Глава 14
План, который я вчера экспромтом озвучила Алине, имел один, но существенный недостаток. Для его претворения в жизнь мне нужна была помощь Лиды Тищенко, а ее скорее всего сейчас не было в Горовске. Она ведь собиралась везти сына на операцию в другой город. На всякий случай я решила сходить в больницу и выяснить, когда она появится на работе. Каково же было мое удивление, когда я увидела ее на посту! Как и в прошлый раз, она сидела за столом и заполняла какой-то журнал.
— Здравствуйте! — обратилась я к Лидии Михайловне.
— Вы? — Медсестра посмотрела на меня с какой-то безнадежностью.
— Я понимаю, вы, наверное, думали, что мы с вами больше никогда не встретимся…
— Нет, я ждала вас. Если хотите, я верну вам деньги.
— Вернете деньги? — удивилась я. — А как же ваш сын? Ему сделали операцию?
— Нет, ее отложили. Накануне нашего отъезда у Виталика поднялась температура, мы вызвали «Скорую», оказалось, что у него воспаление легких. Пришлось уступить нашу очередь другому ребенку. Я думаю, это все неспроста… Так будет всякий раз, когда подойдет наша очередь. Впрочем, через год уже не будет никакого смысла делать операцию. Виталик несет мой крест… Я верну вам деньги завтра. Как вы понимаете, у меня их при себе нет.
— Лида, вы настроены слишком пессимистично. Я думаю, что внезапная болезнь вашего сына — это чистейшая случайность. Следующую очередь вы не пропустите, — мягко сказала я. — Во всяком случае, деньги я у вас обратно не возьму, но вот о помощи попрошу.
— Да чем же я вам могу помочь? — Я не успела ответить на этот вопрос, потому что к Тищенко подошел доктор. Дав ей какие-то рекомендации, он отошел, но около медсестры тут же нарисовалась пациентка и стала упрашивать, чтобы та ее «прикрыла», пока она сходит к мужу в другое отделение. — Ладно, Переверзева, идите, но чтобы через час были в своей палате.
— Спасибо, — пациентка сунула медсестре шоколадку.
Я стала объяснять Лидии, что от нее требуется. Каждый раз, когда к ней кто-нибудь подходил, мне приходилось прерываться. Тищенко слушала меня, не проявляя каких-либо эмоций, так что я не могла понять, справится она с моим заданием или нет.
— Ну, если это так необходимо, — сказала она, когда я замолчала, — то я это сделаю.
— Когда вы сможете пойти к Нефедову? — уточнила я.
— Да сегодня и попробую к нему подойти. Я частенько вижу, как он после работы садится в свою машину. Степан Всеволодович ведь в нашей больнице начальником службы безопасности работает.
— Хорошо, как поговорите с ним, позвоните мне, пожалуйста, по этому телефону, — я написала на подвернувшейся под руку бумажке номер своей серой симки.
— Позвоню. — Тищенко убрала бумажку в карман своего халата.
* * *
Нефедов подошел к своему «Фольксвагену», щелкнул брелоком и в следующий момент услышал позади себя:
— Степан Всеволодович, здравствуйте!
— Тищенко, тебе чего? — пренебрежительно поинтересовался у нее охранник.
— Мне надо с вами поговорить, — смущенно произнесла Лидия.
— Если ты думаешь, что я сжалюсь и дам тебе денег, то ошибаешься! — Нефедов взялся за ручку. — Надо было брать их тогда, когда тебе предлагали.
— Мне угрожают, — медсестра озвучила самую суть, испугавшись, что не успеет этого сделать, так как Степан сядет в машину и уедет.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы переварить эту информацию.
— Кто? — спросил Нефедов, не оборачиваясь.
— Сын одного из тех, кто погиб во время пожара.
Охранник огляделся по сторонам и небрежно сказал:
— Так и быть, садись, в машине поговорим.
Лидия уселась в переднее пассажирское кресло и сразу же запричитала:
— Степан Всеволодович, помогите. Он сказал, что я скоро буду лежать на кладбище рядом с его отцом.
