ты напоминаешь мне занудливую брюзгливую старушенцию. Девушке на хватает адреналина, к тому же подстроенная ею ситуация – прекрасный повод проверить своего избранника. Если он покажет себя уверенным, сильным мужчиной, значит, есть смысл за него бороться.

– А ОМОН? Ну, что ОМОН, ворвутся, пошумят, покричат, мы сразу состроим счастливые лица и закричим: «Розыгрыш», они тоже обрадуются, и все пойдут пить шампанское! – ободренная его поддержкой, воскликнула Алина.

И, правда, чего я на них набросилась? Пропадаю где-то целыми днями, ничего им не рассказываю и еще имею наглость читать нравоучения. Может, я просто ревную Аришу к Алине и наоборот? Ладно, с этим мы разберемся позже, дело входит в свою завершающую стадию, разберусь с Седых, тогда и займусь своими близкими. Слава богу, что Алинка тормошит деда. Несмотря на то что чуть ли не каждую ночь он пропадает в клубе или казино, жизнь его все равно несколько однообразна.

Я поднялась к себе, вывела на экран одну из своих фотографий, которую когда-то давно делала не то на пропуск для кирпичного завода, не то на еще какой-то маловразумительный документ, загрузила фотошоп и начала издеваться над собой, любимой. С помощью программы я перевела фотографию в формат карандашного рисунка, слегка, так, чтобы при желании меня можно было все-таки узнать, видоизменила внешность и состряпала текст листовки: «Разыскивается за совершение тяжкого преступления Ирина Алексеевна Малова…». Далее я указала свои приметы, не забыв слегка разойтись с оригиналом: чуть повыше рост, чуть постарше возраст. Цвет глаз указала серый, а не зеленый. Интересно, Сергей помнит, что появилась в его доме я именно с серым оттенком радужки?

Закончив с листовкой, я вывела ее на печать и достала из ящика стола тонкий скотч. Приклеим на дверь подъезда. Сергей не сможет не заметить и не уловить явного сходства «фоторобота» с моей персоной. Туман, которым я окутала свою личность, перемена цвета и длины волос, заставят его нервничать на полную катушку. В руки органов сдавать он меня не станет, сам не чист на руку, значит… А вот что предпримет Сергей, я могла только предположить. Надеюсь, что ничего экстремального. Пока я хотела его только напугать, запутать, заставить жить в состоянии постоянного страха и неуверенности.

Листовку я наклеила без особых проблем, дома достала из морозильной камеры банку кофе Сергея, сыпанула в порошок немного мелкой соли, перемешала. Кристаллы соли в глаза не бросались, но при пристальном рассмотрении были заметны. Возникающая снова и снова банка Ирины перестала наводить на него панический ужас, поэтому на днях я позволила ему выбросить ее в последний раз. Ничего, скоро он начнет искать следы яда не только в кофе.

– Ты давно вернулась? – заглянул он в комнату.

Я молча кивнула. Вид настороженный, глаза бегают. Сегодня Сергей пришел домой затемно, но под козырьком подъезда ночью горит лампочка, поэтому белый лист на двери он не заметить не мог. Как обычно, первым делом он прошел на кухню, захлопал дверцей холодильника, поставил на режим разогрева микроволновку, задернул занавеску на окне. Выкрученный мною шуруп вылетел, и один край карниза упал вниз, естественно, пребольно ударив его по голове.

После того как я обработала ему царапину и помогла водворить на место карниз, он уничтожил содержимое холодильника и жалобным голосом спросил:

– А сладенькое есть?

– Ты за два дня пару тортов в одиночку умял, – отозвалась я, – скоро от переедания прыщами покроешься.

– Намекаешь на мою экзему? Да, я понимаю, что должен соблюдать диету, но не могу. Ты, кажется, обещала заняться моим лечением? И что?

– На кухне пузырьки. Из каждого по штуке три раза в день, и будешь как огурчик.

– Ты с врачом советовалась? – закапризничал он вдруг, – чем ты вообще меня поишь?

