Глава 16

На следующий день я принялась тщательно готовиться к своей встрече с карманником. Припомнив уроки школы стилистов, я решила использовать образ актрисы Веры Холодной. В этом замысле не таилось никакого скрытого смысла, мне надо было просто изменить до неузнаваемости свою внешность. За создание образа великой актрисы начала прошлого века я когда-то получила отличную оценку. Технические детали макияжа «под Холодную» впечатались в мою память намертво, как таблица умножения. Сначала я «отбелила» лицо светлой пудрой, потом карандашом подвела брови «домиком», затем, используя попеременно черные и серые тени, придала своим глазам печальное выражение. Жирная подводка и густая тушь усилили этот эффект. «Сделав» глаза, я принялась за свой рот. У Веры Холодной были опущенные вниз уголки губ. Я изобразила это же очертание губ с помощью контурного карандаша, а затем накрасила их ярко-красной помадой. Поверх парика с черными волнистыми волосами я повязала шелковый дымчатый шарфик так, чтобы его концы свободно свисали до середины спины.

Соответствующую этому образу одежду мне долго искать не пришлось. Вполне сгодилась длинная пышная черная юбка и темно-серая блузка с кружевными вставками. Я облачилась в это одеяние, взяла красный зонт-трость, посмотрела на себя в большое зеркало и поняла, что аксессуар, по которому меня должен был узнать карманный вор, никак не вяжется с моим новым образом. Но когда я нацепила на шею красные бусы и повесила на плечо сумочку в красно-черную полоску, все встало на свои места.

– Ариша, как ты думаешь, на кого я похожа? – спросила я, заглянув в дедову спальню.

– На еврейскую даму средних лет, – сказал он, немного подумав. – И еще – на актрис немого кино. Они почему-то все были на евреек похожи.

– Это потому, что для немого кино на лицо накладывали затемненный грим, – пояснила я.

– Ну что ж, мне нравится твое перевоплощение. Но, Полетт, будь предельно осторожна! Ты ведь собираешься выступить в роли заказчицы настоящего преступления. И зачем только я пошел у тебя на поводу?

– Ариша, не переживай! Все будет хорошо. Извини, поцеловать тебя я не смогу, впрочем… – и я послала дедуле воздушный поцелуй.

Он мне ответил тем же.

Я припарковалась в двух кварталах от здания драмтеатра и дальше пошла пешком. Единственный театр был гордостью нашего города, не только по части своего весьма разнопланового репертуара, но и с архитектурной точки зрения. Администрация не жалела денег на поддержание этого здания, выполненного в стиле барокко, в надлежащем состоянии, чего нельзя было сказать о сквере, к которому был обращен фасад театра. Фонтан давно не работал, многие скамейки требовали капитального ремонта, а гипсовые статуи давно куда-то исчезли – то ли они попали на свалку, то ли угодили к кому-то на дачные участки в качестве элементов садового интерьера. Тем не менее горожане любили прогуливаться в этом сквере, особенно в летнюю жару. Деревья, посаженные по обочинам аллей, смыкались в вышине своими кронами, даря отдыхающим густую тень в течение всего дня.

Пройдя неспешным шагом по центральной аллее, я остановилась, огляделась по сторонам и двинулась в обратную сторону. Навстречу мне пружинящей походкой двигался невысокий мужчина средних лет. Я подумала, что это и есть Аркадий Савин, но, кажется, ошиблась. Поравнявшись с молодой женщиной, катившей коляску с грудным ребенком, он остановился и наклонился к малышу. Так поступают только родственники или очень хорошие знакомые. Общение с малышом и его мамашей длилось недолго – всего-то несколько секунд, после чего женщина покатила коляску дальше, а мужчина приблизился ко мне. Когда расстояние между нами сократилось до одного метра, он спросил:

– Простите, вы не подскажете, где тут можно купить огнетушитель?

– За углом, – ответила я.

– Значит, ты и есть Оля? – Савин оценивающе оглядел меня с ног до головы. Я ответила ему тем же. – Ну и что у тебя за дело ко мне?

– Давайте присядем, – предложила я, указав зонтом-тростью на скамейку, с которой только что поднялись две старушки.

– Ну, давай, – согласился он и плюхнулся на скамью буквально впритирку ко мне.

– Отодвиньтесь, – тихо, но строго сказала я. – Со мной этот номер не пройдет.