— Хватит сопли глотать! Говори толком — кто именно приходил, куда, когда, чего хотел?
— Он в субботу встретил меня около дома…
— Да кто он-то? — разгорячился Нефедов.
— Сын Чугунова, того самого курильщика…
— Помню я Чугунова! Можешь мне не объяснять, кто это. Только я не знал, что у него был сын. Почему он его никогда не навещал?
— Сидел в тюрьме, — пояснила медсестра.
— Кто сказал?
— Мне Чугунов как-то говорил, что его сын сидит в тюрьме за убийство. Хоть тот человек, который мне угрожал, не представился, я поняла, что это сын Николая Ивановича. Они очень похожи, потом, у него татуировка была на руке…
— Так-так-так, значит, сын его освободился… Продолжай! — потребовал Степан.
— Чугунов-младший узнал, что его отец сгорел в доме престарелых, и решил наказать всех, кто, по его мнению, виноват в его смерти.
— А с чего он решил, что виновата ты? — Нефедов недоверчиво взглянул на Лидию.
— Не я одна. Он сказал, что сживет со света весь персонал дома престарелых. За Валерию Николаевну он уже взялся…
— Каким образом?
— Чугунов сказал, что почти довел ее до безумства, — нерешительно проговорила Тищенко. — Про вас он тоже упоминал…
— Что именно?
— Сказал, что у вас есть сын маленький, очень на вас похожий…
С языка Нефедова слетело непечатное выражение.
— Что он собирается сделать с Тарасом?
— Я не знаю, я ничего не знаю. Мне страшно, — Тищенко закрыла лицо руками.
— Могу тебя понять, — в голосе Степана послышались нотки сочувствия. — Лида, ты говоришь, что болтала со стариком Чугуновым… Он что-нибудь еще рассказывал о себе, о сыне?
— Очень мало. — Лида задумалась. — Он был не местным, из какой-то деревни…
— Какой именно?
— Не помню, — следуя моему совету, Тищенко не стала сразу говорить про Кумачевку.
— А ты попробуй вспомнить.
— То ли Красновка, то ли Аловка… Что-то такое красное…
— А где она находится?
— На границе нашей области.
— Там вроде ничего такого нет.
— Кумачевка! — вспомнила вдруг Тищенко. — Да-да, Чугунов родом из Кумачевки! Он говорил, что дом у него крепкий был…
— Дом, говоришь? — Нефедов о чем-то задумался. — Это все?
— Вроде бы все. Степан Всеволодович, я не знаю, что мне делать. Я каждую минуту жду, что со мной что-то случится — тот человек под машину меня толкнет или кирпич с крыши на меня бросит…
— А он не глуп, — усмехнулся охранник, — раз сразу понял, что ты чересчур мнительная. Достаточно одной мифической угрозы, и тебе на каждом шагу будет мерещиться убийца.
— Зря я вам все это рассказала, — Тищенко взялась за ручку.
— Да ладно, Лида, я пошутил, — примирительно произнес Нефедов и даже легонько коснулся ее плеча. — От этого зэка действительно можно ожидать чего угодно, тем более если он сидел за убийство. Я подумаю, как его… нейтрализовать. Ну а ты будь поосторожнее. Не ходи одна ночами.
— Я и не хожу.
Диалог Тищенко с Нефедовым исчерпал себя. Она открыла дверцу и вышла из машины. Он выждал минут пять, потом стал выводить автомобиль с парковки…
* * *
Анисимова вернулась с работы на час раньше обычного, надеясь застать дома печника, но его там не было. Она так кричала на домработницу, что ее вопли улавливал «жучок», оставленный Сергеем на втором этаже. Поднявшись туда, она продолжала возмущаться:
— Прослушивать он меня вздумал! Я ему такую прослушку устрою, что он до конца дней своих запомнит! А Ленка? Как она могла? Я ее пригрела, приласкала, как к дочери относилась, а она спелась с врагами… Нет, все-таки с людьми надо быть строже, доброта развращает… Уволить ее или подождать еще? Если уволить, то придется самой все по дому делать, я как-то от этого отвыкла… Взять другую? Но где гарантия, что новая не предаст? Ладно, пока оставлю.