– Конечно, советовалась! Там и от экземы, и от желудка, и от волос, и от нервов. Неделю пропьешь, вообще ничего чувствовать не будешь. Не сомневайся, не в первый раз людей… лечу. У меня фармацевтическое образование, при желании, даже сама могу любой препарат составить, только лаборатория нужна. Ты знаешь, например, что при взаимодействии вполне невинные препараты могут дать неожиданную реакцию? Ну, помнишь, на уроке химии? Смешиваешь два спокойных на вид раствора и получаешь извержение вулкана? Я подбирала тебе препараты с соблюдением правил совместимости, так что делай, что тебе говорят.

Не дожидаясь его инициативы, я отсыпала в руку горсть таблеток, налила стакан воды и заставила его выпить. Он проглотил, прислушался к своему организму, вздохнул. Остаток вечера Сергей кружил возле меня, не решаясь задать свой вопрос и наконец решился:

– Слышь, ты, у тебя паспорт есть?

– Зачем тебе мой паспорт? – подняла я голову. – Я плачу тебе достаточно, условия выполняю, что еще надо?

– Фамилию. Как твоя фамилия? Не Малова, случайно?

– Откуда ты взял? – по своему обыкновению не ответила ни да, ни нет я.

Он молча протянул мне сложенный вчетверо лист. Я развернула, пробежала листовку глазами, аккуратно сложила, достала зажигалку и подожгла с одного края. Вместе мы молча смотрели, как корежится в пепельнице моя липа.

Когда почернел последний белый островок, я задала свой вопрос:

– Заложишь?

– За что тебя?

– За мужа. Я его отравила, – наконец сказала это я.

После тридцати минут ахов, охов, вздохов, причитаний и заламывания рук, я рассказала ему продолжение своей истории. По моим словам, я долго терпела издевательства «своего» Сергея. Ровно до тех пор, пока с моим здоровьем не стали твориться непонятные вещи: головокружения, тошнота, обмороки, сердцебиения. Не ставя мужа в известность, я отправилась в поликлинику и сдала все возможные анализы, один из них показал, что мой организм уже давно подвергается планомерным бомбардировкам малыми дозами одного широко известного яда.

Естественно, я не могла заподозрить своего единственного в таком изощренном коварстве, поэтому стала проверять все места, где мне могли подсыпать эту отраву. На работе стала употреблять чай и кофе только из собственных разовых пакетиков, которые покупала ежедневно, если возникала необходимость поужинать в кафе, каждый раз меняла заведения, перестала принимать приглашения выпить чашечку кофе в гостях. Мне становилось все хуже. Методом исключения получалось, что травят меня в родном доме. Я стала присматриваться к кулинарным пристрастиям членов семьи и поняла, что никто, кроме меня, не пьет кофе. Гостей угощали растворимым, и лишь я одна ежеутренне варила себе натуральный. Я отсыпала немного в пакетик и сама произвела анализ.

Оставалось выяснить, кто из троих членов семьи настолько желает моей смерти: свекор, свекровь или благоверный. Долгое время мне не удавалось этого сделать, и тогда я прибегла к услугам частного детектива. Через неделю он предоставил мне отчет: мой супруг давно живет на два дома, а его подруга через пару месяцев должна стать матерью. Девица – дочь старых приятелей свекра и свекрови, они давно мечтали соединить семьи, да тут некстати подвернулась я. Но старики не теряли надежды, все продолжали толкать детей навстречу друг другу, и их усилия увенчались успехом. Не думаю, что между ними вспыхнула роковая страсть, скорее всего, взыграла элементарная мужская похоть с его стороны, и поздняя женская неустроенность с ее.

И тут я вспомнила, как совсем недавно, будто бы в шутку, свекровь спросила меня, что я буду делать, если Сережа бросит меня ради другой. Тогда я дала волю своей фантазии, в подробностях рассказывая, как поступлю с разлучницей и разделаю неверного. В шутку же предупредила, что никогда не выпишусь из квартиры и превращу в ад жизнь всех, кто в ней проживает. Спустя пару недель и начались эти приступы.

Я замолчала, угрюмо глядя в пустоту и словно переживая все, что «произошло со мной». Сергей тоже молчал, нервно ломая пальцы и покусывая нижнюю губу.

– Мне было очень плохо, – тихо пожаловалась я ему, – плохо и страшно. Как они могли? Я ведь ничего плохого им не делала!