– Какой номер? – Аркадий улыбнулся мне такой же – ничего не выражающей – улыбкой, которую я так усердно репетировала с Сержем.

– Вы думаете, я не поняла, зачем вы сюсюкали с ребенком? Стянули под шумок у его мамочки пару сотен рубликов, которую она взяла с собой, чтобы купить ему пачку подгузников, и радуетесь. Человека вашего уровня совершенно не красит такой мелкий улов.

– Ой-ой-ой! Какая ты умная, – Савин как бы невзначай положил руку на спинку лавочки, почти коснувшись моего плеча.

– Уберите руку, – тут же сказала я. – Я пришла сюда, чтобы сделать вам заказ, а не для того, чтобы позволить себя обокрасть!

– А кто тебе сказал, что я принимаю какие-то заказы?

– Огнетушитель и сказал. Мы с Олегом были очень близки.

– Понятно, откуда такой траур и трагизм в глазах. До сих пор его оплакиваешь? А может, я тебя смогу утешить? – спросил Аркаша, выпятив вперед острый подбородок.

Я вдруг поймала себя на мысли, что Савин и Соловьев – оба относятся к одному мужскому типажу. Правда, первый был повыше ростом, но это не имело никакого значения. А что имело значение? Пожалуй, сходство в чертах их лиц…

– Эй, ты меня слышишь? – карманник пощелкал пальцами у меня перед носом.

– Слышу, но не собираюсь отвечать на глупые вопросы.

– Ну, ладно, тогда не будем зря трепаться. Чего ты конкретно от меня хочешь?

– Мне надо наказать одного человека.

– А я при чем здесь?

– Когда Огнетушитель был еще жив, он оказался примерно в такой же ситуации, как я сейчас. Одним словом, его кинули. Олег все думал о том, как наказать того человека, и сказал – жалко, Аркадия нет в Горовске, он бы его пощипал! На всякий случай он попросил меня позвонить вашей маме, но она сказала, что сама давно хочет видеть своего сына. Ее номер остался в памяти моего мобильника, и я вчера решила ей позвонить, так, на удачу – а вдруг вы вернулись в Горовск…

– Тебя что, тоже кинули? – спросил Савин едва ли не с сочувствием и снова придвинулся ко мне поближе.

– Прошу вас, держите дистанцию!

– Оля, а ты ведь и сама не промах, – заметил карманник, отодвигаясь. – Неужели кто-то смог тебя кинуть?

– Я и сама думала, что такое невозможно. Но тот нотариус, к чьим услугам мне пришлось обратиться, был подкуплен…

– Ах, вот в чем дело? От него ты не ждала подвоха, поэтому и вляпалась, а от меня каждую секунду ждешь, поэтому сидишь вся такая напряжная… Расслабься!

– Как-то не получается, – сказала я и со значением посмотрела на женщину с коляской: она сделала круг по скверу и вновь вернулась на центральную аллею.

Когда она миновала нашу скамейку, Аркадий вдруг встал, вышел на середину аллеи, наклонился, разогнулся и громко крикнул:

– Девушка, постойте! Вы кошелек обронили.

Молодая мамаша остановилась, сунула руку в задний карман джинсов, поняла, что он пуст, и оглянулась.

– Ой, как же я его выронила? Не понимаю, – сказала она, забирая из рук карманника свой кошелек. – Спасибо вам большое!

– Не за что. Будьте повнимательней, – посоветовал ей Аркадий и вернулся на скамейку. – Значит, говоришь, нотариус… Он что же, твои документы с собой носит?

– Нет, мои документы он с собой точно не носит.

– Тогда это не мой профиль. Я по кабинетам и сейфам не шарю.

– И не надо. Я хочу, чтобы вы почистили карманы этого человека.

– Так… И много бабла он с собой таскает?

– Наверное, уж побольше, чем эта женщина с ребенком! А еще – паспорт у него наверняка всегда при себе имеется. А вы с ним, между прочим, чем-то похожи… Не хотите купить в кредит телевизор или холодильник?

– Оля, что я слышу?! Это же чистейшей воды авантюра!

– Ладно, можно пойти по проторенной дорожке. Бумажник так бумажник. Но если месяца через полтора нотариус получил бы по почте квитанцию за просроченный платеж по потребительскому кредиту, я бы за него очень порадовалась.

– Если мы действительно так похожи, то провернуть все это вполне возможно, – сказал Аркадий, немного поразмыслив над моей «вводной». – Только что я с этого поимею?