Примерно через час ей позвонил Нефедов.
— Да, я слушаю. Что? Сын Чугунова? Не было у него никакого сына! В тюрьме сидел? За убийство? То есть ты уверен, что все это его рук дело? Сам сказал Тищенко? Но что же делать? Разберешься? Степан, надо с этим побыстрее покончить… Нет, я помню. А что я могу сделать? Дома его нет, мобильный не отвечает, в офисе его тоже нет. Секретарша сказала, что он дежурит в больнице у матери. Нет, я не нашла, в какую больницу ее положили. Может, в областной центр? Ты бы Григория озадачил, пусть он там Ромашкину поищет. Думаешь, пошлет? Так ведь он сам в этом заинтересован. Что значит, затянула? Никто не знал, что так получится… Не надо все на меня валить! Между прочим, безопасность на тебе. Ты прекрасно знаешь, в каких условиях мне в последнее время приходилось работать… Вот и решай этот вопрос! Не знаю как, но решай!
Поговорив со Степаном, Анисимова спустилась вниз. К сожалению, мне не было слышно, о чем она разговаривала со своей прислугой во время ужина, да и разговаривала ли. Но то, что она опять пропустила несколько рюмок спиртного, стало ясно по ее заплетающемуся языку. Валерия Николаевна в спальне опять начала разговаривать сама с собой:
— Кругом одни враги. Все жаждут моей смерти, но я не сдамся. Я нужна Ксюше… Так, а где мои таблетки? В сумке. А где сумка? Вот она…
Похоже, Анисимова плохо ознакомилась с инструкциями, раз глотала таблетки одновременно с алкоголем.
В начале одиннадцатого мне позвонила Алина и сказала:
— Поля, я сегодня видела с лоджии, что Нефедов подъехал к дому и полчаса не выходил из машины. То ли он с кем-то разговаривал по телефону, то ли обдумывал линию поведения с женой, а может, и все вместе. Потом Степан весь вечер готовил Соню к тому, что собирается завтра в командировку. Она, конечно, удивилась, какая у него может быть командировка. Он сказал, что главный врач, в связи с участившимися по стране терактами, дал ему задание приобрести рамки терминала, видеокамеры нового поколения и другую аппаратуру. Еще он сказал, что за один день может не управиться, поэтому заночует у Григория. Сонька ему вроде бы поверила, а вот я сразу поняла, что муж ей лапшу на уши вешает.
— Похоже, Нефедов клюнул на мою приманку и собрался в Кумачевку. Вот уж не думала, что он рванет туда так быстро, не дожидаясь выходных!
— Мне кажется, Степан не из тех, кто оставляет на завтра то, что можно было сделать вчера. — Алинка не понаслышке знала, о чем говорила.
— Ну что ж, пусть едет навстречу самому дьяволу, — усмехнулась я.
— Поля, может, мне ночью маячок на его тачку приделать, чтобы знать — он попал туда, куда надо? — предложила Нечаева.
— Ни в коем случае! Если сектанты найдут радиочастотную метку, то сразу же выпроводят Нефедова за ворота. Им какие бы то ни было проблемы ни к чему.
— Нет так нет. — После некоторой паузы Алинка мечтательно произнесла: — Я уже представляю себе Степана в крестьянской одежде, с бородой, копающегося в контейнерах с пищевыми отходами… Пожалуй, я даже подам ему какую-нибудь черствую плюшку.
* * *
Догадки догадками, но все равно следовало проверить, что Нефедов собрался ехать в Кумачевку, а не в областной центр. Встав пораньше, я села в «Мини-Купер» и поехала на Ново-Московский тракт. Простояв часа два на выезде из города, я наконец увидела черный «Фольксваген Туарег» с нефедовскими номерами. Убедившись, что Степан движется в правильном направлении, я вернулась домой. Дедуля только встал. После завтрака он пошел прогуляться по поселку и вскоре принес новость — Лена ушла от Анисимовой.