– Но ты могла и не умереть, – с горячностью вдруг перебил меня он, – сама же говоришь, что дозы были маленькие, если бы тебя хотели убить, отравили бы сразу. Наверное, тебя хотели просто попугать, предупредить, что с ними шутить нельзя. Если бы ты немного подождала, они сами признались бы тебе и попросили дать развод миром.

– Да? А ты знаешь, что такое эти жуткие рези в животе, обмороки, сопровождаемые рвотой? Я все время боялась, боялась, что в один далеко не прекрасный момент просто остановится сердце, я упаду на улице, а люди будут идти мимо меня и думать, что я напилась или обкололась. Боялась, что во время одного из обмороков захлебнусь собственной рвотой, и равнодушный патологоанатом запишет это как причину смерти. Боялась, что на моих похоронах никто не будет плакать, а на поминках люди, забывшись, начнут улыбаться и рассказывать анекдоты. Боялась, что еще долго после моей смерти эти люди будут довольно переглядываться и гордиться тем, как ловко они от меня избавились. А страх смерти? Ты не можешь себе представить, как страшно, когда знаешь, что кто-то хочет тебя убить, и не можешь предотвратить это. Никто из них не был медиком, никто из них не мог знать, как подействует препарат. Как можно было так легко играть с жизнью человека?

– Ну, бывают разные причины, – все еще пытался оправдать не столько «моих родственников», сколько себя, он, – деньги, квартира, любовь, как ты говоришь.

– Я могу сколько угодно доказывать тебе, что все это не стоит человеческой жизни, но ты не поймешь, пока не почувствуешь на своей шкуре, – закрыла я тему и ушла спать.

Морализировать и призывать к состраданию было бесполезно. Жаль, что психологи не лечат заболевание, которое можно было бы назвать «эмоциональная тупость». Страдающие ею люди никогда не примут на себя чужую боль не в силу сволочного характера, а просто из-за неумения примерить на себя чужую боль и страх.

Белые чужеродные крупинки в кофе Сергей заметил сразу. Тихо, чтобы я не видела, высыпал порошок в унитаз, смыл водой, поставил пустую банку на место. Когда я спросила, куда делся кофе, он отвел глаза и ответил, что закончился.

– Я куплю, – пообещала я.

Наверное, он услышал угрозу в моем голосе, потому что заявил, что только он знает лавочку, где можно купить настоящий кофе, и вообще, я и так трачу много денег на продукты, поэтому отныне он будет питаться в кафе.

– Боишься, что отравлю? – не пощадила я его самолюбия.

Люблю брать подобных типов «на слабо». Признаваться в естественном страхе они не станут из боязни выглядеть трусоватыми, поэтому ради удовлетворения собственных амбиций способны потерять естественную осторожность.

– Вовсе я не боюсь, – завелся он, – с какой стати? Я ничего плохого тебе не делал. К тому же это тебя пытались отравить, а не ты.

– Пытались, – горестно усмехнулась я, – да не на ту напали. Я вчера не договорила. Продолжать?

– Не надо, мне неинтересно, – отвел глаза он.

– Нет уж, слушай. Когда я поняла, что они не успокоятся, пока не освободят мое место в квартире, даже столь жестоким способом, я решила обороняться с помощью нападения. Они забыли, что я фармацевт и могу найти яд, который не определит ни один патологоанатом.

– Нашла? – набрался мужества спросить он.

– Листовку читал? Они все-таки меня вычислили. А как красиво я вела себя на похоронах мужа! Как эффектно бросалась на гроб! Разве можно было заподозрить в убийстве столь театрально убивающуюся вдову? Наверное, где-то я все-таки просчиталась. Но где? Труп кремировали, сразу патологоанатом ничего не нашел, как они догадались? Может, зря я ушла из дома его родителей? Понимаешь, не выдержала. Свекровь молчит, смотрит волком, свекор пьет, не переставая, гадости говорит. Думала, пережду у тебя до сорока дней, а там и в суд можно будет на раздел имущества подавать. Видно, не судьба. Ну, ничего, так просто они меня не возьмут.

– Нехорошо, – вдруг пробурчал он, – нехорошо ты поступила. Он тебя совсем немного отравил, а ты его по-настоящему. Неправильно это.

