Глава 13
С адвокатом Евгением Крючковым я была хорошо знакома, правда, в последнее время мы общались нечасто. Когда я поступила в институт, он учился там уже на третьем курсе и был диджеем на студенческих дискотеках. Половина девчонок нашего вуза сходила по нему с ума, но я относилась к другой половине. Женька казался мне не лишенным таланта, но пренебрежительно относящимся к публике. Он без всякого стеснения мог, стоя на сцене, обнажить различные участки своего не слишком спортивного тела, дабы продемонстрировать татуировку поп– или рок-звезды. Ну что можно думать о будущем юристе, который наколол на ягодице портрет Мадонны? Лично я считала, что он ошибся с выбором вуза и ему прямая дорога в шоу-бизнес.
На третьем курсе мне довелось попасть в финал областного музыкального конкурса «Студенческая весна» в номинации «Соло на саксофоне». Из нашего института туда прошло еще два человека – диджей Крюк и альтист Лопахин. Мы с Лопахиным срезались на первом же туре, а Женька взял почетное второе место. Мог бы и первое, но на его страшно потертых джинсах заклинила «молния», пришлось демонстрировать татушку на плече. Но Крючков не только сделал нас, инструменталистов, но и умудрился получить в областном центре юридическую практику. После гала-концерта мы втроем завалились в ресторан на железнодорожном вокзале и гуляли там по полной программе, поскольку до отправления поезда заняться было больше нечем. Когда же официантка принесла счет, оказалось, что мы не в состоянии осилить его даже в складчину.
– Деньги надо заработать, – предложил Лопахин. – Давайте попросим администрацию, чтобы нам разрешили выступить с двумя-тремя песнями. Публика здесь щедрая, нам что-нибудь обязательно подкинут. Думаю, музыканты не обидятся, если мы дадим им немного передохнуть. В крайнем случае, поделимся с ними.
Мы быстро составили репертуар, но наше предложение не нашло теплого отклика в душе администратора. Музыканты и вовсе испугались конкуренции. Разрулить тупиковую ситуацию взялся Крючков. Он куда-то удалился с администратором и примерно через полчаса вышел со счетом, который был вдвое меньше первоначального. Мы оплатили его, не забыв про чаевые, и пошли в камеру хранения за своими чемоданами. До отправления поезда оставался всего один час.
Разумеется, в поезде мы с Лопахиным пристали к Женьке с вопросами, как ему удалось получить пятидесятипроцентную скидку. Оказалось, он не сделал ничего сверхъестественного – не угрожал никому столовым ножом, не демонстрировал свои татуировки, сделанные на интимных местах, а просто попросил показать документы, которые любой посетитель ресторана вправе потребовать от администрации. Ему показали, даже не подозревая, что этот изрядно выпивший, но безденежный посетитель без пяти минут дипломированный юрист. Крючков нашел массу нарушений, начиная от просроченной лицензии на торговлю спиртными напитками и заканчивая отсутствием на видном месте плана эвакуации людей при пожаре. Что до прейскуранта, то не все цены в счете ему соответствовали. Юридическая терминология сделала свое дело – счет был уменьшен.
С тех пор я зауважала Крючкова. А он ляпнул на очередной дискотеке, что я лучшая саксофонистка всех времен и народов, но областное жюри ничего не смыслит в джазе. Девчонки из нашей группы долго допытывались, было ли у меня с Женькой что-нибудь в областном центре. Я честно ответила, что ничего у нас не было, но мне никто не поверил. Даже Наташка Коломиец. Она подошла ко мне и спросила: «А у него на попе настоящие татуировки или временные?» Я ей ничего не ответила, только повертела пальцем у виска.
* * *
Мы зашли с Еленой Ивановной в кабинет Крючкова.
– Полина, неужели ты? – Женька вышел мне навстречу и поцеловал в щечку. – Рад тебя видеть, хотя, наверное, тебя привели ко мне не слишком приятные обстоятельства. Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?