— Так где же она? Почему ты не привел ее к нам?
— Пока в этом нет необходимости, — сказал мне дед. — Леночка, заплаканная, с чемоданом в руках пришла к своей подруге Тоне. Ее хозяйка поинтересовалась, что случилось, внимательно ее выслушала, прониклась к ней сочувствием и предложила остаться, пока на месяц. Дело в том, что няня Головачевых уже три года не была в отпуске, вот Лена ее временно и заменит.
— Ну что ж, это не самый плохой вариант. А как же ты это выяснил?
— Встретил около магазина Тоню, она мне и рассказала последние новости, не особо вдаваясь в подробности.
— Странно, что Анисимова все-таки выгнала домработницу, — сказала я, переварив информацию. — Я слышала ее вчерашние размышления по этому поводу…
— Так-так-так, любопытно, — заинтересовался Ариша. — И что же она говорила?
— Для нее лишиться прислуги — это все равно что остаться без рук. За последние месяцы Валерия Николаевна отвыкла убирать за собой постель, мыть полы, стирать, гладить, готовить, мыть посуду. Так что, уволив Лену, ей пришлось бы очень быстро искать ей замену. А гарантии, что новая домработница будет по всем параметрам лучше старой, не было никакой. Так что из двух зол Анисимова решила выбрать наименьшее, то есть Лену.
— Видать, ночью или утром что-то произошло, — предположил дедуля. — Если бы Нефедов не обнаружил и не уничтожил «жучок», мы могли бы узнать, что именно.
— Может, другие что-то зафиксировали? — предположила я.
— Так ты их не прослушивала сегодня?
— Нет. — Я включила прослушку и стала щелкать кнопками.
— Ксюша! Дочка, это ты? — передавал «жучок» в автозаписи. — Это не ты… Кыш! Кыш! Афонина? Ты что здесь делаешь? Ты же умерла! Звонкова, и ты здесь? Прочь! Прочь!
— Полетт, я не понял, она что, бредит?
— То ли это сон, то ли галлюцинации, — высказалась я.
— Нет! Нет! — истошно кричала Анисимова. — Зачем вы все здесь? Нет, я не пойду!
— Валерия Николаевна, проснитесь, — послышался голос домработницы. — Я вам воды принесла…
— Лена? Ты что делаешь посреди ночи в моей комнате? Отравить меня вздумала? Или обворовать?
— Да как вы могли такое подумать? Вы звали на помощь…
— Я? Тебя? А правдоподобнее ты ничего придумать не могла? Пошла вон, тварь!
— Хорошо, я уйду! Вы больше никогда меня не увидите, — захлебываясь слезами, говорила Леночка.
— Ну вот, теперь все понятно, — вздохнул Ариша. — Посреди ночи Лена услышала крики наверху, пошла к хозяйке, чтобы ее успокоить, а та набросилась на нее с обвинениями… Все-таки это наша с тобой, Полетт, вина, что Лена лишилась этого места…
— Дедуля, ты проникся такой симпатией к этой девочке, — недвусмысленно заметила я. — Что бы это значило?
— Не знаю, о чем ты подумала, Полетт, но поверь мне, в моих мыслях нет ничего дурного. Если бы Лена знала, что происходит с ее хозяйкой, она не принимала бы так близко к сердцу ее необоснованные придирки и беспочвенные подозрения. Наверняка она стала копаться в себе, пытаясь понять, что сделала не так и можно ли было как-то избежать произошедшего…
— Ариша, я не поняла, ты хочешь рассказать Лене, что мы с тобой стали сводить ее хозяйку с ума, а она просто попала под раздачу?