– Как что?! Собственно, то, что вы и купите в кредит!

– Это для меня малоинтересно.

– А что вас может заинтересовать?

– Ты! – тут же ответил Савин. – Ты мне понравилась.

– К сожалению, я не могу ответить вам тем же.

– Интересно, чем же Огнетушитель был лучше меня?

– Это вопрос не по существу дела.

– А дела никакого и не будет. Я соглашусь на твое предложение только в том случае, если ты пообещаешь быть со мной поласковее. В противном случае…

– Ну, нет так нет. Договориться все равно стоило попробовать, – сказала я и поднялась со скамейки.

– Подожди, я ведь тебе серьезные отношения предлагаю, а не так, на один час… Мы бы с тобой ужинали в лучших ресторанах, в театр бы ходили…

– В театр? – переспросила я и села обратно. – А знаешь, попробовать-то действительно стоит! – повторила я свои слова.

– Ты нравишься мне все сильнее! Ну, так как же зовут твоего нотариуса?

– Соловьев Леонид Алексеевич, а сидит он в конторе на углу Шишкина и Мясниковской.

– Усек.

– Аркаша, – ласково сказала я, – сколько тебе надо времени, чтобы его окучить?

– Ну, недельку надо за ним походить, – важно произнес Савин, – а потом, как только подходящий случай представится, так я сразу… и все!

– Хорошо, тогда я позвоню тебе через две недели.

– Ага! Я дяденьку обработаю, а ты исчезнешь.

– Ну, хорошо, позвони мне сам. Я дам тебе свой номер.

– Уж лучше так, – сказал Савин, достав из кармана мобильник. Я продиктовала номер серой симки: узнать ее владельца было невозможно. Карманный вор вбил его в память своего телефона и нажал кнопку посыла вызова. В моей сумочке затренькал мобильник. – Не обманула! Так-то лучше. Но все равно я тебе до конца не верю.

– Ладно, – сказала я, достала из сумочки новенькую пятитысячную купюру, повертела ею перед самым Аркашиным носом, а затем быстро разорвала на две части.

– Эй, ты что сделала?! – опешил он.

– Возьми одну половинку себе, а вторая останется у меня. Потом мы соединим обе части, поменяем их в банке на годную купюру и посидим на эти деньги в хорошем ресторане. Так ты согласен?

– Согласен, – судя по обалдевшему выражению лица карманника, он был предельно очарован моим решительным поступком. – Я таких баб, пардон, женщин, как ты, еще не встречал!

Я подарила Аркадию загадочную улыбку, встала и, не оглядываясь, пошла к выходу из сквера. Потом я немного побродила по улицам, чтобы удостовериться в отсутствии слежки. Ее не было, поэтому я села в свой «Мини-Купер», сняла парик вместе с шарфиком, расчесала волосы и поехала домой, догадываясь, что Ариша нетерпеливо ждет моего возращения.

Конечно, я не стала пересказывать дедуле все подробности своей встречи с Савиным, например, я сознательно опустила то, какая мотивация двигала поступками карманного вора.

– Полетт, а ты мне раньше не говорила, что Аркадию предстоит украсть паспорт, – заметил дед.

– Я придумала это по ходу дела, когда поняла, что он внешне похож на нотариуса. Нельзя сказать, что они стопроцентные двойники, нет. Но тип лица у них один. Потом, людям с возрастом свойственно меняться, а фотография на паспорте по десять и более лет одна и та же остается.

– Все равно это как-то опасно, – сказал дедуля, нервно теребя свою бородку.

– Для кого опасно? – уточнила я.

– Для Савина.

– А ты очень за него переживаешь?

– В принципе, нет. Но как бы он тебя не запалил.

– Если я почувствую неладное, то избавлюсь от симки. А вообще, Аркадий – профессионал. Он на моих глазах стянул у женщины, гулявшей с ребенком, кошелек, и она этого даже не почувствовала. Я тоже не видела, как он это сделал, просто догадалась, что он неспроста около нее терся.

– Вот и я не почувствовал, ни как он стащил у меня бумажник, ни как вернул его обратно.

Савин позвонил мне в тот же вечер и начал молоть в трубку всякую чушь. Я вежливо попросила его сосредоточиться на деле и отключилась. На следующий день он снова позвонил мне и сказал, что взял объект на контроль. Я ответила, что ежедневные отчеты о проделанной работе необязательны, важен итог.