– Зато приятно, – широко, как акула, улыбнулась я. – Если бы ты испытал это чувство хотя бы раз, ты бы меня понял.

– Какое еще чувство?

– Возмездие. Сотворенное тобой тебе же и вернется. Ждать, когда до твоего обидчика дойдет очередь у провидения? А если к тому времени он успеет отправить на тот свет тебя? Или окончательно загубит твое здоровье?

– Все равно нехорошо, – упрямился Сергей, – одно дело, просто повредить здоровье и отправить куда-нибудь подальше, а другое – кремировать.

Наверное, его скудное воображение все-таки разыгралось, и он представил на месте «моего» почившего супруга себя. По крайней мере, после слова «кремировать» он опять ринулся в сторону туалета. Я дождалась, когда он выйдет, и стала наступать на него, держа в одной руке горсть таблеток, в другой – стакан воды. В коридоре было сумрачно, парик придавал мне некоторое сходство с Ириной, смотрела я на него исподлобья. Если бы я сопровождала словами свое наступление, наверное, это было бы совсем не жутковато, но мое молчание, похоже, внушило ему суеверный ужас. Он ударил меня по руке, выбил стакан воды и заперся в ванной.

– Сережа, открой, я желаю тебе добра, – пропела я елейным голоском, – пора пить таблеточки, это полезно для твоего здоровья.

– Я голову мою, – глухо ответил он, – я раздетый.

– Ты боишься, что я отравлю тебя, как мой муж пытался отравить меня?

– Я раздетый, – упрямо твердил он.

– Сережа, – шептала я у двери, – открой. Тебе не будет больно, дальше будет только легче.

Чтобы не слышать мой голос, он пустил струю воды на полную мощь. Я тихо выскользнула из квартиры, мигом домчалась до кулинарии и накупила полные сумки салатиков, пирожных, жареного мяса. Когда я вернулась, он был еще в ванной, через дверь слышались тихие всхлипывания.

– Сергей, не дури, – постучалась я, – не хочешь пить таблетки, не надо. Как маленький, честное слово! Открывай, я их выбросила.

Защелка на двери щелкнула, Сергей сидел на краю ванной, мутная вода медленно уходила в слив. На поверхности воды тихо покачивалась очередная партия депилированных волос.

– Что это? – тихонечко причитал он. – Это не может быть просто так, это не от нервов. Оставь меня, а? Пожалуйста, я вспомню, что я сделал с Ирой, я покаюсь, я пойду в тюрьму или в монастырь, только перестань это делать. Пожалуйста.

– Ладно, ладно, – легкомысленно пообещала я, – вытирайся, пойдем кушать. Я вкусненького принесла.

– Вкусненького? – поднял он голову. – А таблетки?

– Выкинула, говорю же. Век воли не видать.

Сергей затрусил на кухню. Глаза его разгорелись при виде наваленных на столе прямо в пластиковых коробочках яств, он схватил вилку и, не дожидаясь, пока я разогрею мясо, принялся тыкать ею во все коробочки поочередно.

– Осторожно, – предупредила я, – живот схватит.

Он поперхнулся, уронил вилку, закашлялся. Наверное, моя невинная фраза навела его на мысль о том, что все это великолепие может быть отравлено. Сергей с тоской оглядел стол, мысленно попрощался с дарами общепита и изрек:

– Я чего-то не хочу сегодня кушать. У меня почему-то совсем нет аппетита.

– Не хочешь так не хочешь, – нисколечко не расстроилась я.

Достала из-под мойки ведро, сгребла все эти гастрономические сокровища к краю стола и стала методично выбрасывать коробку за коробкой.

– Ты чего делаешь? – возмутился он. – Разве можно это выкидывать?

– Коробочки оставить? – осведомилась я. – Ты, как рачительная хозяйка, моешь емкости из-под салатов и складываешь их стопочками в кухонном шкафу?

– Я про еду, ты сама могла все это съесть или я потом… после тебя.

– Еще можно привести с улицы бездомную собачку. Накормить ее и, если не сдохнет, спокойно кушать самому, – посоветовала я. – Ты серьезно считаешь, что я могла успеть приправить мышьяком все это добро?