— Умом я понимаю, когда лес рубят, щепки летят, но вот тут, — дедуля прижал руку к сердцу, — не спокойно. Лена как-то сказала мне, что Анисимова относится к ней как к дочери. Выходит, эта девочка из-за нас второй раз потеряла свою мать…
— Действительно, Валерия Николаевна как-то, разговаривая сама с собой, сетовала на то, что эта кроткая, работящая, а главное, находящаяся рядом девочка — не ее дочь Ксюша. Произошла сублимация материнской любви. Увы, если родной дочери Анисимова была готова простить все — грубость, невнимание, пренебрежение, то Лене она стала ставить в вину даже то, чего та не совершала. Этот конфликт рано или поздно случился бы и без нашего вмешательства. Мы его лишь ускорили.
— Может, ты и права, — пожал плечами Ариша и вышел из моей комнаты.
Я вспомнила диагноз доктора Филимонова: вытесненный психологический конфликт, обусловленный подсознательным чувством вины. Сомневаться в компетентности пожилого доктора не приходилось. То, что произошло этой ночью, лишь подтверждало этот диагноз. Анисимовой привиделись люди, погибшие по ее вине, и она стала отгонять их от себя, выкрикивая вслух: «Кыш! Прочь!» Проснувшись, она увидела свою домработницу и, скорее всего, сразу же забыла о своем видении. Осознанным чувством вины даже и не пахло.
Валерия Николаевна вернулась домой около семи вечера. Примерно через час я услышала, как она сокрушалась:
— И почему он отключил мобильник! Полдня не могу до него дозвониться! А Ленка? Что она за фортель такой мне устроила! Ушла! Бросила меня одну в такой сложной ситуации… Мне что же, самой теперь гладить, посуду мыть? Так и быть, сама позвоню ей… И она туда же! Тоже вне зоны доступа… Так, где-то у меня был номерок Тоньки… Тоня? Здравствуй, это Валерия Николаевна! Скажи, моя Лена у тебя? Позови ее, я хочу с ней поговорить! Что? С каким ребенком? Твои хозяева взяли ее на работу? Да как они могли переманить мою домработницу! Я ее не увольняла! Так, живо дай мне свою хозяйку! Нет дома? А хозяин… Занят? А мне наплевать, чем он занят! Вот гадина, отключилась! Ладно, я Головачевым еще устрою… Будут знать, как переманивать прислугу!
Поздно вечером мне позвонила Алина.
— Полька, похоже, дело выгорело! — радостно крикнула она в трубку. — Соня разыскивает мужа и не может его найти. Его мобильник не отвечает, а Григорий, которому она позвонила, сказал, что к нему Степан не заезжал. Наверняка Нефедова думает, что муженек решил гульнуть от нее, а он — в секте! Поля, а ты чего молчишь?
— Думаю, что Соня предпримет меры через несколько дней после исчезновения супруга.
— Наверное, пойдет в полицию… Но ведь его же быстро не найдут, нет? — поинтересовалась у меня Нечаева.
— Трудно сказать. Алина, ты не забывай включать прослушку. Мне надо знать, что будет предпринимать Соня.
— Хорошо.
* * *
Оставшись без прислуги, Валерия Николаевна уже не помышляла об отпуске. Зачем он ей? Дома ведь некому давать указания, некем помыкать, не на ком срывать свое зло. А на работе есть подчиненные, на которых можно прикрикнуть, которых можно унизить, которым можно, в конце концов, урезать премию.
Настало очень благоприятное время для того, чтобы дожать Анисимову, окончательно сведя ее с ума. Раз уж ей являлись во сне погибшие постояльцы дома престарелых, то почему бы не сделать эти видения более четкими и осязаемыми?
Я поехала на кладбище, где обретались мои знакомые бомжи Люся и Вася. Несмотря на то что погода не благоприятствовала работе под открытым небом (шел холодный косой дождь), мои приятели стояли у входа в часовню, талантливо изображая инвалидов. Люся, вытянув руки вдоль туловища, низко кланялась каждому, кто проходил мимо нее. При этом пустые рукава ее длинного старомодного плаща болтались взад-вперед, создавая впечатление, что у нее нет обеих рук. Вася же, сидевший на пустой бочке, демонстрировал поистине цирковой номер, изображая отсутствие нижней конечности. Периодически он менял левую ногу на правую и наоборот, но люди не обращали на такую метаморфозу никакого внимания и подавали ему милостыню. Люсе подавали больше, и он завистливо поглядывал в сторону коробки, стоявшей у ее ног.