Я наткнулась в кладовке на коробки с посудой, которую Ариша выиграл в казино, и вспомнила, что собиралась отвезти все эти тарелки, чашки и фужеры в дом престарелых, но до этого так и не дошло. После обеда я решила заняться благотворительностью.

– Стоять! – крикнула мне вахтерша, едва я открыла дверь в дом престарелых. – Сегодня не приемный день! Посещений нет.

– Я совсем по другому вопросу.

– Ясно, бабушку или дедушку решила сюда спихнуть, – женщина смерила меня презрительным взглядом, – с этим вопросом тоже ничего сегодня не выйдет. Начальства нет и не будет!

– Дело в том, что я привезла в дар вашему заведению посуду.

– Подарки – это хорошо, – оценила вахтерша, – только почему именно посуду? Старикам одежда нужна, обувь, а посуды им хватает. Было бы что есть, а уж куда это все положить, найдется. Вы бы сначала посоветовались с администрацией, а уж потом тратились на всякую ерунду.

– Так что же, у меня никто не примет чешский фарфор и богемское стекло?

– Импортная посуда? – оживилась вахтерша. – А я думала, там у вас наш ширпотреб. А посмотреть на эту богемию можно?

– Все упаковано.

– Ну, тогда стой и жди, вдруг начальство сегодня вернется, только я в этом не уверена, – неприветливая женщина достала из недр своих карманов плюшку и принялась с аппетитом лопать ее.

– А больше никто этот вопрос решить не может?

Вахтерша не ответила мне, вероятно, обиделась, что я не сделала ей презент. Мне совершенно не хотелось торчать здесь до вечера, поэтому я вышла на улицу, открыла багажник, достала из верхней коробки два фужера и отправилась с ними обратно.

– Вот, – сказала я, поставив фужеры на стол, – это – вам!

– Красивые, – оценила вахтерша. – А почему только два? В комплекте шесть штук должно быть, а еще лучше – двенадцать.

– А это, знаете ли, для романтического ужина при свечах, – подсказала я ей.

– Для романтического? А с кем же мне эту романтику разводить? Разве что с Петром Кузьмичом, нашим сантехником? Только он, поди, шампанское не пьет, – вахтерша взяла фужер и рассмотрела его через свет своей настольной лампы. – О, как блестит! А водку в него налить можно?

– В принципе, можно.

– Тогда я забираю их себе! Сейчас, погоди, я завхозу позвоню, она примет у тебя посуду. Только ты ей про мой романтический ужин – ни-ни, ладно?

– Заметано, – ответила я.

Завхоз тоже оказалась корыстной особой, она забрала себе оставшиеся четыре фужера, посетовав на то, что комплект не полный. Зато всю остальную посуду она переписала себе в журнал безвозмездных приобретений и даже попросила меня расписаться под этим списком.

– Ну вот, теперь все, – сказала она, закрыв журнал.

– Знаете, я хотела бы посмотреть на одного человека. Хотя бы издалека… Вы не могли бы мне с этим помочь?

– Кем интересуешься?

– Синдяковым.

– Бывшим прокурором, что ли? – завхоз как-то нехорошо улыбнулась. – А ты ему кто будешь?

Действительно, кем я приходилась человеку, убившему моих родителей? Современницей, землячкой – и больше, пожалуй, никем.

– Я…

– Да ладно, можешь не отвечать. Синдяков у нас личность известная, на него многие посмотреть ходят. Наверное, те, кого он когда-то сажал. Теперь они удовольствие получают, когда видят, во что он превратился.

– А во что же он превратился?

– Пойдем, сама увидишь, – женщина сгребла со стола огромную связку ключей и направилась к двери.

Мы шли по длинному коридору с многочисленными дверьми. Старики и старушки, попадавшиеся нам навстречу, приветливо кивали нам.

– Это ходячие, а Синдяков – вот здесь, с такими же паралитиками, как и он сам, – завхоз открыла дверь в большую палату и подтолкнула меня вперед.

– Здравствуйте! – сказала я, но мне никто не ответил.

Двое пожилых мужчин в полосатых пижамах неподвижно лежали на кроватях, а трое сидели в инвалидных креслах. Один из них читал какую-то газету, второй что-то разглядывал на потолке, а третий просто ездил по палате туда-сюда. Я попыталась отгадать, кто из них бывший прокурор города, но не смогла. Никто из этих несчастных не был похож на Синдякова.