На Курникову адвокат не обратил никакого внимания, и Елену Ивановну это несколько расстроило.
– Женя… Евгений Павлович, если я не ошибаюсь? – Я решила сразу встать на деловые рельсы.
– Да, так и есть, – Крючков свернул улыбку, сел за стол, впервые пристально посмотрел на мою спутницу и сказал: – Присаживайтесь, пожалуйста.
– Это – Елена Ивановна Курникова, ее дочь находится под следствием, и ей нужен адвокат.
– Ну что ж, я к вашим услугам.
– Тут такой нюанс… Интересы Ксении представлял другой адвокат – Артем Портнов, – едва я произнесла это имя, как на лице у Крючкова возникло недоумение. Лично я расценила это как вопрос о том, зачем мы тогда пришли к нему. – Он заболел, поэтому нужен другой адвокат. Суд уже не за горами…
– Портнов, говорите… заболел… Ну, ладно, если ты, Полина, рекомендуешь заняться этим делом, я не против. Давайте рассказывайте, какая статья, ну, в общем, все-все-все…
Курникова начала вводить Крючкова в курс дела, я периодически вклинивалась в ее монолог, делая важные ремарки. Женька слушал нас со всей серьезностью, а когда мы замолчали, сказал:
– Ну что ж, в принципе мне все ясно. В защите надо делать упор на свидетелей. Думаю, в суде дело развалится.
– Правда? – оживилась Курникова. – А Портнов обещал условный срок.
– Если бы вы сразу ко мне обратились, ваша дочь давно бы уже сидела дома под подпиской о невыезде. Я вообще не понимаю, зачем ее держат в следственном изоляторе. Она ведь не представляет никакой угрозы обществу…
«Ну, всему обществу она, может, угрозы и не представляет, – подумала я, – а вот отдельно взятому человеку, директору «Астры», еще как представляет. Он, определенно, не хочет меняться с ней местами, да и видеть ее тоже не желает. Ксюша просто-напросто надоела ему. А она, наивная, не понимает, что никаких серьезных намерений по отношению к ней у Игоря Дмитриевича никогда не было. Так, просто позабавился с неопытной девчонкой и переключился на другую. Потом в СИЗО проще сломить Ксению морально, склонив к признательным показаниям, что, собственно, дружок Щербакова и сделал. А должен был в первую очередь ходатайствовать об изменении меры пресечения…»
– Евгений Павлович, вы даже не представляете, какой груз можете снять с моей души. – Курникова расчувствовалась, пустила слезу, мне пришлось ее успокаивать.
После того как были соблюдены все положенные формальности, я проводила Елену Ивановну до выхода из адвокатской конторы и вернулась в кабинет Крючкова.
– Ну а теперь слушай дальше, – сказала я, усаживаясь напротив Женьки, – у Ксении с Щербаковым был роман, мамаша ничего об этом не знает…
– Служебный роман, говоришь? Это важно. Что-то еще осталось в тени повествования?
– Да, хочу охарактеризовать тебе личность Щербакова.
– Ну охарактеризуй, – Женька согласно мотнул головой. Минут за пятнадцать я выдала адвокату свои теоретические выкладки и практические наработки, правда, не все. Кое о чем я умолчала, так, из скромности. Крючков снова мотнул головой, мол, принял это все к сведению, а потом спросил: – Я только одного не понял: а почему ты принимаешь такое активное участие в судьбе Курниковой? Она твоя родственница или хорошая знакомая?
– Ну как тебе сказать, – заюлила я, – скорее знакомая знакомой. Помнишь поговорку: «Друзья наших друзей – наши друзья»?
– А враги наших друзей – наши враги? – Крючков улыбнулся.
– Ну, примерно так.
– Ладно, Полина, чувствую, ты что-то скрываешь, но не буду лезть к тебе в душу. Наверное, это что-то личное… То ли зуб на Щербакова, то ли на Портнова…
– С чего ты взял?