Бросив обоим по полтиннику, я спросила:
— Не пора ли сделать антракт?
— Можно. — Вася живенько спрыгнул с бочки, выгреб из фуражки ее металлическо-бумажное содержимое, сунул его в карман телогрейки и обратился к своей подруге: — Люсьена, выходи уже из образа, всех денег все равно не соберешь.
— Не завидуй моей популярности, Базиль! — Бомжиха поклонилась пожилому мужчине, тот опустил в коробку горсточку мелочи и зашел в часовню. У Люси сразу же появились руки, которые подняли с земли коробку, а затем рассовали мелочь и банкноты по карманам. — Я готова. Куда идем?
— Куда-нибудь под навес, — ответила я.
— Тогда это туда. — Вася пошел вперед по центральной аллее. Мы с Люсей последовали за ним — она пристроилась под мой зонтик. Базиль привел нас под шатер на цыганской могиле. — Вот, здесь хорошо, сухо.
— Заходи, — сказала Люся, заметив мою нерешительность. — Здесь как раз артистка похоронена, она любила, когда вокруг нее полно народу.
— Ну если только так. — Я закрыла зонт, встав под крышу шатра. — Хотите сыграть новую роль?
— А костюмы будут? — поинтересовалась Люсьена.
— Будут и костюмы, и реквизит… Но зрительница на том спектакле ожидается только одна. — Я объяснила Люсе с Васей, что им предстоит сыграть, а потом спросила: — Скажите, а тот человек, который умеет открывать любые замки, все еще здесь тусуется?
— Здесь, — кивнул Вася. — Куда же он отсюда денется? Здесь хлебное местечко.
— Придется и его ввести в труппу.
— Толян один не пойдет, только с Нюркой, — заметила Люся.
— Хорошо, пусть и Нюрка будет. Квартет даже лучше, чем дуэт.
— Когда начало спектакля? — поинтересовалась Люсьена.
— Следующей ночью, — сказала я, прикинув, что к этой мы не успеем подготовиться как следует. — Вам надо предупредить своих коллег, чтобы завтра трезвые были, и днем поспать, чтобы во время спектакля в сон не тянуло.
— Сделаем! — заверил меня Базиль.
— Я заеду за вами завтра в полночь. Ждите меня вчетвером у центрального входа. — Я вышла из-под шатра и раскрыла зонт.
Вася отправился на поиски Толяна с Нюркой, а Люся пошла со мной до выхода с кладбища.
— Полина, а что натворила та женщина, перед которой мы будем играть спектакль? — поинтересовался она.
— Из-за нее тринадцать человек заняли чужое место на кладбище.
— Ясно, — понимающе кивнула Люсьена.
Когда я вечером вернулась домой, меня там ждала Алинка.
— Ты что с собой сделала? — опешила я.
— Ты про волосы? — Нечаева беспечно накрутила на палец прядь. — Да, я теперь не блондинка. Матвей — он такой умный, разносторонне развитый, я с ним чувствовала себя полной дурой. Мне порой и поговорить-то с ним было не о чем. В общем, я решила перекраситься в шатенку.
— Помогло?