– Володенька! – позвала завхоз, и инвалид, тупо смотревший в потолок, встрепенулся. – Езжай сюда, дорогой, я тебе конфетку дам.

Он подъехал к нам поближе, и работница дома престарелых дала ему карамельку. Он так обрадовался этой конфетке, будто она была для него высшим наслаждением. Меня Синдяков не узнал. Впрочем, я тоже не поверила своим глазам. Неужели этот человек еще совсем недавно имел молодую жену, но при этом изменял ей с девицами легкого поведения, проматывая деньги, которые рекой текли к нему карман в его прокурорские годы? Он прежде одевался в лучших магазинах, питался в дорогих ресторанах, ездил по «переменке» на двух дорогущих иномарках… Теперь он сидел в инвалидном кресле в казенной пижаме и с аппетитом жевал карамельку. Глядя на него, я поняла, почему детей пугают старостью, а стариков – детством. Дурашливое блаженство растаяло вместе с карамелькой, и на лице Синдякова снова появилось выражение старческого оцепенения, безразличия и безволия.

– Пойдемте отсюда, – сказала я, не будучи в силах смотреть на него.

Я шла по коридору, обуреваемая самыми мрачными мыслями. Может, не стоило спасать этого человека, когда сыновья оставили его гореть заживо в пылающем доме? Разве это жизнь? Мысли мои невольно переметнулись к Татьяне Владимировне, которую после инсульта тоже ждала незавидная участь. Ирина сказала Ковалеву, что его жену парализовало. Смогут ли врачи поставить ее на ноги? Я этого не знала. Жалела ли я о том, что потихоньку сводила ее с ума? Несколько дней тому назад я была уверена, что поступала правильно. Как это ни странно, но после посещения палаты паралитиков я заколебалась в оценке своих недавних действий.

– Ой, здравствуйте, а я вас узнала, – сказала мне какая-то пожилая женщина, когда я вышла из дома престарелых. Она сама собиралась туда войти. – Не помните меня? Я соседка Сашки Засухина.

– Ну, конечно, я вас помню, просто я задумалась немножко, – я узнала бабульку.

– Понятно. А я что вам хотела сказать-то… С Сашкой-то беда приключилась!

– Какая?

– Выгнала-таки Варька его из дому! Он уже вторую ночь во дворе на скамейке спит. Это хорошо, что сейчас лето. А что он зимой будет делать? Одна ему дорога – сюда вот! Я-то к своей приятельнице прихожу. Не больно-то меня к ней пускают, но я суну вахтерше десяточку, и она сразу доброй такой становится… А кто к Сашке придет? Даша как сквозь землю провалилась.

– А за что же Варька его выгнала?

– Деньги он какие-то то ли потерял, то ли пропил, не знаю. Варька кричала, что он кучу денег профукал. А их она где-то там раздобыла… Своровала у кого-то, наверное. Словом, беда!

– А что же Засухин к участковому не сходит? Может, он Варьку на место поставил бы? Все-таки она живет там без прописки…

– Боится Сашка свою сожительницу, вот и терпит. Ладно, милая, пойду я. Что-то мы с тобой заболтались.

– До свидания, – сказала я и направилась к своему «Мини-Куперу».

История с Дашиным отцом не выходила у меня из головы. Мне почему-то захотелось ему помочь. Я поехала в Пролетарку, нашла участкового и обрисовала ему ситуацию.

– Ну и что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы не позволили Засухину стать бомжем.

– А вы, собственно, кто ему будете? Не дочь ли?

– Нет, я просто неравнодушный человек и юрист по образованию.

– Что-то вы, гражданочка, темните! Сами, что ли, виды на эту квартирку имеете?

– А вы посмотрите мою прописку, – я протянула лейтенанту свой паспорт, – тогда поймете, могу я иметь виды на квартиру Засухиных или нет.

– О, да вы в коттеджном поселке живете! Крутая!

– Я вам просто хотела объяснить, что мне дополнительная жилплощадь ни к чему. Своей хватает, причем на двух этажах.

– Ладно, вот появится у меня свободное время, я схожу и проверю, что по этому адресу происходит, – сказал участковый и вдруг задумался: – Как, вы сказали, сожительницу Засухина зовут?

– Варвара Кравцова. Отчества ее, простите, не знаю.

– Так это та, в чьей квартире газ взорвался?