– Судя по твоим репликам об этих мужиках, ты к ним неровно дышишь, в смысле испытываешь к ним резко отрицательные эмоции. А знаешь, какая первая заповедь адвоката, впрочем, любого юриста?
– Нет.
– Надо держать свои чувства и эмоции под контролем. Помню, когда я вел свое первое самостоятельное дело, меня такая жалость к подзащитной взяла! Выкладывался на двести процентов, а впереди была одна безысходность. Потом взял себя в руки, посмотрел на ситуацию холодным отстраненным взором и понял – надо брать другую линию защиты… Ладно, ты, говоришь, следователь Ужова с тобой в одной группе училась?
– Да, только тогда у нее была другая фамилия – Коломиец.
– Мне доводилось работать с Натальей Валентиновной по одному делу. Но я никогда не думал, что она наш институт окончила. У меня хорошая память на лица, но ее я не помню.
– Это потому, что Наташка на дискотеки никогда не ходила. Сидела вечерами дома с учебниками, подтягивала теорию…
– Да, я заметил, что она буквоедка. Еще она все время как-то странно ко мне приглядывалась…
– Думаю, она тебя вспомнила. Диджей Крюк – это ведь легендарная личность! Мне кажется, Наташку очень интересовало, остались ли у тебя татуировки.
– Ну попросила бы меня раздеться, я показал бы ей Мадонну.
– Неужели показал бы? – не поверила я.
– Ужовой, пожалуй, нет, а вот тебе…
– Я ее тогда на дискотеке видела. С меня довольно.
– Значит, никакого интереса к моему телу ты не испытываешь?
– Испытываю, но только к одному участку – к серому веществу, находящемуся под твоей черепной коробкой. Очень надеюсь на твои мозги.
– И правильно делаешь! Вовремя Портнов, однако, сломал свои конечности. Я кое-что слышал про этого адвоката, но, честно говоря, не думал, что он настолько вольно понимает адвокатское дело. Вот его отец, тот – да, был гениальным защитником…
– Да кто ж не слышал про Андрея Портнова! Ты мне лучше про Артема что-нибудь пикантненькое расскажи.
– А зачем тебе?
– Ну так, раз уж разговор зашел о нем. Знаешь, чужие грехи всегда так будоражат воображение…
– Ой, Полина, вижу, ты от меня что-то скрываешь, но ничего поделать не могу. Я не твой адвокат, поэтому не вправе рассчитывать на твою откровенность. А хотелось бы…
– Женя, ну не занудничай! Давай немного посплетничаем.
– Да у меня времени нет сплетничать. Делами надо заниматься…
– Ладно, не буду тебя отвлекать, работай, – я встала и пошла к двери.
– Ничего особо пикантного я про Портнова не знаю, – сказал Крючков мне вслед. – Напротив, методы его работы очень банальны – берется за безнадежные дела, дает взятки следователю, судье и получает небольшие поблажки. Но это, конечно, между нами…
– Ну, разумеется. Спасибо тебе, Женя, что взялся защищать Курникову. Еще увидимся.
– До свидания.
– Пока, – я вышла из кабинета, уверенная в том, что Крючков сможет оправдать Ксению.
Женька оказался прав: я действительно неровно дышала к обоим мужикам – и к Щербакову, и к Портнову. Они оба в одинаковой степени вызывали у меня антипатию, и мне хотелось наказать этих антигероев. Каждого за свое. Впрочем, Щербаковым должны вплотную заинтересоваться правоохранительные органы. Как только выяснится, что Курникова пешка, следствие возьмется за директора «Астры». Я была практически уверена, что так и будет. А вот с Портновым не все так просто. Этот адвокатишка греется в лучах славы своего отца, а действует с точностью до наоборот.