— Я это еще не поняла. Поля, я вот по какому поводу к тебе приехала, — перевела разговор Алина. — Ко мне сегодня приходила Соня — вся в слезах, в соплях. Она с утра позвонила главврачу и выяснила, что ни в какую командировку тот ее мужа не посылал, а отпустил на денек по его просьбе. По-моему, Нефедова решила проверить, не у меня ли ее муженек, но когда она пришла, у меня был Матвей. Он сразу понял, что нам надо поговорить о своем, о девичьем, и ушел. Я, конечно, стала успокаивать Соню, говорить, что ее супруг вот-вот вернется, а саму такая жалость к ней взяла! Чувствуется, что она его любит и дальнейшей жизни без него не представляет. Дети тоже переживают, куда пропал их отец, особенно Тараска…
— Я не поняла, ты зачем мне все это рассказываешь? Если хочешь, чтобы я вернула Нефедова, то это невозможно. Дверца мышеловки захлопнулась, а я туда же не собираюсь. Знаешь, сколько страху мы с Антоном натерпелись, когда сектанты нас везли на буксире? Они ведь могли наш «ЗАЗ» прямиком в обитель затащить, а потом продать эту тачку коллекционеру ретро-автомобилей…
— Нет, я не прошу возвращать Степана — он заслужил глобальную промывку мозгов. Я насчет Сони хотела с тобой посоветоваться. Мы ведь с ней вроде как подружки, она у меня совета просит, что ей делать — обращаться в полицию или не обращаться?
— Пусть обращается. Все равно, раньше чем через трое суток после исчезновения мужа у нее заявление не примут. То есть еще один день в запасе есть. Да и потом, я не думаю, что полицейские проявят небывалую прыть и сразу же найдут Нефедова. Им понадобится как минимум неделя, чтобы выяснить, на каких камерах видеофиксации засветился его автомобиль, определить, откуда его мобильник подавал последний сигнал. Может, опера даже поедут в Кумачевку, поговорят со старообрядцами, но вряд ли станут там все досконально обыскивать. — Меня вдруг посетила одна мысль, и я добавила: — А еще скажи Соне, что у тебя есть на примете частный детектив, и познакомь ее со мной.
— Зачем?
Я поделилась с Нечаевой своими дальнейшими планами, а потом сказала:
— Алина, ты помнишь, что через неделю заканчивается срок аренды?
— Ты хочешь сказать, что мне надо переезжать на свою квартиру? — Моя подружка надула губки.
— Именно так.
— Но, Поля, мое исчезновение может показаться Соне подозрительным… И как мне объяснить Матвею свой переезд?
— Так ты еще не сказала ему, что живешь на съемной квартире?
— Нет.
— А зря. Могла бы сказать, что у тебя ремонт, вот и пришлось пожить у знакомых, — предложила я один из возможных вариантов.
— Я не хочу врать Матвею.
— Ладно, продлим аренду еще на месяц, — сдалась я.
* * *
Весь следующий день я готовилась к ночному спектаклю в доме Анисимовой. Прослушав ночные записи, я пришла к выводу, что она крепко засыпает в районе часа и беспробудно спит часов до трех, потом просыпается от ужасных видений и снова засыпает. С началом шоу я определилась, осталось доделать костюмы и позаботиться о реквизите. Вчера, после разговора с Люсей и Васей, я проехалась по магазинам, но купила не все, что мне требовалось для постановки, пришлось кое-что изготовить самой. Вспоминая школьные уроки труда, я стала кроить ночные чепчики и колпаки.
— Чем это ты занимаешься, Полетт? — полюбопытствовал Ариша, заглянув ко мне в комнату. Я рассказала ему про ночной спектакль. — Идея так себе. Трудоемкая, хлопотная, а главное — нет гарантии, что финал будет именно таким, на какой ты рассчитываешь.
— Ждать, когда Анисимова сама окончательно слетит с катушек, можно долго, а времени у нас нет. Она вчера уже искала по объявлениям новую домработницу, правда, пока ее ни одна кандидатка не устроила. Надо воспользоваться моментом, пока Валерия Николаевна в доме одна.
— Поступай как знаешь, — махнул рукой дед. — Только на мою помощь сегодня не рассчитывай, я не смогу быть ни гардеробщиком, ни осветителем в твоем театре. Этой ночью у нас намечается одна интересная игра…
— Удачи! Я справлюсь сама.
* * *
К полуночи я подкатила к центральным воротам кладбища, где меня уже ждали четверо бомжей. Они запрыгнули в мой «Мини-Купер». Толян, Нюрка и Вася — назад, а Люся уселась на почетное место переднего пассажира. По пути в поселок я внесла свою режиссерскую правку в предстоящий спектакль. Нюрка все время хохотала, Толян задавал малозначительные вопросы, и только Люся с Васей молчали — им было все понятно, и они относились к предстоящей игре более чем серьезно.