– Она сама.

– А мы ее чуть ли не полгода ищем и не можем найти! – воскликнул он.

– Зачем?

– Заявление на нее имеется, по поводу ее хулиганских действий.

– А поточнее сказать не можете?

– Кравцовой комнату в общежитии дали, она туда вселилась и стала соседку вытеснять, а та комендантше нажаловалась. Смирнова пришла навести порядок, а Кравцова кулаки в ход пустила, после чего исчезла – с концами. Скоро уже шесть месяцев будет, как она там не появляется и за комнату не платит.

– Ну, теперь вы знаете, где ее искать.

– Да, большое спасибо вам за информацию! Будьте уверены, завтра же Кравцову оттуда уберут.

– Я проверю, – строго сказала я на прощание и вышла из кабинета, удивляясь тому, что наша милиция не в состоянии найти человека, который особо-то от нее и не прячется.

Прошло несколько дней, и я снова поехала в Пролетарку, поднялась на второй этаж и позвонила наобум в одну из квартир. Честно говоря, я рассчитывала напасть на свою знакомую старушку, но просчиталась. Дверь мне открыл Дашин отец. Он был трезв, поэтому я осмелилась с ним заговорить:

– Здравствуйте! Вы – Александр Засухин?

– Да, а вы кто?

– Я знакомая вашей дочери. Хотите о ней поговорить?

– Что с Дашей?! Она жива?

– Да, жива. Вы позволите мне пройти?

– Да, проходите, конечно, – Засухин распахнул дверь, отступив в коридор. – Она точно жива, с ней ничего такого за последние два месяца не случилось?

– А почему вы только о последних месяцах спрашиваете? – удивилась я.

– Она, это… раньше за квартиру исправно платила, а тут мне все квитанции с долгом приходят…

– А, так вас Даша интересует только с этой точки зрения? – спросила я, начиная жалеть, что завела этот разговор.

– Нет, почему же… я ее давно не видел, соскучился… Почему она ко мне не приходит?

Я обвела взглядом захламленный коридор и сказала:

– Она как-то пришла сюда, чтобы пригласить вас на свадьбу, но услышала через дверь пьяные голоса и ушла.

– Так Даша замужем?! Вот так новость! Это надо обмыть. Что же вы стоите у порога, я сейчас быстро что-нибудь на стол соображу…

– Не трудитесь, пожалуйста. Я сюда не пить пришла.

– Понял… И что, давно Даша замужем? Детей у нее пока нет?

– Даша вышла замуж прошлой осенью, а через три месяца ее муж умер.

– Как умер?! Почему? Старый, что ли, был?

– Нет, ему было двадцать пять лет.

– Вот молодежь пошла! Гнилая совсем. Или его убили?

– Простите, вам интересна дальнейшая судьба вашей дочери?

– Да, конечно…

– Даша беременна, сейчас она уже на седьмом месяце. Беременность ее протекает с осложнениями, вероятно, вплоть до родов она останется в больнице.

– В какой? Я ее навещу!

– Это не в Горовске.

– И что же мне теперь делать?

– Давайте поступим так. Я оставлю вам свой номер телефона. Вы тут пока осмыслите информацию, а как созреете, позвоните.

– Не понял, а для чего я должен созреть?

– Вы считаете, что вам совершенно не о чем подумать? Вот вы зайдете к ней в палату – и что скажете? Даша, дай мне денег на долг по квартплате, так, что ли?

– Нет, ну почему же? – Засухин пригладил пятерней жидкие волосы и сказал: – Да, это все не так просто. Бедная моя девочка, кровиночка моя, только она одна у меня осталась…

– Вот номер моего телефона, – я протянула Засухину клочок бумаги, вырванный из блокнота. – До свидания!

– До свидания, – сказал Дашин отец и скомкал в руке этот клочок.

«Ладно, – подумала я, – пусть он не позвонит мне. Но задуматься-то он все равно может о том, почему родная дочь от него ушла. Может, возьмется за ум». Надежда на это была слабенькой, но все-таки она имела право на существование.

Из Пролетарки я поехала в бюро товарных экспертиз. Действие отпугивателя для кротов и землероек там проверили и выдали мне на руки заключение о том, что оно не соответствует техническим параметрам, указанным в маркировке товара. Далее шла очень заумная фраза, изобилующая терминами из области физики волн, смысл которой был недоступен простому обывателю. Я перевела взгляд, перескочив пару строчек, ниже и прочитала: «Использование этого прибора по назначению опасно для здоровья человека». А если не по назначению?