Ах, если бы Андрей Антонович знал, как выигрывает процессы его единственный сын! А почему бы ему не узнать об этом? Старик хочет лишить Артема наследства лишь потому, что тот не желает жениться и продолжить род. Портнову-старшему очень хочется, чтобы династия адвокатов не остановилась на Артеме, а продолжилась. Только Андрей Антонович понятия не имеет, что этот факт уже свершился. Сын не пошел по стопам отца, он не адвокат – он мошенник. Ну как его еще назвать, зная, чем закончился суд по иску Злобина? А к чему могла привести его защита Курниковой?
Все-таки хорошо, что Ариша принял мои неосторожные слова как руководство к действию и передал их Денису. Раз Артем руками и ногами вцепился в это дело, устранить его можно было только физически. Нет, на тот свет отправлять не стоило, а на больничную койку можно. Я представила, как Щербаков задергается, узнав про травму своего приятеля, и улыбнулась. Что ж, другого партнера по теннису найти легко, а вот другого адвоката, такого, как Портнов-младший, практически невозможно…
Вернувшись домой, я поблагодарила дедулю за его предприимчивость, на что он мне сказал:
– Пустяки! Денис спрашивает, не надо ли помочь как-нибудь еще?
– Если понадобится еще кому-нибудь набить морду, я обращусь к нему, а пока в этом нет необходимости.
– Ладно, я так ему и передам.
Когда мы с Аришей ужинали, раздался телефонный звонок.
– Алло! – ответил дедуля. – Полетт, это тебя.
– Слушаю.
– Здравствуй, Полина, – сказала Ужова суперофициальным тоном. – Хочу поблагодарить тебя за то, что по твоей милости я нарвалась на выговор. Не стоило затягивать со сроками. Я все перепроверила, ничего нового не обнаружилось, так что в понедельник мне придется передать дело в суд.
– Ну что ж, передавай, – я очень лояльно отнеслась к этому заявлению.
– Полина…
– Да?
– Ты мне что-то про Интернет говорила, – робко напомнила Наталья про мою угрозу выплеснуть туда на нее компромат.
– Да, говорила, – подтвердила я. – Знаешь, во Всемирной паутине столько интересной информации можно почерпнуть!
– Полина, я надеюсь, ты не…
– Не знаю, – обрубила я. – Следователь прокуратуры должен быть безупречен.
– Совершенно с тобой согласна. Но то, что ты хочешь сделать достоянием гласности, это было так давно… Это уже никому не интересно. Да и ничего такого не было, – заблеяла Ужова.
– Ну раз не было, тогда и переживать не стоит.
– Полина, понимаешь, ну не дается мне физкультура… Вот бывает, у кого-то нет слуха, у кого-то нет голоса…
– А у кого-то совести, – продолжила я.
– Надеюсь, это не про меня сказано?
– Это обобщенное наблюдение.
– Понимаешь, я сама не хотела этого, но вот папа всегда мечтал, чтобы я получила диплом с отличием. Я его ни о чем не просила, он сам…
– А лыжные крепления тоже папа сломал?
– Нет, это сделала я, – призналась Наталья. – Но, думаешь, легко слышать насмешки в свой адрес?
– Насмешки – это пустяки, а вот несправедливый приговор – это уже не шутки.
– Приговор выносит судья, и меня ты этим не заденешь. В общем, так, Полина, я надеюсь на твое благоразумие. Нет у меня больше времени с тобой разговаривать. Дусю выгуливать надо. Прощай! – Ужова отключилась.
– Полетт, кто это был? – осведомился дедуля.
– Следователь прокуратуры.
– Надеюсь, она не завела на тебя уголовное дело?
– Нет, я чиста перед законом как младенец, только что появившийся на свет.
– Помнится, ты была такая хорошенькая, когда тебя принесли из роддома. А сейчас еще краше стала, – после ужина деда потянуло на сентиментальность.
Я снова попросила рассказать его об Инессе. Семейные легенды так затягивают!