Когда мы подъехали к поселку, я попросила Люсю пригнуться, чтобы охранник не смог ее разглядеть. У себя дома я дала им последние рекомендации и отвела артистов-бомжей потайными тропами, в обход камер видеонаблюдения, к коттеджу Анисимовой. Глазницы всех его окон были темными. Толян достал из кармана отмычку и приступил к делу…
* * *
Валерия Николаевна проснулась от разговоров, доносящихся с первого этажа.
— Лена, ты зачем включила телевизор? — крикнула она и услышала взрыв смеха.
Нюра оказалась неудержимой хохотушкой. Люся пыталась ее образумить, но безрезультатно.
— Это не Лена, — тревожно произнесла Анисимова, — я ее уволила… Но кто же это тогда? Ксюша? Моя девочка, она все-таки приехала…
Валерия Николаевна поднялась с постели, накинула пеньюар, спустилась на первый этаж и увидела такую сценку: за столом, на котором горели высокие свечи, сидели люди в белых одеяниях, а если точнее, то в просторных ночных сорочках до пят. У мужчин на головах были длинные белые колпаки, а у женщин — чепцы, тоже белые. Не обращая внимания на хозяйку коттеджа, они пили вино и закусывали. Их движения были медленными и плавными.
— Акстись! Акстись! — Анисимова замахала руками, пытаясь прогнать свое видение, но оно не исчезало. — Изыди, нечистая сила! Чур меня, чур!
Люсьена повернулась в сторону лестницы, наконец заметила хозяйку и уважительно произнесла:
— А вот и наша директорша пожаловала. Садись, матушка, с нами за стол, выпей за упокой души убиенных тобою рабов Божиих…
Нюрка прыснула от смеха, но Анисимова этого уже не услышала, поскольку упала без сознания на пол. Вася, который сидел к ней ближе остальных, встал из-за стола, подошел к женщине, лежащей на полу, взял ее руку, прощупал пульс, после чего изрек:
— Живая, просто в обмороке. Через пару минут очухается. Так, господа артисты, нам пора за кулисы!
Нюрка стала собирать со стола остатки провизии, а Толян — спиртного. Люся же взяла со стола салфетку с вилкой, подошла к домашнему телефону, одной рукой, в которой была салфетка, сняла трубку, а верхним концом вилки стала тыкать в кнопки.
— Алле! «Скорая»? Тут женщине плохо, у нее эпилептический припадок. Сейчас она без сознания. Имя как? Анисимова Валерия Николаевна. Записывайте адрес…
Оставив дверь в коттедж открытой, бомжи удалились оттуда под покровом ночи.
— Как все прошло? — поинтересовалась я, и мои артисты стали наперебой рассказывать о своей игре и реакции зрительницы.
— Она была в отпаде, — резюмировала Люсьена, позевывая.
Я несколько раз ударила в ладоши, аплодируя им, затем сказала:
— Можете поспать здесь несколько часиков, а утром я отвезу вас обратно.
Нюрка с Толяном завалились спать на старом диване в подсобке, а Люся с Васей легли на надувном матрасе за лестницей.
Минут через пятнадцать после вызова мимо моего дома проехала карета «Скорой помощи».
Утром новость о том, что Анисимову посреди ночи увезли в больницу, и не просто в больницу, а в психиатрическую клинику, облетела весь поселок. Узнала об этом и Леночка, когда гуляла с дочкой Головачевых в местном сквере. Сначала она не хотела в это верить, но нянька Зуйковых, ближайших соседей Валерии Николаевны, утверждала, что ее вывели на улицу в смирительной рубашке, усадили в машину и увезли. Лена тут же достала свой мобильник, покопалась в его памяти и нашла номер Ксюши, которой она как-то звонила по просьбе своей бывшей хозяйки.