Из бюро товарных экспертиз я поехала в общество по защите прав потребителей. Там этим случаем сильно заинтересовались и пообещали принять меры для того, чтобы с прилавков магазинов исчез этот вредный для здоровья человека товар.

С чувством полного и глубокого удовлетворения я вернулась домой.

Прошла еще неделя. Мне позвонил Аркадий и сказал, что его матушка сегодня будет смотреть свой любимый сериал по новому «ящику».

– Какой ты заботливый! – ответила я. – Прежде всего о маме подумал.

– Да, я такой! Оля, я и о тебе буду заботиться.

– Это хорошо.

– Мы сегодня встретимся?

– Встретимся. Куда ты меня приглашаешь?

– Ну, мы же хотели обменять банкноту и поужинать где-нибудь, – напомнил Савин.

– Так мы и сделаем. В какой ресторан ты меня приглашаешь?

– А какой в Горовске самый лучший?

– «Сытый слон».

– Вот туда я тебя и позову.

– Хорошо, тогда давай встретимся в половине шестого возле «Слона». Там неподалеку есть отделение сбербанка, где мы сначала порванную купюру поменяем.

– Лады.

– Да, Аркаша, ты документы на телевизор не забудь прихватить с собой, я их посмотрю… Вдруг мне захочется себе такой же купить?

– Понял, возьму.

– Тогда до вечера, Аркаша!

– До вечера.

Для встречи с Савиным я снова сделала макияж а-ля Вера Холодная, но вот оделась иначе. Жара несколько спала, поэтому я могла позволить себе многослойную одежду. Сначала я надела топик и шортики, а сверху – вечернее платье из плотного шелка цвета электрик. Парик оставила тот же, но вот шарфик повязывать поверх него не стала. Поскольку Савин был одного роста со мной, я отказалась от каблуков, обула ярко-синие балетки. Затем я долго и упорно искала среди своих запасов подходящую сумочку и наконец нашла. Когда-то я ее очень любила, она была небольшая, но вместительная, без ручки, но с длинным ремешком. Он немного потерся, но – не беда.

Я ушла из дома потихоньку, чтобы Ариша меня не увидел. Ему было совсем ни к чему знать суть предстоящей операции. Я решила: вернусь и тогда все ему расскажу.

К месту встречи Савин, как и полагается, пришел первым. На нем был вполне приличный костюм со светлой рубашкой, но без галстука. Увидев меня, он заулыбался от уха до уха.

– Здравствуй! – сказала я. – Давно ждешь?

– Не очень, – ответил он и попытался обнять меня за талию.

– Аркаша, пока что у нас с тобой чисто деловые отношения. Давай без этого. – Я достала из сумочки половину пятитысячной купюры и сказала: – Бери и меняй.

– Ну что ты, Олечка, я тебе доверяю! Давай ты поменяешь деньги, а я тебя у входа в банк подожду.

– Хорошо, хотя такого уговора не было.

С обменом порванной купюры никаких проблем не возникло. Я вышла на улицу и отдала новую банкноту Аркадию. Он положил ее во внутренний карман пиджака. Затем мы пошли в ресторан. Я выбрала столик у окна. Только мы сели, как официанка сразу же принесла нам папки с меню. При этом она очень странно на меня посмотрела, вероятно, узнала. Я ведь часто бывала в этом ресторане. Правда, Савин, к счастью, ничего не заметил.

– Документы на телевизор давай! – попросила я, когда девушка отошла к другому столику.

Аркадий достал из кармана гарантийный талон со штампом супермаркета электроники и вчерашней датой продажи, а также кредитный договор.

– Значит, Леня попал на тридцать штук. Неплохо! Куда ты дел его паспорт?

– Тише, тише! – вор приложил палец к губам. – Я вернул его хозяину. Утром по дороге на работу взял, а вечером – по дороге домой – подложил обратно.

– Круто!

– Пустяки, он ведь на маршрутке на работу ездит.

– Неужели на машину не накопил?

– Наверное, накопил, но маскируется. Ладно, что мы закажем? Ты что из напитков предпочитаешь?

– Белое вино.

– Не возражаешь, если я водочки себе закажу?

– Не возражаю.