– А зачем тогда ты его выкидываешь?

– У тебя нет аппетита, а я на диете. Ну, решай, выбрасывать или оставить? Учти, холодильник пустой, нет ни колбасы, ни сыра, ни хлеба. Кстати, ты можешь сам сходить в магазин и купить все, что пожелаешь. Не думаю, что ради тебя кто-то решил отравить весь город. Опять же никто не запрещает тебе поужинать в кафе. Среди поваров и официантов не так уж много злодеев-отравителей.

Сергей подошел к окну и вгляделся в сумерки. Кажется, теперь он стал бояться выходить на улицу вечером. Попасть в крематорий можно не только от яда, но и от кирпича, брошенного с крыши. Сейчас в нем боролись муки голода и страх перед мучительной смертью. Впрочем, второе победило, он отвернулся и вышел из кухни, чтобы не видеть кощунства, которое я вытворяю с едой. Впрочем, почти сразу он вернулся и с головой зарылся в кухонный шкафчик. Он долго гремел кастрюлями и наконец вынырнул, страшно довольный собой. В руках у него была банка кильки в томате. Сергей тут же вспорол ее консервным ножом и уничтожил в считаные секунды. Да, теперь я, пожалуй, соглашусь, что булимия – болезнь нервов.

– Ну, теперь можно и кофейку, – удовлетворенно констатировал он. – Когда пью на голодный желудок, тошнит. Сергей достал свою банку, зачерпнул мерную ложку и вдруг замер:

– Это что там такое?

– Тараканы? – осведомилась я.

– Хуже, – повернулся он ко мне. – Это ты насыпала? Смотри, в кофе какие-то белые крупинки.

– Где? – с глуповатым видом переспросила я.

– В кофе! – заорал он. – Я так и знал, я догадывался, только не понимаю, для чего тебе это нужно?

– Что нужно? – продолжала играть роль дауна я.

– Отравить меня! Это ты подсыпала белый порошок в кофе? Отвечай, ты?

– Ну, я – пожала я плечами, – хотела сделать тебе приятное. Все равно ты рано или поздно сделал бы это сам, вот я и подсуетилась. Всегда приятно, когда кто-то делает за тебя неприятную и хлопотную работу.

– Я никогда не пошел бы на это! – продолжал кричать он. – Самоубийство – тяжкий грех!

– Совершенно с тобой согласна, – энергично тряхнула я головой. – Живи долго и счастливо, береги нервы. Надо же, так расстроиться из-за того, что девушка подсыпала в банку с кофе щепотку соли и перца! Прости, варанчик, я не знала, что тебя это так расстроит. Просто я заметила: ты любишь добавлять эти ингредиенты, когда варишь кофе прямо в джезву, вот и расстаралась. Я не знала, что тебе приятнее это делать самому.

– Соль? Ты хочешь сказать, что этот белый порошок – соль?

– Конечно, – абсолютно честно призналась я. – Честное пионерское, красная звезда, Ленина обманывать никогда нельзя. Могу еще поклясться своим честным именем и гробом.

– Не надо, – как-то вдруг сразу сдулся он, – у меня чего-то голова болит, и давление, наверное, поднялось. Я пойду посплю, ладно?

Вид у него действительно был измученный. Я с удовлетворением оглядела результат своих трудов: вчерашний плейбой не просто потерял лоск, а за считаные дни превратился в полную развалину. Надо же, как быстро гибнут эти паразиты: стоит исчезнуть объекту, питающему их материально и духовно, как они тают буквально на глазах! Если, конечно, срочно не найдут нового донора. Когда я оказалась на его пути, Сергей решил, что я подвернулась очень кстати: не красавица, при деньгах, одинока. Идеальный вариант новой подруги жигало! Однако тут он слегка просчитался. Я сама, лучше всякого паразита, вытянула у него всю жизненную энергию. Еще пару дней, и он станет ни на что не годен. А там вернется Ирина, совсем недавно я связалась с ней и узнала, что со здоровьем у нее полный порядок, билеты на самолет уже куплены.

До последнего момента я опасалась, что, увидев своего блистательного благоверного, она растает и простит его, теперь же дураку было ясно, что это нечто не способно пробудить никаких чувств, кроме брезгливой жалости.