Выбор закуски и горячего блюда я взяла на себя, а Савин во всем со мною согласился. Теперь, когда я выяснила, что он справился с поставленной перед ним задачей, мне было совершенно не интересно с ним общаться, но пришлось потерпеть его общество. Время ползло очень медленно, как виноградная улитка, еще до того, как она стала деликатесом. Выпив рюмку вина и закусив салатиком, я закашлялась.

– Извини, я тебя ненадолго покину. Ладно?

– А ты куда?

– Ну, конечно, в дамскую комнату, – я хотела было взять с собой сумку, но потом все же оставила ее висеть на спинки стула, вынула оттуда только косметичку. – Не скучай, я скоро.

Зайдя в туалет, я сняла платье и парик и убрала весь этот реквизит в пакет, который вынула из косметички. Затем умылась и причесалась. Посмотрела в зеркало – совсем другое лицо! Когда я вышла из туалета, то заметила, что Савин направляется в эту же сторону. Значит, занервничал. Я схватила щетку, стоявшую в углу, и направилась с ней к черному ходу.

– Полина? – спросил Стас Бабенко, неожиданно вышедший из подсобки. – Что ты здесь делаешь?

Я спиной чувствовала, что Аркадий приближается, и принялась делать директору ресторана мимические знаки.

– Ты где должна убирать? Здесь? Вот и иди туда! – подыграв мне, Бабенко открыл дверь подсобки и втолкнул меня в помещение. Затем вошел сам и спросил: – Как понимать весь этот маскарад? Казаковы, вы меня с ума скоро сведете!

– Мы больше не будем, правда!

– Ладно, ты хочешь незаметно уйти отсюда, так?

– Да, я там на стуле старую сумку оставила, чтобы мой спутник не переживал за мое возвращение, но он слишком быстро опомнился и пошел меня разыскивать.

– Хорошо, я сейчас посмотрю, что там и как.

Бабенко открыл дверь, и до меня донесся голос Аркадия:

– Девушка, прошу вас, посмотрите, нет ли там моей подруги? Она ушла в дамскую комнату и пропала.

Я прикрыла дверь. Стас вернулся и рассказал, что официантка проверила туалет и никого там не обнаружила, тогда мужчина бросился в зал и начал проверять содержимое моей сумки. Она была пуста, и он швырнул ее на пол. Бросив на стол пятитысячную купюру, он выбежал на улицу.

Затем я попросила Стаса проверить, нет ли этого придурка во дворе дома. Владелец ресторана осуждающе покачал головой и пошел к служебному выходу. Выглянув во двор, он сказал:

– Все чисто. Можешь выходить.

Я выбежала во двор, села в «Мини-Купер», стоявший неподалеку, и была такова. Конечно, можно было обойтись и без этого спектакля, но мне хотелось дать Савину понять, что не он один такой талантливый. Пусть теперь названивает «в пустоту»!

Благодаря этому карманному вору нечистоплотный нотариус был изрядно мною наказан. Пусть знает, что профессиональные ошибки обходятся весьма дорого.

Когда я вернулась домой и посмотрела на дисплей своего мобильника, то обнаружила, что мне несколько раз звонила Даша. Я не слышала ее звонков, потому что отключала звук. Я ей перезвонила.

– Поля, а я весь вечер тебе звоню, тут такое случилось!

– Ты родила?

– Нет, что ты! Я встретила в больнице Виктора Николаевича!

– А что он там делал?

– Приезжал к Татьяне Владимировне. У нее случился инсульт, после которого ее парализовало. Вчера ее перевели из Горовска сюда.

– Какое несчастье! – Я сделала вид, что впервые слышу об этом. – А как ты пообщалась с Ковалевым?

– На удивление мирно. Полина, ты даже не представляешь себе, как он изменился!

– Да, в это поверить трудно.

– Виктор Николаевич извинился передо мной за все былое и спросил – правда ли, что я вышла замуж? Я ответила ему, что это неправда, что, кроме Ромы, у меня никого никогда не было. Ковалев сказал, что так он сам и думал, а потом спросил, позволю ли я ему навещать внука? Я не возражала…

– Даша, а у меня для тебя тоже есть новость, – и я рассказала ей о том, как я пообщалась с ее отцом.

– Подожди, а как же Варька? Она слышала ваш разговор?

– Нет, Кравцова там больше не живет. Ею заинтересовалась милиция.

– Ой, как хорошо, что она отца ни во что не успела втянуть! Спасибо тебе, Полина, за все!